The propositional aspect of word formation (the overview of works by Siberian scholars).pdf I. Если исходить из того, что пропозициональный подход характеризуется универсальностью и показывает способ мышления и организации человеческого сознания, то следует признать, что язык «ориентирован» на пропозицию, которая является смысловой основой языковых единиц всех уровней. Это означает, что структура пропозиции, её компоненты и характер связей между предикатом и его аргументами находит отражение не только в синтаксических предикативных единицах, но и в морфологических формах, словообразовательной структуре и лексической семантике, хотя и в специфическом, «свернутом» виде. Эта идея настойчиво обсуждалась у нас в начале 80-х годов. Именно тогда была установлена иерархия средств выражения пропозиции. Так, М.Б. Бергельсон и А.Е. Кибрик выделяют следующие её ступени: независимое предложение - придаточное предложение - оборот - предикат - определитель - именная группа - служебное слово - грамматическая категория - часть лексического значениях [1. С. 344]. Анализ производной лексики показал, что в иерархию средств выражения пропозиции - отдельной ступенью - входит также производное слово (ср.: [2. С. 6]). Естественно, что наиболее полное выражение пропозиция получает в предложении, в остальных случаях наблюдается та или иная степень её компрессии. Анализ производного слова с учётом того пропозиционального смысла, который заложен в его семантической структуре, позволяет уточнить наши представления по таким вопросам словообразования, как способ участия производящего слова в создании производного, источники идиоматичности последнего и степень её проявления, функция производного в тексте (высказывании) и др. Главное внимание уделяется глубинной, смысловой характеристике производного слова, отражающей предикатную ориентированность его структуры и сопровождаемой вычленением того компонента пропозиции, который непосредственно используется для создания производного. Такой подход характеризует работы ряда сибирских диалектологов57. Сказанное не означает, что мы не делаем принципиального различия между значением слова, предложения. Это свидетельствует лишь о том, что смысловую базу словообразовательного акта мы видим в пропозициональной структуре, компонентами которой являются и производящая, и производная семантика. Мы исходим из того, что каждый компонент препозиции способен выступать в качестве представителя пропозиции в целом. При этом меняется «лишь» тот аспект, в рамках которого оказывается представлена пропозиция, и та степень определённости, с которой пропозиция отражается в семантике слова. Перенос центра внимания на производящую единицу, на её словообразующие потенции позволяет видеть словообразовательные связи в динамике, в преобразовании производящей семантики в производную. Обладая пропозициональной значимостью, производящая семантика на глубинном уровне включает в себя информацию о других смысловых компонентах пропозиции, каждому из которых соответствует набор конкретных семантик, способных подвергнуться лексической (словообразовательной) объективации, т.е. сталь значением производного слова. Пропозициональный подход, дополненный ономасиологическим направлением словообразовательного анализа, приводит к функциональному аспекту исследования, при котором создание номинативной единицы рассматривается как элемент коммуникативного акта. II. Возникает вопрос, как связан данный подход к словообразованию с другими аспектами его изучения. Чтобы ответить на него хотя бы в самом общем виде, необходимо назвать основные направления в изучении словообразования, которые привели к интересующему нас аспекту. Разумеется, мы отметим лишь те подходы, которые оказывали влияние на формирование принятой нами точки зрения на словообразование. Признание синхронного словообразования (см., напр., [3. С. 5-12]) означало переход к изучению последнего как особой подсистемы языка. Начинают выявляться основные её единицы, даётся описание системы словообразовательных типов [4]; [5]; [6]; [7]; [8. С. 122-264] и словообразовательных гнёзд ([9]; см. также [10] и др.) литературного и диалектного языка. Словообразование рассматривается как самостоятельная область языкознания, отражающая взаимодействие и борьбу двух начал - морфологического и лексического [11. С. 6]. Грамматика систематизирует производные по типовым признакам, лексика их индивидуализирует [12. С. 9-31]. С синхронным аспектом словообразования связан также анализ отношений производности как отношений мотивации (обусловленности формы и значения одного слова формой и значением другого). Более того, появилось суждение о возможности изучения словообразовательной мотивации без обращения к понятию производности. Последнее «вытесняется» «более общим понятием формально-семантической словообразовательной соотносительности» [11. С. 143]. Всё это привело исследователей к анализу мотивационных связей как относительно независимых от словообразовательных моделей. Вступая в собственно лексические отнесения, производное слово как бы освобождается от строгих словообразовательных рамок и функционирует как многомерная структура, управляемая этими отношениями. В результате производное более чем двухступенчатой словообразовательной цепочки или разветвлённого словообразовательного гнезда приобретает вариативную морфемно-мотивационную структуру. В этом случае его основа может рассматриваться как совокупность простейших морфем, объединяющихся на основе общего корня в различные варианты «производящих основ» и «словообразовательных формантов» ([13]; [14], ср.: [15]). Ср., напр.: словообразовательное связи борона - бороновать - боронование; подхалим - подхалимство - подхалимствовать наряду с возить - возка; также возить - возчик и лексические мотивационные отношения борона - бороновать; бороновать - боронование; борона - боронование; подхалим - подхалимство; подхалимство - подхалимствовать; подхалим - подхалимствовать; возить - возка; возить - возчик; возка - возчик. При установлении межлексемных мотивационных отношений многие из производных, приведенных нами в качестве примера, актуализируют разные варианты своей морфемной структуры, см.: борон-ов-ан/-е (мотивирующее борона) и борон-ов-ан]-е (бороновать), подхалимствовать (ср. подхалим) и подхалимствовать (ср. подхалимство), воз-к-а (ср. возить), воз-чик (ср. возить и возка). Лексические мотивационные отношения начинают рассматриваться как явление лексикологии. Становление нового деривационного аспекта происходит достаточно активно: появляются статьи, монографии (М.Н. Янценец-кая [12], О.И. Блинова [16], А.Н.Тихонов, А. Пардаев [18], Н.Д. Голев [17]), отражающие, как нам представляется, последовательные шаги в утверждении лексикологического подхода к словообразованию. Лексикологическому аспекту приписывается статус самостоятельного раздела языкознания под именем «мотивологии» [17]. В качестве материала исследования используются данные русского литературного языка и диалектов. Конечно, реальное движение к лексикологическому аспекту словообразования не было ни столь единодушным, ни столь целее-направленным, как может показаться с первого взгляда. Решение целой группы вопросов у разных исследователей оказывается неодинаковым. Сторонники словообразовательного аспекта делают акцент на словообразовательной структуре слова, на основе которой формируется необходимое лексическое значение. При лексикологическом подходе в качестве главного фактора рассматривается лексическое значение мотивационно связанных слов, частичное отождествление которых и обусловливает выявление внутренней формы и классифицирующего форманта. При этом словообразовательные связи любого вида (непосредственные, опосредованные и др.), трансформируясь на лексическом уровне, предстают как отношения непосредственной деривации [12. С. 212-224]; [22]; [2. С. 11-14]. Указанная особенность свидетельствует об относительной независимости лексического значения производного слова от его формальной структуры. Этим свойством производного объясняется его способность непосредственно соотноситься с называемым явлением подобно непроизводной единице. Данная особенность создаст и другую возможность - выбора способа опосредованного соотношения производного слова с называемым явлением. Это, на наш взгляд, связано с тем, что последнее может осознаваться говорящим как компонент разных видов ситуаций или как разные компоненты одной ситуации. Вследствие этого возможно соотношение производного слова с разными компонентами одной пропозиции или с общим компонентом нескольких пропозиций. Так, производное черника58 может соотноситься с субъектом (X) разных пропозиций: черника чёрная (X обладает признаком А); черника чернеет (X проявляет признак А); черника чернит руки (X наделяет У признаком А). Этим обусловливаются мотивационные связи слова черника: черный - черника, чернеть - черника, чернить - черника. Вследствие этого называемое явление (черника) предстаёт или как предмет, обладающий статическим признаком, или как предмет, проявляющий этот признак в той или иной степени, или как предмет, наделяющий данным признаком другой предмет [21]. Слово пекарня может быть поставлено в мотивационные отношения со словами печь и пекарь. При этом все три слова называют компоненты одной пропозиции с многоместным предикатом, ср. Пекарь печёт хлеб в пекарне (X создаёт У). Так как в принципе каждый компонент пропозиции несёт информацию обо всей пропозиции в целом (и, следовательно, о каждом её члене), любой из этих компонентов может быть использован в качестве основы мотивации, например: пекарь - пекарня (там, где работает пекарь), печь - пекарня (там, где пекут хлеб). Значит, называемый предикат (пекарня) предстаёт то как место нахождения субъекта, то как место, где совершаются определённые действия. Способы связи производного слова с называемым явлением ограничиваются теми видами внутри- или межпропозициональных отношений, которые маркируются его морфемной структурой и которые выделены говорящими в качестве типов номинации59. Последние отражают функциональный или характеризующий аспект (принцип) номинации [28]; [25] и оказываются отмеченными, хотя и опосредованно, через тематическое «наполнение» словообразовательного типа [30]; [6]. Указанная выше вариативность мотивационной структуры производного, как правило, снимается в высказывании (в тексте), а производное слово приобретает такую мотивационно-морфемную структуру, которая данным высказыванием (текстом) обусловливается. Поэтому актуализируемый в речи вариант межлексемных мотивационных связей может не только «подтвердить» действительный словообразовательный акт, но и «видоизменить» его, сблизив слова разных словообразовательных ступеней, и даже создаст уникальную по структуре производную единицу. И хотя коммуникативно обусловленные мотивационные связи производного недолговечны (они существуют столько, сколько длится высказывание), сам факт их проявления, умноженный на количество высказываний, их повторяющих, создаёт прецедент новых словообразовательных структур, которые при необходимости могут быть использованы языком. Например, актуализация опосредованных словообразовательных связей типа влажный - влажнить - увлажнить как непосредственных (влажный -увлажнять) приводит к появлению второго варианта словообразовательной структуры производного у-влажн-и(ть) (ср. его с собственно словообразовательной схемой - у-влажни(ть)). По возникшей схеме создаются новые слова, в результате чего формируется префиксально-суффиксальный тип отадъективных глаголов (короткий - укоротить, длинный - удлинить и др.). «Промежуточное» звено в словообразовательной цепи в данном случае отсутствует: нет *богатить, *коротить, *длинить [31. С. 34-42; 12. С. 229225]. Иными словами, при функционировании словообразовательные и лексические (мотивационные) отношения принципиально не противопоставлены друг другу. Напротив, словообразовательная связь может рассматриваться как один из видов мотивационных отношений, т. к. словообразовательные отношения актуализируются через мотивационные связи лексических единиц. Таким образом, создаются условия для функционального подхода к единицам словообразования / мотивологии. Свидетельством формирования такого подхода являются исследования, в которых авторы значение производного слова сводят к той или иной синтаксической единице, утверждая тем самым синтаксическую (с учётом семантики и средств выражения) базу словообразования. Нам представляется, что производное должно соотноситься не с тем или иным конкретным предложением или синтаксическим оборотом, а с глубинной пропозицией, которая, в свою очередь, может получать синтаксическое, морфологическое или лексическое выражение. Учитывая, что предложение является иконическим способом выражения пропозиции, сведение производного к какому-либо конкретному типу предложения можно рассматривать как исследовательский приём, как описание словообразовательной семантики трансформационным методом. Признание обусловленности словообразовательных связей внутрипропо-зициональными отношениями хорошо просматривается и в утверждении об изоморфизме падежных и словообразовательных значений, что позволяет «усматривать в них разную поверхностную реализацию единой глубинной структуры» ([32. С. 37; ср. [33]; [31]; [15. C. 303] и др.), под которой, по нашим понятиям, скрывается пропозиция того или иного вида [36. С. 12]; [37. С. 26]. Функциональный подход предполагает исследование словообразовательных единиц в двух связанных между собой аспектах: системно-функциональном и коммуникативно-функциональном. Первые шаги к функциональному анализу производного слова сделаны И.С. Торопцевым. Им разработана модель мыслительной деятельности человека, регулирующей процесс возникновения нового слова, которое осуществляется в недрах того или иного высказывания [33; 39. С. 5-71]. Предлагаемая автором многоэтапная модель процесса возникновения новой лексической единицы «характеризуется единством мыслительной и речевой форм деятельности при примате первой» [17. С. 58] и отрицанием имманентной стороны словопроизводства и тех психических процессов, которые обеспечивают создание лексической единицы. Реальные коммуникативные акты, по существу, находятся вне поля зрения ученого. Тем не менее, работы И.С. Торопцева способствуют продвижению исследовательской мысли в сторону функционально-коммуникативного словообразования. Важным моментом в развитии словообразования является обращение к анализу межлексемных мотивационных связей в актах коммуникации, прежде всего, в текстах художественной литературы [31. С. 21]; [20]; [12. С. 210212] и др. и в речи диалектоносителей [36]; [12.С. 207-210]; [37]; [16. С.135-161]. Проблема функционирования производного слова в коммуникативных актах имеет, по крайней мере, два аспекта. С одной стороны, формально-семантические характеристики производных, их мотивационные связи используются в определённых коммуникативно-стилистических целях, поэтому встала задача изучения особенностей функционирования мотивированных слов в этом плане. С другой стороны, устная и письменная речь является той средой, в которой не только используются результаты действия тех или иных словообразовательных моделей, но также происходит как бы «доводка» и модификация последних вследствие взаимодействия и втягивания новых лексических единиц в среду влияния различных словообразовательных типов. В связи с этим возникает необходимость выявления как самих этих процессов, так и условий их протекания [36. С. 92]. Первая сторона проблемы, а именно - анализ межлексемных мотиваци-онных связей в тексте с тючки зрения их целевого назначения рассматривается в книге О.И. Блиновой «Явление мотивации слов (лексикологический аспект) [16]. Отмечая полифункциональность мотивации в тексте, автор выделяет её коммуникативные, экспрессивные и эстетические функции [16. C. 135-163]. Вероятно, можно было бы говорить и о своеобразных номинативных свойствах мотивации, о способе представления предмета, явления через отношение, а также о «словопроизводственной» функции мотивацион-ных связей. Но сознание дериватологов должно было «сблизить» между собой такие процессы, как функционирование слова и его образование. Анализ процессов воспроизводства и/или порождения слов в тексте с точки зрения пропозиционального подхода к словообразованию является наиболее продуктивным. Начальные попытки связать процесс создания слова с коммуникативным актом имеются в нашей монографии «Семантические вопросы словообразования» (см. [12. С. 201-237], где процессы речевой коммуникации рассматриваются как основа развития словообразовательных структур языка. Через мотивационные отношения, актуализируемые в речи, лексическая система оказывает влияние на систему словообразовательных единиц. Лексические мотивационные отношения, идущие вразрез со словообразовательными связями слов, закрепляясь в языковом сознании, приобретает потенциальную способность служить схемой построения новых лексических единиц. В результате этого в языке создаются условия для развития словообразовательных типов, характеризующихся ранее неизвестными видами производящих основ и суффиксов [12. С. 230] . Наиболее ярко функционально-коммуникативный подход к изучению лексической деривации представлен в двух работах: «Словообразование и синтаксис» Е.Л. Гинзбурга [2] и «Динамический аспект лексической мотивации» Н.Д. Голева [17] . Разделенные десятилетием, эти работы по существу соположены с точки зрения исследуемой проблемы и способов её решения. Тем не менее это совершенно разные книги, каждая из которых имеет свой предмет анализа, свои решения по тем или иным общим и частным вопросам. Е. Д. Гинзбург в производном видит концентрированное отражение всех лексических и синтаксических связей производящего слова, обусловленных как его системными особенностями, так и синтагматическими связями. По мнению автора, производное - это «форма производящего, призванная кодифицировать внутрисловными средствами наличие и общезначимость тех его семантико-синтаксических свойств, которые определяют функционирование производящего в тексте» [2. С. 3]. Производные, в которых подобные характеристики производящего объективируются, рассматриваются им как «син-тактико-морфологические формы» производящего. При этом заддачу исследования семантики производного автор видит в том, чтобы выявить его «роль в описании ситуации» [2. C. 6]. В работе Н.Д. Голева мотивация рассматривается как разновидность синтагматической деятельности, как один из частных коммуникативных актов, порождающих высказывание [17. С. 5]. При этом «мотивировка лексических новообразований» представлена как «частный случай мотивации производимых в речи единиц» [17. С. 36]. Иными словами, в данной работе мотивационные процессы рассматриваются «в аспекте взаимодействия планов создания и функционирования слова, которые... выступают частями единого непрерывного деривационно-мотивационного процесса» [17. С. 32]. В ней утверждается тезис об органической включённости целей и механизма лексической деривации в цели и механизм порождения всего данного текста, широкое использование данных конкретной речевой ситуации и контекста в качестве естественных суппозиций и мотивов новообразования» [17. С. 58]. Признание, наряду с субъективным началом, порождающей способности текста не только в области синтаксиса, но и в области словообразования вводит в сферу внимания исследователей вопрос о системно-языковой базе такого порождения, под которой понимаемся функциональная направленность формы и значения языковых средств и, прежде всего, лекси-ческих единиц. А это означает, что смысловую основу словообра-зовательного акта мы видим в пропозициональной (предикативной) структуре, компонентами которой являются и производящая, и производная единицы. III. На наш взгляд, пропозициональный подход обладает широкими возможностями. Он обусловливает многослойное, объёмное представление о словообразовательных процессах, так как позволяет видеть в них реализацию общеязыковой универсалии на определенном языковом уровне (подуровне). Он способен связать системные характеристики слова с его функционированием, реализующим деривационные потенции разных лексико-семантических групп. Но такое «соединение» двух аспектов возможно лишь в том случае, если слово анализируется с позиций нескольких языковых уровней - лексического, морфологического и синтаксического, если предложение рассматривается «как система вложенных друг в друга пропозиций разной степени выделен-ности/редуцированности» [1. С. 45] . Пропозициональный подход, как и всякий другой аспект исследования, имеет и определенные ограничения. Главное из них касается выбора вида пропозиции, рассматриваемой в качестве смысловой базы производного слова. Системно-функциональный аспект предполагает опору на типовые пропозиции, которые представляют собой результаты обобщения ряда утвердительных пропозиций, отличающихся истинностью и отражающих реальное существование ситуации во времени. Следовательно, дериватолог использует для анализа пропозиции с так называемой «незавершенной предикацией», лишенные модусных показателей [3. С. 93]. Главную смысловую базу словообразования составляют пропозиции характеризации [44]. Дальнейшая их классификация связана с особенностями взаимодействия в составе предиката единиц признаковой и субстанциональной семантики: одноместные предикаты обычно формируются за счёт признаковой семантики, многоместные (относительные) осложняются субстанциональными значениями (актантами). С данными видами предикатов соотносятся два принципа коммуникации: определительный и функциональный. Внутри- и даже межпропозициональные связи с сфере номинации получают вид, своеобразных формул - типов номинации, отражающих один из указанных выше (функциональный или определительный) номинативных принципов, т.е. общий аспект номинативного акта. Количество таких формул относительно одной производящей единицы (субъект по функции, субъект по объекту функции, субъект по орудию, месту и т.п.) определяется количеством «мест» в составе пропозиции, включая приглагольные актанты всех видов. Кроме того, на данном этапе исследования мы отстраняемся от фактов незримого присутствия говорящего субъекта при самом процессе номинации, хотя в принципе оно (присутствие говорящего) имеет место и может проявляться: а) в выборе типа пропозиции и конкретного вида внутрипропозицио-нальных отношений (ср. о собаках: ищейка и утятница); б) в характере временного «оформления» предиката (убийца - действие совершается в прошлом, копалка - в настоящем); в) в указании на сопричастность говорящего к называемому явлению, в наличии так называемой «внутренней рамки» (белеть - воспринимается говорящим - о чем-то белом ). Следующее ограничение касается исследуемого нами материала. В центре нашего внимания находится мутационное словообразование, дающее наименование явлениям по их признакам и месту в системе когнитивного (познавательного) и практического опыта, накопленного человеком. Возникшее понятие вписывается в «старый» опыт и знания путём установления с уже известными понятиями предикативных отношений. Важно заметить, что мутационное словообразование может давать производные не только строго рационального, логического содержания, но и экспрессивно окрашенные. Однако в обоих случаях мы имеем, по словам В.Н.Телии, «дескриптивное отображение обозначаемого», на которое во втором случае наслаивается информация об эмоционально-оценочном отношении говорящего к обозначаемым явлениям. Это даёт нам возможность рассматривать экспрессивы такого типа в одном ряду с нейтральными производными, как бы абстрагируясь от их «модальной рамки», несущей информации об этом чувстве-отношении [45. С. 5]. В значении производного слова могут отражаться две и более пропозиций, связанные определёнными логическими отношениями. Примеры: дипломник (Студент готовит работу; Работа выполняется для получения диплома); травник (Заяц родился летом; Летом растут травы, отсюда: Заяц родился тогда, когда растут травы). В основе метафорических образований обычно лежат три пропорции: ди-ал. медведник (Медведь сильный, неуклюжий; Человек сильный, неуклюжий; Человек подобен медведю). Кстати, заключительная пропозиция носит собственно ментальный характер. Наконец, глубинная структура производного может носить вариативный характер: кукольник «любитель флиртовать с женщинами» (Юноша ухаживает за девушками; В любой из них он видит куклу «легкого, несерьёзного человека»; Ухаживания его несерьёзны). Очевидно, возможны другие варианты как самих пропозиций, так и их связей. В примерах со сложным глубинным смыслом формальную маркированность в структуре производного получают лишь некоторые пропозиции. Но семантическое «поведение» производящего слова во всех случаях подчиняется одним и тем же языковым требованиям: его значение предстаёт в функциональной модели, обусловливаемой его ролью в пропозиции. Производные, образованные по образцу [46], также имеют пропозицио-нально обусловленное содержание, однако связь пропозиций в таких случаях является опосредованной - через слово-образец: производное заимствует у последнего как его морфемно-словообразовательную структуру, так и семантический способ представления пропозиции соответствующего типа. IV. Пропозициональный подход к изучению лексической деривации выдвигает для рассмотрения серию более частных вопросов, к которым относятся следующие: 1) пропозиционально обусловленные семантические категории и их отражение в лексике и словообразовании; 2) функциональная модель лексического значения и словообразовательные отношения; 3) полевой принцип организации лексико-семантического пространства и классификация лексических единиц; способы участия слов разных классов в словообразовательных актах; 4) пропозициональная структура глубинной семантики производного и идиоматичность его лексического значения; 5) полисемия как отражение внутри- или межпропозициональных связей и ряд других. В рамках статьи мы можем коснуться лишь некоторых вопросов представив в самом общем виде их содержательную сторону и степень разработки в статьях и монографиях сибирских дериватологов. Внутри- и межпропозициональные отношения лежат в основе таких семантических категорий, которые маркируются не только грамматическими, но и лексическими средствами языка. Это категории относительности/ безотносительности, положения на оси времени / положения на вневременной оси; активности/пассивности субъекта [47. С. 56-91]. В оппозиции категорий относительности/безотносительности отражена способность языка представлять признак предмета или в виде его отношения к другому предмету (резать, арестант, настенный), или в виде его природного свойства, проявляющегося в нём непосредственно, безотносительно (спать, красный, слепец). Наиболее ярко эта категория представлена в глаголах (резать, гладить, радовать, лгать). В относительных ситуациях, отражающих различные связи между предметами, возникают условия для установления направления этих связей вплоть до ролевой представленности участников ситуации в виде субъекта, объекта, орудия и т. д. В зависимости от набора компонентов и устанавливаемых между ними отношений глаголы могут выражать несколько видов соотносительной семантики. К ним относятся: - отношение однонаправленного воздействия, что наглядно проявляется при выполнении роли субъекта лицом (ср. Рабочие строят дом; Человек рубит дрова; Хозяйка готовит обед); - отношение взаимодействия, представляемое в высказывании как однонаправленное, что зависит от ролевой интерпретации компонентов взаимодействия (Стены держат крышу; Крыша лежит на стенах); - отношение связи, которое носит преимущественно статичный характер. При этом субъектно-объектные характеристики отношения являются в значительной мере интерпретационными (Гриб растёт под берёзой); - отношение смежности, при котором компоненты ситуации соположены и явного воздействия друг на друга не оказывают. Выбор направления связи произволен и фактически сводится к выбору компонента отношения в качестве темы высказывания (Гора стоит у озера. - Озеро расположено около горы); - ассоциативное отношение, обусловленное не реальными связями денотатов, а сближением представления об этих денотатах в сознании человека. Распределение ролей между компонентами отнесения в значительной мере произвольно и ограничивается лишь антропоцентрической установкой, характерной для познавательной деятельности говорящего субъекта, и некоторыми другими факторами. Первый тип отношений отражает реальные динамические связи предметов, и потому данные глаголы имеют широкие префиксальные связи (резать - отрезать, разрезать, подрезать, урезать и т.д.). Глаголы с мгновением взаимодействия также отражают реальную динамику процесса, но в отличие от глаголов первого типа преимущественно сочетаются с временными приставками (держать, подержать, продержать, выдержать и т. п.). Группа глаголов, выражающих отношение связи, несмотря на статичный характер выражаемого процесса, заключает в себе элементы скрытой динамики. В случае, когда субъектом ситуации является лицо, становится реальным появление динамики и, как следствие, результативности (Человек сидел на диване - Человек отсидел ногу - Высидел разрешение на отпуск). Глаголы, отражающие отношения смежности и ассоциативности, ограничены в своих префиксальных связях. Что касается именной лексики, то в ней семантика соотносительности наиболее определённо представлена в конкретных существительных и относительных прилагательных. Отношение между предметами представлено в них как статичная непроцессуальная ситуация и актуализировано в производных именах с помощью их внутренней формы (настенный «расположенный на стене», школьник «тот, кто учится в школе»). Непроизводные имена определённых лексико-семантических групп могут иметь безотносительную поверхностную структуру и скрыто-относительную глубинную семантику. Так, слово гриб означает «низшее растение, обладающее такими свойствами, как форма, цвет, запах, плотность и т. д.», но также в своей семантике содержит указание на функциональные возможности предмета: грибы растут в определённых местах и в определённое время, их собирают, из них готовят разные блюда и т. д., отсюда - грибное (место), грибная (пора), грибник, грибница «блюдо из грибов» и т.д. Семантика предназначенности может составлять ядро лексического значения слова, ср. дом - это «здание, строение, предназначенное для жилья, для размещения различных учреждений и предприятий». Указание на остальные функциональные зависимости предмета (дом создают, его продают, покупают, в нём работают, за ним следят и пр.) скрыто в глубинных слоях семантики. Данные семантические компоненты обусловили появление производных: домовой, домостроитель, домостроение, домовладелец, домовладение, домоуправ, домоуправление и др.). Относительные прилагательные в отличие от конкретных существительных в определённых- случаях могут из всего комплекса отношений актуализировать лишь один (дровяной «для дров», стеклянный «из стекла», надомный). В процессе создания нового отадъективного слова типы отношений, представляемые прилагательными, сохраняются в производном слове (дровяник «сарай для дров», надомница «кто выполняет надомные работы», стеклянница «бабочка, словно сделанная из стекла»). Среди признаковой лексики соотносительным глубинным признаком чаще обладают слова, обозначающие состояние человека, его поведение, нравственные и этические понятия (тоска, злой, добрый и др.). В своей глубинной семантике они скрывают реальные связи человека с другими лицами и явлениями, например, значение прилагательного злой на поверхностном уровне безотносительно, глубинная семантика прилагательного соотносится с ситуацией поведения, влекущего за собой отрицательное воздействие на кого-либо, т.к. проявление свойства «злой» выходит за границы сферы самого субъекта и распространяется на других участников (в отличие от безотносительных прилагательных типа мрачный). Называемое свойство злой может быть результатом предшествующей ситуации, где носитель признака соотносится с объектом действия другого субъекта (X наделяет У свойством А; X наделил У свойством А; У имеет свойство А). Именно в этой особенности рассматриваемого прилагательного заложена его способность порождать переходный глагол, как бы восстанавливая тот тип отношения, ту ситуацию, которая обусловила появление называемого им свойства, ср. злить «делать злым кого-либо», но нет, например, *мрачнить). Категория протекания во времени/вневременность непосредственно воплощается в глагольной лексике. Глаголы, которые называют признаки в относительной независимости от времени, отражают явления как сущностные, эссенциальные, например, свойство быть красным - краснеть (вдали), отношение стоить (пять рублей), способность летать (о птицах). Данная особенность семантики ограничивает их деривационный потенциал: они не способны к префиксальной сочетаемости, не дают производных существительных (ср. лишь краснеть (вдали)). Словообразующие возможности глаголов, которые обозначают процесс во времени, более широки. Их ограничения связаны с тем типом отношений, который выражен в их семантике (примеры см. выше). Противопоставление между сущностным и эпизодическим может находить отражение в отглагольных именах, хотя и не так отчётливо, как в глаголах. Большая часть производных имён указывает на сущностные, постоянные признаки предмета. Однако в отдельных их группах можно видеть отражение эпизодической ситуации, локализованной во времени. Например, ряд отглагольных существительных на -лк(а), -к(а) и др. (копалка, ковырялка, окказ. запивашка и т.п.) обладают значением актуального средства действия, т. е. такого предмета, который временно используется в несвойственной для него функции. Компонент эвентуальности может иметь место в некоторых отглагольных именах со значением лица, типа беглец, убийца, спаситель и др. Категория активности/неактивности субъекта связана прежде всего с противопоставлением имён лица и неодушевлённого предмета. Имена лиц способны включать в содержание нескольких семантических слоев, отражающих последовательные этапы эволюционного развития природы (физический, физиологический, психический, ментально-речевой и социальный). Разнообразные состояния субъекта (разные виды активности / неактивности) зависят от того, какие из указанных аспектов именной семантики задействованы при выполнении ими функции субъекта. Например, в предложении Рабочие строят дом имя лица выполняет функции активного субъекта, каузатора целенаправленного действия. Имена животных и неодушевлённых предметов могут выступать в такой же функции только в том случае, когда называемый ими предмет уподобляется человеку и выполняет его функция (Собака ищет хозяина; Буря снесла крышу; Робот управляет производственным процессом). Более характерна для них функция неактивного субъекта, орудия, объекта и др. Связь словообразовательного акта с семантической категорией активности/неактивности предмета проявляется в том, что от типа субъекта зависит характер (тип) пропозиции (одноместная/многоместная) и качество актантов при предикате. Этот факт не может не иметь отношения к словообразованию, так как любой словообразовательный акт строится на основе той или иной пропозиции, материализуя тот или иной её компонент. Особое место занимают субъекты со скрытой орудийностью или объект-ностью. Функция субъекта в них приписывается неодушевлённым именам существительным, когда в действительности источником действия или признака является другой предмет, чаще всего лицо (ветка стучит в окно: ветка - предмет со скрытой орудийностью, в действительности источник действия - ветер, а ветка является средством действия; ср. также часы идут, но в это состояние часы (объект) приведены лицом. Пропозиции, организуемые субъектом со скрытой орудийностью или объектностью, не используются в качестве смысловой базы того или иного производного слова, так как интерпретационный момент в них сильнее денотативно-отражательного. В результате исследован

Скачать электронную версию публикации