On the principles of the dictionary of intertextual units from I.A. Krylov's fables.pdf Разработка основ современного русского интертекстового фонда привела к лексикографической попытке сплошной обработки басен Крылова как источника интертекстовых единиц. Обращение к художественным, публицистическим, учебным, научно-популярным и научным текстам, словарям, литературной критике, мемуарам, письмам начиная с первого десятилетия XIX в., а также ресурсам Интернета позволило сформировать картотеку, на основе которой был создан словарь-справочник цитат, литературных образов и крылатых выражений, восходящих к басням Крылова [1]. Под интертекстовой единицей, или интертекстемой, понимается «межуровневый реляционный (соотносительный) сегмент содержательной структуры текста - грамматической (морфемно-словообразовательной, морфологической, синтаксической), лексической, просодической (ритмико-интонационной), строфической, композиционной, - вовлеченный в межтекстовые связи» [2. С. 11-12]. Как отмечают С. Г. Шулежкова и Л. П. Дядечко, в настоящее время выделяются три подхода к отбору и представлению крылатых слов и близких к ним единиц в справочной литературе. Во-первых, это сборники цитат без комментариев, отбираемых по усмотрению составителей; во-вторых, крылатые слова и крылатые выражения, получившие языковой статус, толкуемые и иллюстрируемые; в-третьих, издания, куда вводятся разнородные фрагменты текста, «служащие доказательством функционирования авторского текста как интертекста» [3. С. 158]. К разряду словарей последней разновидности относится и представляемое в настоящей статье издание. Отбор материала и его обработка основаны на развитии ряда теоретических и практических вопросов, возникших более двадцати лет тому назад при обращении к материалу, соотносимому с текстами А. С. Пушкина и получившему первую интерпретацию в словарном издании, в котором интерпретировались цитаты из «Евгения Онегина» (см. [4]). Стремление максимально рассмотреть функциональные проявления «текста в тексте» определило разработку лексикографической методики, названной интертекстовой динамикой (в противопоставлении «интертекстовой статике»), согласно которой словарная обработка «чужого слова» проводится с опорой на учет особенностей его приспособления к новому контексту и дискурсу [2. С. 13]. Этот подход определил методику подготовки изданий, посвященных Пушкину, Грибоедову [5, 6], а также Крылову. Словарное описание интертек-стем было ориентировано, прежде всего, на материал фразеологизи-рованный, хотя имел место также комментарий единиц разных уровней, если он был целесообразен. Последовательная обработка показала, что все басни Крылова так или иначе вошли в состав русского макротекста, т. е. совокупности «высказываний или текстов, объединенных содержательно или ситуативно, а также связанных на основе структурно-композиционного и культурного единства» [7. С. 216]. Это 198 произведений, распределенных автором по 9 книгам, а также большая часть басен, находящихся за рамками «канона» (см. [8]). Словарь содержит около 1700 статей, включая отсылочные, что было отражено в двух разделах справочной части («Алфавитный указатель словарных статей» и «Алфавитный указатель басен и восходящих к ним словарных статей»). При отборе материала и, соответственно, структурировании словарной статьи мы вводили то, что объективно отражает место Крылова в русской речи и обладает иллюстративной целесообразностью. Это приводило к минимизации количества контекстов, полученных из источников. При обработке содержательной структуры интертекстовой единицы в словарной статье приоритет отдавался тому, что соотносится с интертекстовым стереотипом, т. е. устоявшимся значением (при его наличии) и его возможными вариантами. Так, для крылатого выражения А Васька слушает да ест [1. C. 5-6] это -«Кто-либо не обращает внимания на доводы, упреки и т.п.»: Спроектированное архитектором Чечулиным громоздкое, многоэтажное здание гостиницы неизбежно будет главенствовать над Кремлем Ну вот, получилось, как и во многих подобных случаях, по Ивану Андреевичу Крылову: «А Васька слушает да ест». Сколько спорили, писали, шумели, организовывали «круглые столы», разводили дискуссии, высказывали единодушное мнение, а За-рядья между тем нет. (В. А. Солоухин. Знаменский собор в Москве ). Далее следует интертекстовый дериват - «В шутл. оценке внутренней сосредоточенности»: У меня гостит А.Н. Плещеев. На него глядят все, как на полубога, считают за счастье, если он удостоит своим вниманием чью-нибудь простоквашу А он «слушает да ест» и курит свои сигары, от которых у его поклонниц разбаливаются головы (А.П. Чехов - А. С. Суворину, 30 мая 1883 г.). Третья дефиниция занимает положение, которое, используя терминологию словообразования, можно соотнести с кодеривацией -«О кошках как басенных персонажах»: Древнейший литературный жанр, в котором издавна «поселились» кошки, - это басни, начиная с Эзопа Басенные коты олицетворяли такие людские пороки, как хитрость, жадность, коварство: «Свирепый тот мучитель-кот!» (А. Сумароков. Кот и Мышь), «под видом кротости он враг наш» (И. Дмитриев. Петух, Кот и Мышонок), «коты и все умны, но только лицемерны» (А. Измайлов. Черный Кот), «худые песни Соловью в когтях у Кошки» и «а Васька слушает да ест» (И. Крылов). (Н.П. Брешева. Образ кошки в мифологии, фольклоре и русской литературе ). Последний случай выходит за рамки интертекстового стереотипа, но хорошо иллюстрирует потенциал басни. Представленные интертекстовые единицы не всегда позволяли воплощать жесткие принципы обработки в силу своего разнообразия, структурно-семантической нечеткости, проблемности выделения и паспортизации. Неоднородность материала, порождающую ряд классификационных и теоретических проблем при обращении к крылатым выражениям, отмечает и Л.П. Дядечко [9. С. 127]. После заголовка (инициальная часть) иногда приводились контекст или фрагменты басни с элементами пересказа, источниковедческими или этимологическими замечаниями (преамбулой). Это оживляло содержание басни и стимулировало обращение читателя к первоисточнику. Толковательная часть была ориентирована как на традиционные дефиниции, так и на указание на дискурсивные ситуации, дающие основания для использования соответствующего выражения. В иллюстративных контекстах мы стремились показать возможные варианты адаптации авторского слова в соответствии с принципами интертекстовой динамики. Все, что соотносилось с текстом басни, выделялось прописными буквами (в данной статье - полужирным курсивом). См. ниже сокращенный пример словарной статьи: РЫБЬЯ ПЛЯСКА («Рыбья пляска») «От жалоб на судей, На сильных и на богачей» Лев «пустился сам свои осматривать владенья». Он видит Мужика, который был назначен «старостой над водяным народом», жарящего рыб, при этом «Бедняжки прыгали от жару кто как мог». Разгневанный Лев спрашивает: «Да отчего же... Они хвостами так и головами машут?» На это Мужик отвечает: «Оне от радости, тебя увидя, пляшут». • В оценке творчества Крылова. Странно бы было говорить, что Крылова басни прекрасны: это все равно, что рассказывать за новость о белизне снега или о свете дневном. Но и в прекрасном есть степени: «Рыбья пляска» (напечатанная в «Сыне отечества») в своем роде совершенство (В.К. Кюхельбекер. Дневник. 25 ноября 1833 г.). • Об истории создания басни. Цензор, вообразив, что баснописец разумеет в ней [басне «Рыбья пляска»] путешествовавшего тогда по России императора Александра, положительно ее запретил. Это так оскорбило Крылова, что он в порыве негодования хотел было уничтожить свою басню, но уступил наконец просьбам друзей и переделал ее (В.Ф. Кеневич. Библиографические и исторические примечания к басням Крылова ). • В ирон. характеристике веселья, сопровождающегося «плясками». По воскресеньям у Катина собиралась молодежь, и тогда серьезные разговоры о народе заменялись пением, танцами . Варавка сердито назвал это веселье: «рыбьи пляски» (М. Горький. Жизнь Клима Самгина ). • В обыгрывании и сравнении с содержанием басни. Пореформенное вымирание русского народа, многие лета объявляемое нашими учеными статистиками, государственными мужами и демократическими журналистами «явлением, вполне естественным для всех благополучных стран», - разве не та же «рыбья пляска» от дедушки Крылова? (http://newsnet.in.ua ). [Назв. заметки: Рыбьи пляски] У одной же бабушки был старинный многоведерный аквариум с золотыми рыбками. В ее каморке он не помещался, и она держала его в общей кухне, где соседи жарили всякую рыбу, скумбрию и хек, на расширенных от ужаса глазах аквариумных рыбок И кончилось все тем же криминалом: как-то, когда не было хорошей бабушки, плохая, одержимая злым голодом, выловила этих рыбок и изжарила на постном масле. Но этот факт жестокого мучительства и рыбоедства не сломил хорошую бабулю. Напротив, лишь придал ей мстительного духу . Тамошний опер, опухший от своих забот, долго ее слушал, открыв рот; наконец смачно плюнул и сказал: «Да подавись! Открою тебе дело - и судись!» И дело завели (А. Росляков. Рыбьи пляски . http://www.roslyakov.ru/cntnt/nijneemenu/smeh/ribiplyask.html) [1. С. 445-447]. Принципы комментирования обладают двоякой направленностью: во-первых, перспективной, когда фрагменты басенного текста показываются в новом контексте, что и является основой словаря; во-вторых, ретроспективной (источниковедческой, исторической, этимологической). Например, заглавие басни «Ворона и Курица» вводится в словарь как вокабула, после которой в составе преамбулы дается комментарий: Басня, по-видимому, была реакцией на журнальную заметку о том, что французы в Москве едят ворон: «Теперь можно дать отставку старинной русской пословице: попал, как кур во щи», а лучше говорить: «попал, как ворона во французский суп» (Сын Отечества, 1812, № 7, 44). Этот фразеологический неологизм кодифицируется позже, пословица «попался, как ворона в суп» была помещена в сборнике Д.М. Княжевича (1822), ее вводит В.И. Даль (в нескольких вариантах) в «Пословицы русского народа» (1862). Итак, по Крылову, Ворона становится пищей французов, т.к. им больше нечего есть. Однако в самой басне и ее паремиологической интерпретации умышленно забыта одна подробность: французы едят ворон. Ворона стала жертвой своей «ложной пресуппозиции»: «Очевидцы рассказывают, что в Москве Французы ежедневно ходили на охоту стрелять ворон и не могли нахвалиться своим soupe aux corbeaux» (Сын Отечества, 1812, № 7, 44). Это сообщение дается в № 7 за 1812 г. «Сына Отечества», басня же напечатана в № 8. Перед нами намеренное переосмысление Крыловым заметки о воронах в пользу русского «гастрономического» стереотипа [1. С. 85]. Прежде всего, словарь дает представление о круге выражений, соотносимых с баснями, которые условно можно назвать «общеизвестными», т.е. узнаваемыми, относительно регулярно цитируемыми (например, «Ворона и Лисица», «Слон и Моська», «Квартет», «Лебедь, Щука и Рак», «Ларчик», «Кот и Повар», «Волк и Журавль», «Волк на псарне», «Любопытный», «Мартышка и Очки» и др.). Количество их, по данным упрощенного опроса и опыта общения со студентами-филологами, относительно невелико, это 10-15 произведений, всего же, по наблюдениям С.Г. Шулежковой, в словарях крылатых единиц отмечено около 50 выражений [10. С. 90]. Особенностью выражений из «популярных» басен является идиоматическая контрастность, возникающая как результат противоречия между узуальными значением и формой и их функциональными вариантами. Приведем два примера, восходящих к басне «Лебедь, Щука и Рак». Словарная статья Воз и ныне там открывается толкованием устоявшегося значения паремии «Об отсутствии положительных изменений в каком-л. деле» и иллюстрацией: Вот и опять поп сделал больше профессора», - говоришь невольно, взглянув на компактный том священника Н.Р. Антонова «Русские светские богословы» . Так и был бы «воз и ныне там», если бы не старая, крепкая, трудолюбивая семинария: незаметный приходский священник Н.Р. Антонов взял брошенное дело в свои руки (В.В. Розанов. [Рец.:] Н.Р. Антонов. Русские светские богословы и их религиозно-общественное миросозерцание ) [1. С. 72]. Однако в словарной статье приводится и дефиниция-комментарий - «В осмыслении басни с точки зрения физики»: Перед нами механическая задача на сложение нескольких сил, действующих под углом одна к другой Не забудем, что существует еще четвертая сила - вес воза, которая направлена отвесно вниз. Басня утверждает, что «воз и ныне там», другими словами, что равнодействующая всех приложенных к возу сил равна нулю. Так ли это? (Я.И. Перельман. Занимательная физика ) [1. С. 73]. Ниже приводятся примеры из других басен, иллюстрирующие тезис об инновациях, отраженных в словаре. Так, слова из басни «Волк и Ягненок» Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом Здесь чистое мутить питье Мое с песком и с илом, вынесенные в заголовок словарной статьи, получают толкование «Об абсурдных обвинениях, нелепых запретах» и сопровождаются иллюстративным примером: Употребление русского языка или местного, т.е. белорусского наречия, по официальной терминологии, принятой в Польше, в проповеди и церковнославянского за богослужением власти квалифицировали как злокозненные усилия, направленные на денационализацию православных поляков - цинизм, заставляющий вспомнить слова из знаменитой крыловской басни: «Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом здесь чистое мутить питье мое с песком и с илом» (Протоиерей Владислав Цыпин. Православная Церковь в Польше между первой и второй мировой войной. http://www. orthedu.ru ) [1. С. 198]. Но функциональный вектор в современных контекстах отклоняется в сторону проблем экологии, гигиены и т.п. Ср.: Суть нанотехнологий Дельта-фильтрования состоит в одномоментном упорядочении раскладки зерен и загрузки в завершении промывки фильтра Anonymous выдал свой уникальный пост прямо-таки по басне Крылова: Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом здесь чистое мутить питье мое с песком и с илом? (Ю.А. Ищенко. Нанотехнологии водоснабжения, теплоэнергетики, водоотведения . http://www.nanonewsnet.ru/articles); Просит налить гриб (чайный), налила, Гриша недопил. Петя решил допить. Гриша ему: «Что ты своим рылом мой гриб мутишь», все в шоке, потом я вспомнила, что в «Волке и Ягненке» Волк говорит «Как смеешь ты, наглец, нечистым рылом здесь чистое мутить питье мое....» (http://www.sol-agency.ru/blogs.html ) [1. С. 198]. Крылатое выражение Оглянуться не успела, как зима катит в глаза («Стрекоза и Муравей») последовательно используется в критике городских коммунальных служб, например: Уж зима катит в глаза. [В тексте] Впервые в этом году все мероприятия по подготовке жилищно-коммунального хозяйства к новому отопительному сезону проходили под пристальным оком городской прокуратуры. И уже сейчас можно сделать предварительный вывод о том, кто этим «красным» летом выступил в роли трудолюбивого Муравья, а кто оказался попрыгуньей Стрекозой (НЭП-плюс. Еженедельная газета [Ухта]. 2003. № 36) [1. С. 358]. В последнем примере исходная цитата стимулирует употребление ряда смежных единиц, втягивая их в «обслуживание» коммунально-хозяйственной тематики: расширяется интертекстовое пространство в рамках микротекста. Басня присутствует в новом тексте в целом, реализуется ее полидискурсивность, проявляющаяся в оценочной универсальности [11. C. 87]. Значительная часть фрагментов из басен Крылова, как и сами басни, воспринимаются нередко приблизительно или вообще не узнаются «средним» читателем. Тем не менее присутствие их в русском макротексте и сплошная лексикографическая выборка дают много неожиданностей. Полузабытая басня «Крестьянин и Лисица» оживает в цитировании и становится источником серии словарных статей (В ком есть и совесть и закон, тот не украдет, не обманет; Некраденый кусок приелся скоро ей; Я ли воровством одна живу на свете и др.). Восходящую к тексту басни пословицу вору дай хоть миллион - он воровать не перестанет («Крестьянин и Лисица») встречаем в рассуждении о причинах воровства: Мы думаем, что воровство есть искусственная форма приобретения, к которой человек вынуждается крайностью; а Крылов говорит, что это есть естественное качество иных людей и что - вору дай хоть миллион, он воровать не перестанет (Н. А. Добролюбов. Луч света в темном царстве ); Каждого четвертого жителя крупного города, по статистике, ежегодно обкрадывают. Воруют кошельки, документы, сотовые телефоны «А вору дай хоть миллион - он воровать не перестанет» (Р. Боев. Тонкости «карманного» искусства) (Деньги. 2006. № 1-2) [1. С. 89]. Ср. эксплицированный вариант, объединенный с предшествующими смежными стихами басенного текста: Грязинский городской суд Липецкой области приговорил к двум годам лишения свободы условно и к 5000 рублям штрафа бывшую главу администрации села Коробовка обвинявшуюся в мошенничестве и семи случаях присвоения вверенного ей имущества . «В ком есть и совесть, и закон, Тот не украдет, не обманет, В какой бы нужде ни был он; А вору дай хоть миллион -Он воровать не перестанет» (Липецкий информационно-справочный портал . http://gorod48.ru) [1. С. 47]. Редкое, но понятное и кажущееся знакомым выражение А где пастух дурак, там и собаки дуры («Волк и Волчонок») также вводится в словарь как вокабула. В новом применении эти слова получают производное значение - «О нападении собак на людей»: [Заголовок] Кто остановит собак убийц? [В тексте] Не проходит и месяца, чтобы из какого-нибудь российского города не пришла трагическая новость о нападении собаки на человека (Кирилл Ильин) (Угличская газета. 2008. 8 апреля). [В реакциях посетителей сайта] А где пастух дурак, там и собаки дуры! (Крылов) (http://uglich.ru ) [1. С. 9]. Мало кому сейчас известные слова в глуши расцветший василек из басни «Василек» - о выздоровлении тяжело заболевшего Крылова благодаря заботе императрицы Марии Федоровны [12. С. 195], вынесены в заглавие словарной статьи и получают толкование «О душевном возрождении»: Ну, вот и выглянуло над Васильевским островом солнце! Оживаю под его лучами, как «в глуши расцветший василек» (А. Морозов. Прежние слова) (Знамя. 2002. № 4). Однако об известности басни в XIX в. свидетельствует цитата, возникшая как шутливое обыгрывание имени: Когда входил Милькеев, дети кричали как можно басистее и грубее: «Васька! Васька!», а когда входил Руднев, они кричали самым тонким дискантом: «Васинька! Васинька!» Сверх того, Миль-кеев был по-прежнему Василиск, а Руднева Федя прозвал: «В глуши расцветший василек» (К.Н. Леонтьев. В своем краю ) [1. С. 44]. Даже если мы никогда не встречали приводимые сентенции, они, по сути, являются потенциальными паремиями и могут употребляться совершенно естественно, производя впечатление чего-то «своего», когда-то встречавшегося. В этом сила крыловского текста. Например, готовую поговорку представляет собой выражение из басни «Лев и Барс» в оценке неискренней поддержки, лукавой похвалы: Вот истинное беспристрастие! Г-н Ф.Б. за одно нападает на г. Полевого, а за другое хвалит его . Это напоминает басню Крылова «Лев и Барс», которая оканчивается этим стихом: Кого нам хвалит враг, в том, верно, проку нет (В .Г. Белинский. Литературные и журнальные заметки ); думаю, что этого автора вполне можно отнести к «нейтральному» обозревателю, памятуя при этом известную мораль басни Крылова: «Кого нам хвалит враг, в том, верно, проку нет» (Н. Шевельчинский. «Всяк человек ложь» (Православная Русь. 2004. № 18) [1. С. 222]. Ср. подобные «готовые» афористические высказывания-заголовки словарных статей: А в аде первенство, известно, тот берет, кто ближнему наделал больше бед («(Клеветник и Змея»); Быть сильным хорошо, быть умным лучше вдвое («Лев и Человек»); А мне, за песни и за сон, не надобен ни миллион («Откупщик и Сапожник»); Погода к осени дождливей, а люди к старости болтливей («Плотичка»); С разбором выбирай друзей, когда корысть себя личиной дружбы кроет («Роща и Огонь»); Свежесть лишь вода движеньем сохраняет («Пруд и Река»); Сила без ума сокровище плохое («Лев и Человек»); Собака нанялась и двор стеречь, и хлебы печь («Крестьянин и Собака»); Ты все порхала да летала («Кукушка и Горлинка»); Хоть ты и в новой коже, да сердце у тебя все то же («Крестьянин и Змея»); Худые песни Соловью в когтях у Кошки («Кошка и Соловей»); Чем больше чистит он, тем только больше пятен («Голик»); Чем нравом кто дурней, тем более кричит и ропщет на людей («Волк и Кукушка»); Я лишние хвалы считаю за отраву («Муравей») и мн. др. Иллюстративный материал словаря показывает, что интертекстовые единицы в речи употребляются по-разному: это и прямая цитата с отсылкой к Крылову, и цитата скрытая, и фрагмент полного высказывания, выполняющий функцию аллюзии или реминисценции. Часто басенный фрагмент вводится во вторичный текст с изменениями, «нарушением» точности цитирования. В издании, рассчитанном на максимальное описание интертекстового потенциала одного писателя, такие «отклонения» не должны осуждаться как случаи небрежного отношения к авторскому слову, их целесообразно комментировать при помощи соответствующих словарных помет или помечать особым знаком. В нашем словаре употреблялся значок звездочка - (*), если необходимо было выделить сам факт свободного цитирования. Так, слова Уж брать, так брать, а то и когти что марать («Вороненок») были в измененном виде употреблены А.С. Пушкиным в значении «Если уж предпринимать что-л., так что-то важное, существенное»: Если я друзей моих не слишком отучил от ходатайства, вероятно, они вспомнят обо мне . *Если брать, так брать - не то, что и совести марать - ради бога, не просить у царя позволения жить в Опочке или в Риге; черт ли в них? а просить или о въезде в столицы, или о чужих краях (А. С. Пушкин - П. А. Плетневу, 4-6 декабря 1825 г.); Что касается до моих занятий, я теперь пишу не роман, а роман в стихах - дьявольская разница. В роде Дон-Жуана - о печати и думать нечего; пишу спустя рукава. Цензура наша так своенравна, что с нею невозможно и размерить круга своего действия - лучше об ней и не думать - *А если брать, так брать, не то что и когтей марать (А.С. Пушкин - П.А. Вяземскому, 4 ноября 1823 г.) [1. С. 540]. Неточное цитирование встречается и в литературной критике: [В оценке басен Крылова] Остановимся над второю, переведенною из Лафонтена . У Лафонтена и последователей его звери любят более говорить и действовать, нежели у фригийского невольника. Наш ворон думает себе: *Уж брать, так брать, А то и что и когтей марать (М.Т. Каченовский. Новые басни Ивана Крылова ) [1. С. 540]. Подобные случаи «небрежности» свидетельствуют о глубине вхождения авторского слова в живую речь, и словарь является ценным источником изучения этого явления. Заметим, однако, что словари, рассчитанные на описание «крылатого» фонда языка и соотносимые со многими авторами, учитывают авторские модификации с известной долей осторожности, что представляется совершенно справедливым (см. напр.: [13, 14]). Намек на исходный крыловский текст также входит с соответствующим комментарием в состав словарной статьи. Например, словарная статья Умный секретарь соотносится с моралью басни «Оракул» «Судей таких видали, Которые весьма умны бывали, Пока у них был умный секретарь», что и отмечается в преамбуле. Далее в зону толкования вводятся две интерпретационные позиции («Как измененная скрытая цитата» и «Ср. в рекламе оборудования для офиса»), сопровождающиеся иллюстрациями: Жена и дети, друг, поверь - большое зло: От них все скверное у нас произошло. Но делать нечего: так если невозможно Тебе скорей домой убраться осторожно, И службою своей ты нужен для царя, Хоть умного себе возьми секретаря (А.С. Пушкин. Послание к цензору ); [Заголовок] «Умный секретарь». [Далее] Компания Dok.Telecom предлагает инновационный подход к организации офисной телефонной связи с использованием собственных разработок. Одно из решений - «Умный секретарь», которое сочетает в себе удобство, лояльность, функциональность и оперативность в общении с клиентами (http://client.doktelecom.ru ) [1. С. 544]. В приведенной выше иллюстрации из Пушкина интертекстовый шаг поддерживается и композиционным сходством (финал басни > финал стихотворения) как особым типом интертекстемы. Подобная характеристика имеет предположительный характер и может вызывать возражения у тех, кто пользуется справочником, поэтому нередки пометы типа «возможно», «сравни» и т.п. При лексикографическом описании возникает вопрос о паспортизации паремиологического единства, когда оно разделяется на составляющие части (интертекстовая дисперсия), каждая из которых «стремится» к автономности. Так, слова А смотришь, помаленьку то домик выстроит, то купит деревеньку («Лисица и Сурок») употребляются в иронической оценке нечистых на руку предпринимателей, политиков, в осуждении корысти, прикрываемой патриотизмом, и т.п. При иллюстрировании значения на первом месте помещается пример, в котором исходное единство сохраняется, хотя скрытая цитата-вкрапление употребляется усеченно: науки и словесность у нас в самом блистательном состоянии. Укажу вам на книгопродавцев. Посмотрите, как они разживаются: то домик выстроят, то купят деревеньку. Чем же? Торговлею. Какою? Книжною (К.Н. Батюшков. Похвальное слово сну. Письмо к редактору «Вестника Европы» ) [1. С. 513]. Однако достаточно типичным будет разделение паремии на два сегмента: Имя «патриот» - как награда от потомков предкам. Если же человек сам себя одевает в имя «патриот» - это все равно, что он присваивает чужие награды . Не похоже ли это на некоторых отечественных «патриотов», не стесняющихся одевать майки с гербом РФ, но при этом «выстраивающих домики», то бишь виллы, на чужих морских берегах и «скупающих деревеньки», то бишь земли, по всей России! (А. Степанищев. Патриотизм - последнее прибежище негодяев?) (Интернет-газета ZONA KZ. 2009. 23 дек. http:// rusedin.ru/ author/ stepanishev/index.html) [1. С. 129]. В результате появлялись дополнительные словарные статьи, в данном случае - домик выстроит и купит деревеньку. Это приводило к увеличению словника и, соответственно, объема словаря, поэтому нередко вокабула имела отсылочный характер, например: Матрена. См. И сделалась моя Матрена ни Пава, ни Ворона; Механикой был страстен. См. Как видно, молодец механикой был страстен; Совет из норки. См. Но кстати ли Орлу принять совет из норки; Овечьи старосты. См. В овечьи старосты у Льва просился Волк и т.п. Таким образом, словарь отражает разные виды связей первичного крыловского текста и текстов вторичных, что определяет особенности интертекстовой динамики. Довольно часто басенная цитата возникает как реакция на стимул (слово или тему), и это является единственным основанием для использования иллюстративного примера. «Традиционное» толкование становится неуместным, его заменяет дефиниция-комментарий «как реакция на.»: энергия басенного текста такова, что «значительная часть крыловских выражений употребляется в составе ассоциативных структур» [15. С. 301]. При этом достаточно типичным будет положение, когда содержание цитаты не соотносится с басенной содержательной доминантой и опирается, как отмечалось выше, на бытовую конкретику. Например, таким текстовым стимулом будет слово в буквальном значении при описании перипетий, связанных с реальным мостом. Возникает «цитата для цитаты», не комментирующая поиски брода, как это было в басне «Лжец» (мост > чем на мост нам идти, поищем лучше броду): «Когда же нам приказано выступать?» - спросил Коншин. «Сейчас надобно уж начать выступление», - ответил Шангин, и Ливенцев удивленно сказал, пожав плечами: «О чем же мы говорим еще, если сейчас? Сейчас - значит сейчас. И будем двигаться на мост. - «Чем на мост нам идти, поищем лучше броду!» - неожиданно для всех продекламировал Тригуляев, и на этом закончилось обсуждение задачи. Через четверть часа рота Ливенцева первой подошла к мосту (С. Сергеев-Ценский. Преображение России ) [1. С. 569]. Типична и цитатная реакция на предметную конкретику, обозначение которой лишь пересекается с басенным персонажем (Слон > по улицам Слона водили, басня «Слон и Моська»). При этом происходит инверсия в ассоциативной структуре, слово-стимул («фигура слона») располагается после реакции-цитаты: В Международный день защиты детей Центр проводит на Дворцовой площади интерактивный праздник «Волшебная страна» . В завершении праздника состоится акция «Поулицам Слона водили» . На площадке будет установлена 3-метровая фигура слона (Портал Северо-Запада России. 2009. 31 мая. http:// spb. allnw.ru) [1. С. 398]. Стимул может быть соотнесен с двумя реакциями, т.е. ассоциативное стремление микротекста к мегатексту (басня > книга басен) нередко приводит к расширению интертекстового пространства (см. ниже «Зеркало и Обезьяна» и «Обезьяны»): «Слушай, ты понимаешь, что твой ученик - обезьяна? Только что спрыгнул с ветки, да зацепился навеки, на ней и останется! Природу не перевернешь. Дедушка Крылов что говорил? Я удавилась бы с тоски, когда бы на нее чуть-чуть была похожа... -«Зеркало и Обезьяна», вспомнила?» - «Кто обезьян видал, те знают, как жадно все они перенимают...» - «Обезьяны», - парировала Лиза (Анафема. Правдивая история-буфф . http:// www.russianlife.nl/anafema.htm) [1. С. 595]. Нередки случаи обыгрывания мотивационных связей, когда интертекстовый апеллятив стимулирует употребление онима в цитатном «ореоле» (см. ниже: дуги > Дугин > дуги гнут...): слова из басни «Трудолюбивый Медведь» дуги гнут с терпеньем и не вдруг возникают как реакция на фамилию Дугин в иронической оценке кропотливой, но бесполезной деятельности: [Заголовок] А Дугин гнет свое с терпеньем и не вдруг. [В тексте] Александр Дугин, - фигура странная . Читать его не то чтобы трудно, но удивительно заунывно (А. Андреев) (Лебедь. Независимый альманах. 1997. № 42. http://legart.eto-ya.com/2009/ 04/10/trishkin-kaftan/) [1. С. 132]. Ср. пример употребления этой же цитаты, ориентированной на буквальное значение слова дуга: Русская телега на улицах Сан-Франциско . На русской ярмарке в Стерн Гров парке телегу окружали сотни американцев . Дуга и гужи приводили фермеров в восхищение . Дуга была единственным предметом, занятым у шорной фирмы, владелец которой поведал, что во всей Америке не нашлось мастера для изготовления дуг. Недаром Крылов сказал, что «дуги гнут с терпеньем и не вдруг» (Г. С. Курганов, П.М. Куренков. Тайны русской революции и будущее России ) [1. С. 132]. Как отношения стимула и реакции можно воспринимать и примеры лингвистических иллюстраций в учебной и научной литературе, например: Существительные среднего рода с суффиксом [-j] (орфографически слова на -ье) имеют собирательное значение «группа однородных лиц, предметов, названных мотивирующим словом» . Оконье: бедняжка-нищенький под оконьем таскался (Крылов) (Русская грамматика. Т. I ) [1. С. 28]; Отдельные существительные с ударением, колеблющимся или отступающим от нынешнего «Случай» имеет долго в бытовой речи ударение на суффиксе: Да не вошел ли он в случай клыками? (Крылов, Слон в случае) А только в случай попадись, - он первый явится в передней (Крылов, Хмель) (Л.А.Булаховский. Русский литературный язык первой половины XIX века ) [1. С. 17]. Формальное обыгрывание, вызывающее ассоциативные реакции, было отмечено Т. А. Гридиной на примерах словообразовательной вариантности [16. С. 78], однако такой материал имел вспомогательный характер и вводился в словарную статью выборочно. Пространство Интернета наполнено всякого рода словесными шутками, среди которых интертекстовые единицы из Крылова занимают ощутимое место. В этих случаях в словарной статье также дается не толкование, а комментарий - «в обыгрывании», «в словесной шутке» и т.п.: Вопрос: За третье место Фурманов и Анка Играют в карты возле арсенала. Он сто очков уж вытащил из банка [...] Ответ: Очков с полдюжины себе она достала. Автор: Алексей Чаплюн (Черкассы). Источник: «Мартышка и Очки». (База вопросов. БесКРЫЛОВки . http://db.chgk.info/ files/ krylov-a.html) [1. С. 388]; Слегка побраконьерствовать надумал рыболов, И в воду динамит бросает наш молодчик. Мы видим на поверхности следы его трудов [.] Ответ: Вот лещик, потроха, вот стерляди кусочек. Источники: И.Крылов, «Демьянова уха». Авторы: Егор Тимошенко. (Интернет-чемпионат по бескрылкам . http://chgk.zaba.ru) [1. С. 90]. Можно по-разному относиться к такому творчеству, но это живые факты, без умеренного привлечения которых обойтись невозможно. Ср. также использование словесных шуток-центонов, т.е. стихотворений, составленных из разных стихов: Однажды лебедь, рак да щука Затеяли сыграть квартет, Так тянут плавно и протяжно -А Васька слушает да ест... (Поиграем? Немножко центонов по Крылову . http:// rezoner.livejournal.com) [1. С. 360]. Этот материал в силу своей специфики также давался как дополняющий основную часть словарной статьи с отсылочными пометами: цели его исчерпывающего описания и паспортизации авторы не ставили. Несколько слов о литературных образах как объекте словаря. При ослаблении собственно цитатной функции возникает необходимость обращения к басенному образу, который и выносится в заголовок словарной статьи. Это, прежде всего, имена персонажей животных (Медведь, Лев, Обезьяна, Орел, Ворона, Ворон, Собака, Лошадь, Лисица и др.). Например, словарная статья Змея разделяется на четыре комментируемые части: 1. О Змее как собирательном образе у Крылова. 2. Змея - персонаж басни «Крестьянин и Змея» (Книга 4, XIII). 3. Змея - персонаж басни «Клеветник и Змея». 4. Змея - персонаж басни «Крестьянин и Змея» (Книга 6, XVI). Каждый раздел такой словарной статьи иллюстрируется. Чтобы показать разноплановость и неизбежную противоречивость материала, введенного в словарь, представим перечень словарных статей, соотносимых с басней «Разборчивая Невеста» (название, в свою очередь, стало литературным образом): А ей считать большой досуг; А ныне, ах! ее зовут уж на бостон; А тот бы и в чинах, да жаль, карманы пусты; Вкруг ней бывало тесно; Вот наша девушка уж стала девой зрелой; Вышла за калеку; Ее зовут уж на бостон; Женихи, как на отбор, пре-знатные катили к ней на двор; Женишонок; Зачнет считать своих подруг; Зеркало докладывать ей стало; Красавица была немножко прихотлива; Красавица, пока совсем не отцвела, за первого, кто к ней посватался, пошла; Кто ж может все иметь; Не женихи, а женишонки; Невеста-девушка смышляла жениха, тут нет еще греха; От пленников ее вкруг ней бывало тесно; Рада, рада уж была, что вышла за калеку; Разборчивая невеста; Смышляла жениха; Сыщи ей жениха, чтоб был хорош, умен; Такие женихи другим невестам клад; То нос широк, то брови густы; Тот не в чинах, другой без орденов; Тут нет еще греха; уж стали женихи навертываться реже; Умильны ямочки пропали на щеках; чтоб был хорош, умен; Чтоб в одиночестве не кончить веку; Чтобы любить ее, а ревновать не сметь. Итак, составление словаря интертекстовых единиц из басен Крылова основано на использовании принципов интертекстовой динамики, согласно которым описываемый текстовый фрагмент рассматривается функционально, с учетом изменяемости, вариантности, дробления, ассоциативной и нормативной подвижности, разнородности иллюстративных контекстов, соотносимых с «отрицательным языковым материалом», важность учета которого в лингвистике высоко ценил Л.В. Щерба [17. С. 33]. Классификация словарей, ориентированных на обработку интертекстового материла, помимо учета указанных выше трех подходов к отбору и организации материала (см. [3. С. 158]), позволяет ввести противопоставление «словари статические - словари динамические» [18. С. 479]. Сплошная выборка предполагает обработку как всего текстового наследия писателя, так и части принадлежащих ему текстов, в нашем случае - это корпус басен Крылова как мегатекст. Как типологически близкие мегатек-сты могут рассматриваться, например, «Евгений Онегин» А.С. Пушкина или «Горе от ума» А.С. Грибоедова. В этой связи стоило бы отметить интересные лексикографические опыты словарного описания поэтического наследия А.В. Кольцова и крылатых выражений Н.В. Гоголя (см. [19, 20]). Как говорилось выше, интертекстовые единицы представлены в первую очередь материалом фразеологическим и соответствующим исходному фрагменту претекста, однако в той или иной мере в словаре учитывалось все, что соотносится с интертекстом, под которым в аспекте лексикографическом целесо

Скачать электронную версию публикации