Criteria for classifying crimes as private prosecution cases.pdf Уголовное судопроизводство в Российской Федерации носит в целом публичный характер. Как верно отмечено С.А. Бочкаревым, «право защищает не только жизнь человека как эгоцентричного существа, но и как существа социального» [1]. Любое преступление посягает не только на интересы, права и свободы конкретного потерпевшего, но и на общество в целом. Лицо, совершившее запрещенное уголовным законом деяние, потенциально опасно для любого человека, поскольку охраняемые этим законом ценности не представляют для него существенной значимости. Уголовное судопроизводство, являясь инструментом реализации уголовного права, представляет собой реакцию государства на выявленное преступление. С.Л. Лонь справедливо отмечает: «...производство по уголовным делам - это “карающий меч государства” для лиц, совершивших общественно опасные деяния. И какой бы вид уголовного судопроизводства каким бы порядком (формой) не прикрывался, сущность и назначение его изменить нельзя» [2. С. 39]. Публичный характер уголовного судопроизводства имеет много проявлений, важнейшими из которых являются следующие: - осуществление уголовного преследования, т.е. всей деятельности по раскрытию преступлений, собиранию доказательств виновности лица в инкриминируемом деянии, не потерпевшим, а компетентными государственными органами; - возбуждение уголовного дела при наличии признаков преступления, независимо от желания потерпевшего. В науке справедливо утверждается, что «инициатором судопроизводства в публично-правовой сфере защиты от уголовных преступлений. является государство в лице уполномоченных органов» [3. С. 414]; - недопущение прекращения уголовного дела за примирением потерпевшего с обвиняемым (за исключением случаев, прямо предусмотренных законом). Вместе с тем на общем публично-правовом «фоне» уголовного судопроизводства имеется исключение - дела частного обвинения, которые возбуждаются исключительно по заявлению потерпевшего и подлежат обязательному прекращению в случае примирения потерпевшего и обвиняемого. Высокий уровень диспозитивного начала в делах частного обвинения приводит некоторых исследователей к выводу о сходстве этих дел с гражданским исковым производством [4. С. 118]. Однако отождествление этих дел необоснованно. В делах частного обвинения диспозитивность проявляется только в двух факторах: в исключительном праве потерпевшего на осуществление уголовного преследования и на его прекращение в результате примирения с обвиняемым. При этом даже в случае прекращения дела по указанному основанию «судья не перестает быть носителем публичной судебной власти. Судья принимает публичное властное решение, что само по себе предполагает и свободу оценки всех обстоятельств дела, и свободу судейского усмотрения, и персональную юридическую ответственность не только за процедурную чистоту рассмотрения дела, но и за обеспечение защиты частных и публичных интересов в конкретном деле» [5. С. 22]. В настоящий момент законодатель относит к частному обвинению всего три состава преступления, предусмотренных ч. 1 ст. 115, ч. 1 ст. 1161 и ч. 1 ст. 1281 УК РФ. Очевидно, что и в перспективе сфера частного обвинения не может быть велика [6. С. 17]. Конституционный Суд Российской Федерации отметил, что «иное означало бы безосновательный отказ государства от выполнения возложенных на него функций по обеспечению законности и правопорядка, общественной безопасности, защите прав и свобод человека и гражданина и переложение этих функций на граждан» [7]. Отдельные ученые полагают, что диапазон действия частного обвинения необходимо резко увеличить. Придерживающийся такого мнения О.А. Тарнавский аргументирует его тем, что «институт частного обвинения... характеризуется ярко выраженными положительными практическими результатами в сфере защиты прав и законных интересов личности. Отсутствие прокурора. позитивно сказывается на объективности судей, которые выносят решения, не оглядываясь на возможность их обжалования со стороны государственного обвинения» [4. С. 119]. Выдвинутые автором обоснования носят весьма спорный характер. Во-первых, само по себе увеличение количества оправдательных приговоров при отсутствии анализа обстоятельств их постановления не является однозначным индикатором демократичности и прогрессивности правосудия. Увлечение в данном вопросе сугубо арифметическими показателями приводит к весьма поверхностным теоретическим выводам, а при попытке внедрения этих выводов в правоприменительную деятельность - к негативным социальным последствиям, когда вынесение оправдательного приговора само по себе будет считаться исключительно позитивным решением, вне зависимости от установленных по делу обстоятельств. Во-вторых, автор соглашается с тем, что по делам частного обвинения постановление оправдательного приговора является результатом не тщательного сбора и исследования доказательств, а отсутствием возможности квалифицированного обжалования судебного решения. Однако это свидетельствует о незаконности и необоснованности таких решений. Для правового и демократического государства подобная ситуация неприемлема. Иные негативные последствия необоснованного расширения сферы частного обвинения в уголовном судопроизводстве аргументированно и убедительно отмечали многие процессуалисты. Так, М.К. Свиридов справедливо указывает: «Уголовный процесс как средство реализации норм уголовного права - а в этом его основное назначение - должен в полном объеме соответствовать характеру уголовного права. Последнее же может быть только публичным. Поэтому публичной должна оставаться основа уголовного процесса» [8. С. 54]. Т. Кленова обоснованно дополняет: «Идея развития частного начала в уголовном праве представляется перспективной, но не в ущерб утверждению специфичности норм уголовного права и уголовноправовых отношений» [9. С. 42]. Исходя из этого, с социальнополитической точки зрения неприемлемо господство частных начал ни в уголовном, ни в уголовно-процессуальном праве. Вместе с тем обсуждение определенного расширения частного обвинения в уголовном судопроизводстве вполне оправданно [10]. Очевидно, что в настоящее время решения о законодательном отнесении к частному обвинению того или иного состава преступления принимаются ситуативно и в значительной степени интуитивно. Вместе с тем следовало бы разработать универсальные критерии, позволяющие обосновывать соответствующие изменения закона. Представляется возможным выделить несколько таких критериев. Первый критерий характеризует само преступное деяние. К частному обвинению целесообразно относить лишь такие преступления, которые посягают преимущественно на интересы конкретного лица, а общественные интересы затрагивают в минимальной степени. Подобную позицию сформулировал Конституционный Суд Российской Федерации, указавший, что в сферу частного обвинения включаются дела о преступлениях, «совершаемых обычно на почве конфликтов межличностного характера в основном в сфере внутрисемейных отношений, в общении между соседями и сослуживцами, по которым необходим учет субъективного восприятия потерпевшим совершенного в отношении него деяния» [11]. Разумеется, посягательство на такой объект уголовно-правовой охраны, как здоровье человека, в принципе не может быть малозначительным и не представляющим общественной опасности [12. С. 64]. Вместе с тем нельзя не принимать во внимание очевидную дифференциацию характера опасности различных преступных деяний. Те из них, которые направлены в основном против конкретного отдельного человека, вполне могут быть отнесены к частному обвинению. Следует учитывать и наличие субъективной составляющей: лицо, в отношении которого совершено подобное деяние, вправе оценивать его или как посягающее на собственные права и интересы, или как не посягающее (разумеется, при условии, что лицо, в частности, не страдает тяжкими физическими или психическими заболеваниями, не находится в существенной зависимости от виновного, лишающей его практической возможности выражать самостоятельную точку зрения, и т.п.). В данном контексте необходимо иметь в виду, что «отказ от уголовного преследования лица... нанесет публичным интересам вред, несоизмеримо менее значительный, нежели тот, который был бы причинен потерпевшему, если бы, вопреки его воле, уголовное преследование осуществлялось в публичном порядке» [13. С. 103]. При этом и для конкретного потерпевшего не должно наступать серьезных негативных последствий, поэтому пострадавший от преступления «не воспринимает совершенное в отношении него деяние как вызвавшее столь сильное неудобство, что целесообразно начать уголовное преследование в частном порядке» [14. С. 18]. Можно использовать и такие детализирующие критерии, как наличие между потерпевшим и обвиняемым родственных отношений, неосторожная форма вины и т.п. [15. С. 19]. Производство именно по таким составам преступлений может быть отнесено к частному обвинению. Вторым критерием отнесения тех или иных составов преступлений к частному обвинению выступает возможность соответствующего уголовного дела выполнять превентивные функции. Иными словами, привлечение к уголовной ответственности за данное преступление позволяет предотвратить совершение обвиняемым другого, как правило, намного более опасного и тяжкого деяния. Разумеется, это не означает, что существует определенная дихотомическая конструкция, при которой преступлению, отнесенному к частному обвинению, строго соответствует какой-либо состав, являющийся публичным обвинением, «профилактируемый» делом частного обвинения. Закономерности взаимодействия значительно сложнее. Очевидно, что привлечение к уголовной ответственности за менее опасные преступления позволяет избежать прежде всего совершения преступных деяний с одинаковым или однородным объектом посягательства. Этот фактор и следует учитывать при установлении частного характера уголовного преследования за то или иное преступление. Если же преступление носит условно «самодостаточный» характер, не связано содержательно с другими составами преступлений, и привлечение за его совершение к уголовной ответственности не в состоянии предотвратить совершение иных деяний, относить такой состав преступления к частному обвинения нецелесообразно. Третий критерий связан с особенностями установления обстоятельств совершенного деяния. Дела частного обвинения не возбуждаются в обычном порядке и не проходят стадию предварительного расследования; заявление потерпевшего, выполняющее одновременно функции повода и основания для возбуждения уголовного дела, а также обвинительного акта, подается мировому судье, решение которого о принятии данного заявления к своему производству приравнивается к возбуждению дела. Сбор доказательств причастности лица к преступлению возложен практически в полном объеме на подателя заявления (частного обвинителя), который при этом не наделен государственно-властными полномочиями. Исходя из этого, обстоятельства преступления должны быть таковы, чтобы для их установления не требовались поиск и изъятие предметов, обладающих свойствами вещественных доказательств. Следственные действия, требующиеся для получения соответствующих объектов, в условиях частного обвинения просто некому будет производить, поскольку частный обвинитель такими правомочиями не наделен, а мировой судья не вправе переходить на позицию какой-либо из сторон и полномочен лишь оказывать содействие стороне в собирании доказательств. Четвертый критерий отнесения дел к частному обвинению - это «возможность урегулирования возникшего конфликта и установления нормальных отношений без вмешательства судебных органов (посредством примирения сторон)» [16. С. 175]. Исчерпание конфликта означает достижение такого состояния, когда устраняется общественная опасность совершенного деяния. Об этом свидетельствует добровольное примирение потерпевшего с обвиняемым, а также отсутствие ущерба от преступления для других лиц. При наличии этих факторов дальнейшее осуществление уголовного преследования является излишним проявлением уголовноправовой репрессии и не соответствует задачам уголовного и уголовнопроцессуального регулирования. Следует согласиться с О.И. Андреевой, полагающей, что в нормативной конструкции дел частного обвинения «значительное место должна занимать примирительная процедура» [17. С. 7], в ходе которой потерпевшему и обвиняемому разъясняются сущность, основания, процессуальный порядок и последствия примирения. Более того, в отличие от дел публичного обвинения, производство по делам частного обвинения, с учетом их превентивной направленности, должно быть направлено не на осуждение виновного, а на примирение потерпевшего и обвиняемого. В науке уголовного процесса высказано мнение о необходимости формулирования критериев отнесения дел к частному обвинению не на объективном, а на субъективном уровне. Так, И.Ю. Куленкова считает критерием не степень общественной опасности деяния, а желание потерпевшего привлечь виновное лицо к уголовной ответственности [18. С. 153]. Однако предлагаемый критерий не отвечает признаку унифицированности, и поэтому его невозможно распространить на группу общественных отношений. По одному и тому же составу преступления у одних лиц может возникнуть желание привлечь виновного к уголовной ответственности, а у других такого желания не появится. Очевидно, что желание или нежелание осуществить уголовное преследование является не самостоятельным критерием отнесения преступления к частному обвинению, а, напротив, характеризует свободу и границы волеизъявления в пределах, установленных на базе соответствующего критерия. Совокупность приведенных аргументов позволяет сформулировать вывод о том, что к частному обвинению должны в основном относиться дела о преступлениях против личности, здоровья и личных свобод. Вместе с тем крайне нецелесообразно включать в частное обвинение любые виды хищений, поскольку по делам о подобных преступлениях требуется прежде всего установить место нахождения похищенного имущества и произвести его изъятие, для чего участники дел частного обвинения не располагают необходимым правовым инструментарием. Предложенные общие критерии отнесения тех или иных составов преступлений к частному обвинению являются ориентиром, а не жесткими границами. Отнесение дел к частному обвинению должно осуществляться в рамках сформулированных критериев путем «штучного» перебора предусмотренных Особенной частью УК РФ составов преступлений. Такое исследование должно носить системный характер и производиться совместно специалистами в областях уголовного права и уголовного процесса.

Скачать электронную версию публикации