Xenonyms лаовай and лаобайсин as linguistic and cultural markers of the discourse of the russian-speaking diaspora of Ch.pdf Введение Непреходящий интерес языкознания к процессу встречи языков и культур и его результатам - собственно лингвистическим, лингвокультурным, социо-, психолингвистическим и т.д. - в последнее время активно реализуется на материале диаспоральных дискурсов - особых форм существования языка в иноязычных и инокультурных пространствах [1-5]. Дискурс русскоязычной диаспоры Китая представляет своеобразный вариант современного языка русского зарубежья, кардинально отличающийся как от иных диаспоральных версий русской лингво-культуры, так и от языка русских в Китае прошлых волн эмиграции (см. подробнее: [3]). От типичных представителей, например, американской или европейских диаспор русскоязычных в Китае, по преимуществу не планирующих ассимилироваться и получить гражданство работающих по контракту экспатов и студентов, отличает ясно осознаваемая временность пребывания в чужой стране, что практически снимает с повестки вопрос о сохранении родного языка и его утрате в следующих поколениях. В то же время от языковой ситуации русского Харбина - центра связанной со строительством КВЖД, а потом с революцией и Гражданской войной массовой эмиграции в Китай конца XIX - первой половины ХХ в., современную диаспоральную лингво-культуру отличает совершенно иная диспозиция родного и китайского языков на шкале социокультурной и коммуникативной востребованности и престижности. По данным исследований Е.А. Оглезневой, китайский язык не оказал значительного влияния на язык русских эмигрантов первой волны, а уникальная языковая ситуация русского Харбина «характеризовалась коммуникативным преобладанием русского языка, не являющегося государственным и титульным, на территории с демографическим преобладанием китайского языка - государственного и титульного» [6. С. 13-14], т.е. для комфортного проживания русскому эмигранту можно было вообще не изучать язык страны пребывания, который осознавался менее социально и культурно значимым, нежели родной. В настоящее время русскоязычная диаспора рассредоточена по всей территории Китая, вследствие чего не имеет возможности выстроить вокруг себя реальный островок «русского мира» и вынуждена в повседневной жизни постоянно вступать в коммуникацию с «китайским миром». Кроме того, китайский язык и его изучение стали и востребованными, и социально престижными, а доминирующей средой общения диаспорального сообщества являются многочисленные интернет-площадки - форумы и группы в социальных сетях. Ключевой лингвокультурной и дискурсивной особенностью ин-тернет-коммуникации русскоязычных, проживающих в Китае, является ее ориентированность в область китайского языка и культуры, а тематической основой - рецепция и интерпретация китайской бытовой и социокультурной действительности коллективом диаспоры. Поэтому закономерно, что лексикон диаспоры характеризуется постоянно пополняемым и солидным по объему инолингвокультурным субстратом. Вслед за основателем интерлингвокультурологии В. В. Кабакчи мы называем инолингвокультурным субстратом «такие элементы текста, появление которых объясняется влиянием языка описываемой иноязычной культуры», а «наименования элементов иноязычных (внешних) культур» [7. С. 53] мы называем ксенонимами. В свою очередь, среди ксенонимов в диаспоральном дискурсе особое место занимают называющие человека по национальному, профессиональному, а также социальному признаку агентивы. При этом важная и крупная группа агентивов - агентивы со значением этнической принадлежности, выступающие ярким маркером самоидентификации носителей русского языка в поле влияния иноязычной культуры, а также восприятия этой культуры. Китаизмы-агентивы лаовай (иностранец в Китае, в том числе русский) и лаобайсин (обыкновенный китаец, простолюдин), претерпевая разнообразные смысловые трансформации и состоя друг с другом в весьма интересных семантико-аксиологических отношениях, являются именно такими «проводниками» в лингвокультуру, «стоящую» за дискурсом современной русскоязычной диаспоры Китая. Материал и методология исследования Эмпирическая база исследования формировалась с помощью приема сплошной выборки контекстов, содержащих интересующие нас ксенонимы, из постов и комментариев интернет-сообщества «Байки лаовая» социальной сети «ВКонтакте» (https://vk.com/cnlaowai). Являясь одним из старейших и крупнейших (более 57 тыс. подписчиков) дискуссионных площадок русскоязычных пользователей, тесно соприкасающихся с китайской культурой и языковой средой, данный ресурс позволяет нам проследить эволюцию анализируемых ксенони-мов с 2013 г. по сегодняшний день. Всего проанализировано более 3 тыс. контекстов. Привлечение текстов СМИ и других источников (были использованы лексикографические материалы [8], а также данные экспериментальных исследований в области семантики и социолингвистики китайских коллег, впервые представленные российской научной общественности [9-13]) дает возможность расширить материал исследования и рассмотреть историю вхождения анализируемых ксенонимов в вокабуляр диаспорального языкового коллектива. Примеры приводятся в исходном виде с сохранением орфографии и пунктуации источника. Методология исследования носит комплексный характер. Методологический инструментарий интерлингвокультурологии, рассматривающей ксенонимы в тексте и дискурсе как элементы инолингвокультурного контекста, используется для сопоставительного анализа семантики и прагматики лексем лаовай и лаобайсин в китайском и русском речеупотреблении. Методы теории заимствования и лексической семантики находят отражение в пристальном внимании к процессу вхождения изучаемых заимствованных единиц в лексикон русскоязычного диаспорального сообщества и к происходящим в процессе их лингвокультурной адаптации смысловым и коннотативным трансформациям. Анализ также основывается на сочетании приемов лингвоконцептологического, контекстологического, количественного и дискурс-анализа, поскольку изучаемые ксенонимы и объективные данные об их частотности в исследуемом текстовом континууме рассматриваются в динамике их контекстуально обусловленных сематико-аксиологи-ческих приращений, что позволяет выявить концепто- и дискурсивно-формирующий потенциал данных культурно-маркированных слов. Ход и результаты исследования Унаследовавший из языка-источника стилистические оттенки неформальности и фамильярности китаизм лаовай laowai) встре чается в анализируемом текстовом континууме чаще, чем его русский аналог иностранец (2 632 и 2 580 употреблений соответственно), и более чем в 40 раз чаще, чем ксеноним с тем же значением, образованный от нейтрального общеупотребительного китайского слова waiguoren в разных вариантах его транслитерации вайгожень / вайго-жен / вайгорен / вайгоужень (63 употребления), что свидетельствует о важности коннотативных и прагматических мотиваций при выборе ксенонима-самоидентификатора, когда предпочтение отдается разговорному варианту, имеющему сниженно-пренебрежительный оттенок. Описывая свое пребывание в разных странах, представители русского-ворящей диаспоры Китая также используют ксенонимы-самоидентификаторы по тому же принципу, активно употребляя аналогичную заимствованную сниженную лексику с общим значением иностранец: гайДзин (японский вариант) - 48 раз и фаранг (тайский вариант) - 27 раз. Таким образом, можно предположить, что данный способ самоидентификации членов диаспоры, предпочитающих неформальные с оттенком грубости этнонимы, отражает определенную важную для диаспоральной лингвокультуры закономерность. Слово laowai происходит из пекинского молодежного жаргона и примерно с середины 1980-х гг. входит в общелитературный лексический фонд китайского языка. В «Словаре современного китайского языка» [8. С. 821] оно дается с пометой разговорное, в первом значении синонимичное слову waihang (профан, дилетант, не опытный), а во втором - стилистически нейтральному АМА waiguoren (см. выше). Лексема laowai (далее в статье мы будем использовать кириллическую транслитерацию лаовай) в Китае популярна не только в устной разговорной речи, но и в официальной. Так говорят на Центральном телевидении КНР, а в англоязычном телевещании Тайваня есть передача Laowai in China, в которой рассказывается о жизни иностранцев в Китае. Содержание китайского концепта иностранец постоянно расширяется за счет новых смысловых нюансов и экспрессивных характеристик, однако самими иностранцами слово воспринимается крайне неоднозначно, что делает актуальным анализ его семантики и аксиологии в китайской лингвистике. Начиная с середины 1990-х гг. в Китае публикуется ряд работ, посвященных этой теме. Так, Линь Даджинь [9] считает, что слово лао-вай используется в обычном китайском речеупотреблении как нейтральное. Ци Хуа [10] предположил, что это слово в китайском языке и в восприятии иностранцев имеет разное значение, потому что первый иероглиф lao в значении старый в китайской языковой среде вызывает уважение, в то время как в западной современной культуре употребление указывающего на возраст понятия по отношению к человеку является неприличным. С целью выяснить реальное отношение китайцев к слову лаовай в 2005 г. Школа иностранных языков Шаньдунского университета провела опрос среди 129 обычных граждан Китая и китайских студентов [11]. Основными вопросами были: 1) К кому относится данное определение (стоит ли относить сюда японцев и корейцев)? 2) Считаете ли вы это слово положительным, нейтральным или отрицательным? Почему? На первый вопрос подавляющее большинство респондентов ответили, что не считают корейцев и японцев лаоваями по причине их территориальной и культурной близости, а также внешнего сходства с китайцами. Среди обычных граждан Китая положительное значение слова отметили 13,3%, нейтральное - 53,3%, уничижительное - 33,3%. Опрос среди китайских студентов показал нарастание нейтральной оценки (до 85%) и снижение положительных и отрицательных оценочных коннотаций. Однако исследователи, изучавшие «внутренние мотивы студентов университета использовать лаовай для обращения к иностранцам, с одной стороны, и психологические реакции иностранных студентов, с другой стороны» пришли к выводу, что все-таки лаовай «является несколько уничижительным термином» [12. С. 58]. В ходе подобного исследования 2014 г., проведенного в Чжэцзянском университете, профессор Ли Фуань высказал следующее мнение: «Если иностранец считает слово лаовай неприличным или даже оскорбительным, то это несправедливо, необъективно, это явное недоразумение или заблуждение. Китаец, называющий иностранцев этим словом, в душе доброжелателен к гостям из зарубежья. Наши соотечественники выражают уважение в префиксе lao: 1аохюпд вежл. Вы (к лицам одного поколения); ты, друг, брат (в обращении между друзьями); ^'^taodi - вежл. Вы (к младшему по возрасту или в обращении учителя к ученику); дружище, приятель и т.д.» [14. С. 210]. Несмотря на то что в большинстве случаев префикс lao имеет поло жительную коннотацию, существует множество примеров грубых слов на грани инвективы: laodongxi - старый хрыч, laohuli - хитрец, laoyoutiao - тертый калач и др. Изна чально грубым просторечным этнофолизмом было и китайское наименование русских laomaozi лаомаоцзы - дословно волосатики (см. подробнее: [15]). Китайский лингвист Чжоу Юаньлинь выделяет два мелиоративных (респектабельный, любезный) и два пейоративных (смешной и жалкий, ужасный и отвратительный) значения префикса lao [13]. Эта многозначность стимулирует семантическую диффузию и повышенную контекстуальную обусловленность анализируемого слова: «Лао в слове иностранец не имеет единственного смысла, в речи каждого оно варьируется от похвалы до уничижения, но с нейтральным значением в качестве основного» [11. С. 27]. В целом китайские исследователи отмечают, что язык и социокультурные изменения того или иного периода неразделимы, что в понимании лексического значения данного слова важны как синхрония (контекст, понимание того, кто, с кем и с какой целью говорит), так и диахрония (на каком историческом этапе, в какой период оно употребляется) . Современное значение слова лаовай, близкое к нейтральному, в значительной степени отличается от 1980-х гг., когда оно в основном применялось по отношению к представителям капиталистических стран - геополитических и идеологических врагов Китая того времени. Если говорить о российской лингвистике, то китаизм лаовай рассматривается, в частности, в рамках проблемы влияния этнокультурных стереотипов на восприятие китайской культуры в процессе овладения китайским языком с близкими к выводам китайских коллег заключениями: несмотря на «широко распространенное вне Китая мнение о негативном и даже оскорбительном оттенке слова, оно заполняет свою позитивную нишу в столь эмоционально богатом китайском культурном концепте иностранец» [14. С. 213]. Действительно, в лексиконе русскоязычной диаспоры Китая лао-вай - один из самых частотных и практически полностью адаптированных ксенонимов (ср. наименования популярных сетевых ресурсов для русских в Китае: Лаовайру, Лаовайша, Лаоваевнет, Лаовайкаст, Давай лаовай, Байки лаовая, Мудрый лаовай), демонстрирующий рецептивную амбивалентность: «... произнесенное незнакомым китайцем оно вряд ли вызовет у русского положительные эмоции, в то время как “среди своих”, в сетевом общении собственного микросоциума этот ксеноним за счет свойственных ему оттенков неформальности, добродушной шутливости, коммуникативной близости играет роль общепринятого самоназвания и маркера собственной субкультуры» [3. С. 106]. Лаобайсин, еще один частотный ксеноним-агентив с префиксом лао (341 употребление), во многих контекстах выступая «антагонистом» лаовая, образует с ним концептуальную пару, которая становится одной из тематико-смысловых доминант диаспорального дискурса. На оппозиции лаовай - лаобайсин (иностранец - простой китаец, неки-таец - китаец) строится множество дискуссий, в которых данные ксе-нонимы служат своеобразной призмой для осмысления членами диаспоры себя и своего места в иноязычном мире, основой противопоставления внутренних, родных, и внешних, чужих, языков и культур. Самоназвание китайского народа восходит к книге под названием Й'ЖЙ Ьагцахтд «Байцзясин» - «Фамилии ста семей», которая была написана более тысячи лет назад и стала одним из трех главных учебников иероглифики, использующимся по сей день. Именно от названия этого сборника произошло слово ^‘ЖЙ1‘ lаobаixing лаобайсин, в котором иероглиф 1ао выполняет роль аффикса, указывая на то, что следующим будет существительное, иероглиф Ж bаi имеет значение много, а Й xing - фамилия. Во время «культурной революции» 1960-х гг. произошел семантический сдвиг, в результате которого данная лексема стала обозначением всего национального единства. Таким образом, в современном китайском языке слово лаобайсин не имеет какой-либо ярко выраженной коннотации и служит «номинативной скрепой» китайского народа, благодаря которой каждый китаец осознает себя сопричастным нации, ее истории с древнейших времен до наших дней. Исследуя русскоязычный сегмент интернета, мы обнаружили, что слово лаобайсин активно употребляется в различного рода постах, дискуссиях и публикациях, в том числе в крупных российских СМИ (см. подробнее: [16]). Анализ сетевого диаспорального дискурса показал, что русскоязычные в Китае выделяют три типа китайских лаобайсинов, имеющих определенный социальный статус, привычки, внешний вид и даже особые гастрономические предпочтения. Первый тип - это самый часто встречаемый вид китайца - простой. Зачастую это обычный рабочий, какой-нибудь ничем не выделяющийся лаобайсин. К иностранцу относится из серии «о, лаовай, халоу». Чем больше видел иностранцев, тем более к ним индифферентен. Образование среднее. Про другие страны знает исключительно из телевидения и стереотипов. Особо общительные успевают за две минуты надоесть вопросами так, что хочется бежать и прятаться. Второй тип - это бескультурные необразованные люди, в силу каких-либо причин сделавшие себе состояние, но по этическому и ментальному уровню оставшиеся людьми социальных низов. Это самый негативно оцениваемый тип, его можно встретить в нетрезвом состоянии в злачных заведениях, увешанного дорогими аксессуарами, с неизменно закатанной майкой и голым торсом (шокирующая иностранцев манера поведения китайских мужчин в жаркую погоду). Как правило, этот тип сорит деньгами и проявляет интерес к европейскому типу женщин, считая, что все можно купить, и искренне не понимая, почему русские девушки отказываются. Третий тип - это так называемый лаобайсин из нунцунов попдсип - село, деревня). Этот хорошо, если начальную школу закончил. Приехал из маленькой деревни либо не сильно развитого населенного пункта в большой город в поисках лучшей жизни. Иностранца никогда не видел, соответственно, от иностранца либо шугается, либо стоит столбом, взирая на белокожего ангела. Безусловно, эти типы могут пересекаться и смешиваться: китаец может быть толстосумом, но деревенский лаобайсин будет в нем неизгоняем. Имеющие общий аффикс лао, который, как мы уже отмечали выше, не имеет однозначной аксиологической валентности, самоназвание иностранцев в Китае лаовай и самоназвание китайцев лаобайсин, на первый взгляд, семантически противопоставлены друг другу в бинарной оппозиции свой - чужой. Действительно, большое количество высказываемых русскоязычными лаоваями мнений о лаобайсинах непосредственно реализуют этот ксеноним в роли этнической инвективы, негативно-пренебрежительного этнофолизма, и подкрепляют негативный стереотип о неопрятных, не соблюдающих правила гигиены, неделикатных и бескультурных китайцах: лаобайсин, который везде мусорит и ведет себя отвратительно; меня это свинское поведение лао-байсинов уже не бесит, но глубоко не по нраву, если вы подражаете лаобайсинам и курите в лифтах; откинувшись на сидение, вдруг ощущаешь в сантиметре от твоего лица смрадное дыхание прильнувшего к твоему подголовнику лаобайсина (в поезде); харкающихся и плюющихся на улицах местных лаобайсинов; похоже, жизнь в таком месте превращает лаовая в лаобайсина, по крайней мере по отношению к чистоте комнат. Однако анализ гипертекста сетевого сообщества «Байки лаовая» показал, что многочисленные факты совместной встречаемости интересующих нас ксенонимов (непосредственно в одном контексте лексемы лаовай и лаобайсин встречаются 72 раза, лаовай и иностранец - 4, а приблизительно в 180 случаях подразумевается встреча лаобайсинов и иностранцев, в номинации которых используются личные местоимения или имена собственные преимущественно самих участников дискуссии) отнюдь не демонстрируют солидарного единообразия в семантике, прагматике и аксиологии их взаимоотношений. Так, частотны случаи, когда оба ксенонима находятся в едином семантическом поле, не противопоставляясь, но «мирно сосуществуя» и дополняя друг друга. Ярким примером служит новогоднее обращение администрации интернет-сообщества к своим подписчикам: Дорогие лаоваи и лаобайсины! Бизнесмены (коммерсанты, дельцы) и вольнонаемные бедняги! Тичеры и студентеры! Оба ксенонима претерпевают схожие морфолого-словообразовательные трансформации. Например, в текстах, посвященных актуальной для диаспорального неформального общения теме отношений полов в поликультурной среде, фигурируют неологизмы-феминитивы, позволяющие благодаря деривативной гибкости русского языка в одном слове обозначить гендерную и этническую принадлежность героев «любовных историй»: Как обычно бывает в подобных заведениях, здесь постоянно тусуются всякие «продвинутые» лаобайсинки, часть из которых просто хотят вступать в интимные связи с лаоваями, часть делают это профессионально, а часть занимается консумацией. Обычно лаоваям в отношениях с лаобайсинками везет, и они находят то, что искали; В печали лаобайсин. Чертовы лаовайки! (о потерпевшем любовное фиаско в отношениях с иностранкой китайце). Формируемый в диаспоральном дискурсе портрет лаобайсина сложен и дуалистичен, он включает в себя взгляд на простолюдинов и провинциалов и со стороны русскоязычного сообщества, и со стороны китайцев. Как правило, в диаспоральном полилоге воспроизводится ряд типичных ситуаций, в которых раскрывается не только образ лаобайси-на, но и косвенно - через описание особенностей восприятия «китайского мира», образ самого лаовая, степени его погруженности в инокультурную среду и даже своего рода культурной инициации. Для кого-то Китай - страна непуганых лаобайсинов и имя им легион, для кого-то - простые вещи, поесть шашлычков на улице, поболтать с лаобай-синами, приобщиться к китайским традициям, для кого-то - исполнение мечты не просто побывать в Китае, но и попытаться понять его, увидеть Жёлтое море, прикоснуться к многовековой истории мира, пообщаться с простыми лаобайсинами. Китай - он как первая любовь! Сильно, глубоко и навсегда!!! Именно разноуровневость погружения в китайскую культуру и принятия ее формирует межличностный дискурс участников сообщества, задает тон и стилистику дискуссии, провоцирует на споры, что порождает ряд интересных парадоксов. Например, когда этноним лао-байсин становится обозначением простых, небогатых или не приобщенных к высокой культуре (здесь опять же актуальное значение определяет исключительно контекст) людей вообще, и тогда лаобайсины могут быть русскими (Похоже, мои предки были лаобайсинами; этакий «привкус русского лаобайсина»; так-то Тюдоры, а то обычные ла-обайсины - что китайские, что русские, которым, кроме фамилии, завещать своим сыновьям особо нечего; Бегающий по ресторану ведущий, говорящий банальности чрезвычайно самоуверенным голосом для российских лаобайсинов), а лаоваи встречаются среди китайцев: жаргонизм банан в дискурсе диаспоры обозначает китайца, а по сути лао-вая, по манерам, менталитету, по аналогии с бананом - желтый снаружи, белый внутри. Еще одной важной особенностью диаспорального дискурса является диалогическая цитация, востребованная в случаях, когда члены сообщества высказываются от лица обычных лаобайсинов, выражающих свое возмущение иностранцами. Особенно эти элементы языковой игры стали актуальны в последнее время, когда в условиях пандемии COVID-19 и возросшей социальной напряженности в Китае обострились связанные со стереотипом недоверия ко всему иностранному противоречия: Все иностранцы - больные, все импортное умышленно напичкано вирусом, да у этих лаоваев ни стыда, ни совести, ни культуры, ни воспитания, вот и приехали специально, чтобы бедных китайцев заразить. Отметим, что с приходом эпохи коронавируса «экономические, культурные, психологические потрясения оказались настолько шокирующими для общества, что русский язык (как и другие языки мира) мгновенно отреагировал на эти процессы» [17. С. 3], не только сформировав массив новаций, потребовавший создания и издания в кратчайшие сроки «Словаря русского языка коронавирусной эпохи», но и, в том числе, значительно повысив ранее кардинально сниженный градус оскорбительного, пренебрежительно-уничижительного экспрессивного заряда прозвищных этнонимов. Так, обида и недоумение по поводу убеждения китайцев в том, что после преодоления кризиса первой волны пандемии все случаи заражения коронавирусом в Китае завезены из-за границы чуть ли не намеренно и все иностранцы «заразные», возмущение нередкими случаями дискриминации по этническому признаку и противостояние им активизировали негативную модальность обсуждений диаспоральным комьюнити сложившейся ситуации: если иностранец - то иДи сиДи Дома, или в отеле, или в карантинном центре. Считаю такие акции бытового расизма нелепыми. Как бы кто их ни обиДел, расизм у самих в поДкорке, а тут еще и такой повоД Дают необразованным лаобайсинам самоутверДиться за чужой счет; Поговорим о Дискриминации. Оказалось, что влаДелец не жалует иностранцев. Пускай раДуются лаобайсины, что нет хоДа иностранцам на их территорию; Да уж, лаобайсинов не переубеДишь! Но меня, если честно, улыбает Даже, когДа какой-нибуДь китаец при виДе меня натягивает маску по самые глаза. Так и хочется немного на него покашлять. Однако, как видим, данные контексты, хотя и не демонстрируют радушного принятия, все-таки очень далеки от открытого выражения агрессивной ксенофобии и, по сути, подтверждают мнение исследователей русского языка эпохи коронавируса о «психологическом стремлении всех желающих высказаться, самореализоваться, в том числе через словотворчество и способность человеческой природы освобождаться от коллективного стресса, от коллективного страха через юмор, иронию, сарказм» [17. С. 4]. Кроме того, при описании самых разных жизненных ситуаций в самые разные по степени благополучия для пребывания иностранцев на китайской земле периоды регулярно звучит «голос разума», призывающий к преодолению этнических стереотипов и трезвому видению и своего, и чужого: И вот тут меня осенило, что китайцы неоДнороДные, не оДинаковые. КогДа они Делают про всех лаоваев обобщения -нам смешно, потому что русские отличаются от немцев, а немцы от американцев. Для них мы все оДинаковые в их наборе стереотипов. Вот и мы часто заложники своих стереотипов о китайцах. Заключение Важнейшими лингвокультурными маркерами диаспорального дискурса являются ксенонимы-агентивы со значением этнической принадлежности, служащие идентификации своего и чужого в условиях иноречевой и инокультурной среды. Для русскоязычного сообщества Китая это, прежде всего, китаизмы лаовай и лаобайсин, обнаруживающие поливалентную коррелятивную соотнесенность: 1) на уровне морфемной структуры (единый формант лао, заимствующий из языка-источника развитую многозначность); 2) на уровне смыслового содержания (широкий спектр тесно сопряженных с контекстом актуальных значений - от иностранца вообще к обозначению себя как русского или русскоязычного вплоть до обозначения европеизированного китайца в случае лаовая, от китайца вообще к необразованному, бескультурному китайцу вплоть до необразованного и бескультурного россиянина в случае лаобайсина); 3) на уровне эмоциональности, экспрессивности и оценочности, наиболее подвижном и детерминированном степенью комплиментарной/некомплиментарной включенности коммуникантов в китайскую языковую и культурную среду, а также меняющимися социальными, политическими, экономическими обстоятельствами текущего момента. Такими образом, осуществляемая в ходе дискурсивного развертывания многогранная и неоднозначная лингвокультурная рецепция обусловливает превращение дихотомии лаовай и лаобайсин в определенную универсалию диаспорального сознания, члены которой не столько находятся в оппозиции, сколько взаимодополняют друг друга, формируя тематическое и стилистическое своеобразие и разнообразие дискурса.

Скачать электронную версию публикации