Media persona in the mirror of metaphorologic: the process of the worldview forming.pdf ЦЕНТРАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА, изучаемая когнитивной лингвистикой, - категоризация окружающей действительности. Основанием нашей обыденной концептуальной системы признается метафора [1. С. 26]. С помощью метафоры человек сопоставляет незнакомое явление с уже известными и, найдя соответствия, переносит комплекс своих знаний на новый предмет. Метафоризация основана на взаимодействии двух когнитивных структур - «источника» (source domain) и «цели» (target domain) [2. С. 9]. Когнитивная топология сферы-источника в некоторой степени определяет способ осмысления сферы-мишени и может служить основой для принятия решений и действия. Именно поэтому стоит уделить пристальное внимание метафорическим моделям, используемым в СМИ: их влияние распространяется на широкую аудиторию и может привести к изменению картины мира значительной части общества, спровоцировав это общество на определенные действия. В любой метафоре можно выделить набор концептуальных проекций - систематических соответствий между двумя элементами из области-источника и области-цели [3. С. 20]. При метафорическом переносе на образ-реципиент шаг за шагом проецируются характеристики и отношения образа-донора (его состав, физические свойства, положение в пространстве, взаимодействие с другими предметами и явлениями окружающего мира - иными словами, структурные, функциональные и концептуальные особенности). При этом, как отмечали Лакофф и Джонсон, базовым источником знаний, составляющих концептуальные домены, является опыт непосредственного взаимодействия человека с окружающим миром. Можно вполне обоснованно предположить, что окружение человека в значительной степени определяет его картину мира (в том числе и языковую). Причем метафорические связи между сферами-источниками и сферами-целями создаются в процессе жизнедеятельности - а это значит, что чем раньше происходит контакт носителя языка с определенной сферой-источником, тем больше вероятность того, что ее концепты образуют стойкие метафорические связи с концептами сфер-целей, то есть наибольшую продуктивность для образования метафорических связей будут иметь те сферы-источники, с которыми носитель языка контактировал уже в раннем детстве. Разумеется, при обнаружении более подходящих метафор человек может заменить ими использовавшиеся ранее, однако те все-таки остаются в периферической зоне его словарного запаса, а также в системе мышления -явно или имплицитно. Проиллюстрируем это утверждение с помощью анализа интервью Алексея Навального для портала newsland.com [4] и Гарри Каспарова для «Эха Москвы» [5]. Алексей Навальный зачастую употребляет слово «борьба» и его производные, причем характер высказываний сигнализирует не о спортивном, а о военном дискурсе. Присутствует и ряд других «силовых» метафор -«нокаут-дискуссия», «стратегия действий», «оперативная цель», «болезненная для них (власти - прим. авт.) работа», «вышибить из кресла», «перевешать на столбах». Таким образом, при чтении интервью создается образ человека, видящего максимально жесткий сценарий развития протестного движения в России и воспринимающего его как вооруженное противостояние. Протестное движение воспринимается как сила природы, естественным образом вписанная в контекст развития жизни и противостоящая другому явлению природы - коррупции, характеризующейся как «грязь». В видении Навального государственные системы «рассыпаются», а планы (как власти, так и оппозиции) «проваливаются». К природным образам отчасти примыкает и представление о коррумпированной системе как о стене, с которой взаимодействует субъект. Наиболее интересный случай употребления этого образа: «Я считаю, что стена большая и устрашающая, заросшая мхом, но если в нее как следует долбить, она рухнет. Наверное, какой-то отлетевший кусок может меня больно ударить по голове, но мне нравится в нее долбить». Образ власти у Навального синкретичен. Это некая карательная машина, которая в силу ошибки то ли в проектировании, то ли в эксплуатации начинает действовать против своих же основных деталей: «система, которую он (Путин. - Прим. авт.) построил, такова, что будет преследовать его». С другой стороны, власть -былинное чудовище, принимающее разные формы, испытывающее боль при контакте с ранящими его «богатырями». По отношению к более «мелким» коррупционерам Навальный применяет зоологическую метафору, уподобляя их свиньям: «вижу рыла этих чиновников и жуликов». Рядовые члены коррумпированной системы лишены ореола вселенского зла, они безликие, взаимозаменяемые - словом, рядовые. Субъекту присуще восприятие оппозиции как священной, идеализированной войны. Это наверняка объясняется тем, что детство его прошло в военном городке Бутынь. Следует заметить, что на употребляемую героем лексику оказала значительное влияние и его профессия (юрист), но так как сфера-источник «юриспруденция» крайне бедна на пригодные для ме-тафоризации концепты, эта лексика вошла в языковую картину мира Навального, но осталась за пределами метафорической. Гарри Каспаров описывает реакцию российской интеллигенции на политический климат страны иначе: «Люди ... начинают реально взвешивать свои шансы на то, удастся ли что-то здесь создать или надо готовиться к отступлению». Каспаров тоже характеризует ситуацию в стране как военное положение, но здесь возникают и морбиальные метафоры гниения и агонии. Война десакрализована. В ней теряются ценностные ориентиры: «были прочерчены линии», «этих красных линий здесь нет. Вы можете попасть под паровоз». Государство снова предстает в качестве машины, уничтожающей все живое на своем пути: «попадешь в жернова вот этой системы, которая тебя начнет перемалывать». Тревожность этого образа нагнетается многократным повторением фразы «никто ни от чего не застрахован». Показательна и метафора-реминисценция «система перешла, мне кажется, в режим». Также интересен образ пирамиды, трижды употребленный Каспаровым в интервью по отношению к власти (помимо стандартной метафоры «вертикаль»). В нем довольно четко прослеживается отсылка к трофической пирамиде - малочисленные представители вершины питаются многочисленными нижерасположенными организмами. Помимо способности служить пищей, люди внизу пирамиды выполняют и функцию дрессированных животных, на что указывает метафора «команда „фас" сверху». Таким образом, Гарри Каспаров в своем восприятии ситуации в стране исходит скорее из представления о том, что государство - это бездушный механизм, действующий по законам природы. Можно предположить, что и природу субъект воспринимает как механизм. Это можно объяснить тем, что Гарри Каспаров вырос в семье инженеров - специалистов по энергетике, автоматике и телемеханике. Отсылка к образу тоталитарного режима также может уходить корнями в детство: известно, что в детстве Каспаров страдал из-за распространенного в СССР антисемитизма. Таким образом, предположение о том, что метафорическая картина мира субъекта формируется последовательно, начиная с раннего детства, не является беспочвенным. Исследуя употребляемые субъектом метафорические модели, мы можем частично восстановить его биографию - наше языковое настоящее базируется на нашем непосредственно телесном прошлом. Для медиаисследований же интереснее будет другой аспект: свобода СМИ в выборе метафорических моделей. Авторы упомянутых в статье изданий, скорее, симпатизируют оппозиции, поэтому допускают публикацию нелицеприятных для официальной власти метафор. Но представить себе употребление морбиальной метафоры по отношению к российской политической системе в проправительственных СМИ довольно трудно. Дальнейшее изучение тенденций в выборе метафорических моделей российскими СМИ может дать нам представление об уровне их идеологической свободы.

Скачать электронную версию публикации