Literary-Critical Discourse: Mastering the Media Version of the Language.pdf Литературно-критический дискурс интенсивно изучается в последние двадцать лет. Описывается организация контента в новых медиа: каналы, площадки, форматы [1], традиционные СМИ [2] и любительские сообщества в социальных сетях [3]; изучают трансформации классической рецензии и других жанров [4], радикальное изменение коммуникативного статуса автора и адресата критического высказывания [5]. Создаются типологии, например, обусловленные категорией автора: официальная и любительская критика; выясняется статус читательской критики по отношению к профессиональной [6], а также специфика контента, к интернет-критике относят «всю литературнокритическую рефлексию в Интернете» [5. С. 103]. Фиксируют приобщение к литературно-критической коммуникации активных субъектов книжного рынка: «Издательские корпорации создают репутации, бренды (например, “Редакция Елены Шубиной”), которые претендуют на то, чтобы стать безусловным литературным мерилом, особым знаком качества, а также путеводителем на любой вкус» [7. С. 177]. На сайтах издательств, в книжных блогах осуществляется нативная реклама - усвоение рекламных стратегий размывает дифференциальные признаки литературно-критических жанров. По названной и другим причинам последнее десятилетие отмечено дискуссиями, посвященными институциональному статусу критики. По мнению Р. Сенчина, «критика у нас находится в удручающем состоянии. Больших статей почти не появляется, рецензии все сильнее напоминают аннотации или рекламные слоганы; среди тех, кто обращается к этому роду литературы, почти отсутствуют личности» [8. С. 10]. Для ее возрождения предлагают создать институт литературной критики или «ввести в штат крупных книжных издательств отделы критики. Даже не для продвижения книг на рынке, а ради оптимизации литературного процесса» [9. С. 8]. Сами профессиональные критики не склонны равнять себя с любительским сегментом - активно создают площадки для реализации стоящих перед «новой критикой» задач. Их излагает И. Дуардович, редактор рубрики «Легкая кавалерия. 12 критиков говорят о современной литературе», закрепившейся в 2019 г. в журнале «Вопросы литературы»: «Это не просто рубрика “беглой” и “лихой” критики, это не только способ мгновенно составить представление о происходящем. Для меня это изначально нечто большее, например, поиск нового языка» [10]. По аналогии с «расцветом советской критической мысли в 60-е, связанным с совместной работой в ИМЛИ Бочарова, Кожинова, Палиевского, Гачева и других, ставивших перед собой задачу построения общей теории литературы», формулируется идея обновления метода и его реализации - «это и ЛКС (Лаборатория критического субъективизма), онлайн-дискуссии группы профессионалов Это явление принципиально иного рода, рассчитанное не на шумиху, а на разбор конкретных текстов. Многополярность общего высказывания мыслится участниками группы не как релятивизм, а как механизм получения объемного виденья» [11]. Весной 2021 г. в «Литературной газете» был проведен круглый стол с участием писателей и критиков, которые солидаризировались в определении сущности критики: «По законам мышления все, что мыслится само, - это рассеяние, энтропия, а настоящее мышление -это усилие, собирание. И всего, что мыслится само, очень много сейчас в “Фейсбуке”, в других соцсетях Настоящая критика - собирание мысли, и тогда она дает, в том числе и автору, большой положительный толчок, даже если она отрицательная» [12]. Из приведенных суждений отметим поиск нового языка, а также установление сходства с журналистикой: «Правила качественной критики - те же, что у хорошей журналистики: актуальность - своевременность критического высказывания и его “предмета”; объективность - критика по определению субъективна, но я имею в виду честность автора ; эксклюзивность - самый важный критерий; смелость и принципиальность, чтобы всегда придерживаться этих правил, без страха перед именами или иным мнением сообщества» [12]. Как представляется, с начала 2000-х гг. и по настоящее время литературная критика переживает процессы, которые происходили в российских СМИ в 1990-е гг. Активное развитие литературнокритического дискурса, освоение новых возможностей в электронной среде: сайты, порталы, образовательные и просветительские проекты, журналы, литературные блоги, подкасты, дискуссионные площадки на YouTube, Telegram-каналы - изменило состав речедеятелей: литературные блогеры, медийные лица, знатоки и любители чтения потеснили профессиональных критиков. Сходные изменения происходили в 1990-е гг. с профессиональными журналистами, которые были вынуждены разделять медиапространство с копирайтерами, пиарщиками, рекламщиками, ведущими FM-радиостанций, блогерами. В массовой коммуникации концепция адресата литературнокритического сообщения совпадает с пониманием целевой аудитории медийного текста: «Современную коммуникативную ситуацию характеризует все усиливающаяся ориентация издательских проектов на конкретные типы аудитории» [13]. В обоих случаях выбор автором языковых средств обусловлен языковыми предпочтениями, речевым опытом адресата: «читатель - главная движущая сила изменений в литературном треугольнике в Интернете. Читатель в Интернете привык быть в центре внимания, привык к тому, что он может говорить и требовать всего, что хочет» [5. С. 101]. Учет целевой аудитории для критика так же первостепенен, как для журналиста: сетевое издание «Горький» (gorky. media) «пытается создать платформу для чтения разным аудиториям, с чем раньше не сталкивались авторы литературно-критических текстов», используя различную подачу материалов [14. С. 39]. Самые радикальные трансформации произошли с методом литературно-критического познания и описания объекта. В исследовании Ю. А. Говорухиной метод определен как категория, имеющая «гносеологически значимый статус» [15. С. 10]. В 1990-е гг. с утратой ли-тературоцентричности перед критикой встала «проблема выживания», которая «может быть осмыслена как экзистенциальная, сопряженная с переживанием утраты былого статуса, аудитории и попытками самоидентификации, выживания в обновившихся культурных обстоятельствах» [15. С. 12]. Возникла необходимость в реципиенте, вокруг которого «формируется вся коммуникативная модель литературно-критической деятельности» [15. С. 10], имеющая следующую структуру: «над уровнем истолкования и оценки произведения надстраивается уровень гносеологической и коммуникативной установок, которые обусловливают программу интерпретации» [15. С. 10]. «Общая стратегия, организующая процесс истолкования и оценки литературного явления и его преломления в акте текстопо-рождения, выстраивается критиком в зависимости от коммуникативной и интерпретационной (в онтологическом смысле) установки» [15. С. 10]. В основании классификации - доминирование в авторской интенции аналитического или прагматического компонентов. Аналитико-ориентированный метод не покушается на ценностные установки реципиента, которому отводится роль «молчаливого собеседника». В прагмаориентированных текстах читатель - активный соучастник. Показателей значимости прагматической стратегии много: в частности, множественность и экспрессивность оценок, способных «внушать читателям собственную шкалу оценки» [15. С. 11]. Второе основание для классификации: Я-центричная, тексто(авто-ро)центричная и направленная на читателя интерпретация. В Я-цен-тричном «процессе понимания текста критик «вычитывает» актуальные для него смыслы» [15. С. 11]. «Прагмаориентированная стратегия оказывается доминирующей в момент осознания критикой наступившего кризиса, в период наиболее острой рефлексии» [15. С. 14]. В современной прагмаориентированной критической деятельности предметом дискуссии в среде писателей, профессиональных критиков становится именно категория оценки: обязательность или факультативность пейоративной оценки, мотивированность анализом, выявляющим присущие словесному произведению дескриптивные характеристики, объективированные от субъекта. Наблюдается тенденция к редукции аналитического начала при множественности оценок и усилении эмотивного компонента. Так, выход сборника «Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность» (2021) сопровождался критическим отзывом: «это критика разгрома». Автор рецензии на сборник выразил крайнюю позицию: «Никто не давал критику права на оценку; его задача - не возносить и не ниспровергать Задача критики, которая и делает ее интересной, состоит в приращении смыслов литературного произведения» [16]. В обстоятельствах коммерциализации литературно-критической деятельности актуальны вопросы этического характера. «Третьи сутки пылают станицы! Нет, я, конечно, слышал, что существует такой портал “Печорин.нет”, даже читал там обзоры “толстяков”, но вот о шалостях с предоставлением пикантных литературных услуг узнал впервые и решил посмотреть своими глазами, как это выглядит» [17]. Услуги портала заключаются в предоставлении начинающему автору рецензии на его произведение, которую автор должен оплатить, и тогда при положительной оценке может рассчитывать на публикацию. Например, следующий текст: «“Путешествие из пункта А в пункт А” произвело на меня сильное впечатление. Но не лихо закрученным, детективным сюжетом, а яркими картинами колоритной жизни российской глубинки. О ней или не пишут вовсе, или пишут серьезно, с трагическим надрывом. У Счастливцевой картины драматичные, но присутствует остроумие, толика юмора. А главное, сочувственная ирония к персонажам. В первую очередь не центральным, а эпизодическим Но ей, впрочем, как и всем писателям, необходим редактор. Приведу несколько замечаний с первых страниц повести. Все огрехи, ошибки отмечать не стал, так как пишу рецензию, а не выполняю редактуру». «В таких вот отступлениях что-то Гоголевское есть» [18]. Приведенный фрагмент рецензии организован стандартизованными речевыми элементами, могущими быть использованными в любом критическом высказывании о любом тексте. Отсутствие критических суждений и немотивированная положительная оценка позволяют говорить о коммуникативной неудаче высказывания в плане ценностных отношений учителя и обучающегося. С другой стороны, учитывая монетизацию услуги, данный образчик представляет успешную направленную на читателя коммуникацию. Смену аксиологических ориентиров высвечивает ближайшая историческая параллель с обучением авторов на страницах журнала «Литературная учеба», созданного в помощь начинающим рабочим и крестьянским писателям, рабкорам и критикам в 1930 г. при активном участии М. Горького, который в рубрике «Письма из редакции» делал публичный разбор произведений, анонимность которых позволяла, не задевая самолюбие авторов, сохранять непредвзятость: «В присланных Вами рецензиях на вашу книгу я не могу найти никаких признаков “травли” и “шельмования” и не чувствую у рецензентов “стремления поставить крест” на Вашей работе. Рецензии написаны торопливо, обычным, несколько грубоватым тоном, но они совершенно справедливо указывают на небрежность вашего стиля, на плохое знание Вами языка» [19. С. 14]. Сбалансированность высказываний заключалась в одновременной реализации двух интенций - оценить и в развернутой мотивировке обучить автора: «Словечко “милозвучно” Вы напрасно считаете новым, оно есть у Карамзина, а, кроме того, вы его, наверное, встретите в “кантатах”, которые распевались крепостными хорами. В кантатах этих встречаются “лилейнолицые девицы”, “зефирно нежный голосок”. В 903 г. мужики под Пензой пели: “Зефир тихий по долине веет с милой страны, с родной Костромы”» [19. С. 16]. Задача учить начинающих писателей нормам литературного языка, технике письма, работе над стилем решалась публикациями теоретических работ Л. Якубинского, Б. В. Томашевского и др. На портале «Печорин.нет» «писателю» предлагаются «полезные сервисы» - Грамота. ру и Википедия. Прагмаориентированная литературно-критическая коммуникация подразумевает не только регламентированное применение категории оценки. По всей видимости, в настоящее время литературнокритический дискурс осваивает даже не столько другой функциональный стиль, сколько другой язык. Согласно концепции Н. И. Клушиной, сменившая книжную эпоху «современная информационная эпоха сопровождается сменой культур, которую мы сегодня наблюдаем: от традиционной, книжной - к медийной, экранной» [20. С. 29]. Если в предшествовавший период в системе функциональных стилей литературного языка высокую ступень занимал литературно-художественный стиль, обеспечивавший и литературно-критическую речевую деятельность, то сейчас очевидна «тенденция к доминированию медиакультуры над аутентичной культурой, по крайней мере, в повседневной жизни молодого поколения» [21. С. 51]. Все члены речевого коллектива участвуют в формировании медиадискурса - совокупности транслируемых через различные медийные каналы текстов, объединенной стилем, обеспечивающим когезию (связность) медиадискурса, его когерентность (целостность). Принцип интегративности медиадискурса раскрывается через понятие медиатизации - «это распространение влияния медиа на важнейшие области социальной жизни и обратный процесс включения в информационную сферу различных сторон общественной деятельности, то есть создание зон пересечения медиа и социальных феноменов» [20. С. 2728]. «Медиатизация способствует формированию массмедийного стиля как важного и актуального варианта современного литературного языка» [20. С. 28]. Массмедийный вариант литературного языка - это не публицистический стиль как один из функциональных стилей литературного языка, но определяемый состоянием логосферы вариант литературного языка, реализующийся в медийном пространстве, в котором сосуществуют политический медиадискурс, дискурс медиакультуры и др. Массмедийный вариант литературного языка характеризуется своими языковыми нормами: «сформированные в литературном языке эталонные нормы в журналистской практике, ориентированной на скорость в передаче информации, корректируются и упрощаются, а в значительной части новейшей медиакоммуникации под воздействием в том числе медийных технологий могут и опровергаться (например, в неформальном интернет-общении в соцсетях, в смс-сообщении, чатах, комментах, на форумах и т. д.)» [20. С. 29]. Как представляется, формирующийся в медиапространстве литературно-критический дискурс всесторонне усваивает данный массмедийный вариант литературного языка. На уровне речевой организации сетевая критика характеризуется сокращением объема критического высказывания. Лаконичность восполняется непрерывностью коммуникации - серийностью постов, реализующих различные авторские интенции - информирования, развлечения, воздействия. Нарративная структура высказывания усложняется инкорпорированием в него голосов писателя, издателя, других блогеров. В подкастах фами-льяризация общения происходит благодаря фатической речи. Максимальное сокращение дистанции между участниками литературного процесса достигается в подкасте установкой на спонтанную устную разговорную речь. Я-центричная интерпретация произведения согласуется с интересом аудитории к личности автора аудиоблога. Каноническое для литературного критика требование мастерского владения языком уступает запросу говорить о литературе понятным читателю языком данной площадки. Однако примем во внимание, что в интернет-коммуникации, в жанре социальных сетей «люди получили практически неограниченную свободу самовыражения, демонстрации своих языковых, коммуникативных способностей и культурного потенциала, возможность диалога, дискуссии, распространения своих мыслей, знаний, а вместе с тем и возможность играть, развлекаться, шутить. Высокий лингвокреативный потенциал интернет-среды обеспечивается рядом ее важных, конституирующих признаков: иллюзорность интернет-пространства, высокая скорость продвижения коммуникации, ее интерактивный характер и неограниченность в использовании языковых средств [22. С. 295-296]. Благодаря усвоению массмедийного варианта литературно языка авторы, выступающие на различных площадках, формируют усредненный, не чуждый креативности стиль Я-центричной интерпретации произведения в высказываниях, типовыми речевыми элементами которых являются самопрезентации: как я стал писателем; как я редактирую; как я опубликовал свою первую книгу, первый раз пришел в редакцию N журнала; в какое время дня и что я читаю своему ребенку; что мне ответил(а) приятель (подруга); почему для меня писатель N стал прозаиком прошедшего десятилетия. Коммуникация имеет гибридный устно-письменный характер. Диалогизация осуществляется набором приемов: предвосхищением реплики реципиента, метатекстовостью, интонирующими речь вставными конструкциями. Для достижения перлокутивного эффекта, на который рассчитана прагмаориентированная успешная коммуникация, необходимо знание апперцепционной базы реципиента, и, если есть сомнение, цитата в языковой игре должна быть атрибутирована. Так, название романа «Ромовый дневник» Х. Томпсона обыграно в предметной образности бытовых подробностей процесса написания романа: Telegram-канал «Книгижарь» Сергей Лебеденко 30.11.2020: Очень неловко это делать такой тяжелой осенью, но! Как я уже писал некоторое время назад, я пишу роман (неожиданно для книжного блогера, я знаю, ха-ха) и очень хочу делиться новостями о том, как он двигается, что я узнал в процессе работы и что помогает мне не бросить все (золофт (ладно, нет). И по этому случаю - да, завожу патреон. Помимо сидрошного дневника (ром не пью, поэтому Хантер Томпсон в качестве референса не подходит): - обзоры, которые я не публикую в канале - переводы лекций /статей - отрывки из романа - упражнения по литмастерству. Может, придумаем что-нибудь еще, посмотрим! А пока - добро пожаловать. С вас кофе, с меня - истории https://www.patreon.com/bookngrill Первая история уже ждет патронов □ Субъективность прагмаориентированной интерпретации проявляется и в редукции аналитичности, которая подразумевает, что оценка нуждается в текстопорождении. В приведенном ниже фрагменте рецензии аналогия с Петрушевской выступает как оценочное суждение, мотивированное выражением субъективной модальности, но не качествами текстов. Сниженный характер общения является общей чертой массмедийного языка литературной критики в подкастах, традиционных СМИ, Telegram-каналах, на портале «Горький.media»: «Анну Козлову часто обвиняют в излишней замороченности на теме взаимоотношений полов, некой “бабскости” ее прозы: люди мол, более романтичны и более величественны в своих чувствах, чем она о них рассказывает. Но, с одной стороны, а о чем еще заморачиваться большинству человечества в наши дни, когда существуют стиральные машины, круглосуточная доставка еды и компьютерные игры? А с другой - о чем еще сочиняли лучшие русские писательницы более старшего поколения? Вряд ли кому-то придет в голову обвинить в “бабскости” текстов, например, Людмилу Петрушевскую, которой, на мой взгляд, Козлова наследует - не по форме, конечно же, а по духу. Просто Козлова пишет о современном человеке, а большинство ее критиков по-прежнему хотят видеть в литературных героинях Наташу Ростову и Анну Каренину. Меняется мир - меняется сознание, и именно Козлова старается это показывать». «Лично я получила огромное удовольствие от чтения “Рюрика” и поэтому без всякого лицемерия пишу такую апологетическую статью. А ведь могла бы и блох поискать» [23]. Синтопия времени - термин, означающий связь разных времен через единство места, - присуща литературно-критическому дискурсу. Данная категория позволяет осуществлять интерпретацию любого произведения любого автора предшествующих эпох, в том числе сакральных текстов, т. е. позволяет использовать массмедийный вариант литературного языка, усредненный, прагмаориентированный в том смысле, что способствует успешной коммуникации между автором и читателем и не мотивирован тексто(авторо)центричной интерпретацией. Telegram-канал Me & Rotten Kepken 11.11.2021: (200 лет великому белорусскому писателю Ф. Достоевскому, при Думавшему, что Петербург - это Иннсмут, создавшему хитовый хоррор «Двойник» и абсолютно недооцененную «Хозяйку», написавшему первую отечественную ЛГБТ-проду «Неточка Незванова», описавшему генерала Иволгина с лучшим Наполеоном всех времен - ну и заодно первому обэриуту, творившему под псевдонимом «капитан Лебядкин». И давайте скажем, наконец, что все эти раскольниковы, мышкины и ставрожкины - лабуда для школьных сочинений и восторженных интуристов, написанная ради заработка доведенным до тяжелейшего заболевания на каторге человеком, которому идеологичность - главное проклятие русской литературы - не дала развернуть во всю мощь свой талант жанрового автора). (Забыл сакраментальное: Достоевский был леваком.) Комментарий: - Ну сначала был, потом перестал. Автор: «Всегда был. “Дневник писателя”, если читать его подряд, на 2/3 состоит из, хм, повесточки». - Но в ДП он же махровый мракобес, простите. Гневно осуждающий. Утрата к концу XX в. литературоцентризма культуры как будто сменяется возрождением интереса к литературе, модой на чтение, о чем свидетельствуют многоразличные и активно развиваемые интер-нет-площадки, количество и состав речедеятелей, заинтересованных в выражении своего мнения о литературе. Характерные для национальной культуры аксиологические ориентиры сохраняются, по крайней мере для части сообщества: наличествует баланс между стремлением к коммерциализации и бескорыстной любовью к литературе, выражающейся в создании заведомо коммерчески проигрышных проектов исключительно из любви к слову. Профессиональные читатели дистанцируются от любительской критики, сосредоточенной преимущественно в социальных сетях. Радикально изменился метод литературно-критического познания и описания объекта. В авторской речевой стратегии доминирует прагматический компонент. Господствует Я-центричная и направленная на читателя интерпретация произведения. Критик ориентируется на свою целевую аудиторию, чем также способствует успешной коммуникации. В противовес элитарному литературному языку, массмедийный вариант языка определяется легко применяемыми нормами. Возможно, звучит парадоксально, однако возвращение к определяющей национальную культуру литера-туроцентричности стало возможным благодаря процессу медиатизации культуры, приведшей к приобщению к литературно-критическому дискурсу массового читателя.

Скачать электронную версию публикации