The Image of Naples in A.S. Pushkins creative consciousness. Article I.Political concept of Pushkins Neapolitana: «No te v Neapole shaljat…».pdf Слово «Неаполь», впервые появившись в пушкинских текстах в качествегеографического топонима весной 1821 г. (стихотворение «В.Л. Давыдову»),периодически всплывает в них вплоть до 1835 г.: в повести «Египетские но-чи» оно в последний раз отзывается своего рода персонификацией топоса,образом неаполитанского импровизатора, личностным воплощением тоголокального текста с его смысловыми доминантами и образно-лексическимиобертонами, который за эти 15 лет складывается в пушкинском письменномнаследии как отражение его представлений об итальянском городе.Примечательной особенностью этого тематического пласта пушкинскоготворчества является его, в строгом смысле слова, «потаенность»: практическивсе тексты, формирующие корпус пушкинской неаполитаны, за исключениемдвух, в которых образ Неаполя присутствует явно («Отрывок из письма к Д.»,«Северные цветы на 1826 год». СПб., 1825) или косвенно («Поедем, я го-тов…». Московский вестник. 1830. № 11) являются черновыми, незавершен-ными и не опубликованными при жизни поэта. Складывается даже впечатле-ние, что на этом сочетании звуков в их способности обозначать некий опре-деленный (для Пушкина) смысл лежит что-то вроде автоцензурного запрета,до такой степени четко все прямые упоминания сосредоточены в неопубли-кованных текстах, тогда как в опубликованных поэт предпочитает обходить-ся перифрастическими обозначениями.Эти два обстоятельства, а именно, упорное возвращение пушкинскоймысли и поэтического воображения к Неаполю, которого поэт, не покидав-ший российских пределов, никогда не видел воочию, и очевидный эзотериче-ский статус этого образа в его письменном наследии, естественно провоци-руют, во-первых, на поиск тех источников информации и представлений оНеаполе, которыми Пушкин мог располагать и которые продуцировали ассо-О.Б. Лебедева66циативные ореолы и смысловое наполнение топонима «Неаполь» в его твор-ческом сознании; во-вторых, на попытку выявления образно-смысловых кон-нотаций этого топонима и, наконец, в-третьих, на опыт реконструкции пер-сонального пушкинского «неаполитанского мифа» как одной из индивиду-альных вариаций русской общелитературной неаполитаны. При этом особен-ная значимость пушкинского «неаполитанского текста» заключается в том,что это - текст о тексте, текст в полной мере литературный, поскольку впе-чатления о Неаполе поэт получал чисто литературным путем: будучи по сво-ей природе отражением второго порядка, пушкинская неаполитана является вбольшей мере свидетельством не столько о самом топосе, сколько о его вос-приятии и концепции в русском эстетическом сознании.При всем том, что совокупность документальных источников пушкин-ской информированности принципиально не поддается учету (литературно-художественные источники, например поэмы Байрона или роман Ж. де Сталь«Коринна, или Италия», сознательно оставлены в стороне), поскольку перво-степенная роль в этой совокупности принадлежит именно тем, которые почтине оставляют следов в истории (сведения, полученные путем устного обще-ния, не документированный факт знакомства с данным письменным источ-ником), здесь есть все же некоторая область если не безусловности, то доста-точно высокой вероятности. Этими документальными источниками, скореевсего, были популярные в пушкинскую эпоху травелоги и материалы русскойпериодической печати. Трудно себе представить, что Пушкин не читал на-шумевших «Писем об Италии» Шарля Дюпати или корреспонденций из Ита-лии более чем популярного в 1810-х гг. драматурга А.А. Шаховского и что онне был знаком досконально с такими журналами, как «Вестник Европы»,«Сын Отечества», «Благонамеренный». Тем более что сами пушкинские тек-сты, содержащие в себе упоминание Неаполя, обнаруживают неукоснитель-ную мотивно-образную соотнесенность и с современной поэту публицисти-кой, и с переводной и оригинальной литературой путешествий в русской сло-весной культуре первой трети XIX в. Исходя из этих соображений, попыта-емся взглянуть на пушкинские тексты, имеющие прямое или косвенное от-ношение к образу Неаполя, каким он, возможно, существовал в сознании по-эта, в свете концептов массовой неаполитаны пушкинской эпохи, реконст-руированной по материалам русской периодики и литературы путешествий1800-1820-х гг.Май 1820 г. ознаменовался в судьбах Пушкина и Неаполя политическимипотрясениями: в первой половине месяца русский поэт отправился в южнуюссылку. Датой отъезда Пушкина из Петербурга традиционно считается 6 мая1820 г. Вслед за ним, в июльском номере журнала «Вестник Европы», поле-тело известие о революционных событиях в Неаполе, хронологически почтисовпавших с отъездом поэта из Петербурга:В Неаполитанском королевстве произошли важные перемены. Нахо-дившийся в Ноле отряд кавалерии, из 130 человек состоявший, без всяко-го на то предписания, сам собою выступил к горам Авеллинским. Слух осем марше распространился с быстротою молнии . Сии толпы отпра-вились потом к ущельям, ведущим в Апулию. Известившись о сем,Его Величество Король Фердинанд отправил нескольких Генералов сне-Образ Неаполя в творческом сознании А.С. Пушкина67стись с начальником мятежников и узнать, в чем состоят их намерения.Между тем июня 5 собрался во дворце Государственный Совет для рас-суждения о мерах. Скоро потом инсургенты, к которым присоединилисьцелые полки, стоявшие близ самой столицы, прислали к королю адрес сизъявлением желания иметь Конституцию, подобную Испанской. впродолжение переговоров с инсургентами и пока еще не знали намеренийкороля, смущение жителей столицы превосходило всякое описание. Налицах изображались страх и ожидание ужаснейших происшествий [1.1820. Ч. 112, № 14, июль. С. 147-148]. В тот же день издана от Наместника прокламация о том, что Ис-панская Конституция принимается. Генерал Пепе объявлен главнокоман-дующим национальной армией. В Неаполе и в других городах королевст-ва подняты трехцветные знамена, с красною, черною и синею полосами.Войска и сам Наследный принц надели такую же национальную кокарду[1. 1820. Ч. 112, № 15, август. С. 233].Невозможно точно сказать, когда именно эти новости достигли ссыльно-го поэта, но вряд ли это случилось позже, чем осенью 1820 г., которую Пуш-кин провел в обществе семейства Раевских: до того момента, как топоним«Неаполь» появится в пушкинских текстах, пройдет еще несколько месяцев.Но подспудные смыслы, которые он (топоним) немедленно по своем появле-нии обнаружит, свидетельствуют о том, что информированность поэта о по-литической буре в далекой Италии была весьма обширной. Любопытнымкосвенным свидетельством того, что начавшиеся летом 1820 г. неаполитан-ские события оживленно обсуждались в круге общения Раевских осенью это-го же года, может послужить факт, свидетельствующий о давнем внимании иинтересе главы семьи к русско-неаполитанским отношениям: «В Отделе ру-кописей Института русской литературы (Пушкинский дом) в фонде Раевскихимеется группа материалов, относящихся к пребыванию в Неаполе отрядапод командованием генерала Бороздина» [2. С. 22]. Генерал-майор М.М. Бо-роздин был участником одного из самых драматичных эпизодов неаполитан-ской политической истории - революционных событий 1798-1799 гг., в кото-рых приняла активное участие русская эскадра под командованием адмиралаУшакова; после реставрации Фердинанда IV генерал Бороздин стал началь-ником охраны короля неаполитанского. Небезлюбопытно отметить и то об-стоятельство, что декабрист А.В. Поджио, близкий к основателям Южноготайного общества, одессит и итальянец по происхождению, был женат надочери генерала Бороздина [2. С. 122].Далее, надо полагать, что одним из основных источников информацииПушкина были журналы, имеющие право на публикацию политической хро-ники - а таковых было немного, всего два: «Вестник Европы» и «Сын Отече-ства», и интерес поэта к этим изданиям, безусловно, был усугублен еще итем, что именно на их страницах развернулась продолжительная полемика опервом крупном произведении Пушкина, поэме «Руслан и Людмила», за ма-териалами которой он, по его собственному свидетельству, следил [3. С. 14-18, 217-218; 4. С. 219].О.Б. Лебедева68Предвестием неаполитанского мотива в его прямом словесном выраже-нии стало черновое письмо Пушкина неустановленному адресату (предполо-жительно - В.Л. Давыдову), написанное из Кишинева в первой половинемарта 1821 г. и повествующее о начале освободительного движения в Греции(русские журналы сообщили об этих событиях приблизительно месяц спустя,в своих апрельских номерах [1. 1821. Ч. 117, № 7-8, апрель. С. 299-300]). Вписьме нет слова «Неаполь», но в нем упомянуто именно то историческоесобытие, которое впервые привлекло внимание Пушкина к итальянскому го-роду и которым его (города) образ изначально ознаменовался в творческомсознании русского поэта. Греческая Гетерия и восстание карбонариев объе-диняются для Пушкина в один исторический процесс, сообразно с неразрыв-ной ассоциативной связью представлений о Древней Греции и Древнем Римекак о едином истоке европейской цивилизации:Два великих народа, давно падших в презрительное ничтожество, водно время восстают из праха - и, возобновленные, являются на полити-ческом поприще мира (курсив мой. - О.Л.) [5. Т. 13. С. 24].Пушкинское словоупотребление в цитированном фрагменте неоспоримосвидетельствует о том, что на втором ассоциативном плане его мысли, при-кованной к восстанию карбонариев (слово, напомним, означает «угольщики»:таким образом, огненная коннотация свойственна ему имманентно), присут-ствует не только образ птицы Феникса, возрождающейся из пепла после ог-ненной смерти (как это явствует из пушкинского письма, одно из знамен гре-ческих инсургентов было украшено изображением возрождающегося Феник-са; в прокламациях Александра Ипсиланти также упоминается «Феникс Гре-ции, воскресающий из своего пепла» [5. Т. 13. С. 22-23]), но и образ вос-ставших из пепла везувианского извержения древних городов Помпеи и Гер-куланума, описание которых является неукоснительным тематическим моти-вом всех записок о путешествии по Италии в их неаполитанских разделах.Таким образом, первый же тон зазвучавшей в пушкинских текстах увертюрынеаполитанской мелодии сразу настраивает ее на полисемию понятия «вос-стание», которое вибрирует в сознании поэта на грани своих терминологиче-ски-политической (революция) и фразеологически-сакральной (возрождение,воскресение) коннотаций.Само же слово «Неаполь» вскоре вслед за этим возникает в черновом по-слании «В.Л. Давыдову», развивающем мотив воспоминания о недавних раз-говорах на политические темы, веденных Пушкиным во время его пребыва-ния в поместье В.Л. Давыдова, Каменке. Стихотворение написано около5 апреля 1821 г. в предпасхальные дни (в 1821 г. Пасха пришлась на10/22 апреля [6. С. 27]), и его образность определена глоссарием религиозно-го праздника, среди констант которого особенного внимания заслуживает«воскресение», главная сема Пасхи (некая семантическая вариация на тему«восстания»), примененная к событиям неаполитанской революции как ееочень отдаленная и маловероятная перспектива - в отличие от черновогописьма, интерпретирующего возрождение народа как совершившийся факт:Образ Неаполя в творческом сознании А.С. Пушкина69Вот эвхаристия другая,Когда и ты, и милый брат,Перед камином надеваяДемократический халат,Спасенья чашу наполнялиБеспенной, мерзлою струейИ за здоровье тех и тойДо дна, до капли выпивали!..Но те в Неаполе шалят,А та едва ли там воскреснет…Народы тишины хотят,И долго их ярем не треснет [5. Т. 2. С. 179].Реальный комментарий идентифицирует выделенные пушкинским курси-вом указательные местоимения «те» и «та» как «итальянских карбонариев,возглавивших Неаполитанскую революцию в июле 1820 г.» и «политическуюсвободу» [7. Т. 2. С. 402]. Но о том, из каких источников Пушкин мог по-черпнуть сведения о неаполитанских событиях, столь Н&0щ двойственно интерпре-тированных им на протяжении какого-нибудь полумесяца, реальный коммен-тарий умалчивает.В Каменке, имении В.Л. Давыдова, Пушкин провел около трех месяцев: сконца ноября 1820 по конец февраля 1821 г. С. одной стороны, это был са-мый драматичный период Неаполитанской революции - в эти месяцы нача-лось преследование карбонариев и открылся Лайбахский конгресс, предре-шивший печальную судьбу неаполитанской конституции своим постановле-нием ввести австрийские войска в мятежный город. С другой стороны, этобыл самый насыщенный период предыстории русских тайных обществ: 28-29 ноября 1820 г. в Каменке, в присутствии Пушкина, состоялось знаменитоемистифицированное «заседание» под председательством В.Ф. Раевского собсуждением вопроса о целесообразности тайного общества в России; в пе-риод с 8 по 28 марта 1821 г. произошло организационное оформление Южно-го тайного общества [4. С. 251-252, 263]. И невозможно даже предположить,что обитатели и гости Каменки - все, кроме Пушкина, принадлежавшие кЮжному тайному обществу декабристов, учреждение которого, вскоре осу-ществленное, было задумано именно в Каменке и именно в эти месяцы [4.С. 263], - что все эти политические вольнодумцы не читали «Вестника Евро-пы» - одного из немногих русских журналов, который имел право на публи-кацию политической хроники и был фактически единственным источникомофициальной информации о политических событиях в России и Европе.«Вести из Италии» и сообщения о «делах неаполитанских» регулярно пе-чатались в рубриках журнала «Современная история и политика Европы» и«Смесь» (подрубрика «Политические и другие происшествия»). И при всейподцензурности и очевидной благонадежности этих публикаций сама их по-следовательность и сухое официальное содержание, все-таки оставляющиевозможность амбивалентной интерпретации их аксиологических смыслов,дают вполне достаточное основание как для реконструкции истинной карти-ны той трагедии, которая развернулась в Неаполе на рубеже 1820-1821 гг.,так и для комментария источников пушкинского политического пессимизма,О.Б. Лебедева70предвосхищающего реальное подавление освободительного движения карбо-нариев.В период пребывания поэта в Каменке в его руках могли побыватьчч. 113-114 (№ 17-24 за ноябрь-декабрь 1820 г.) и ч. 116 (№ 1-4 за январь-февраль 1821 г.); по возвращении из Каменки в Кишинев он мог ознакомить-ся с материалами чч. 117-119 (№ 5-16, март-июль 1821 г.) «Вестника Евро-пы». Вышеназванные рубрики журнала за эти месяцы изобилуют лаконич-ными, но для русского реципиента, привыкшего читать между строк, в выс-шей степени выразительными сообщениями из Неаполя, среди которых явнодоминируют две темы: это сведения о политических действиях короля Фер-динанда IV и информация о тайном обществе карбонариев: инсургенты прислали к королю адрес с изъявлением жела-ния иметь Конституцию, подобную Испанской. Его Величество, видя и вдругих, еще не присоединившихся к мятежникам, войсках подобные жерасположения, признал за благо согласиться на общие желания. Июня 6поутру разосланы уже были курьеры с известием о новой перемене. В са-мом городе прибиты печатные объявления о намерении короля через8 дней предложить фундаментальный закон о введении системы предста-вительного правительства. Сие обещание успокоило умы; порядок не былнарушаем, и не пролито ни одной капли крови [1. 1820. Ч. 112, № 14,июль. С. 147-148].В Церковной области открыт недавно клуб, состоящий из Карбонари-ев, и деятельнейшие члены его взяты уже под стражу. У них найденыважные бумаги, из которых видно, что общество сие находится в сноше-ниях с людьми весьма известными и что Карбонарии ведут постояннуюпереписку с шайками разбойников, рассеянных по большим дорогам ме-жду Римом и Неаполем. Папская полиция занимается дальнейшими ис-следованиями сих важных открытий [1. 1820. Ч. 113, № 18, сентябрь.С. 154-155].Чрезвычайно важный в истории русской подцензурной печати компози-ционный фактор, традиционно являющийся одним из способов выражениятакого мнения, которое невозможно высказать безнаказанно, заставляет об-ратить внимание на чередование тематических планов в последовательностипубликаций о неаполитанском восстании, и особенно в том, что касается све-дений о политике короля Фердинанда VI, которую ни тогда, ни сейчас, навзгляд современного читателя, нельзя не определить как лицемерную и ук-лончивую даже по тому скупому изложению фактов, которые нашли отраже-ние в подцензурном журнале монархического государства. Так, сообщение опатриотическом порыве короля неаполитанского, вставшего по обстоятельст-вам в либеральную позу:Неаполитанское правительство употребляет сильные меры предосто-рожности на случай нападения со стороны Австрии. Король, как ска-зывают, намерен сам принять начальство над армиею и из собственнойОбраз Неаполя в творческом сознании А.С. Пушкина71своей казны выдать миллион червонных на военные издержки (1820. Ч.113, № 20, октябрь. С. 317) -тематически поддержано публикацией либеральной речи короля Неаполи-танского при открытии совещания вновь созванного парламента: из нее явст-вует, что король склонен принять испанскую конституцию Кортесов за обра-зец для неаполитанской конституции [1. 1820. Ч. 114, № 21, ноябрь. С. 53-58]. И далее эта линия либеральных слов продолжена в номерах «ВестникаЕвропы» за декабрь 1820 - март 1821 г. следующей серией заметок о дейст-виях монарха, находящихся с ними в прямом противоречии:По всему видно, что Австрийские войска вступят в Неаполитанскоекоролевство. Находящаяся в Милане Австрийская армия немедленно вы-ступит в поход . Всего отправлено в Италию 20 000 человек войска.Стоящая на Неаполитанском рейде Английская ескадра, к которой при-соединились многие французские суда, имеет поручение наблюдать забезопасностью Короля Фердинанда и его фамилии [1. 1820. Ч. 114, № 23,декабрь. С. 233-234].По известиям из Неаполя, Король обеих Сицилий приглашен в Лай-бах для свидания с союзными монархами. По случаю сего приглашенияпоступило в Неаполитанский парламент королевское послание при-нять строжайшие меры к сохранению спокойствия во время отсутствияКороля . Вместе с сим предписал он [принц-наместник] публичныемолебствия о здравии и благополучном путешествии государя, в рукахкоего находится ныне жребий его народа [1. 1821. Ч. 116, № 1, январь.С. 72].Вести из Италии«Война или мир?» - вот о чем в Неаполе беспрерывно спрашиваютодин другого. Все с крайним нетерпением ожидают важных известий; нопрежде 20 или 25 января ничего решительного из Лайбаха услышать немогут. Никто не смеет усомниться в намерениях Короля Фердинанда; ноникто и не скрывает той мысли, что все усилия монарха останутсябез успеха - в таком случае война неизбежна .В Риме поговаривают и даже твердо верят, что Король Неаполитан-ский, находящийся ныне в безопасности от наглых революционистов,предложит в Лайбахском Конгрессе такие мнения, каких в Неаполе со-всем не ожидают. Догадки сии подтверждаются словами, сказанными ЕгоВеличеством во время путешествия по твердой земле Италии. Дело те-перь в том, согласятся ли Неаполитанцы на те важные перемены в Кон-ституции, которые им будут предложены - или не согласятся. Австрий-ские войска, если пойдут они вперед, скоро могут проникнуть до Неаполя [1. 1821. Ч. 116, № 3, февраль. С. 226-227].Как выясняется из других заметок, главная опасность грозит королю не-аполитанскому отнюдь не со стороны Австрии: ее главный источник - кар-бонарии, их конституционное правительство и предпринимающая оборони-О.Б. Лебедева72тельные действия неаполитанская армия: именно этими факторами, в интер-претации «Вестника Европы», вызвана такая экстраординарная мера короля,как введение иностранных войск в восставший город, продиктованная, впро-чем, не только его собственными намерениями, но и мнением Священногосоюза, один из самых громких и веских голосов которого принадлежит Алек-сандру I, готовому поддержать подавление неаполитанской революции вве-дением в Неаполь русских войск:В Неаполе Карбонарии делают ужасные беспорядки. В начале ноябрямногочисленные толпы их собрались перед дворцом, имея намерение ос-корбить королевскую фамилию. Конная гвардия рассеяла сих мятежни-ков. Слышно было, что и в Сицилии беспокойства возобновились. - Не-аполитанское войско станет на границах Королевства единственно длябезопасности, а не для того, чтобы действовать наступательно [1. 1821.Ч. 114, № 23, декабрь. С. 234].Со времени отъезда Короля из Неаполя как в столице его, так и вовсех провинциях сперва господствовало совершенное спокойствие. Но скоро оказались какие-то беспокойные предчувствия. Солдаты началипоговаривать, что они обязаны повиноваться только одному Королю. В разных местах Королевства заметны признаки контрреволюции [1.1821. Ч. 116, № 3, февраль. С. 235-236]. Союзные Монархи объявили его Сицилийскому Величеству отвердом своем намерении не терпеть нововведенной конституции в Не-аполе, противной безопасности земель соседственных и спокойствию це-лой Европы, и о том, что они решились в случае нужды употребить силуоружия, если бы мятежные подданные отреклись повиноваться отеческимвелениям своего Государя. «Большая часть народа, преданная сво-ему законному Государю, отвергнет мнимую вольность, которая влечет засобою гнусную тиранию» [1. Ч. 116. № 4, февраль. С. 319, 320].Политическая хроника 5-6-го (мартовских) номеров журнала, вероятно по-павших в руки Пушкина приблизительно в то же самое время, когда он сооб-щал своему неизвестному адресату о начале освободительного движения Гете-рии в Молдавии и Валахии и набросал послание , предлагаетсерии чрезвычайно выразительных и напряженных в своем лаконизме сообще-ний сначала о неизбежности войны, а затем - о ее основных событиях: меры, предписанные Лайбахским конгрессом, были оглашены назаседании парламентской комиссии в Неаполе . парламент объявил, что не может принять ни одного из пред-ложений Лайбахского конгресса. И так война! Его Величество Корольвозвратится в свои владения, как скоро Неаполь будет занят австрийски-ми войсками.Австрийская армия поспешно идет к границам Неаполитанским [1.1821. Ч. 117, № 5, март. С. 74].Прежде вступления в Неаполитанское королевство и до начинаниявоенных действий главнокомандующий Австрийскими войсками баронОбраз Неаполя в творческом сознании А.С. Пушкина73Фримон распространил между жителями изданный в Лайбахе манифест. Король Фердинанд объявляет, что армия, приближающаяся к Коро-левству, должна быть принята верными подданными не как неприятель-ская, но как назначенная к защите их, к утверждению необходимого по-рядка и к сохранению в государстве внутреннего и внешнего мира; в про-кламации же Главнокомандующего сказано, что Австрийская армиябудет почитать друзьями всех неаполитанцев, верных подданных Королясвоего и любящих спокойствие . Но сии миролюбивые меры осталисьбез успеха. [1. 1821. Ч. 117, № 6, март. С. 138-139].Далее следуют описание сражения австрийской и неаполитанской армий,перечисление сухопутных и морских сил, сведения об истощении казны, овозможном отложении Сицилии и, наконец, информация о намерении Фер-динанда вернуться в свое королевство [1. 1821. Ч. 117, № 6, март. С. 140-142]. Политическая хроника следующего, 6-го номера, информирующая рус-ских читателей о поражении войск инсургентов и о занятии Неаполя авст-рийскими войсками, открывается взрывом верноподданнического энтузиазмапо поводу «благополучного» завершения политического кризиса в Неаполе -однако эта более чем понятная и ожидаемая эмфатика нисколько не отменяетсущности изложенных фактов, в целом вполне недвусмысленно сводящихсяк идее вооруженной интервенции, задавившей освободительное движение сблагословения европейских монархов и лично короля Фердинанда IV, став-шего в ходе этих событий королем Фердинандом I:Наконец все благомыслящие подданные Фердинанда I имеют правонадеяться и спокойных дней, и свободы гражданской . Марта 24 армия пришла к Неаполю. В 9 часов началось вшествие радост-ное восклицание: да здравствует Король! раздавалось повсюду [1.1821. Ч. 117, № 7/8, апрель. С. 294-295].В этой же самой подборке политической хроники, на с. 297, помещенаинформация о восстании в Пьемонте, а еще через две страницы напечатаносообщение о начале освободительного движения в Молдавии и Валахии:Князь Александр Ипсиланти объявил, что почитает себя избран-ным для освобождения Греков от Турецкого ига. Греки решилисьпроизвести в действо всеобщий план свергнуть с себя турецкое иго. Сейплан, как сказывают, начертан был в тайных братствах кокарда трехцветная: черная, белая и красная [1. 1821. Ч. 117, № 7/8, апрель.С. 299-300].Это первое на страницах «Вестника Европы» сообщение о событиях вюжных регионах России появилось примерно через месяц после того, какПушкин написал о них в цитированном выше письме, открывающем его не-аполитану, и реалии первых шагов движения за освобождение Греции, неве-роятно реминисцентные соответствующим неаполитанским - тайное общест-во, питающее замысел национального объединения и составившее планО.Б. Лебедева74свержения чужеземного ига, и даже цвета кокарды - не могли не оживить впамяти читателей журнала воспоминаний о том, как начиналось уже подав-ленное к моменту этой публикации восстание карбонариев.Если же теперь обратиться ко второму тематическому пласту неаполи-танских хроник «Вестника Европы», то и в нем тоже очевидна неограничен-ная возможность двойного истолкования не только самих перечисляемыхфактов, но и позиции, с которой факты подбираются и компонуются: публи-кации, дающие информацию о карбонариях и об их политической позиции идействиях, обнаруживают аналогичное противоречие между верноподданни-ческими интонациями, весьма в них ощутимыми, и собственным смысломфактов, т.е., действий неаполитанского конституционного правительства, окоторых «Вестник Европы» информирует русских читателей:В Неаполе и в других городах королевства подняты трехцветные зна-мена, с красною, черною и синею полосами. Войска и сам Наследныйпринц надели такую же национальную кокарду. Главными виновникамиреволюции почитают так называемых Карбонариев, членов тайного об-щества (угольщиков), которые давно уже имеют в виду соединить всюИталию под одну державу [1. 1820. Ч. 112, № 15, август. С. 233].Неаполитанское войско стоит на границах королевства единственнодля безопасности, а отнюдь не для того, чтобы действовать наступательно[1. 1820. Ч. 114, № 23, декабрь. С. 234].Неаполитанские войска идут к границе. От министра иностранныхдел Кампо-Киаро, как сказывают, объявлено что как скоро первыйчужестранный солдат покажется в Папском владении, то и Неаполитан-ская армия немедленно вступит в Папскую область.Общество Карбонариев, или угольщиков, имеет цель политическую истремится из всех областей Италии составить одну державу. Учредилосьоно 1814 года, в правление Мюрата. Мюрат ожидал важной помощиот Карбонариев, имевши умысел покорить себе весь полуостров Италии.Ревностнейшие приверженцы его были членами сего общества, к которо-му принадлежали почти все высшие чиновники его, военные и граждан-ские. Тайный союз их сделался известным еще прежде победы, одержан-ной Австрийцами над Мюратом. Он обнаружен одним Французским пол-ковником, который не только объявил Австрийцам о цели и об разныхотраслях оного, но еще и представил верной список всем членам. С техпор началось гонение в Италии на Карбонариев и даже на вольных ка-менщиков [1. 1821. Ч. 114, № 24, декабрь. С. 311-312]. Неаполитанский парламент уже объявил Европе, что происшест-виями, воспоследовавшими в сем Королевстве, ничье спокойствие не на-рушается (?), что парламент не желает в чужие дела вмешиваться, но онжелает также, чтобы и другие не вмешивались в его дела (политика ново-го рода!); что Неаполитанский народ будет только лишь защищать себя ичто он вовсе не намерен вносить войну в чужие земли [1. 1821.Ч. 116, № 3, февраль. С. 228].Образ Неаполя в творческом сознании А.С. Пушкина75Даже в сведениях о том, какое общественное мнение существует в евро-пейских странах относительно неаполитанских событий, публикации «Вест-ника Европы» обнаруживают аналогичную амбивалентную двуплановостьинформации, которая поневоле провоцирует на вибрацию возможных этиче-ских оценок. Во втором мартовском номере журнала, в рубрике «Современ-ная история и политика Европы», под названием «Голоса некоторых членовАнглийского парламента о делах Неаполитанских» был опубликован отчет озаседании английского парламента, посвященном обсуждению проекта бла-годарственного адреса парламентариев Георгу IV в связи с положением вНеаполитанском королевстве и по поводу политического решения короля оневмешательстве Англии во внутренние дела Неаполя: в публикации отрефе-рированы два выступления членов парламента, одно - в поддержку решениякороля Георга IV, второе - предлагающее оппозиционное мнение по этомувопросу:В 3 день марта (н. ст.) в Палате Пэров проходили совещания .Маркиз Ландсдовн, после продолжительных, весьма странных сужде-ний о делах неаполитанских, изложил следующий проект адреса: «относительно дел Неаполя: изъявить наше удовольствие, что Его Величе-ство отказался участвовать в принимаемых мерах (имеется в виду захватНеаполя австрийскими войсками. - О.Л.) которыми нарушиться мо-жет общее спокойствие в Европе и которые могут послужить опаснымпримером для независимости государей и безопасности наций» .[речь графа Батурета]: « нам нечего сказать против поведенияАвстрии. Карбонары не суть народ Неаполитанский; не на свободуодного лишь Неаполя они посягают: нет, это мятеж целой Италии; неконституции желают они, а именно безначалия. Король Неаполитанскийничем не заслужил таких противу себя поступков; он любим и уважаемсвоим народом; он с величайшею кротостию управлял государством. Ондал место людям, которые против него служили; а они в знак благодарно-сти вздумали ниспровергнуть его правительство тайными заговорамисвоими и внезапным извержением губительных своих намерений - из-вержением, не предваренным никаким неудовольствием, никаким броже-нием!» Члены оппозиции предлагали разные возражения . Лорд Аберден,сказав, что Австрия делает свое дело, не одобрял адреса. Лорд Голландговорил в пользу Карбонаров и оправдывал поступки мятежников. Большинством 47 голосов адрес отвергнут [1. 1821. Ч. 117, № 6, март.С. 124-130].Одновременно с занятием Неаполя австрийскими войсками в «ВестникеЕвропы» начинают доминировать верноподданнические интонации: в рубри-ке «Современная история и политика Европы» сдвоенного апрельского номе-ра журнала появляется анонимная публикация под названием «Голос благо-мыслящего роялиста», сопровожденная застенчивой отсылкой к иноязычно-му источнику «(с французского)», однако же без точного его указания. И этослишком похоже на аналогичные мистифицированные подзаголовки излишнеО.Б. Лебедева76смелых для русской цензуры стихотворений русских поэтов, приписывавшихсвои рискованные тексты другим литературам и языкам - но только побуди-тельные мотивы сокрытия собственного авторства в данном случае тоже мо-гут быть двоякими: голос благомыслящего роялиста, несколько смущенногомасштабами своего верноподданнического благомыслия, вполне может при-надлежать разочарованному и отчаявшемуся республиканцу - и в обоих слу-чаях не помешает спрятаться за иноязычным источником:Где эта неаполитанская нация, единодушно преданная конституцииКортесов, принявшая твердое и непреложное намерение с оружием в ру-ках защищать революцию в июле; в случае неудачи бежать в леса и горы,скорее погибнуть, нежели покориться прежнему правительству. Где она?Парламент Неаполитанский посылает к сим разным войскам 20 пыш-ных прокламаций. Но лишь только раздался голос законного монар-ха, равно как и благосклонные объявления Августейших его союз-ников проникнули в станы военные, в города и села, как вдруг вся этаратная фантасмагория исчезла мгновенно : линейные полки соедини-лись с австрийцами при восклицаниях: Да здравствует Король! яв-ляется истинная нация Неаполитанская и принимает, как освободителейсвоих, тех воинов, которых благодетельный монарх ее призвал, чтобы из-бавить ее от крамольной партии, столь же слабой, сколь и дерзкой.И так мы не ошибались, представляя себе Неаполитанцев как бы за-хваченных в плен и с 8 июля [1820 г.] притесняемых малым числом заго-ворщиков. сам народ предает правительство Карбонаров власти Со-юзников!Наши либералы сделали весьма грубую ошибку, принявши партиюКарбонаров за всю Итальянскую нацию! И так удивительно ли, что в Неаполе не нашлось защитников сейуродливой конституции и что верные подданные Фердинанда встречаютАвстрийцев как своих освободителей? [1. 1821. Ч. 117, № 7/8, апрель.С. 270-276].При всей видимой благонадежности позиции анонимного автора этихстрок обращает на себя внимание незаурядная проницательность его полити-ческого суждения о причинах единодушной реакции европейских монарховна неаполитанскую революцию, косвенно содержащего в себе невысказан-ную идею ее изначальной обреченности:Как Европа поручилась за нерушимость трактатов, по которым Авст-рия владеет Ломбардией и Венецией, то Карбонары, если б несколько бо-лее хладнокровия имели, должны бы, кажется, постигнуть, что, объявляянамерение свое отмежевать себе всю Италию, они затевают войну евро-пейскую [1. 1821. Ч. 117, № 7/8, апрель. С. 275].Смысл этого умозаключения при желании позволяет увидеть в тоне всейпубликации своего рода имитацию интонаций охранительного сознания, пря-Образ Неаполя в творческом сознании А.С. Пушкина77чущую под собой совершенно противоположные мнения и чувства, - прием,в высшей степени характерный для подцензурной русской печати, и в такомслучае причины умолчания об авторе и отсутствие конкретной ссылки на ис-точник перевода, безусловно, имеют вполне традиционное назначение мас-кировки излишне смелого суждения.Заключительные акты неаполитанской трагедии представлены публика-циями чч. 118-119, повествующими о торжественном въезде короля Неапо-литанского в столицу, состоявшемся 15 мая, при «изъявлении величайшейрадости народа» [1. 1821. Ч. 118, № 11, июнь. С. 237] и о том, что «тамошнеевременное правительство всячески старается исцелить раны, последними бу-рями нанесенные отечеству » [1. 1821. Ч. 118, № 9, май. С. 75]. Однакоже попытки уверить русских читателей, что «с тех пор, как вступили Авст-рийцы в Неаполь, жители столицы наслаждаются совершенным спокойстви-ем», выглядят малоубедительными, поскольку тут же сообщается, что в Не-аполе начались политические репрессии: «По королевскому повелению, вНеаполе 12 апреля учреждены четыре Юнты, для подробнейшего исследова-ния поведения как публичных чиновников, так и других людей разного зва-ния » [1. 1821. Ч. 118, № 10, май. С. 149), что «Неаполитанская армия,выключая гвардию, будет распущена. Говорят, что Неаполитанское ко-ролевство будет занято на 3 года (5 лет)» [1. 1821. Ч. 118, № 9, май. С. 75],что манифест Фердинанда I от 30 мая, объявляющий амнистию всем тем, ктос 8 мая 1820 г. по 24 марта 1821 г. находился в связи с тайными обществами,если только это не виновники заговора, гарантирует всего-навсего освобож-дение от телесных наказаний, но не обещает сохранения должностей и иму-щества [1. 1821. Ч. 118, № 12, июнь. С. 323], что «в Неаполе публично со-жжены разные книги и рукописи », среди которых сочинения Вольтера,Руссо, дАламбера, Джорджо Баффо [1. 1821. Ч. 119, № 13, июнь. С. 71], что«продолжают хватать и предавать суду мятежников, участвовавших в рево-люции » [1. 1821. Ч. 119, № 14, июль. С. 154] и что, наконец, « всеучилища учреждаются на прежнем основании, под надзором духовенства,новые профессора увольняются, а бывшие доныне в употреблении учебныекниги предаются уничтожению. В Неаполе назначены уже домы для приня-тия иезуитов», в 1767 г. изгнанных из Неаполя Бернардо Тануччи, либераль-ным министром малолетнего короля Фердинанда [1. 1821. Ч. 119, № 15, ав-густ. С. 241].Заключительным аккордом этого crescendo стала эпиграмма, которую вконтексте всех материалов «Вестника Европы» можно прочитать как откры-тый текст - и тогда это дискредитация девятимесячной истории правительст-ва карбонариев, но с тем же успехом она читается и как текст эзотерический,в последних стихах которого можно услышать ноты сострадания к незавид-ной судьбе тех участников революционных событий, кому довелось их пере-жить и, следовательно, испытать на себе всю тяжесть австрийской интервен-ции, дознания по делу о тайном обществе карбонариев и воспоследовавшихза всем этим репрессий:В Риме от всего сердца шутят над неудачными затеями хвастливыхреволюционистов Неаполитанских. Один из числа первых комическихО.Б. Лебедева78поэтов Италии сочинил на

Скачать электронную версию публикации