The first Russian translation of Jeanne-Marie Leprince de Beaumont's fairy tale Beauty and the Beast.pdf В 1756 г. в Лондоне вышло примечательное издание, которое на протяжении всего XVIII в. пользовалось большой популярностью в качестве учебного пособия для молодых девушек в пансионах и домашнем образовании; оно стало первым в ряду подобных книг. Франкоязычный учебник М. Лепренс де Бомон «Magasin des enfants» [1] содержал поучительные разговоры, начальные сведения по географии, истории, выдержки из Святого Писания и нравоучительные сказки111 112; в числе последних - сказка о красавице и звере, известность которой превзошла ее непосредственный источник, роман Г.-С. де Вильнёв «Histoire de la Belle et de la Bete» (1740)1. Среди подписчиков лондонского издания было немало русских аристократических семей [10]. Русский перевод не замедлил себя ждать: он был выполнен П.С. Свистуновым, первый том «Детского училища» появился в печати в 1761 г.113 114 Однако тремя годами ранее Хиония Демидова (17461792) [11]115, дочь Григория Акинфиевича Демидова, сделала свой перевод сказки о красавице и звере и подарила его в виде рукописной книги «Повесть о Лабеле и звере» брату П.Г. Демидову. По-видимому, Хиония Демидова получила «Magasin des enfants» в числе других книжных новинок, отправляемых регулярно старшими братьями из образовательного путешествии по Европе 1751-1761 гг.116 Возможно, что новость о выходе в свет оригинального учебного пособия, предназначенного для воспитания и обучения благородных девиц, братья почерпнули в своем «русском» заграничном кругу. В поездке Демидовы регулярно общались с представителями отечественной аристократии и близкими к двору дипломатами, в том числе русским посланником в Англии князем А. М. Голицыным, шведским послом в России бароном М. Поссе, сенатором бароном А.С. Строгановым, бароном К.Е. Сиверсом [15]. Все эти персоны были в числе русских подписчиков лондонского издания Лепренс де Бомон117. Рукописная книга, созданная двенадцатилетней Хионией Демидовой и подарочно оформленная, посвящена «братцу» Петру Григорьевичу Демидову. Это посвящение могло быть обусловлено несколькими причинами. Во-первых, особенными взаимоотношениями между сестрой и младшим из трех братьев, более близким по возрасту (год рождения Петра - 1740) и в дальнем путешествии зачастую выступавшим в роли медиатора между братьями и семьей [14. С. 18]. Во-вторых, родители были чрезвычайно озабочены занятиями сыновей русским языком, который немало пострадал в заграничном путешествии при интенсивном овладении другими языками, особенно у младшего Петра [Там же. С. 12-14]. Отец семейства, Г.А. Демидов, или сама Хиония могли инициировать рукотворный подарок младшему сыну и брату как форму благодарности за присланную книгу и одновременно с той целью, чтобы он мог попрактиковаться в чтении на русском языке.118 119 Кроме того, детали сказки перекликались с жизненными обстоятельствами семьи Демидовых. Подобно сказочным героям «Красавицы и зверя» глава семейства - это человек дела, при этом добродетельный и патриархального склада, не жалеющий средств на воспитание и образование своих шестерых детей. Звучащие в сказке «ботаническая» и музыкальная темы тоже соответствовали семейным увлечениям Демидовых: Григорий Акинфиевич был страстным садоводом, он основал первый в России частный ботанический сад (под Соликамском) и состоял в переписке с Карлом Линнеем; все его дети обучались музыке, особенно любил музыкальные занятия Петр [14. С. 15, 17-18, 25, 27; 15]. Рассмотрим теперь особенности перевода Х.Г. Демидовой (далее -Х. Д.). Для ее перевода в целом характерно точное следование оригиналу, вплоть до синтаксических калек. В то же время в нем встречаются разговорные выражения и произведена систематическая замена на русские реалии вроде «версты», «копейки», «девки» (в значении ‘служанки'). Кратко остановимся на грамматических и смысловых ошибках, встречающихся в рукописном тексте. Их разграничение на случайные, сделанные, например, в ходе переписывания на чистовик, и системные позволяет нам судить о степени овладения молодой девушкой французским языком и русской грамматикой. К ошибкам, сделанным вследствие невнимательности, можно отнести пропуски слов и омофонные подмены. Например, привезенный купцом от зверя сундук в переводе Х. Д. «наполнен золотыми платьями, бралианта-ми», в то время как во французском источнике бриллиантами украшены именно золотые платья («garnies de diamants»). Фразу о том, что Красавица с большой добротой разговаривала с бедняками («elle parlait aux pauvres gens avec tant de bonte»), Демидова переводит следующим образом: «рассуждала о бедных людях с великою милостию» (здесь и далее в цитатах курсив мой. - Л.К.). По-видимому, мы имеем здесь смешение омофонных предлогов - русского о и французского aux. Наконец, восклицание «Allons!» вместо понуждения со значением «ну же!» Х. Д. переводит императивом «Пойдем!». Систематическая ошибка, свидетельствующая о пока еще не освоенной стороне французской грамматики, была допущена при переводе конструкций, обозначающих близкое будущее и намерение что-либо сделать (aller faire qch), формой прошедшего времени. Например, «vous allez devenir une grande reine» - «вы сделались великою королевою». Трудность молодой переводчицы вызвала и синтаксическая конструкция, обозначающая одновременность действий: «а peine fut-elle dans son lit, qu'elle s'endormit» (‘как только.') - «а потом легла и заснула». Обратимся к синтаксическим калькам в переводе Х. Д. Во-первых, это касается употребления предлогов: купец и его дочь прибывают во дворец зверя «на вечер», что соответствует «sur le soir» оригинала; довольно часто встречается выражение «сказала сама в себе» («dit а elle-meme») наряду с выражением «сказала сама себе». Во-вторых, это калькирование французского глагольного управления. В качестве иллюстрации приведем выражения с глаголом отказывать / отказываться: отсутствует русская возвратная частица во фразе «ежели твои дочери откажут за тебя умереть» (ср. «si vos filles refusent de mourir pour vous»), нарушено глагольное управление в словах «откажешь сие веселие» (ср. «si vous me refusez ce plaisir»). В переводе Х. Д. встречаются ошибки в русском падежном склонении. Например, в форме винительного падежа для одушевленного лица - сестры «пасут овцы». Особенно ярко это видно на примере склонения слова платье (во французском соответствует форме множественного числа habits) в родительном, винительном, творительном и предложном падежах: «нет у ней платья», «он привез им богатое платья», «взяла самое худое себе платья», «наполнен платьями», «ящык с платьям», «о прекрасном их платее». Ошибки в употреблении форм винительного и творительного падежа, возможно, говорят о том, что освоение русской письменной речи шло одновременно с занятиями французским языком и что русское письмо Х. Д. было, скорее, фонетическим, чем подкрепленным знанием грамматики. Нашу версию подтверждают другие случаи фонетического письма, например «шакалатной столик» и «напившис шоколату», спорадическая подмена и на й («хозяйн» вместо «хозяин», форма настоящего времени 3 л. мн. ч. «думайте» вместо «думаете»), а также системное неразличение употребления мягкого и твердого знаков. В то же время часть этих явлений могла быть вызвана механическим переписыванием с черновика. Неполное понимание французского текста приводит к ошибочной интерпретации и «достраиванию» смысла. В демидовском переводе Лабель сожалеет о том, что зверь некрасив: «Ах. сожалею, что он дурен, ах ежели б он был пригож!», в то время как в оригинале мысль героини сложнее. Красавица отмечает именно противоречие - при внешнем безобразии зверь имеет доброе сердце: «Helas! .c'est bien dommage qu'elle soit si laide, elle est si bonne!». Другой пример возьмем из начала сказки. Лепренс де Бомон, представляя свою героиню, говорит, что она красивее и вообще лучше своих сестер («Cette cadette qui etait plus belle que ses soeurs, etait aussi meilleure qu'elles»). В своем переводе Х. Д. уточняет, чем именно лучше, помимо красоты: «. была пригожее и разумнее ея сестер»120. Еще один пример неточного следования оригиналу встречаем в эпизоде, в котором фея превращает злых сестер в каменные статуи, сохраняя при этом их разум: «mais conservez tout votre raison sous la pierre». Это наказание должно продлиться до того момента, когда завистницы осознают свои ошибки. В переводе Х. Д. raison (разум, осознанность, способность размышлять) заменен понятием характера : «сохраняйте ваш нрав под камнем». Таким образом, в этом эпизоде проклятие волшебницы тематически связано с ее дальнейшим размышлением о том, что это был бы род чуда, если бы злое сердце (злой нрав) способно было исправиться. Необъяснимо, почему в последнем предложении сказки Х. Д. ослабляет причинно-следственную связь: «. он женился на Беле, которая жила с ним долгое время в совершенном щастие, ибо которое основано было на добродетели», при этом слово ибо - соответствует parce que оригинала - взято в прямые скобки как знак изъятия. Так же необъяснимо, почему при описании непогоды, застигнувшей купца в пути, Х. Д. упоминает только о сильном дожде, в то время как в оригинале речь идет о снеге («il neigeait horriblement»), чуть ниже в русском тексте говорится о том, что купец промок от дождя (в оригинале от дождя и снега - «la pluie et la neige l'avaient mouille»). Ниже по тексту купец утром через окно «не видал ничего кроме цветников розовых» (в оригинале он не видит больше снега, но только цветники - «il. ne vit plus de neige, mais des berceaux de fleurs»). Наконец, остановимся на одном примечательном пропуске, причины которого лежат в культурной неосведомленности юной переводчицы. Это маленькая колкость Лепренс де Бомон в отношении правил светской жизни. Как мы помним, зверь не имеет человеческого разума, в чем признается своей гостье. В ответ Красавица подбадривает его, возражая, что добродетель выше и красоты и ума. Описывая ежедневные встречи Красавицы со зверем, Лепренс де Бомон отмечает, что визави героини не присущ светский лоск: зверь разговаривает с Красавицей здраво, но никогда с тем, что принято называть в светском обществе остроумием («avec assez de bon sens, mais jamais avec ce qu'on appelle esprit dans le monde»). Этим она еще раз подчеркивает нравственные достоинства главного мужского персонажа - его чистосердечие и прямоту. В своем переводе Х. Д. не замечает критического подтекста и ошибочно приписывает зверю некоторое тупоумие: «.зверь. разговаривал. нарочито 1 хорошо, но не очень разумно» . Еще одна особенность демидовского перевода - это внесение русских реалий и употребление особенной лексики при описании семейных отношений и домашнего уклада. Обращает на себя внимание взаимное называние сказочных персонажей «батюшка», «сестрица», «братец», что, надо думать, отражает особенности бытовой речи и патриархальный стиль общения в семье Демидовых. Это подтверждают посвящение перевода «братцу» и стиль писем старших братьев Х. Д., посылаемых из-за границы, в которых домашние неизменно поименованы ласкательно [15]. Приведем примеры патриархальной по духу лексики, относящейся к русскому традиционному укладу: сестры «ходят как боярыни и пасут овцы» (ср.«Іаіге les dames, en gardant les mou-tons»)121 122. Вместо миль и французской мелкой монеты су в переводе Х. Д. расстояние меряется «верстами», а мелкая монета названа «копейкой». Большой класс лексики, описывающей жилище и его части, составляют как относительно новые слова, так и восходящие к допетровскому укладу. Так, во французском оригинале жилище зверя обозначено как дворец (palais) и замок (chateau). В отношении обоих слов Х. Д. пользуется словами «дворец» и «палаты»; равным образом употребляются их производные - «палатные двери» (la porte du palais) и «дворцовый сад» (jardin du palais). Кроме того, в переводе Х. Д. мы встречаем обозначение «большой дом» и «дом» для «grand palais» и «chateau». «Chambre» переведено и как «горница», и как «спальня», «grands appartements» - «горница», «salle» - «зала»123. Вернувшись домой, Красавица зовет «служанку» (servante), чуть ниже она обозначена как «девка», затем снова «служанка». Как и в приведенных выше примерах, в отношении многих понятий Демидова равным образом подбирает русские аналоги и пользуется калькированием: la figure (лицо) Х. Д. переводит как «образина» и «фигура», «petite creature» (так называют Красавицу завистливые сестры) - «негодная тварь» и «малинкая креатура». Однако в целом при переводе с французского Х. Д. не идет по пути создания фразеологических калек, а подбирает соответствующие смыслу русские выражения. Например: «купец пал в ноги» (ср««є jeta a genoux»), «я даю тебе четверть часа на покаяние» (ср. «je ne vous donne qu'un quart d'heure pour demander pardon a Dieu»), «меня оставьте с Богом» (ср. «m'abandonnerez au secours du Ciel»)124. При переводе французской сказки Х. Д. широко пользуется разговорными и даже просторечными выражениями. В то же время ее перевод содержит образцы светского речевого поведения. Приведем примеры того и другого. Разговорные выражения: «жизнь мою почитаю ни за что» (ср. «je ne suis pas fort attachee a la vie»), «не болтай же мне больше» (ср. «ne me raisonnez pas»), «побожись возвратится сюда» (ср. «jurez que vous reviendrez»), «не противно ли вам будет» (ср. «voulez-vous bien que»), «Вы меня век не оставите» (ср. «ne me quittez jamais»), «привесть. в сердце» (ср. «exiter la colere»), «зжалилась о бедном звере» (ср. «sentit un grande compassion»), ревность «еще пуще умножалась» (ср. «augmenter beaucoup»), «чтобы. досыти наплакаться» (ср. «tout a leur aise»), «не пригоже ли мы ее» (ср. «plus aimable»), «я что-то вздумала» (ср. «vient une pensee»). Формулы вежливости: Лабель отказывает соискателям ее руки «честным образом тем благодаря» (ср. «remercia bien honnetement»), «вы изволите памятовать» (ср. «d'avoir eu la bonte de penser»), «я вам покорно благодарствую» (ср. «je vous suis bien oblige»), «то бы я вам болшой поклон за то зделал и вас бы благодарить стал» (ср. «je vous ferais un grand compliment pour vous remercier»), «благодарна. за. незабвение» (ср. «remercia. de ses attentions»), «не могу воздать вам доволнова благодарения за ваше одолжение» (ср. «je ne puis m'acquitter des obligations que je vous ai»). Опыт Х. Д. относится к первым переводам волшебных сказок о феях на русский язык, в связи с чем обратим внимание на лексику, описывающую волшебство. В ее переводе нет понятия о волшебстве (соответствует en-chantement оригинала): принц благодарит Лабель за то, «что она окончала ево нещастие» (ср. «remerciait d'avoir fini son enchantement»)1. Традиционный зачин сказки «il y avait une fois.» Х. Д. переводит словами «в старину 2 жил.» . Необычен перевод названия цветка, который просит привезти Красавица, - «une rose». Наряду употреблением форм множественного числа «розы» («ты крадешь мои розы») и формы единственного числа «роза» имеет место равное употребление формы «розен» для передачи множественного числа: «“. принеси мне розен, у нас их здесь нету”. Лабель не старалась об розе» (ср. «“.je vous prie de m'apporter une rose, car il n'en vient point ici”. Ce n'est pas que la Belle se souciat d'une rose»), «сорвал веточку, где несколько было розенов» (ср. «il passait sous un berceau de roses. et cueillit 125 126 127 une branche ou il y en avait plusieurs»). Это косвенно указывает на то, что, вероятно, девушка учит также немецкий язык, в котором форма множественного числа для обозначения цветка - «Rosen» (именно с немецкого языка начинали свое обучение языкам братья Х. Д.), а также на то, что в домашнем общении в семье Демидовых было принято называть цветок на немецкий манер (напомним, что отец семейства в совершенстве владел немецким). Во французском оригинале все персонажи обращаются друг к другу на «вы». В переводе Х. Д., напротив, повторяя русскую повседневную практику, персонажи говорят друг другу «ты». За исключением нескольких моментов. Во-первых, переход на вы обозначает этическую высоту межличностных отношений в момент опасности и выбора. Так, намереваясь защищать сестру, братья говорят: «нет, сестрица, вы не умрете» . Лабель сообщает о своем решении идти вместо отца к зверю: «Я вас уверяю, батюшка. что вы без меня не пойдете во оной дворец». Во-вторых, когда диалоги Лабель и зверя окрашиваются темой ухаживания, объяснения в любви, предложения руки и сердца. То есть вы появляется в ситуации моделирования светского поведения благородной девицы, которое транслирует не его повседневную практику (обращение на «ты»), а новую норму. Проиллюстрируем сказанное. Отправная точка - Красавица приходит во дворец зверя. Состоялась их первая встреча, здесь еще нет темы ухаживаний: «Лабель не могла удержаться от страху, увидя ужасную образину. звер ее спросил добровольно ли она сюда пришла. “Ты очень справедлива, - сказал ей зверь, - тебе покорно благодарствую, а ты, - сказал он купцу, - поезжай назадь завтре поутру, и тебе не должно никогда сюда возвращаться. Прости, Лабель”. “Прости, мой зверь” - отвечала она». Следующим вечером зверь посещает Красавицу за ужином. Перед нами образчик разговора между девицей и молодым человеком с намерениями: «Лабель, - сказал ей зверь, - не противно ли вам будет, чтоб я на вас смотрел, как вы ужинать станете?» «Ты здесь господин», - отвечала Лабель, трепечущи. «Нет, - говорил зверь, - нет здесь иной хозяйки кроме вас. Вы только скажите, ежели я вам противен, то я тот же час оттойду прочь. Скажи мне, не скареден ли я?» - «Ето правда, сказала Лабель, -. но я думаю, что ты очень добр». - «Вы правду говорите, - сказал зверь, - но, сверх того, что я скареден, я не имею разума: я ничего не знаю, как только что я зверь. Кушайте, Лабель, - сказал ей зверь, - и старайтесь, чтоб вам не скушно было в вашем доме, ибо все сие принадлежить вам; и мне очень досадно будет, ежели вы не довольны будете». «Вы очень милостивы, - сказала Лабель. - Я вам признаюсь, что я довольна вашим благодеянием; и я думаю, то уже вы мне не так скаредны кажетесь.» «Ежели б я имел разум, - сказал зверь, - то бы я вам болшой поклон за то зделал и вас бы благодарить стал, но я глуп; вот все, что я вам могу сказать, я вам покорно благодарствую. Лабель, хотите ли вы быть моею женою?» Она долго ему не отвечала, бояся, чтоб не привесть ево в сердце отказом, однако ж сказала ему трепещущи: «Нет, зверь». зверь, ей печально сказавши «прости же Лабель», вышел из горницы вон». Все другие беседы Лабель и зверя построены по такому же принципу переключения диалога с повседневного общения на «ты» в ухаживание и сватовство, маркированные обращением на «вы». Для перевода Х. Д. характерно смягчение выражений оригинала с физической семантикой: в деревне Красавица много трудится, потом «она несколько привыкла» (ср. со словами оригинала о том, что она стала сильнее - «elle devint plus forte»); во дворце зверя уставший и голодный купец «увидел разложенной огонь и стол с кушеньем» (в оригинале на столе в изобилии находятся мясные блюда - «il trouva un bon feu et une table charge de viande»), затем голодный купец «взял цыплионка, которова он с трепетом сьел» (в оригинале купец трепеща съедает цыпленка в два приема -«en deux bouchees et en tremblant»). Итак, выполненный Х.Г. Демидовой перевод сказки Лепренс де Бомон о красавице и чудовище представляет собой ученическую работу, результат которой был поднесен старшему брату в виде подарочно оформленной рукописной книги «Повесть о Лабеле и звере». Для языка перевода характерны синтаксические кальки и в то же время живые русские разговорные выражения. Последнее придало сказочному изложению яркую окраску «русскости»1. Именно эта черта роднит демидовский перевод и сказку С.Т. Аксакова «Аленький цветочек», сюжетную основу которой, как известно, составила сказка Лепренс де Бомон «Красавица и зверь»128 129. Между тем язык оригинальной сказки нейтрален и стилистически прост, поскольку свое сочинение Лепренс де Бомон предназначала детям, более того -благородным барышням, для которых французский язык был языком обучения, но не был родным [7. P. 198]. По-видимому, желание связать «Повесть о Лабеле и звере» с «Аленьким цветочком» не только источником, но и возможным влиянием раннего перевода на аксаковскую сказку побудило некоторых исследователей предполагать распространение перевода Демидовой в виде многочисленных списков [17. С. 181; 21. С. 40]130. Напротив, следует признать, что рукописное распространение сказок из сборника Лепренс де Бомон было суждено спискам, сделанным с печатного издания «Детского училища»1. Тем не менее, рукописная книга Хионии Демидовой «Повесть о Лабеле и звере» (ОРКР НЗБ СГУ, № 456) достойна внимания и как первый перевод на русский язык популярной сказки М. Лепренс де Бомон «Красавица и зверь», и как источник наших реконструкций относительно семьи Демидовых, и как материал к изучению языка переводов с французского середины XVIII в.131 132

Скачать электронную версию публикации