Models of Journalism Education in the Digital Era.pdf Анализ недавних и существующих поныне моделей журналистского образования необходим для понимания возможностей развития журналистики и профессиональной подготовки журналистов. Моделью мы называем теоретическую конструкцию, которая описывает цели и содержание обучения. Другими словами, образовательная модель - обобщенное представление или образ учебного процесса. Модель нужна как инструмент тем исследователям, которые пытаются оценить качественный уровень образования и нерешенные задачи данной образовательной среды. И мы ставим вопрос о моделях и моделировании как раз для того, чтобы понять: сегодня журналистское образование в России опережает аналоги в других странах или отстаёт от них, отвечает на вызовы времени или нет. На протяжении почти полутора веков в России с переменным успехом соперничали две модели журналистского образования: практико-ориентированное образование и академически-ориентированное. Разумеется, у каждой модели имеется множество параметров, связанных со стейкхолдерами и с миссией образовательного учреждения. Образовательная программа может тяготеть к фундаментальности, как в классических университетах, а может - к прагматизму, как в инженерных и предпринимательских школах. Она может быть массовой или элитарной, краткосрочной или тем, что за рубежом называют lifelong education. Её аудиторией могут быть вчерашние школьники или получившие первое образование люди с профессиональным стажем работы. Абстрагируясь от множества измерений, мы сосредоточимся на одном - важнейшем, на наш взгляд, соотношении - балансе теории и практики в профессиональном обучении. Имеет ли право на существование теория журналистики? Достаточно ли она научна? Каково оптимальное соотношение практических и теоретических курсов в учебном плане журналиста? Можно ли через постижение теоретических знаний подготовить студента к практической деятельности в журналистике? Можно ли через систему практик и наставничество подготовить стажёра к профессии без всяких теоретических дисциплин или с минимумом таких курсов? - Всё это вопросы, без окончательного решения которых невозможно вести речь о моделировании профессиональной подготовки журналиста и о назревшей реформе журналистского образования в университетах. Журналистская подготовка в России началась как раз не в университетах. В начале XX века в нашей стране предпринимались попытки вести практические курсы журналистики по аналогии с Берлинскими курсами и школами практической журналистики в других странах. Многие из этих попыток были непродолжительными и после одного выпуска слушателей курсы закрывались. Подробно об этом пишет B.C. Семиков в статье «Первые шаги на пути к профессиональной подготовке журналистов в России [1]. Л.Е. Владимиров в Москве, а А.Х. Рабино-вич-Чивонибар в Одессе вели курсы в режиме вечернего обучения. Курсы проходили при редакциях газет («Русский листок» и «Одесская жизнь»), и этот момент корпоративного заказа на обучение был определяющим или моделирующим. В основе обучающей программы были не только общие, но и специальные предметы: стенография, фотография, техника журналистской работы, репортаж. В Одессе к преподаванию на курсах были привлечены известные публицисты и литераторы Л.Н. Андреев, А.И. Куприн, A.B. Амфитеатров [2]. Царское правительство с подозрением относилось к журналистской профессии, считая, что у журналистов непомерно большое самомнение, и противилось открытию журналистских направлений в университетах (хотя в той же Европе при юридических и иных факультетах университетская подготовка журналистов велась). Российские министры просвещения исходили из известной формулы фон Гумбольдта, по которой «Университет существует, чтобы производить разумное, не прибегая к революции и разрушению». А в революционные годы начала века, когда оппозиционно настроенные студенты становились закваской для массовой смуты, готовить в императорских университетах профессиональных пропагандистов было себе дороже. Таким образом, первый опыт профессиональной подготовки журналистов в России был частной инициативой и ответом на запросы стремительно развивающейся газетной отрасли. После революции и гражданской войны была продолжена традиция кратковременных курсов практической журналистики сначала при техникумах и совпартшколах, а в тридцатые годы в коммунистических институтах журналистики (КИЖ). КИЖи были созданы в Москве, Ленинграде, Харькове, Минске, Свердловске, Алма-Ате и Куйбышеве. Только по заочной форме обучения в довоенные годы они подготовили более 2000 журналистов для работы в редакциях. Однако параллельно газетным техникумам и трёхмесячным курсам для подготовки и переподготовки руководства областных газет подготовку журналистов начинают большие институты: Московский институт философии, литературы и истории (ИФЛИ), Полиграфический и Редакционно-издательский институт. Как можно убедиться, изучая историю партийно-советской печати 1930-1940-х, сосуществовали и соревновались две образовательные модели. Государственные деятели могли видеть достоинства и недостатки как практико-ориентированной, так и академически-ориентированной системы профессиональной подготовки. Основным плюсом первой была скорострельность: через 3-6 месяцев литературный сотрудник, ответсекретарь или редактор мог приступить к редакционной деятельности. В годы революционных преобразований скорость подготовки и внедрения имела решающее значение. У университетской системы подготовки главное преимущество заключалось в фундаментальности образования: выпускники выходили филологически образованные и широко мыслящие. Когда не взрывной характер революции определял строй жизни, а прозаические времена с многотрудным государственным строительством и воспитанием нового человека, академическая фундаментальность и идеологическая выдержанность становилась нужнее и в подготовке журналистов. Между краткими курсами газетчиков и университетским образованием журналистов в СССР было ещё одно промежуточное звено: система партийной учёбы. В послевоенные годы в Высшей партийной школе при ЦК КПСС, в республиканских и многих межобластных партшколах открылись редакторские отделения. Редакторы входили в партийное бюро, и должности их считались номенклатурными. А потому ВПШ и партийная академия готовили элиту редакторского корпуса. Вместе с партучёбой система журналистской подготовки в СССР строилась как многоуровневая и многозадачная иерархия образовательных центров. На низовом уровне действовали краткосрочные курсы, в которые вовлекали рабкоров и селькоров. На среднем этаже тот же нештатный корреспондент мог получить направление в Коммунистический институт журналистики и через год учёбы получить диплом, позволяющий ему работать по распределению в редакции. И на вершине этой системы была партийная академия, где уже сложившегося профессионала проверяли на верность ленинским идеалам и зачисляли в партийную номенклатуру. Многоуровневая система подготовки журналистских кадров была эффективна для своего времени, но она была слишком сложна, внутренне противоречива и не управлялась из одного центра. Во время Великой отечественной войны и в послевоенные годы советское правительство отказалось от практико-ориентированной модели в форме заочных или кратковременных курсов подготовки и переподготовки и сделало выбор в пользу университетской долговременной и академически углубленной подготовки партийных публицистов. Первым таким факультетом стал преобразованный в факультет журналистики коммунистический институт журналистики в Свердловске, затем в Минске, Ленинграде и Москве. В Баку, Вильнюсе, Алма-Ате, Львове, Ташкенте и Харькове были открыты отделения журналистики при филологических факультетах. Нигде - ни в партийных документах, ни в научной литературе, - не встречается объяснения: почему правительство отказалось от сосуществования двух моделей и перешло к одноуровневой системе журналистского образования. Можно догадываться о смене образовательной концепции: «скороспелки» уже не нужны, требуются более компетентные специалисты, которые никак не могли образоваться на кратких курсах газетной техники. Кроме того, в советском строе жизни была очень сильная тяга к унификации всех процессов. Всякое разнообразие (особенно разнообразие идей) пугало начальство. В университетской иерархичной системе было проще стандартизировать подготовку и поставить её под министерский контроль. Но были, видимо, ещё и соображения о модели журналиста, требуемого системе партийно-советской печати. Человек, выбившийся из низов, куда более самоуверен, чем любой выпускник университета, поскольку изучение Платона и Аристотеля позволяет человеку осознать, что все новые идеи его времени, как и его собственные, были старыми еще много веков назад. И понять, как многого он еще не знает, что способствует воспитанию скромности или ограничению непомерного самомнения. Для журналистики необходима подобная широта взглядов, но этой профессии очень вредит апломб и верхоглядство. Человек, получивший университетское образование, является более интеллектуально пластичным, и потому гораздо проще дополнить полученное в вузе образование практической подготовкой, нежели ожидать, что пробившийся из низов человек попытается преодолеть узость своих взглядов путем самообразования. Подобные соображения, как мне видится, послужили государственному выбору университетской академически-ориентированной модели журналистского образования. И вот до начала 1990-х годов всё журналистское образование в СССР было исключительно университетским, вышедшим из филологических школ и академически-ориентированным. Единственной школой практической журналистики был всесоюзный институт переподготовки кадров ТВ и радио, существовавший при Гостелера-дио. Но в сравнении с двумя десятками факультетов журналистики этот институт имел очень небольшой масштаб образовательной деятельности. Только Москва, только вещание, раз в пять лет специалисты могли приехать на несколько недель на переподготовку. И лишь с созданием негосударственного сегмента прессы стали появляться школы практической журналистики, которые в какой-то степени компенсировали нехватку практического обучения на факультетах журналистики. Самой известной такой школой стала в 1990-е годы автономная некоммерческая организация «Интерньюс». До сих пор работает обучающий центр «Практика» в Нижнем Новгороде. Правда, масштабы образовательной деятельности по-прежнему несопоставимы. Одна школа Нины Зверевой или школа Владимира Познера и 150 факультетов, где обучают журналистике. В отсутствии массовых школ практической журналистики университетские образовательные центры вынуждены брать на себя задачи ремесленного училища и в течение года или двух давать умения фотографировать, снимать и монтировать видео и т.д. У кого-то это получается лучше, где техническая база продвинутая, у кого-то хуже, но главное то, что это не меняет модель, которая остаётся академически-ориентированной. Надо признать, что за последние четверть века количество университетских центров профессиональной подготовки в статусе факультетов, институтов или отделений увеличилось в несколько раз (сегодня их не менее 150), но это не увеличило разнообразия образовательных технологий - почти все работают по одним и тем же образовательным стандартам и типовым учебным планам. Десять лет назад критика качества университетской подготовки специалистов для вещательных компаний привела к созданию альтернативного факультету журналистики МГУ образовательного центра -Высшей школы телевидения. Однако он был создан не как школа практической журналистики при Первом канале и ВГТРК, а по той же образовательной модели как ещё один факультет всё в том же МГУ - флагмане высшего российского образования. Между тем в европейских странах наряду с университетской моделью подготовки журналиста есть и очень популярные школы практической журналистики, которые поддерживаются крупнейшими медиаконцер-нами страны. В Германии, например, существует 16 школ журналистики [3]. Довольно влиятельными считаются, например, Берлинская школа журналистики (Berliner Journalistenschule), Немецкая школа журналистики в Мюнхене (Deutsche Journalistenschule Munchen), Школа журналистики имени Генри Наннена в Гамбурге (Henri-Nannen-Schule), Школа экономической журналистики имени Георга фон Хольцбринка (Georq-von-Holtzbrinck-Schule fur Wirtschaftsjournalsiten) и др. Поступить учиться в такую школу ещё труднее, чем поступить в университет на факультет журналистики. В Берлинскую школу журналистики, для примера, на 16 имеющихся мест ежегодно принимается около 1000 заявок. Благодаря сложившемуся за десятилетия разделению труда между университетами и школами практической журналистики в Федеративной Республике Германии сложилась такая система профессиональной подготовки кадров для медиасферы, которая удовлетворяет коренным потребностям общества и СМИ. Сбалансированные двухуровневые системы подготовки существуют и в других развитых странах. В России необходимо на институциональном уровне увеличивать разнообразие образовательных технологий и вводить конкуренцию образовательных моделей. Необходима диверсификация журналистской подготовки в нашей стране, включая создание техникумов или профессиональных училищ для подготовки операторов, монтажеров, режиссеров мультимедиа, SMM-щиков и т.д. Это всё медийные специализации, на которые не нужно учиться 4-5 лет и которым можно обучиться также в режиме переподготовки или практических курсов. Возрождение исторически первой практико-ориентированной модели состоится, но оно не означает, что университетские центры полностью снимут с себя задачи журналистских техникумов и сосредоточат все свои усилия на фундаментальном классическом образовании. Плох не академизм, а излишний академизм, начётничество и школярство, отсутствие когнитивной локализации содержания обучения (другими словами, множество лишних дисциплин, которые никак не влияют на готовность выпускника включиться в практическую деятельность). Факультетам журналистики, чтобы выжить в цифровую эпоху, надо помимо развития традиций широкого гуманитарного (филологического, прежде всего) образования становиться лидерами в творческих индустриях, брать на себя индивидуализацию и развитие студенческих талантов. Если в 1930-е и 1940-е годы университетская подготовка, безусловно, выигрывала в сравнении с обучением журналистике в профессионально-технических училищах, то сегодня недостаточно ссылок на вековую историю, традиции и статусы. Необходимо моделировать образовательную деятельность, вводить в учебный процесс недостающие звенья, принимать более высокие образовательные стандарты. На факультетах журналистики должна быть создана избыточная образовательная и творческая среда, которая через кампусные курсы, через проектное и проблемно-ориентированное обучение создаёт выпускника, готового работать на кросс-медийных платформах в цифровую эпоху. Известный футуролог Василий Гатов мечтает об атмосфере такого журналистского вуза. «Основа основ свободные, яркие, connected пространства, с минимумом кабинетов и вообще отдельных «территорий». Для создания эффективного ландшафта обучения тех, кто будет заниматься будущим наполнением мозга потребителя, надо потратить время и деньги, силы и усилия мозга. Возможно, центром всего должны быть ньюсрум (многоканальный, многопоточный, с телевизионной и радиостудией, с изолированными пространствами для конференций и личного творчества). Должны быть «творческие» пространства, где можно рисовать на стенах, пользоваться любым творческим оборудованием (от рояля до 3D-принтера) и просто валяться на мягком полу. Должны быть театро-подобные «аудитории» (открытые, без дверей, чтобы мог войти и выйти кто угодно - для «больших лекций»)» [4]. В Томском государственном университете движение в этом направлении уже началось. На факультете журналистики в седьмом учебном корпусе есть творческие пространства в специализированном дизайнерском Мак-кластере и в фотостудии, общий холл на втором этаже служит регулярным презентациям студенческих работ и проведению Дню практики. В Научной библиотеке ТГУ бывший зал каталогов превращён в коворкинго-вую зону, где студенты могут работать круглосуточно. Такое же творческое пространство создано и в общежитии «Парус», где живут магистранты факультета журналистики и других факультетов. Журналистское образование невозможно без творческой среды, системным образом настроенной и воссоздаваемой, без дизайнерского квартала, без медиапарка, без кластера или еще какой-то организованности, в которой снимаются всякие ограничения, мешающие творческому поиску. Этот медиапарк, с одной стороны, создает в университете важный средовой и синергетический эффект, с другой его авторы участвуют в университетском разделении труда и в наполнении общественной жизни творчеством. Специалисты по медиа и дизайну, допустим, полноценно могут участвовать в IT-проектах, художники в проектировании сложных систем коммуникаций, знания возникают на стыках и соединениях наук. Итак, журналистское образование в цифровую эпоху становится всё более технологичным и всё более практико-ориентированным. Это не возвращение к газетным техникумам или профессиональным училищам, которые готовили кадры для редакций 1930-х годов. Такой возврат невозможен. Это обогащение учебного процесса знаниями технологическими, инженерными, проектными, предпринимательскими и маркетинговыми. Проиграют те, кто застряли в предыдущей модели, доставшейся нам в наследство от советской системы образования. Основной недостаток старорежимной модели заключается в сугубо индустриальной привязке к «трубе» (к кафедре, к специальности и профилю подготовки) и неумению работать вне рамок специализации. Журналист, как и любой выпускник того времени, должен был пройти государственное распределение и отработать по специальности не менее трех лет. А хороший ли он специалист, и как творчески он работает на свою аудиторию, никого не волновало. В постиндустриальную эпоху, когда технологии меняются слишком быстро, профессиональная подготовка журналистов должна учитывать эту изменчивость коммуникационной среды и выпускать на медиарынок широко мыслящих творческих людей, готовых переобучаться и работать поверх профессий.

Скачать электронную версию публикации