Religious condition of society as the factor defining the development of penal policy and penal legislation.pdf Десятилетиями складывающаяся система средств исправления осужден-н^іх в настоящее время не отвечает современн^ім реалиям в сфере исполнения уголовн^іх наказаний. Во-первых, это связано с тем, что в действующем УИК РФ содержатся далеко не все имеющиеся средства исправления (например, отсутствует социальная и психологическая работа с осужденн^іми), а во-вторых, труд осужденных, который десятилетиями использовался если не как единственное, то, как минимум, самое основное средство исправления, в современных рыночных экономических условиях не справляется с выполнением своей функции. Это подтверждается данн^іми статистики. Если в советский период доля осужденн^іх к лишению свободы, обеспеченн^іх трудом приближалась к 100 %, то впоследствии она постоянно снижалась и по дан-н^ім переписи 2009 г. достигла рекордно низких показателей - 50,7 % у осужденных женщин и 37,2 % у осужденн^іх мужчин [1. С. 436]. Все это негативным образом сказывается на исправлении осужденн^іх. Таким образом, когда труд осужденн^іх утрачивает свое значение в современн^іх рыночн^іх условиях, необходимо повышать воспитательный потенциал наказания, в том числе и за счет религиозного просвещения осужденных с помощью религиозных организаций. Важной составляющей духовной жизни общества является религия, понимаемая как «определенная система взглядов, свод моральн^іх норм и правил поведения, которые поддерживаются верой в существование “иного” трансцендентного начала, сверхъестественного существа - Бога, разумно сотворившего и творящего все материальные и духовные формы бытия, а также наличие определенных ритуалов и религиозных культов, обеспечивающих связь человека с Богом» [2. С. 51]. Однако степень ее влияния на политику, в том числе в сфере исполнения наказаний и обеспечивающее ее реализацию законодательство, во многом зависит от отношения государства к этому элементу духовной сферы жизни общества. Религиозное состояние общества как фактор, определяющий развитие 69 История религиозного воздействия на осужденн^іх в нашей стране достаточно противоречива, но вместе с тем позволяет утверждать о значимости и необходимости религиозного воздействия в процессе исправления осужденного и влияния на уголовно-исполнительную политику и законодательство (далее - УИПиЗ). Достаточно отчетливо оно проявлялось в дореволюционной России. Проникновение религиозн^іх воззрений в пенитенциарную практику было отмечено еще на раннефеодальном этапе развития общества, и в дальнейшем результаты их воздействия становились все более отчетливыми, что со временем нашло свое выражение в законодательстве [3. С. 215]. Так, определяя статус созданного в 1819 г. Попечительного общества о тюрьмах, самодержец в качестве одной из целей его деятельности выделял наставление осужденн^іх в правилах христианского благочестия и доброй нравственности, на этом основанной. Действовавшие в тюрьмах попечительские комитеты обеспечивали равный доступ к осужденным представителей всех конфессий, представленных в Российской империи, в частности, правом миссионерской деятельности обладали католики. При этом не испытывали притеснений и не подвергались ущемлениям свободы совести и права на выбор вероисповедания схизматы и раскольники (старообрядц^і) и представители различных религиозных сект, находящиеся в местах лишения свободы [Там же. С. 216-217]. В дореволюционной России привитие религиозных ценностей признавалось неотъемлемой частью работы с осужденн^іми, поскольку конечная цель наказания в виде исправления понималась «в смысле религиознонравственного перерождения наказываемого» [4. С. 62]. Религиозное воспитание рассматривалось и как неотъемлемая часть систем исполнения наказаний, реализуемых в этот период за рубежом, например, в пенсильванской и оборнской системе отбывания наказания религиозное воспитание было практически единственным средством исправления. В советский период, несмотря на изначальное провозглашение права исповедовать любую религию или не исповедовать никакой при признании возможности свободного исполнения религиозных обрядов, обеспечиваемой постольку, поскольку они не нарушают общественного порядка и не сопровождаются посягательствами на права граждан Советской Республики [5], сложились открыто враждебные отношения государства и церкви, повлекшие массовое разрушение храмов. Уничтожение духовенства как социального слоя повлекло вытеснение религии из общественной жизни, а следовательно, и из жизни осужденных, отбывающих наказание в виде лишения свободы [6], что обусловило исключение религии из числа факторов, оказывающих влияние на политику в сфере исполнения наказания. Ситуация стала меняться в конце 80-х гг., когда начался процесс постепенного возвращения религии в социально-культурную жизнь населения и повышения ее значимости в повседневной жизни. Принятие Закона РСФСР «О свободе вероисповеданий^) от 25 октября 1990 г. № 268-1 [7], а также последующее закрепление в Конституции РФ свободы совести и вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию либо не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и Ф.В. Грушин 70 действовать в соответствии с ними (ст. 28) при одновременном признании идеологического многообразия (ст. 13), запрета устанавливать какую-либо религию в качестве государственной или обязательной (ст. 14), обусловили признание свободы совести и свободы вероисповедания в качестве элемента правового статуса осужденных (ст. 14 УИК РФ). Этому также способствовала ориентация процесса реформирования уголовно-исполнительной системы на соответствие деятельности по исполнению наказания международным стандартам, которые предполагают, что в пределах осуществимого каждый заключенный должен иметь возможность удовлетворять свои религиозные потребности, участвуя в религиозных обрядах в стенах его заведения и имея в своем распоряжении религиозные писания, свойственные его вероисповеданию (ст. 42 Минимальн^іх стандартных правил обращения с заключенн^іми 1957 г.). Следует заметить, что для большинства пенитенциарн^іх систем государств-членов ЕС в настоящее время характерно активное взаимодействие исправительн^іх учреждений с религиозными конфессиями и миссионерскими организациями. В частности, при поддержке государства в тюрьмах Италии, Германии, Великобритании и Голландии действует институт тюремного священства. В Финляндии деятельность тюремн^іх капелланов непосредственно финансируется государством. В то же время в ряде государств деятельность религиозн^іх организаций в исправительн^іх учреждениях ограничена или запрещена. Так, в Казахстане законодательно запрещено проведение богослужений, религиозных обрядов, церемоний и собраний, а также миссионерская деятельность на территории и в зданиях государственных органов. Согласно ч. 4 ст. 7 Закона Республики Казахстан от 11 октября 2011 г. № 483-IV «О религиозной деятельности и религиозн^іх объединениях» [8] к лицам, находящимся в учреждениях, исполняющих наказания, по их просьбе или их родственников священнослужители религиозн^іх объединений, зарегистрированных в порядке, установленном законодательством Республики Казахстан, приглашаются в случае ритуальной необходимости. Во Вьетнаме вообще установлен категорический запрет на общение осужденн^іх со священнослужителями любых конфессий [9. С. 27]. Еще одним аспектом в пользу эффективности религиозного воздействия на исправление осужденных являются статистические данные, показывающие предрасположенность осужденных к религиозному воздействию. В переписи осужденных 1994 г. впервые был поставлен вопрос об их отношении к религии. Учитывая атеистическое советское прошлое, результат был скорее неожиданным, поскольку лишь 76,7 % осужденн^іх отнесли себя к неверующим, а в дальнейшем эта цифра стала неуклонно снижаться: в 1999 г. она составила 63,2 %, а в 2009 - уже 26,4 %. Причем доля женщин, считающих себя атеистами, существенно меньше и составляет 21 % против 31,8 % среди мужчин. Складывающая ситуация коррелирует с общими тенденциями, проявляющимися в обществе. По крайней мере, согласно данным опросов компании «Левада-центр», если в 1991 г. верующими себя называли немногим более 30 % граждан, в 2000 г. - примерно половина, то в 2012 г. - более 75 % жителей страны. О полном неверии в Бога заявили лишь 10 % опрошенн^іх. Религиозное состояние общества как фактор, определяющий развитие 71 При этом с возрастом религиозность постепенно растет (18-24 года - 29 %, 25-39 лет - 38 %, 40-54 года - 44 %, 55 лет и старше - 49 %) [10]. Однако, несмотря на эти, безусловно, позитивн^іе изменения, нельзя не учитывать тех проблем, которые неизбежно возникают из-за трансформаций, происходящих в настоящее время в этой сфере духовной жизни. С одной стороны, для политических систем в современном обществе характерен сдвиг от харизматического и традиционного господства религии к рациональнолегитимному, разумно узаконенному, при котором взаимопроникновение, взаимодействие религии и политики проявляется в иных формах и на более высоком уровне, чем в прошлом. Некоторые специалисты говорят скорее о политизации религии, проявляющейся в повышении активности религиозных организаций в решении значимых для общества и государства вопросов [11. С. 60]. Одним из них, безусловно, является исправление осужденных. С другой стороны, в условиях глобализации произошла плюрализация религиозной ситуации, которая в настоящее время характеризуется ростом разнообразия религий, приватизацией и субъективизацией религиозн^іх учений, появлением новых религий, сопровождающаяся не только трансформацией самой религии, форм ее проявления в обществе, но и деятельности ре-лигиозн^іх институтов, принципов организации религиозн^іх сообществ. В этих условиях создаются предпосылки для падения авторитета организованной религии, изменений в ее институциональной организации, кризиса исторических церквей, а также распространения различн^іх маргинальн^іх течений, в том числе экстремистского толка. Об этом свидетельствует резкий рост доли независимых церквей, занимающих сегодня второе место по числу последователей среди всех христианских конфессий, а также расширение числа самостоятельных течений в исламе. Государство в подобной ситуации оказывается перед непростым выбором. С одной сторон^і, его светский характер, провозглашенный в ст. 7 Конституции РФ, а также признание права на свободу вероисповедания требуют дистанцироваться от соответствующего выбора. С другой - крайний религиозный плюрализм, ограничиваемый лишь возможностью дистанцироваться от деятельности местных религиозных организаций, а также организаций, деятельность которых официально запрещена на основании судебного решения, создает угрозу распространения среди осужденн^іх деструктивн^іх рели-гиозн^іх идей, которые могут проникать в исправительн^іе учреждения по-разному. Так, в свое время был выявлен факт установки в исправительн^іх учреждениях Тульской области спутниковых тарелок, через которые помимо прочего транслировался спутниковый телеканал «ТБН» (учрежден Ассоциацией христианских церквей «Союз христиан^)) [12]. Кроме того, служителями культа традиционных для России религий периодически отмечаются проявления прозелитизма, заключающегося в использования средств давления на человека с целью его обращения в свою веру или перехода из одной религии в другую - со стороны представителей ряда религиозн^іх организаций. Особое значение в этих условиях приобретает совершенствование процесса взаимодействия зарегистрированн^іх в установленном порядке централизованных религиозных организаций и уголовно-исполнительной системы. Как указано в Основах социальной концепции Русской Православной церкви, Ф.В. Грушин 72 принятых на Архиерейском Соборе в 2010 г., «исполняя свое служение в местах лишения свободы, Церковь должна устроить там храмы и молитвен-н^іе комнаты, совершать Таинства и богослужения, проводить пастырские беседы с заключенными, распространять духовную литературу. При этом особенно важен личный контакт с лишенн^іми свободы, включая посещение мест их непосредственного нахождения» [13]. Основн^іе направления по реализации данных положений были, в частности, обозначены в документе, принятом 12 марта 2013 г. на заседании Священного Синода (журнал № 27) под названием «Миссия тюремного служения Русской Православной церкви и пенитенциарные учреждения» [14]. Согласно ему она состоит: в духовно-просветительской деятельности, предполагающей проведение духовно-просветительских бесед в местах принудительного содержания; организацию воскресных школ, создание и пополнение библиотек и медиатек при тюремных храмах, катехизацию среди заключенных, дистанционное религиозное образование; в богослужебной деятельности и пастырском душепопечении, опирающемся на организацию религиозных общин и оборудование молитвенных помещений для заключенных, сооружение тюремных храмов, создание при тюремных храмах религиозных организаций и т. п. Таким образом, в нормативн^іх документах РПЦ прослеживается заинтересованность и желание оказать помощь в реализации государственной функции по исполнению уголовн^іх наказаний. Еще одним документом в данном русле следует рассматривать подписанное 22 февраля 2011 г. Соглашение о сотрудничестве между Федеральной службой исполнения наказаний России и Русской Православной церковью [15]. Предметом Соглашения является сотрудничество сторон в области удовлетворения духовных потребностей работников уголовно-исполнительной системы и членов их семей, курсантов образовательн^іх учреждений ФСИН России, обеспечения конституционных прав на свободу совести, свободу вероисповедания, духовное окормление, образование и духовно-нравственное просвещение лиц, осужденных к лишению свободы, и лиц, заключенн^іх под стражу. Следует согласиться с В.Г. Лещенко, которая утверждает, что «^церковь за многолетний период своей кариативной деятельности в пенитенциарн^іх учреждениях аккумулировала большой опыт в области социальной работы и духовного окормления заключенных, наработала апробированн^іе на практике эффективные технологии перевоспитания, ресоциализации, общественной адаптации и методики исправительно-преобразовательной активности^) [16. С. 170]. Не использовать существующий оп^іт церкви в работе с осужденными по их исправлению было бы крайне недальновидно и контрпродуктивно. В результате воздействия данного фактора соответствующие изменения стали проявляться в УИПиЗ. В частности, Концепция развития УИС до 2020 г. предполагает использование потенциала религиозных конфессий в духовно-нравственном просвещении и воспитании осужденных и работников уголовно-исполнительной системы, а также для социальной адаптации лиц, освободившихся из мест лишения свободы, что требует активизации взаимодействия с традиционными конфессиями, в частности, обеспечения осужден- Религиозное состояние общества как фактор, определяющий развитие 1Ъ н^ім возможности участия в религиозных обрядах, реализации совместных с традиционными конфессиями гуманитарн^іх проектов. С целью практической реализации ее положений, в результате совместной деятельности в рамках Соглашения о сотрудничестве между Русской Православной церковью и Федеральной службой исполнения наказаний, а также с учетом мнения научного сообщества и практических работников был принят Федеральный закон от 20 апреля 2015 г. № 103-ФЗ [17]. Данный закон направлен на совершенствование духовно-нравственного воспитания осужденных и обеспечение возможности их участия в религиозн^іх обрядах и церемониях. В целях обеспечения свободы вероисповедания в условиях, требующих неуклонного соблюдения правил внутреннего распорядка учреждения, исполняющего наказания, были конкретизированы положения об условиях проведения религиозных обрядов и церемоний (преимущественно касающихся вопроса места их проведения) в зависимости от вида отбываемого наказания. Кроме того, были закреплен^і порядок и различн^іе формы взаимодействия органов УИС с зарегистрированн^іми в установленном порядке религиозными организациями в сфере просветительной и воспитательной работы среди осужденн^іх, в создании благоприятн^іх условий для проведения представителями религиозных организаций в исправительных учреждениях духовно-нравственных бесед, совершения различных обрядов и богослужений, включая проведение осужденными встреч со священнослужителями, что направлено на гуманизацию условий содержания лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы, повышение гарантий соблюдения их прав и законных интересов. В целях определения единообразного подхода к порядку заключения и содержанию соглашений о взаимодействии, заключаемых территориальными органами УИС, число которых уже превысило 80, было установлено, что обязательные требования к их содержанию утверждаются федеральным органом исполнительной системы, осуществляющим функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере исполнения уголовных наказаний. Соответственно Минюст России утвердил требования к содержанию заключаемых в этих целях соглашений [18], которыми, помимо прочего, определяются пообъектн^ій перечень выделенн^іх зданий (сооружений, помещений), в которых осужденным и священнослужителям разрешается проведение религиозных обрядов и церемоний, пользование предметами культа и религиозной литературой; время (график) проведения религиозн^іх обрядов и церемоний; фамилии, имена, отчества священнослужителей, наделенных правом проведения религиозных обрядов и церемоний; перечень предметов культа и религиозной литературы, которые могут быть использованы при осуществлении религиозных обрядов и церемоний на территории учреждений УИС. Важнейшим направлением деятельности религиозн^іх организаций, реализуемым совместно с администрацией исправительн^іх учреждений, становится реализация духовно-нравственного потенциала тюремного служения представителей традиционных религий России в процессе противодействия прозелитизму и вербовке адептов неоязычества, Ф.В. Грушин 74 радикального ислама, псевдорелигиозного экстремизма и терроризма, а также профилактике их негативного воздействия на осужденн^іх в местах отбывания уголовного наказания. Рассмотрение этой проблемы на уровне уголовно-исполнительной политики обусловило обращение к ней на Международной научнопрактической конференции по взаимодействию Русской Православной церкви с государственной системой исполнения наказаний, проводившейся 29-30 сентября 2016 г. в Академии ФСИН [19]. Заслуживает отдельного рассмотрения вопрос о специфике проявления религиозного фактора при проведении уголовно-исполнительной политики и ее отражении в законодательстве. Прежде всего, обращает на себя внимание то, что законодатель не выделяет так называемые традиционные религиозные объединения и исходит из конституционного принципа равенства всех религиозных объединений перед законом, однако допускает заключение таких соглашений только с централизованными религиозными организациями, т. е. организациями, состоящими не менее чем из трех местных религиозных организаций. Подобн^ій подход представляется вполне оправданн^ім во избежание проникновения в исправительные учреждения сомнительных религиозных учений, не получивших достаточного признания. В этих условиях обоснованное опасение специалистов вызывает распространение в исправительн^іх учреждениях радикализма и религиозного экстремизма в местах лишения свободы. По словам В.В. Меркурьева, вербовка в исправительн^іх учреждениях России осужденн^іх для последующего (постпенитенциарного) их использования в террористической и иной насильственной экстремистской деятельности стала сравнительно новым, но приобретающим устойчивый характер криминальным явлением [20]. Учитывая достигнутый в последнее время уровень участия религиозн^іх организаций в деле исправления осужденных, можно сделать вывод о том, что религиозное воздействие является хотя и не нормативным, но весьма действенным средством исправления осужденных. Вместе с тем законодательное закрепление религиозного воспитания именно как основного средства исправления осужденных нам представляется не совсем правильным с юридической точки зрения. Во-первых, Российская Федерация является светским государством в соответствии со ст. 14 Конституции РФ, и никакая религия не может устанавливаться в качестве обязательной. Во-вторых, участие осужденного в исправительных мероприятиях учитывается при применении к нему мер поощрений и взысканий, изменении условий отбывания наказания, условно-досрочного освобождения и др. Отказ осужденного от религиозного воздействия не должен быть основанием для какой-либо дискриминации или ущемления его прав и законных интересов. Поэтому оптимальной, на наш взгляд, была бы формулировка, предложенная авторами общей части нового УИК РФ [21. С. 98], где религиозное просвещение рассматривается в рамках воспитательной работы с осужденными, которая, в свою очередь, является основным средством исправительного воздействия на осужденн^іх. При этом религиозное просвещение, исходя из предложенн^іх авторами абсолютно обоснованных формулировок (использование термина «может»), не относится напрямую к основным средст- Религиозное состояние общества как фактор, определяющий развитие 75 вам исправительного воздействия. То есть отказ от религиозного просвещения осужденным не будет являться основанием для непредставления ему, например, условно-досрочного освобождения как лицу, не участвующему в проводимых исправительн^іх мероприятиях. Кроме того, на наш взгляд, в целях законодательного закрепления централизованные религиозные организации должн^і быть упомянуты в статье УИК РФ, которая регулирует общественное воздействие на осужденных. Вышеизложенное позволяет сделать следующие выводы: 1. В современных рыночн^іх экономических отношениях исправительн^ій потенциал труда как основного средства исправления отходит на второй план. В связи с этим необходимо повышать воспитательный потенциал наказания. Одним из вариантов такого повышения должно стать усиление роли воспитательного воздействия за счет религиозного просвещения осужден-н^іх. 2. С учетом исторического развития нашего государства, зарубежного оп^іта исполнения наказаний, международн^іх стандартов обращения с осужденными, имеющегося оп^іта взаимодействия церкви и тюремной системы, а также некоторой предрасположенности у осужденных религиозное просвещение осужденных представляется крайне необходимым и перспективн^ім средством исправительного воздействия. 3. Понимая важность религиозного просвещения в деле исправления осужденн^іх, необходимо его нормативно закрепить в новом УИК РФ. При этом религиозное просвещение не должно быть основн^ім средством исправительного воздействия, учитывающимся при применении к осужденному тех или иных мер, а рассматриваться в рамках воспитательной работы с осужденными. Кроме того, централизованные религиозные организации должны быть упомянуты в статье УИК РФ, которая регулирует общественное воздействие на осужденных. 4. Угроза распространения религиозного экстремизма среди осужденн^іх обусловливает важность включения вопросов борьбы с ним в современную уголовно-исполнительную политику, а также создания необходимого для ее осуществления правового инструментария.

Скачать электронную версию публикации