A.V. Suvorov's letters as a source of semantic adaptationsof borrowings in Russian study .pdf Семантическая адаптация иноязычных единиц в принимающей среде является одним из показателей их освоенности. Под семантической адаптацией слова понимается становление его семантических свойств, которое выражается в формировании лексико-семантических и синтаксических связей слова с другими лексическими единицами языка. Характерной особенностью этого процесса выступает то, что момент освоения тесно связан с моментом развития значения единицы. Это проявляется в изменении семантической структуры слова, в развитии переносных значений, в переходе единиц в другие функциональные сферы, а также в способности слова вступать в семантические отношения с другими единицами, исконными и заимствованными. Все перечисленное является показателем семантической активности слова. В этом случае можно говорить о том, что семантическая активность лексической единицы, как исконной, так и заимствованной, - это процесс дальнейшего ее освоения в языке.Наряду с вопросом семантического освоения заимствования и роли в этом русской принимающей системы возникает проблема воздействия иноязычных слов на русскую лексико-грамматическую систему. Процесс заимствования приводит к количественному увеличению словаря, порождает тенденцию к контрноминации средствами принимающего языка и стимулирует словообразовательную активность самого русского словаря, что приводит к изменению как количественного состава русского словаря, так и его качественных характеристик.Анализ иноязычных слов суворовского эпистолярия показал, что подавляющее большинство из 761 зафиксированной в нем единицы иностранного происхождения употребляются в тех же значениях, которые указаны в толковых словарях XVIII в. Кроме того, в исследуемом источнике зафиксирова -но значительное количество многозначных заимствованных слов (около 13 %), что могло быть как следствием многозначности заимствованных единиц в языке-источнике, так и результатом семантического развития в принимающей среде. При сопоставлении данных эпистолярия и данных словарей были обнаружены факты, позволяющие считать письма А.В. Суворова источником, отразившим следующие особенности семантического освоения заимствованных единиц.Во-первых, в письмах А.В. Суворова выявлены лексикографически не зафиксированные в XVIII в. иноязычные единицы (преимущественно немецкого и французского происхождения), употребляемые автором в значении, эквивалентном семантике слова в языке-источнике (гандель «торговля» < нем. Handel «сделка, торговая операция», тартана «маленькое судно» < фр. tartane «маленький корабль», шармюцель «стычка, перестрелка» < нем. Scharmützel «перестрелка, стычка, пальба» и др.), и единицы, претерпевшие в процессе освоения семантические изменения (конвенанс «милость» < фр. convenance «удобство, соответствие, хороший тон», комбустия «замешательство, неразбериха» < фр. combustion «горение», унтеркунфт «комфорт» < нем. Unterkunft «приют, уютный уголок, убежище» и др.).Во-вторых, в исследуемом источнике зафиксированы иноязычные единицы, употребленные А.В. Суворовым в значениях, не отраженных в словарях. В данном случае мы имеем в виду слово капитал, которое в суворовских письмах отмечено в следующем контексте: «Капитал мой - Берлад, где всегда главное правление и дежурство» [1. С. 176]. В указанном контексте капитал употребляется в значении «столица»: в Берладе находились штаб корпуса, магазины с продовольствием и военными припасами [1. С. 591]. В том же значении указанная единица зафиксирована в письмах Г.А. Потемкину: «Мне осмотром надлежит связать внимание здешнего ныне спокойного капитала с Бугскою стороною! куда, здесь управясь, поеду» [1. С. 110]; «Во все время прошедших происшествиев в херсонском капитале, имеющем влияние в части Вашею Светлостью мне порученные, облегчали меня и обезпечивали совершенно гг. Генералы Бибиков и Шевич» [1. С. 117]. Под капиталом (капиталем) (=столицею) Суворов подразумевает Херсон, основанный Г.А. Потемкиным в 1778 г. как база создаваемого Черноморского флота [1. С. 547].В словарях русского языка XVIII в. форма капитал(ь) зафиксирована как один из вариантов следующего ряда омонимов:1.Капитал (1708 г.), капиталь (1724 г.) «линия, делящая угол укрепленияпополам»; «часть укрепления, отделенная такой линией» [2. Вып. 9. С. 243].Источником заимствования является фр. capital (linie) «главная линия».2.Капитал, капител, капителло, капитело (1709 г.), капитель(1697 г.), капиталь (1735 г.) «верхняя часть колонны, столба»[2. Вып. 9. С. 244-245]. Источник заимствования - нем. Kapitell в том жезначении, восходящее к лат. capitellum «утолщенный конец, головка, капи-тель», образованному с помощью деминутивного суффикса -ell- от caput,capitis «голова».3.Капитал (1715 г.), капиталь (1772 г.) «общая сумма денег; имущест-во в денежном выражении»; «запас продуктов, имеющий денежную стои-мость»; «деньги вообще» [2. Вып. 9. С. 242-243].В русский язык указанная единица пришла при посредничестве нем. Kapital «крупная собственность (сумма денег)» или фр. capital «запас, ценности», источником которых является ит. capitale «главная сумма», восходящее к лат. capitälis «главный, выдающийся», деривату caput, capitis «основная сумма, главный фонд, капитал». Результатом переосмысления указанных значений слова капитал, вероятно, следует считать его употребление в письме А.К. Разумовскому: «Но Италианская настоящая армия, по мере тлетворных Тугутовых замыслов, остается мертвый капитал, как я сам здесь ныне, и целый Эрцгерцог Карл...» [1. С. 362]. Как показывает контекст, Суворов сравнивает потерпевшую поражение итальянскую армию с «мертвым капиталом», т. е. с запасами, деньгами, которые уже не принесут пользы.Таким образом, значение «столица (=главный город)», отмеченное в суворовском эпистолярии в нескольких контекстах у лексемы капитал (капиталь), в словарях не зафиксировано. Исторически указанная единица восходит к фр. capitale «столица» [3. С. 194] (от лат. capitälis < caput, capitis). В данном значении рассматриваемое слово может быть включено в группу представленных выше лексических омонимов иноязычного происхождения и его употребление Суворовым является, по всей видимости, результатом знания автором писем французского языка и активного владения им.В-третьих, материал суворовских писем позволяет судить о направлении семантических сдвигов у некоторых заимствованных единиц, связанном с развитием у них переносных значений (картель, аул, казан, бахрома, каприоль, карнавал и др.).Так, существительное картель в суворовском эпистолярии зафиксировано в единичном контексте в письме В.А. Зубову: «Ежели Кур[акин] - что приказу? Выйдет картель. Докладывать - представлять... разумно и законно. Изправить можно, разобрать с одним поляком - разобрать и с другим. Дела равные» [1. С. 322]. В цитируемом письме Суворов сообщал следующее: литовский помещик Бельский подал прошение о возмещении ущерба, причиненного ему войсками полководца во время боев в 1794 г. Подобные иски подали польский граф Ворцель и польский майор Выгановский. По мнению Суворова, если генерал-прокурор А.В. Куракин, не разобравшись в сути дела, прикажет заплатить по искам, то спор может дойти до дуэли (=картеля) [1. С. 694]. Согласно данным словарей, слово картель в русском языке известно с начала века (картель 1703 г., кортель 1707 г.) и зафиксировано в 2 значениях: «договор о размене и выкупе пленных и дезертиров» и «письменный вызов на поединок». В русский язык указанная единица пришла при посредничестве пол. kartel или нем. Kartell «соглашение, (письменный) вызов на дуэль» из французского языка [2. Вып. 9. С. 264]. Фр. cartel «письменный вызов на поединок» [3. С. 201] восходит к ит. cartello «карточка», источником которого является лат. charta «бумага, исписанный лист» (из гр. Хартл? «лист из папируса для письма»») [4. С. 145]. Новое значение «дуэль», в котором слово зафиксировано в суворовском эпистолярии, по нашему мнению, возникло на базе второго значения вследствие метонимического переноса «письменный вызов на поединок» - «поединок» (=«дуэль»), что свидетельствует о достаточной степени освоенности указанной единицы в русском языке и расширении ее семантики к концу XVIII в.Существительное аул зафиксировано в исследуемом источнике в следующем контексте: «С аулами поступлю точно по повелению Вашей Светлости» [1. С. 126]. Цитируемое письмо было ответом полководца на письмоГ.А. Потемкина, в котором последний сообщал об отправке в Збурьевск 2500 аулов (палаток), в которые предполагалось перевести из землянок солдат, с разъяснением того, как ставить и утеплять аулы [1. С. 559]. В этом же значении слово аул зафиксировано и в другом ответном письме Потемкину: «Аулы не везде в употребление вошли, но я и сего дня ускорю» [1. С. 128]. Этимологически рассматриваемая единица восходит к тюркским языкам: тат., казах., кыпч. aul «деревня»; «юрты, находящиеся на одном месте», тур., азерб. ayyl «загон для овец» [5. C. 41]. В русском языке XVIII в. слово употреблялось для номинации татарского, башкирского или кавказского поселения, становища кочевников, а также при обозначении их самих [2. Вып. 1. С. 116]. Материал суворовских писем свидетельствует о расширении семантики тюркизма и появлении не отмеченного словарями значения «палатка», которое могло появиться, по нашему мнению, под влиянием значения «юрта» в других тюркских языках (тат., казах., кыпч.).Другое иноязычие тюркского происхождения казан в суворовских письмах зафиксировано дважды. Так, в письме С.М. Кузнецову, заведовавшему канцелярией по управлению всеми вотчинами А.В. Суворова, субстантив казан, как определенно показывает контекст, употребляется для номинации сосуда для приготовления вина: «Из моих денег купи, Матвеич, и отправь винные казаны в Рождествено по примеру как в Ундоле для сидки вина и водок» [1. С. 94]. Значение данного слова «большой котел (обычно винокуренный)» указано и в словарях [2. Вып. 9. С. 192]. Источником распространения данной единицы являются тюркские языки: тур., тат. kazan «котел для приготовления пищи». Однако ранее в письме А.И. Иловайскому слово казан отмечено в другом значении: «Новая наша собратия, которых Ваше Превозходительство нижайше прошу жаловать, сего дня все за Малоейским нашим кордоном (кроме тех 4000 казанов, приклоненных к разврату - Зако-пыльских), жнут теперь хлебец и собираются на Уральскую степь в неблизкий поход.» [1. С. 88]. Казанами полководец называет едичкульцев, которые кочевали за Копылом и намеревались уйти за Кубань, в турецкое подданство, хотя прежде их удалось привести к присяге. По всей видимости, называя едичкульцев казанами, автор письма кладет в основу данной номинации яркую черту тюркского быта - казан.Существительное клепсидр зафиксировано в суворовском эпистолярии в письме В.А. Зубову: «Сион в клепсидры поедет» [1. С. 323]. Контекстный анализ дает нам основание считать, что А.В. Суворов употребляет рассматриваемое слово в значении «время, срок»: К.О. Сион отправлялся в Кобрин в тревожное время (в клепсидры), так как приближался срок выплаты по векселям. Указанная единица была заимствована из французского языка в конце XVIII в. в значении «водяные часы» [2. Вып. 10. С. 16]. Фр. clepsydre восходит к лат. clepsydra «водяные часы, клепсидра», источником которого выступает гр. к1гу|л66ра «водяные часы», образованное от к^гятсо «красть, похищать» и 'йбсор «вода». Клепсидрами в древнее время называли водяные часы, по которым определяли время выступления оратора в суде. Например, у Плиния Младшего встречается выражение binas clepsydras dare буквально «по две клепсидры дать» = «установить оратору время выступления, равное двум клепсидрам». По всей видимости, это послужило причиной развития у рассматриваемой единицы вторичного значения «время, срок».В исследуемом источнике нами зафиксированы и другие заимствованные единицы, претерпевающие семантические сдвиги (не отмеченные в лексикографических источниках) вследствие развития метафорических и метонимических отношений (например, гекатомба, каприоль и др.).Так, существительное гекатомба в суворовском эпистолярии зафиксировано в следующем контексте: «Слетя с Олимпа, странствую я по каменной степи, обросшей лесом, который для меня освященный лог для гекатомба премудрому Земному Богу» [1. С. 212]. Цитируемое письмо адресовано последнему фавориту Екатерины II П.А. Зубову и было написано полководцем в период его службы на границе с Финляндией, где он руководил строительством укреплений. Своим назначением Суворов был крайне недоволен (словно «слетел с Олимпа»), сравнивал свое положение со странствием по обросшей лесом каменной степи, а свою деятельность, в которой он не мог проявить себя как полководец, считал «гекатомбой премудрому Земному Богу», своеобразным жертвоприношением. Рассматриваемая единица появилась в русском языке в значении «жертвоприношение» в середине XVIII в. при посредничестве лат. hecatombe «торжественное жертвоприношение ста животных» или непосредственно из гр. 'гкатоц$п «большая общественная жертва», образованного от 'гкатоу «сто» и ßovq «бык» [6. С. 165]. То есть в данном случае мы также можем говорить о семантических сдвигах, повлекших за собой развитие значения от прямого к переносному.В суворовских письмах существительное каприоль зафиксировано в единичном контексте: «Потворство научит впредь шире заячьи каприоли делать» [1. С. 132]. Известно, что заяц, спасаясь от преследователей, запутывает следы хитроумными прыжками (=каприолями). Оценивая свое положение, Суворов сообщает адресату о необходимости больше хитрить, изворачиваться и использует для придания фразе иносказательного смысла указанное заимствование в сочетании «шире заячьи каприоли делать». То есть полководец, по всей вероятности, употребляет слово каприоль в переносном значении «хитрость, изворотливость». В русском языке данное заимствование получило распространение во второй половине XVIII в. в значении «прыжок, скачок (например, прыжок лошади, антраша в балете)»: каприоль (1755 г.), кабриоль (1786 г.), каприол (1798 г.) [2. Вып. 9. С. 185]. Источником заимствования является ит. capriola «прыжок, скачок, кувырок» [7. С. 164], восходящее, по всей видимости, к лат. capra «коза». На русской почве существительное каприоль получило распространение при посредничестве нем. Kapriole «скачок, прыжок» [8. С. 321], чье влияние, вероятно, оказалось доминирующим при закреплении в русском языке варианта каприоль.Примерами расширения семантических валентностей заимствованных слов выступают ориентализмы бахрома и калиф.Слово бахрома «род украшения, отделки (на мебели, портьерах, платье, шали и т.п.), состоящий из свисающих кистей, шнурков» в русском языке известно с XIV в. Источником заимствования являются тюркские языки: тур. makrama «большой платок с полосатыми узорами, род салфетки»; крым.-тат. макрама «вуаль для женщины». Первоисточником следует считать араб. mahrama «платок», восходящее к глаголу haruma, harima «запрещать, быть запрещенным, утаивать, убирать». Появление начального б вместо м в древнерусском слове бахрома - результат межслоговой диссимиляции губных согласных (м:м > б:м) [9. Т. 1. С. 241]. В суворовском эпи-столярии указанная единица зафиксирована в единичном контексте: «Обра-тясь я в Кевкенсильде, где брега его не столь облачены камнем, как в Кутве-нетайполе, где еще не успели омшиться, и здесь только видна их бахрома» [1. С. 240-241]. Полководец перечисляет пункты своей инспекционной поездки и называет «бахромой берегов» берега каналов и укреплений, которые заканчивались облицовкой камня. В данном случае слово бахрома употребляется в метафорическом значении «окантовка, отделка чего-либо» (например, берега, канала). В основу переноса, по всей видимости, положено сходство кистей бахромы и краев берега.О семантических сдвигах можно говорить и применительно к другому ориентализму, субстантиву калиф (халиф). Этимологически указанная единица восходит к араб. khalifa «наследник, представитель» и в XVIII в. употреблялась для номинации верховного правителя мусульман в арабских странах, а также титула египетского и турецкого султанов [2. Вып. 9. С. 214]. В исследуемом источнике зафиксировано в единичном контексте в письме Г.Р. Державину, в котором Суворов проявился и как поэт: «О вы, Варшавские калифы! Какую смерть должны принять! Пред кем дерзнули быть строптивы, Не должно ль мстить вам и карать?» [1. С. 287]. В данном случае можно говорить о расширении семантики заимствованной единицы от значения «правитель в мусульманских государствах» до значения «государственный правитель, власть держащий». Это повлекло за собой и изменение сочетательных возможностей иноязычной единицы: Варшавские калифы = власть держащие в Варшаве.Развитие переносного значения и расширение синтаксических валентностей слова иностранного происхождения наблюдается и у заимствования древнерусской поры, существительного хламида (др.-рус. ХЛАМИДА), которое пришло в русский язык из гр. х1ацло

Скачать электронную версию публикации