The dialect conceptualization of the «other» world through a prism of the food code element..pdf Господство всовременной лингвистике антропологического принципа привело кпоявлению ряда научных направлений, изучающих взаимообусловленность языка икультуры этноса: этнолингвистики, лингвокультурологии, лингвофольклористики, лингвоантропологии и др. Лингвокультурология ставит задачу описания специфики национального культурного пространства через призму языка, который выступает некак фиксированная система знаков, акак инструмент, условие иодновременно часть культуры. Опираясь нагумбольдтианские идеи, лингвокультурология анализирует посредничество языка между человеком и миром, рассматривая способы «оязыковления» действительности.Актуальной задачей лингвокультурологии является изучение гетерогенных кодов культуры- логико-понятийных систем, связанных снациональным мировидением имиромоделированием. Исследователи полагают, что ядро многих кодов, безотносительно ких субстанциональному характеру, вербализовано совокупностью языковых средств иустойчиво воспроизводится вдискурсе.Среди кодов культуры заметную роль играет пищевой код. Базируясь наинтерпретации элементов пищевой традиции, он описывает многие разнородные ситуации ифрагменты мира, неимеющие отношения к еде. Например, пищевой код используется для обозначения денотативной сферы игры, ритуала, пространства, интеллекта, жизнедеятельности человека (см. работы Е.Л. Березович, К.В. Пьянковой, Т.Б. Банковой, О.В. Беловой, Т.В. Леонтьевой, Е.А. Юриной идр.).В рамках анализа пищевого кода русской традиционной культуры (далее- ТК) ивее общенациональном срезе, ивлокальных вариантах большой интерес представляет исследование специфической части пищевой традиции- алкоголя. «Оязыковление» алкоголя как элемента пищевого кода играет значимую роль вконцептуализации иномирия. Статья посвящена выявлению семантических отношений между фактами культуры иединицами, описывающими их вофрагменте диалектной языковой картины мира, который объективирует «иной» («чужой») мир. Эмпирической базой исследования стали записи речи носителей русских старожильческих говоров Среднего Приобья, сделанные впериод 1947-2008гг.Во второй половине ХХв. под влиянием работ К. Леви-Стросса, Р. Якобсона, В.В. Иванова, В.Н. Топорова идругих ученых вантропологии икультурологии прочно закрепилась мысль отом, что бинарность- универсальное средство описания мира, адаптации внем и«вообще всякого смыслообразования иформообразования вкультуре» [1. С. 34]. Это связано сособенностью мышления человека, воспринимающего весь мир через оппозицию «я- другое».Таким образом, всякое проявление мира (науровне сущностей, их атрибутов, действий исостояний) предполагает, сточки зрения познающего мир субъекта, свою зеркальную противоположность, античерту. Если есть профанное, тооно самим своим существованием постулирует бытие сакрального. Обыденный мир требует существования чего-то необычного. Именно так противопоставлены добро изло, верх иниз, мужчина иженщина, чет инечет, молодость истарость ит.д.Активное, бодрое состояние человека сясным сознанием неизбежно чередуется ссостоянием безволия, искаженного сознания. Напряжение ради удовлетворения витальных потребностей вдревних цивилизациях было настолько велико, что человеку требовалось нанекоторое время забыть онем, поскольку уничтожить его было невозможно. Это «забвение» вызывают намеренно при посредничестве нескольких рядоположенных инструментов. Ю.С. Степанов [2] систематизировал основные способы, выработанные илокально закрепленные разными культурами: вевропейском ареале центральная роль отводится спиртным напиткам; вазиатском- растительным наркотическим средствам типа конопли, мака иих производных; влатиноамериканском иафриканском- растениям типа кокаина.Что касается алкоголя, тоЮ.С. Степанов называет порожденное им специфическое (затемненное) состояние сознания «отвлечением отнасущных забот одневном пропитании» [2. С. 229]. Представляется, что уже вданной формулировке можно акцентировать ряд моментов, которые принципиальны для заявленного анализа оязыковления иномирия.Во-первых, это эксплицированная бинарная оппозиция «пища - алкоголь», которая является константой культуры, «устойчивой ипостоянной идеей» [2. С. 5]. Во-вторых, это полуимплицированная оппозиция «день- (ночь)». Врусской ТК, тесно связанной схристианством, день осмысляется как символ времени, наполненного реальными, житейскими заботами. «День описывает мир внешний: социальный, возрастной, природный, культурно-исторический аспекты» [3. С. 65; 4], актуализуя смыслы профанной повседневности. Вместе стем данный член оппозиции имплицитно отсылает икдругим противопоставлениям, выработанН.ным вТК: «свет- тьма», «этот- тот (иной, другой) мир». Таким образом, на этом уровне возникает семантика иномирия.В данной статье выдвигается исследовательская гипотеза: обыденный день, свой (светлый) мир связаны спищей, аалкоголь устанавливает символические связи стемным (иным, чужим) миром. Далее она будет доказана фактами семантической системы диалекта иматериалами диалектного дискурса- специализированной клишированной разновидности общения между людьми всоответствии снормами того или иного социума [5], внашем случае- крестьянской общины. Диалектная языковая картина мира икоммуникативно выделенные мотивы (темы) дискурса, закрепляя ссодержательной стороны денотативные области, фокусирующие внимание культуры ичленов сообщества, вскрывают представление отом, что пища поддерживает телесное бытие человека вэтом мире, втовремя как алкоголь становится, во-первых, средством функционирования, существования иного мира, аво-вторых, способом его достижения, открытия, вхождения внего, отчуждения от«своего». «Свой» мир, как идействительность вцелом, - это концепт, неимеющий жесткой структуры. Его аспектация- условность, принятая исследователями для удобства описания. Витоге выделяются прежде всего пространственная, темпоральная иакциональная оси «своего» мира1.Пространственная ось привлекла внимание ученых раньше иописана подробнее двух других. Ее, безусловно, репрезентируют пища иалкоголь всистеме оппозиций «город- деревня», «дом- поле (страда)» ит. п. Темпоральный аспект мира пища иалкоголь кодируют обстоятельнее, включаясь вбольшее количество противопоставлений: «день- ночь», «пост- мясоед», «зима- лето», «будни- праздник» ит.п. (см. работы Н.Ф. Сумцова, Д.К. Зеленина, А.К. Байбурина, Т.А. Бернштам, Н.И. Толстого, С.М. Толстой идр.).Сфокусируем внимание наакциональном аспекте «своего» и«чужого» мира. Следует полагать, что первый представлен прежде всего обыденной действительностью сее нормами, обязанностями. «Свое» связано счем-то каждодневным, вошедшим впривычку, вскрывающим сущность человека. Врамках крестьянской (аграрной) цивилизации труд- это единственная возможность удовлетворить витальные потребности человека. Отсюда его предельная интенсивность, которая не снижалась втечение веков. Коммуникативная выделенность данного мотива в диалектном дискурсе бесспорна: Раньше каку беду трудились. Тяжелый труд имели2; Своим трудом кормимся, все своим трудом; Вот работали непокладая рук сутра доночи; Свету невидали, все работали; Вот как работали- спасу небыло никакого!; Отзари дозари, попуте работали; Много работала. Тяжелу работу работала- недай Бог!; Работали смалолетства, как собаки; Аяже работала, как серый волк.Труд, наряду спищей, является одним изосновных структурных элементов повседневности- наразном материале кподобным выводам пришли историки, философы, этнографы (Ф. Бродель, А.Я. Гуревич, И.В. Сохань идр.). Лингвисты также свидетельствуют отом, что концепт труд (работа) относится кядерным вконцептосфере ТК (см. работы О.А. Новосёловой, Л.Н. Храмцовой, Л.Г. Гынгазовой, Г.В. Токарева, Н.В. Орловой идр.). «Свой» человек для носителей ТК- это прежде всего человек работающий. Неучастие втрудовой деятельности крестьянский социум всегда оценивает негативно. Существуют все основания предполагать, что уклонение отработы предстает как отход (отделение) от«своего» мира.Функционирующие всреднеобских говорах единицы гулянка, гулево, гулёж, гулёна, гуляние, гульба / гульва репрезентируют ситуацию, невписывающуюся врамки обыденной действительности, как сказано выше, наполненной работой. Вконцепте гулянка можно аспектировать следующие признаки постепени снижения их обязательности: а) совместное времяпрепровождение (вплоть домассовости): В воскресенье, вТроицу, гуляла молодежь; Ну, гулянка- много народу собиратся и гулят; Виденьё, конпаниями гуляют день-два, три; б) наличие какого-либо повода, чаще всего праздника или значимого события: А Покров - это у нас гулёна, праздник был; Ну, вот Октябрьску же гуляли. Гулянка; В больши праздники гулянье было; Когда приедет поез [свадебный], гульва пойдёт; в) организация застолья: Много стряпали, кода гульба; Раза четыре вгод гуляют, все припасаются, всяку всячину; г) дозволение песен и плясок: Такой обычай красивый был, гульба была, гармошки, пляска; Яговорю, хто вкулачки бьётся, пляшет, хто песни поют, хто чё. Гуляли; САксиньей исМотей, совсеми пели, где гуляшь-то. В диалектном дискурсе отмечен также тот факт, что гуляние предполагает безудержный разгул, нередко перерастающий впроявления агрессии: О, раньше как гулянка, этот край [села] дрались. Василий Фёдорович был, драчливый; Когда было отцу лет двенадцать, он всё спопом, атоко водку пили, гуляли, чужих попадьёв гоняли. Но, пожалуй, ядерным признаком данного концепта является присутствие алкоголя: А так Паски эти, ну, праздновали так, как все эти праздники, ногулять не гуляли, потому что трудно было достать раньше [спиртное]; Ясам не гуляка, ноиуменя такой грех был: впраздники вот выпью; Там идёт гулянье, гулянка. Пьют шибко; Гулял на свадьбе да выпил хорошо; Он гулеван, пьёт; Попадья была гулеванька: выпьет сполведра и проспит до утра. Участник гулянья (гулеван, гулеванка / гулеванька, гулящий, гулящая, гуляка) воспринимается как пьяный.Выделенные выше денотативные сферы действительности- отдых, празднование, застолье, увеселение, связанные спредикатом гулять, - позволяют утверждать, что гуляющий объект свободен отработы(неработает). Врусском языке концепт свобода соотнесен сконцептом воля (см. работы Н.А. Бердяева, Д.С. Лихачёва, Ю.Д. Апресяна, А. Вежбицкой, Н.Д. Арутюновой, Е.В. Урысон, А.Д. Шмелёва, И.Б. Левонтиной, Л.Г. Гынгазовой), однако взгляды исследователей относительно их сходства различаются. Помнению Л.Г. Гынгазовой, врамках ТК свобода практически незначима, а«дискурсивные проявления» воли позволяют сделать выводы отом, что она мыслится как «выход зарамки разумного и дозволенного, сообщающий модальность вседозволенности с позиций субъекта иотрицательную коннотацию спозиции другого» [6. С. 223].Эти выводы верифицирует иисследуемый элемент пищевого кода. Для человека свобода- это прежде всего способность действовать всоответствии сосвоими интересами ицелями [7]. Однако взаданном аспекте точнее будет сказать, что свободным считается человек, который ничем незанят, невостребован, бездействует. Вценностной системе ТК место работы определяется даже тем, что она захватывает основную часть времени каждого человека. Всвязи сэтим свобода, незанятость воспринимаются им как праздник (т.е. выход изобыденной жизни) совсеми его характерными чертами- самозабвением, отсутствием границ, безудержным весельем, буйством. Этоже состояние может достигаться (или усугубляться) посредством алкоголя. Так, С.М. Толстая [8] вскрывает следующие семантические компоненты, характерные для глагола гулять: 'игра', 'любовная связь', 'празднование', 'употребление алкоголя'. Неслучайно вдиалекте устойчиво противопоставлены лексемы гулять и работать, пить и работать3. Данные пары строго антонимичны наосновании регулярной совместной воспроизводимости вречи [10]: Мало работат, много гуляет- лодырь, гулеван, пьяница; Он гулят, не работат; Все приезжали, оттри дня гуляли, потом работали все допотери сознания, дотёмной ночи; Гулять так гулять, работать так работать; Что вы, разве врабоче время пили раньше? Мне счас ивголове непомещается; Он упиват часто, аеслибы не упивал, дак тут [в деревне] руки непокладывай, работай; Ипьёт, инаработе, штаны болтаются, двужильный какой-то; Унас немтуха вот здесь есть. Хороша женшшина, она девка, ейуж 55лет. Она непьюшша, негуляшша. Работница была хороша, работала вколхозе; Япришёл непить, негулять, аработушку работать. Как видим, в текстах дискурса постоянно воспроизводится противопоставление не работы ибездействия, безделья, аразных видов деятельности.Интересно, что при жесткой противопоставленности признаков концепты гулянка и работа на уровне текстовых (речевых) реализаций могут быть представлены тождественными средствами апелляции к ним именно наосновании «действенности». Многие функционирующие вдиалекте экспрессивные общерусские, атакже просторечные глаголы(бузырить, дуть, жарить, жварить, хлестать, чесать, шпарить и др.) способны обозначать интенсивный труд иупотребление алкоголя.Свобода отработы приводит ктому, что человек, который гуляет (пьёт), оказывается отделенным иот«своего» мира, центром которого она является. Вольный воспринимается некак независимый всвоих действиях, поступках, акак человек, нарушающий нравственные нормы [6]. Его негативная оценка отражена вустойчивых диалектных выражениях волей заниматься, волей взяться 'вести себя распущенно, несчитаясь собщими нормами поведения', атакже влексеме вольный 'распутный, пьяница': Ну не работала нигде, молоденька, ну, двадцать шесть, гыт, ей, лет. Пила, волей занималась; Ну, она, наверно, волей занялась либо пить стала.Таким образом, лексические единицы, формирующие ирепрезентирующие концептосферу алкоголь, реализуют мотивы отделения, отчуждения отколлектива, нарушения норм, иными словами, антиповедение- «обратное, перевернутое, опрокинутое поведение, т. е. замену тех или иных регламентированных норм наих противоположность» [11. С. 321]. Мотивы различных проявлений антиповедения пьяного хорошо разработаны вдиалектном дискурсе. Это нетолько бездействие, когда человек «неделает» ничего или чего-то нужного (Она поехала, да ион там напился пьяный инеповёз её; Пил-пил [муж], она всё его ругала: одна работат назаводе, аон болтатся; Какой он хозяин! Ему вши гасник [пояс] переели: денег вдом неносит, пьёт, толку отнего нет!; Маленьки поросёнки. Нувсе орут, орут- прям рёвом ревут [с голоду]! Анька делат [корм], наделат, Лена полы моет, Коля спит. Ничё нипочём- выпил да испит4), но и потребление (уничтожение), заменяющее созидание (Она только зарабатыват, аон пропиват; Он работать ленивый- деньги пропиват; Восемьдесят пять получал- ивсё пропивал; Муж- пьяница несусветный: чё заробит, топропьёт; Денег ничё неоставил, всё пропивал).Кроме того, пьяный отделяет себя идругих отсвоего мира, демонстрируя: а) безразличие ксобственной жизни (И брат удавился с пьянки; У нас один мужчина повешался. Бутылка заставила; Мужа много лет нету: сгинул где-то, видать, пьяным напился, пропал; ВБелом Яру сын жил. Напился пьяный, ушёл вболото иумер; Верой правдой офицера [служил вначале]. Впетлю залез. Пьянчужка; Отец тоже пил, одне наняли его дрова пилить, аон одёжу неодел, пошёл вмарте, да невтот проулок попал, замёрз; Это только вино играт. Дурность насебя напускают. Или нехочут жить); б) способность нанести вред окружающим людям, выбрасывая их измира нормы, отчуждая отнормы тех, скем соприкасается чужак (Он теперь тоже, поди, без ноги останется. Попьянке какой-то намотоцикле сшиб да испакостил мужика здорового; Он молоденьки был. Как напоили - он свалился под лавку. Как блевал, так ипотерял зубы; Напьётся- так как ошшелет. Иглаз было выкопал [жене], итак бьёт ее, Гальку-то, ага).ковая интерпретация вскрывает парадоксальное смыкание ивконечном счете онтологическое единство «своего» и«чужого» миров врамках ТК.Примечания1 Безусловно, всовременной литературе аспектация представлена шире, иразные авторы называют национальную, религиозную, социальную, гендерную идругие оси «своего» мира.2 Пометы овремени записи илокалы сняты, поскольку весь собранный материал предстает как единое целое- гипертекст бесписьменной ТК Среднего Приобья [4].3 Насибирском диалектном материале О.А. Новосёлова, Л.Н. Храмцова [9] пришли квыводу, что вдиалектном дискурсе при осуждении женщин, уклоняющихся отработы, подчеркнута их неопрятность, амужчин- пьянство.4 Данный текст репрезентирует антинорму действия применительно ковремени: «свой» (светлый) мир несвязан сосном.

Скачать электронную версию публикации