Proceedings on re-sentencing as a remedy for the protection of rights in criminal procedure of the Czech Republic and Ru.pdf Одним из предназначений производств по пересмотру приговоров6 является защита прав и охраняемых законом интересов участников уголовного процесса. В этой задаче производств видится как проявление механизма обеспечения законности, так и восстановления справедливости [1. С. 315316; 2. С. 553; 3. С. 43; 4. С. 9; 5. С. 187; 6. С. 41-42; 7. С. 6-16]. Важность данного вида производств для достижения целей уголовного процесса в правовом государстве подчеркивается не только устоявшимися в теории уголовно-процессуального права пониманием, а также и регулярно предпринимаемыми попытками их реформирования, одна из последних была предпринята в 2010 2014 гг., принятием Федерального закона от 29.12.2010 № 433-ФЗ. Сутью данных изменений стала попытка ограничить доступность кассационного и надзорного производств, в том числе ограничив срок обжалования для обращения в вышестоящие суды, доступность суда надзорной инстанции, а также производства по кассационным жалобам в Верховном Суде РФ. После проведенной революционной для российской традиции реформы законодатель отступил и отказался от ограничений в доступности производств по пересмотру приговоров, приняв Федеральный закон от 31.12.2014 г. № 518-ФЗ и ряд других, которыми фактически вернул ранее существовавшую систему производств по обжалованию приговоров [8. С. 87-88]. Чешская теория уголовного процесса относит производства по пересмотру приговоров к одному из способов защиты прав [9. P. 425], рассматривая их в качестве ключевой гарантии обеспечения интересов соответствующих участников уголовного процесса (что не означает отсутствие у суда обязанности по защите публичных интересов). Российская теория уголовного процесса рассматривает вопрос о предназначениях аналогичным образом [10. С. 148; 11. С. 206-207; 12. С. 46]. Поскольку чешская теория уголовного процесса прямо относит производство по пересмотру приговоров к средствам правовой защиты, то с учетом судебной практики Европейского суда по защите прав человека следует отметить одну особенность. Чешский законодатель существенно ограничил предмет и пределы кассационного и надзорного обжалования [13]. В частности, кассационную жалобу на приговор суда может подать только сам осужденный или государственный обвинитель в течение двух месяцев со дня получения итогового судебного решения (ст. 265е УПК Чехии). Пределы кассационного рассмотрения строго ограничены пределами доводов жалобы на выводы судов, явившихся основанием для приговора, а также установленными обстоятельствами, предшествовавшими принятию обжалуемых выводов (ст. 265i УПК Чехии). При этом жалоба может быть подана только лишь в связи с допущенными грубыми ошибками судов первой и (или) апелляционной инстанций, которые оказали влияние на законность, обоснованность и мотивированность принятых по делу решений (ст. 265b УПК Чехии). Кроме того, чешскому надзорному производству придан экстраординарный характер, поскольку с надзорной жалобой на приговор и дальнейшие судебные решения может обратиться лишь единственный субъект - министр юстиции страны и лишь по вопросам существенного нарушения закона, допущенного при рассмотрении дела (ст. 266 УПК Чехии), т. е. остальным участникам уголовного судопроизводства надзорная инстанция напрямую не доступна. Министр юстиции, как сложилась практика, подает жалобы в порядке надзора только в случаях, когда предметом жалобы является ситуация правовой неопределенности и нет сформировавшейся единой судебной практики (когда выявленное нарушение создает угрозу в большей степени публичным интересам, а не частным [14. P. 29]). Поскольку иным участникам процесса надзорная жалоба не доступна, очевидно, что министр юстиции выступает своеобразным независимым от участников уголовного процесса арбитром, отбирающим отдельные случаи, которые имеют значение для права и стабильности правоприменения в стране [15. P. 710]. Такое решение вопроса о надзорном обжаловании значительно ограничивает нагрузку на Верховный Суд, рассматривающий эти жалобы, поскольку в его производство попадают далеко не все прошения о надзорном пересмотре судебных решений. Так, например, по состоянию на 01.06.2016 г. министром юстиции было подано 36 надзорных жалоб, в 2015 г. - 30, в 2014 г. - 48, в 2013 г. - 67 [16], при этом каждая из таких жалоб доступна на официальном сайте ведомства. Настолько строгое ограничение в возможности добиваться справедливости было компенсировано законодателем в рамках обозначенной концепции дополнительным механизмом защиты прав участников уголовного процесса - физических лиц, непрофессиональных участников, чьи фундаментальные права могли быть нарушены в конкретном деле. Конституция Чехии [17], определяя полномочия Конституционного Суда по рассмотрению дел, указывает в ст. 87 на возможность принятия решений «по жалобе на решение, вступившее в законную силу, и иное действие органов публичной власти, нарушающее гарантированные Конституцией основные права и свободы». В отличие от предмета конституционного контроля в Российской Федерации, Конституционный Суд Чехии вправе рассмотреть жалобу гражданина (§ 72 Закона № 182/1993 [18]), в которой он указывает, что принятым актом любого публичного органа были нарушены его права и свободы, охраняемые Конституцией Чешской Республики. Конституционный Суд Чехии на основании данных норм вправе проверять на соответствие и такие акты публичных органов, как постановления и приговоры судов, рассматривающих уголовные дела. Иначе говоря, предметом конституционного контроля выступают не только права и свободы, охраняемые Конституцией страны, но и ее международными договорами, как то установлено ст. 10 Конституции Чехии, которые были применены с нарушением либо не применены судом при рассмотрении конкретного уголовного дела. Анализируя практику Конституционного Суда Чехии, можно выделить достаточно большое количество дел, в которых граждане жалуются на нарушение их прав на справедливое судебное разбирательство, эффективную защиту, презумпцию невиновности и др. В 2013-2015 гг. 20% всех поступавших жалоб (в среднем около 5000 в год) касалось именно вопросов уголовной юстиции, однако стоит заметить, что лишь 4% от числа всех жалоб доходило до решения Суда по существу, т.е. в год принималось примерно 40-45 решений по данному предмету в сфере уголовной юстиции [19-21]. В большинстве таких постановлений Конституционный Суд Чехии обращает внимание на требования Европейской конвенции по защите прав и основных свобод человека 1950 г., обращается к практике Европейского суда по правам человека, а также к стандартам, содержащимся в его решениях, и принимает решения, основываясь на них. Сам же УПК Чехии предусматривает, что принятие Конституционным Судом решения о признании судебного акта неконституционным влечет его безусловную отмену, возвращает производство по уголовному делу в то производство, в котором был принят неконституционный судебный акт (ст. 314h УПК Чехии). Под неконституционностью такого акта следует понимать как то, что судом были применены нормы закона, противоречащие Конституции, так и то, что были нарушены охраняемые Конституцией права и свободы человека при рассмотрении его дела в суде. Конституционный Суд Чехии может проверить на конституционность судебное решение любого уровня (например, постановление районного суда об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, приговор по делу в целом, постановления судов кассационной и надзорной инстанций). Право обратиться за защитой в Конституционный Суд лицо сохраняет, несмотря на то, что обжалуемое постановление суда было уже предметом судебного контроля или пересматривалось в высших судебных инстанциях. Этот механизм имеет немалое значение для обеспечения надлежащего уровня защиты фундаментальных прав участников уголовного процесса, что подтверждается данными судебной статистики. Так, если в среднем в год Конституционный Суд Чехии рассматривает примерно 1000 жалоб, то можем предположить, что примерно 1% всех итоговых судебных решений подвергается такому контролю, или около 7,5% от числа обжалуемых приговоров в апелляционном порядке7. При этом строгие требования к содержанию жалоб позволяют серьезно фильтровать дела для пересмотра, так как, например, 94,2% всех поступивших в 2015 г. жалоб в Конституционный Суд Чехии были отклонены, в том числе 76,7% в связи с явной необоснованностью [21], что заставляет заявителей более внимательно относиться к содержанию их жалоб на всех стадиях уголовного процесса, поскольку производства по пересмотру приговоров, а также и существующий механизм конституционного контроля предполагают обязательное участие адвокатов. Российская доктрина традиционно связывает обеспечение надлежащего уровня защиты прав и интересов участников уголовного процесса с доступностью и практической безграничностью использования средств обжалования судебного решения [23. С. 431], признавая широкие возможности обжалования как чуть ли не единственное эффективное средство правовой защиты [24. С. 159-160]. Однако в такой широте свободы обжалования рождается другая проблема: в должной ли мере обеспечивается стабильность приговора в контексте правовой определенности в конкретном уголовном деле [25. С. 140; 26. С. 8]? Существующий порядок обжалования трудно признать эффективным с точки зрения соотношения возможностей обжалования и достижения состояния res judicata в конкретном уголовном деле. Представляется, что этот тезис убедительно доказывает судебная статистика. Так, в 2015 г. в апелляционном порядке обжаловался каждый третий приговор, вынесенный судом первой инстанции, в кассационном и надзорном порядках - каждое второе судебное решение апелляционной инстанции. При этом нагрузка на суды апелляционной инстанции возросла как минимум в два раза по сравнению с 2013 и 2014 гг., а нагрузка на суды кассационной и надзорной инстанции сохраняется примерно на одном уровне, т. е. в среднем каждый девятый приговор обжалуется в кассационном или надзорном порядке8. В то же время в описанной модели производств по пересмотру приговоров Чехии доступность средств ограничена, однако она отвечает требованиям и международных норм по обеспечению доступности двух инстанций для пересмотра приговора, задачам производств, институциональной определенности. Данные критерии вытекают и из стандарта обеспечения надлежащего правосудия, продиктованного Европейской конвенцией по защите прав человека, который фактически предусматривает модель, когда приговор может быть по воли сторон пересмотрен в одной вышестоящей инстанции по вопросам как факта, так и права, и еще в одной - только по вопросам права, уже достаточной и отвечающей требованиям Конвенции [27. С. 322-323]. И сама по себе данная схема является традиционной в мире, поскольку она позволяет обеспечить достаточные средства для устранения ошибок окончательного судебного решения по уголовному делу, а значит, и защиты интересов участников уголовного судопроизводства, и не требует значительных трудозатрат в построении судебной системы, в которой каждое судебное звено будет соответствовать инстанции [28. С. 417-419]. Более того, рассматриваемая схема с отказом от легкодоступных средств обжалования не противоречит и основным требованиям, сформулированным Конституционным Судом РФ, к организации системы производств по пересмотру приговоров. Давая конституционно-правовую оценку предпринятой законодателем попытке ограничить доступность средств обжалования в 2010 г., Конституционный Суд РФ сформулировал подходы к организации системы производств по пересмотру приговоров [29]. В частности, можно выделить четыре основных из них: 1) в обеспечение реализации универсального требования эффективного восстановления в правах посредством правосудия требуется предоставлять возможности пересмотреть ошибочный судебный акт, противное бы существенно нарушало право на защиту; 2) основное бремя пересмотра решений суда первой инстанции должно возлагаться на обычные (ординарные) судебные инстанции; 3) требуется создание дополнительных процессуальных механизмов проверки вступивших в законную силу судебных решений; 4) экстраординарные судебные инстанции должны быть доступны лишь для исправления такой судебной ошибки, которая предопределила исход дела, что влечет необходимость в создании строгих институциональных и процедурных условий для пересмотра. Таким образом, из приведенной правовой позиций видно, что, дополняя сформулированный европейский стандарт требований к организации системы производств по пересмотру приговоров, Конституционный Суд РФ, не вступая в противоречие с ними, расширяет и конкретизирует их содержание применительно к нашим правовым ценностям. Стоит отметить, что косвенным показателем уверенности участников процесса в том, что их права в достаточной мере защищены, а процедура является справедливой, служат цифры, отражающие количество жалоб, поданных в Европейский суд по правам человека в части нарушения права на справедливое судебное разбирательство, на обеспечение эффективных средств правовой защиты, права на апелляцию. При примерно одинаковом за последние два года количестве жалоб, поданных на 10 тыс. населения (коэффициент составляет около 0,3-0,6), жалоб по указанным основаниям на Чешскую Республику подано 1 за два года, а в отношении Российской Федерации - более 100 за тот же период [30]. Таким образом, можно сделать вывод, что существующее нормативное закрепление производств по пересмотру приговоров в России сегодня испытывает ряд недостатков, обусловленных чрезмерной свободой обжалования, отсутствием инстанционного соответствия конкретным производствам. В сложившейся ситуации выход можно найти лишь во взвешенном и постепенном реформировании производств по пересмотру приговоров, приняв модель Чешской Республики во внимание в силу следующих причин. Во-первых, наши страны связывает единая традиция и приверженность к континентальной правовой традиции, уголовно-процессуальное законодательство обеих стран долгое время развивалось одинаково, мы являемся участниками единых международных договоров по обеспечению прав человека. Во-вторых, из проведенного анализа видно, что модели производств по пересмотру приговоров как в Чехии, так и в России направлены на достижение единых задач, способствуют защите схожих ценностей, используют схожие инструменты. Более того, к ограничению возможностей обжалования, оптимизации «настройки» инструментов апелляционного, кассационного и надзорного производств на данный момент созданы достаточные условия, в том числе и конституционно-правовые позиции Конституционного Суда РФ, что позволяет строить новую модель эволюционного развития производств по пересмотру приговоров в российском уголовном процессе.

Скачать электронную версию публикации