The creative history of V.A. Zhukovsky's article "Letter to Prince P.A. Vyazemsky about his poem Holy Russia": pu.pdf Первоначальный замысел статьи о своеобразии культурных устоев и исторического пути России возник у Жуковского в первой половине 1848 г. как отклик на события мартовской революции в Германии. Он получил реализацию в записной книжке с черновыми автографами ряда статей («Нечто о привидениях», «Две сцены из Фауста», «Письмо к графу Ш-ку о происшествиях 1848 года») и писем к великому князю Александру Николаевичу и императору Николаю I (ПД. № 27.806. Л. 69 об. - 83 об.). Ранее всего, вероятно в мае 1848 г., была написана финальная часть статьи со слов «Россия шла своим путем, и этот путь не изменился с самого начала ее исторической жизни» (Л. 69 об. - 78). После корректировки она оказалась частично включена в состав письма к великому князю Александру Николаевичу от 4 (17) июня 1848 г. [1]. В мае 1848 г. в «Санкт-Петербургских ведомостях» (№ 100) было напечатано стихотворение П.А. Вяземского «Святая Русь», оказавшее на Жуковского глубокое впечатление. Как указал Я.К. Грот [2] и конкретизировала Л.Н. Киселева [3], стихотворение также было отдельной брошюрой [4] и затем издано в «Журнале для чтения воспитанникам военно-учебных заведений» [5]. Впоследствии, готовя свои статьи к публикации в чистовой рукописи, предназначавшейся для цензуры, Жуковский включил все стихотворение в состав своего текста как его особую часть - поэтическую преамбулу (РНБ. Ф. 286. Оп. 1. № 71. Л. 101-102 об.). Выполняя авторскую волю, воспроизводим стихотворение по данной авторизованной копии: Святая Русь Когда народным бурям внемлю И с тайным трепетом гляжу, Как Божий гнев карает землю, Предав народы мятежу; 11 Публикация подготовлена в рамках научного проекта № 13-34-01228, поддержанного РГНФ, и научного проекта № 12-06-33005, поддержанного РФФИ. Когда надменные ученья, Плоды лжемудрости и тьмы, Питают ядом обольщенья Самолюбивые умы; Когда рукой слепой гордыни, Не зная граней, ни препон, Срывает общества твердыни: Преданья, правду и закон; Когда дух буйный и тревожный, Когда разнузданная страсть Под знаменем свободы ложной Насилий воцаряют власть; - О, как в те дни борьбы мятежной Еще любовней и сильней Я припадаю с лаской нежной На лоно матери моей! Как в эти дни годины гневной Ты мне мила, Святая Русь! Молитвой теплой, задушевной, Как за тебя в те дни молюсь! Как дорожу твоей любовью И тем, что я твой сын родной! Как сознаю душой и кровью, Что кровь твоя и дух я твой! Как я люблю твое значенье В земном, всемирном бытии, Твое высокое смиренье И жертвы чистые твои, Твое пред Промыслом покорство, Твое бесстрашье пред врагом, Когда идешь на ратоборство, Приосенив себя крестом! Горжусь венцом многодержавным, Блестящим на челе твоем, И некогда, не меньше славным, Твоим страдальческим венцом. Мне святы все твои скрижали: Из них стереть бы не хотел Я ни одной твоей печали, Ни одного из громких дел. Мне святы старины могилы, И дней грядущих колыбель, И наша Церковь - благ и силы, И душ, и доблестей купель. И он, царей престол наследной, От вражьих бурь и от крамол Любовью, как стеною медной, Обезопасенный престол. Безумствуя, вражда слепая На бой нас вызвать ли дерзнет? Подымется стена живая И на противников падет! Мне свят язык наш величавый: Столетья в нем отозвались; Живая ветвь от корня славы, Под нею царства улеглись; На нем мы призываем Бога, Им братья мы семьи одной, И у последнего порога На нем прощаемся с землей. Святая Русь! Родного слова Многозначительная речь! Завет нам Божьего покрова И оклик наш средь бурных сеч! Из слов земных живей и чаще Звучишь ты сердцу и уму, Всех песней ласковей и слаще Поешь ты слуху моему. Святая Русь! В самом значенье Ей Промысл путь предуказал: Недаром при ее крещенье Он ей то имя даровал. Нам явны из Его глагола Ее призванье и судьба: За Божий дом, за честь престола, За правду жертвы и борьба, Безукоризненная клятва И попеченьем чистых рук О Боге зреющая жатва Добра, успехов и наук, Почет и власть в земных державах, Дух братства, мира и любви, И простота в надежных нравах, И пламень мужества в крови! О, дорожи своим залогом! Блюди такой избранный путь И пред людьми, и перед Богом, Святая Русь, святою будь! О, будь всегда, как и доныне, Ковчегом нашим под грозой, И сердцу русскому святыней, И нашей силой пред враждой! Князь Вяземский Свои чувства и размышления, вызванные стихотворением Вяземского, Жуковский первоначально изложил в записной книжке (ПД. 27.806. Л 78 об.-83 об.). Два фрагмента уже вскоре слились в единую статью, оформленную как письмо к Вяземскому от 23 июля (5 августа) 1848 г. Начало письма с описанием личных обстоятельств автора было написано собственноручно (РГА-ЛИ. Ф. 195. Оп. 1. № 1909в. Л. 11-12), полный текст статьи записал камердинер В. Кальянов под диктовку из записной книжки (РГАЛИ. Ф. 198. Оп. 1. № 62. Л. 6-8), окончание письма с распоряжениями об отправке великому князю Александру Николаевичу, уже знакомому с частью текста, о публикации и с дружескими правками текста стихотворения (не принятыми Вяземским) опять написано рукою Жуковского (РГАЛИ. Ф. 198. Оп. 1. № 62. Л. 12). Кроме оригинала письма была сделана также копия (РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1. № 1909в. Л. 1-23, сохранилась не полностью, до слов: «отсюда пантеизм (уничтожение личности Бога).»), предназначенная для А.П. Елагиной, о чем Жуковский сообщал ей в письме от 6 (18) августа 1848 г.: «Из начала моего письма к Вяземскому, с которого копию вам посылаю, милая Авдотья Петровна, вы узнаете, что со мною делается» [6]. Великий князь Александр Николаевич одобрил письмо для публикации, однако с поправками, которые вносились по инициативе императора Николая I, о чем Вяземский уведомил автора в письме от 18 октября 1848 г.: «Не писал я к тебе потому, что ожидал особенных оттисков письма твоего, чтобы послать тебе екземпляр. Только третьего дня получил я их. Между тем я надеялся, что Плетнев уведомит тебя о всей процедуре помещения письма твоего в журнале. Он отправил письмо к цесаревичу, он же и получил его обратно от цесаревича с изменениями или, лучше сказать, с исключениями, признанными необходимыми государем. Жаль, очень жаль, что все сказанное тобою о протестантизме и разных других измах, из него истекших, подвержено было также своему изму, то есть остракизму. Государь нашел, что ты совершенно прав, но что слова и мнения твои могут показаться несколько жесткими нашим братьям протестантам. Как бы то ни было, но письмо твое встретило общее сочувствие и имело большой успех. Плетнев дополнит слова мои своими подробностями как личный посредник между письмом и высочайшими его цензорами» [7]. Самой существенной из них стал выпуск фрагмента о Реформации, не устроившего императора недипломатичной резкостью характеристик. Остальные сокращения касались личных обстоятельств Жуковского, не слишком интересных широкой аудитории. В таком виде статья была опубликована в столичной газете «Русский инвалид» 21 сентября 1848 г. [8]. Попытки одновременно напечатать статью и в московских изданиях (см. далее примечание 30 с концовкой письма), очевидно, были оставлены Жуковским сразу и дальше намерения не пошли. Дальнейшая судьба текста связана с предполагавшимся в 1850 г. сборником прозы Жуковского (см. письмо к П.А. Плетневу от 13 (25) июня 1850 г. [9]), не прошедшим цензуру. Для этого издания были составлены авторизованные писарские копии - сначала предварительная (РНБ. Оп. 2. № 39. Л. 5257), а затем чистовая (РНБ. Оп. 1. № 71. Л. 103-108), в которую включена и комментируемая статья со слов: «Твои стихи не поэзия, а чистая правда» до слов: «.необходимых верных путей ее действия, удаляющих ее от самоубийственного произвола». При доработке статьи для нового издания Жуковский полностью убрал личные биографические фрагменты из начала письма, но сохранил пассаж о Реформации. По данной копии статья впервые была опубликована, вероятно, Д.Н. Блудовым в посмертном издании «Сочинений В. Жуковского» [10]. Позднейшие публикаторы, однако, вернулись к версии «Русского инвалида», как поступил А.С. Архангельский в издании 1902 г. [11]. В настоящей публикации мы придерживаемся последней прижизненной печатной версии «Русского инвалида», учитывая и воспроизводя в примечаниях варианты изменений, внесенных Жуковским при так и не законченной доработке в авторизованных копиях. Историческим фоном статьи являются события мартовской революции 1848 г. в Германии, о которых Жуковский подробнее говорил в статьях «Что будет?» и «Письмо к графу Ш-ку о происшествиях 1848 года» (см. о них в идеологическом контексте [12-13]). Категорическое неприятие революции, осмысление ее как падения европейской цивилизации, высказанное в этих статьях, подвигло писателя на поиск исторических и мировоззренческих истоков происходящего и на формулировку антитезы в виде идеи «Святой Руси». В первом моменте писатель развивал идеи, сложившиеся еще в 1810-е гг. и связанные с идеологией Священного союза («Императору Александру» и др.), о революции как результате не только хищного буйства толпы, но и беспечности, глухоты и произвола монархов, забывших истинные указания Промысла (см. подробнее [14]). В комментируемой статье появляется и образ извергающегося вулкана из послания «Императору Александру» («И первый Лилий трон у галлов над главами // Вспылал, разверзнувшись как гибельный волкан» [15]). Но в ней уже выстраивается цельная историософская концепция отхождения европейской цивилизации от духа христианства (веры в святое) с указанием ведущих импульсов и этапов - вплоть до современности. Революционной Европе противопоставляется идеал «Святой Руси», вполне сохранившей истинную веру и самодержавные устои, вернее, уверенность в их божественной природе, о чем подробнее Жуковский писал в статье «Самоотвержение власти». В этом пункте писатель развивает оригинальную концепцию нациостроительства, основанную на идее «семейственной монархии», на патерналистском сближении сакрализованной государственной власти (Россия) и народа, хранителя веры и патриархальных устоев (Святая Русь). Как указала Л.Н. Киселева, интертекстуальным фоном статьи в этом плане выступает не только стихотворение Вяземского, но и общий их пре-текст - манифест Николая I от 14 марта 1848 г. «О событиях в западной Европе», где использована формула «Святая Русь»: «По заветному примеру Православных Наших предков, призвав в помощь Бога Всемогущаго, Мы готовы встретить врагов Наших, где бы они ни предстали, и, не щадя Себя, будем, в неразрывном союзе с Святою Нашею Русью, защищать честь имени Русскаго и неприкосновенность пределов Наших» [16]. Ею также выделены значимые параллели со стихотворениями А.С. Хомякова «России», М.Ю. Лермонтова «Родина» и с первым «философическим письмом» П.Я. Чаадаева [3. С. 137-147]. Письмо к кн. П.А. Вяземскому о его стихотворении «Святая Русь»1 23 июля/5 августа. Кронталь, близ Содена2 Благодарствую, мой милый Вяземский, за твое коротенькое письмо3 и за донесение о том, что у вас теперь происходит; это несколько за вас успокоило, хотя холерная туча все еще стоит над вашею головою4. Но мне на вас почти завидно, вы окружены бедою, которая, выходя из Руки Всемогущей, выходя из природы, неповинной в том зле, которое из нее истекает, вселяет один только ужас; вы дома, вы страждете в своей семье. А я на чуже, и вокруг меня свирепствует беда, производящая не один благоговейный ужас пред Властию Верховною, но и негодование против безумия и разврата человеческого. Как бы я был счастлив, если бы уже теперь был дома5; пускай бы там холера нашла меня; но самому искать холеры, вместе с женою и детьми, везти свою семью ей навстречу и, может быть, ей на жертву6, на такую ответственность не 7 могу и не должен решиться . Между тем, на беду мою, надобно еще слышать и слушать8 вой этого всемирного вихря, составленного из разных, бесчисленных криков человеческого безумия, вихря, который грозит все поставить вверх дном. Какой тифус взбесил все народы и какой паралич сбил с ног все правительства! Никакой человеческий ум не мог бы признать возможным того, что случилось и что в несколько дней, с такою демоническою, необоримою силою, опрокинуло созданное веками. Можно было слышать, и давно, давно это было слышно, что в глубине кратера9, таившегося под слоями многих поколений, шевелилась скопляющаяся лава; и покой правительств, которые лениво и упрямо спали на краю этого кратера, есть гибельная неосторожность, вполне заслуживающая имя преступления. Но подобного извержения лавы придумать было невозможно. Шумом упад-шего французского трона пробуждается несколько крикунов в маленькой области Германского царства10; несколько профессоров, адвокатов, лекарей и марателей бумаги, никем не призванных, никем не уполномоченных, предводительствуя маленькою дружиною дерзких журналистов, выходят в бой противу всех законных государей, окруженных сильною ар-миею, и все они разом, без боя, кладут оружие и принимают безусловно те бессмысленные законы, которыми в чаду своей силы (не действительной, а созданной внезапным страхом их противников), наскоро, без всякой умеренности, без малейшего признания права и правды, толпа анархистов уничтожает всякий авторитет и всякую возможность порядка. Теперь начинается что-то похожее на противудействие - но трудно поверить его успеху. Слишком, слишком много разрушено. Вяземский! как тронули меня, при виде всего этого, столь болезненного и отвратительного, твои стихи11: я не мог читать их без слез и не мо- 12 гу иначе перечитывать... Твои стихи не поэзия, а чистая правда. Но что же поэзия, как не чистая, высшая правда? Твои стихи правда потому, что в них просто, верно, без всякой натяжки выражается то, что глубоко живет в душе, не подлежит произвольному умствованию, не требует никаких доказательств разума13, что живет в душе вопреки всем софизмам отрицания, вопреки даже самим противоречущим фактам, живет, как всякая Божия истина, не из ума человеческого исходящая, потому именно гордостию его отвергаемая, что она вне его существует, потому именно и не отрицаемая, что не принадлежит к области очевидности и не подвластна механической силе логических доказательств. Твои стихи, поэтический крик души, производят очаровательное действие в присутствии чудовищных происшествий нашего времени. Святая Русь! Какое глубокое значение14 получает это слово теперь, когда видим, как все кругом нас валится единственно оттого, что оторвался от него этот общий знаменатель, к которому нельзя уже теперь привести этих мелких, разнородных дробей, ничего целого не составляющих. Святое утрачено; крепкий цемент, соединявший так твердо камни векового здания, по плану Промысла построенного, исчез, мало-помалу уничтоженный едкою деятельностию ума человеческого. Что воздвигнется и может ли что воздвигнуться на этой груде развалин - мы знать и предвидеть не можем. Между тем наша звезда, Святая Русь, сияет высоко, сияет в стороне! Да сохранит ее Бог15 от затмения собственного и от насильственного увлечения в вихорь соседних звезд, готовых разрушиться. Святая Русь - это слово ровесник христианской России. Оно дано ей, как говорят твои стихи, при ее крестинах и никогда не потеряет своего глубокого смысла, хотя и вошло в разряд обыкновенноетей (lieux communs). Скажу мимоходом, что я выше всего ставлю эти так называемые обыкновенности: они в языке и в жизни то же, что воздух, невидимо нас окружающий, без которого ни дышать, ни жить невозможно. То, что вошло в обыкновенность, принято всеми, для всех неотрицаемо; оно потеряло свою новость от своей давности, но по тому самому и есть всеобщая необходимая истина. Оно приобретает вдруг характер какого-то откровения, чудно выражающего истину верховную - когда ему противуположится нечто, эту верховную истину отрицающее. Так и здесь: Святая Русь - как часто и давно это слово повторяется, как мы к нему привыкли, как многие употребляют его даже в ироническом смысле - но сказанное теперь ( в противуположность тому, что в наших глазах повсеместно творится), не изумляет ли оно своею новостию и своею истиною? Не выражает ли оно для нас с новою убедительностию, одним звуком всего, что в течение веков сделалось нашею верою, любовию и надеждою?16 Не яснее ли означается в нем17 этот особенный союз наш с Богом, вследствие которого от наших праотцев перешло к нам и чудное имя его Русской Бог18 (не Российский Бог, как оканчивает своего Димитрия Донского Озеров19). Русской Бог, Святая Русь, подобных наименований Бога и отечества, кажется, ни один европейский народ не имеет. В выражении Святая Русь -отзывается вся наша особенная история; это имя Россия ведет от креща-тика; но свое глубокое значение оно приобрело со времен раздробления на уделы, когда над разными подчиненными князьями был один главный, великий, когда при великом княжестве было множество малых, от него зависимых, и когда это все соединялось в одно, не в Россию, а в Русь, то есть не в государство, а в семейство, где у всех были одна отчизна, одна вера, один язык, одинакие воспоминания и предания; вот отчего и в самых кровавых междоусобиях, когда еще не было России, когда удельные князья беспрестанно дрались между собою за ее области, для всех была одна, живая, нераздельная Святая Русь. Все вместе стояли за нее против нашествия и грабительства врагов неверных. Особенную же силу этому слову дали печальные времена Мамая: тогда оно Z 20 сделалось для нас соединительным, отечественным боевым криком ; им утешала нас наша церковь, его произносили князья наши, неся в Орду свою голову за отечество, оно гремело на Куликовом поле; оно должно было получить удивительный смысл на устах великого Иоанна III, уничтожившего рабство татарское и вдруг явившегося самодержавным обладателем всея России. С того времени Россия стала государством, особенным достоянием царя, а Святая Русь осталась преданием, совокупным сокровищем царя и народа. Там наше могущество, наши многообъемлющие грани, наше государственное достоинство; здесь наша память о жизни праотцев, наша народная внутренняя жизнь, наша вера, наш язык, все, что собственно наше русское, что никому, кроме нас, принадлежать не может, что нигде, кроме Русской земли, не встретится, чего никто, кроме русского человека, и понять не может. Россия принадлежит к составу государств Европы; Святая Русь есть отдельная, наследственная собственность русского народа, упроченная ему Богом. Вся святость этой Руси и весь чудный характер народа русского (в котором такой светлый рассудок соединяется с такою твердою, спокойною, никаким вдохновением не воспламеняемою самоотверженностию) особенно выразились в ту минуту, когда бояре московские пришли к Иоанну IV21 умолять его казнить их, как будет на то его воля, но только не покидать престола русского. (Событие удивительное, в котором ясно означается, что правильные понятия политические, без всякого философического умствования по- 22 стигнутые здравым русским умом, прямо истекают из того источника , из которого всякая истина истекает, из христианства, которое, несмотря на потрясение, претерпенное им в наше время, возьмет напоследок свое и сделается альфою и омегою всякой правды). Другое слово нашего народа: Русской Бог, имеет такое же глубокое, историческое значение. Подобные слова не случайно входят в употребление, они суть памятники, итоги вековой жизни народа. Слово Русской Бог выражает не одну веру в Бога, но еще какое-то особенное народное предание о Боге, давнишнем сподвижнике Руси, виденном нашими праотцами во все времена их жизни, и счастливые и бедственные, и славные и темные; в этом слове наше бодрое, беспечное авось соединяется с крепкою надеждою на высшее Провидение; Русской Бог есть то же в отношении к вере в Бога, что Святая Русь в отношении к России. Этот Русской Бог есть удивительное создание нашего ума народного; понятие о Нем, отдельно существующее при вере в Бога христианского, истекающей из божественного откровения, присоединено к ней, будучи выведено русским народом из открове-ния23, в его истории заключающегося, понятие о Боге ощутительном, на опыте доказанном, повсеместно, без всякого проповедания признанном, понятие, одним только русским народом присвоенное. Смешно сказать: Английский, Французский, Немецкий Бог; но при слове Русской Бог -душа благоговеет: это Бог нашей народной жизни, в котором, так сказать, для нас олицетворяется вера в Бога души нашей, это образ Небесного Спасителя, видимо отразившийся в земной судьбе нашего народа. Россия шла своим особенным путем, и этот путь не изменился с самого начала ее исторической жизни, несмотря на беспорядки, происшедшие от раздробления на уделы, которое, наконец, произвело и долгое татарское иго. Две главные силы, исходящие из одного источника, властвовали и властвуют ее судьбою; они навсегда сохранят ее самобытность, если, оставшись неизменными в своей сущности, будут следовать за историческим, необходимым ее развитием, будут его направлять и могущественно им владычествовать. Эти две силы суть церковь и самодержавие : одной, то есть самодержавию, принадлежат земной порядок и благоденствие общественное, им охраняемое; другой, то есть церкви, принадлежит дополнение земного благоденствия высшими благами иного порядка, дающими земному его истинное значение и возможную прочность. Оглянувшись на запад теперешней Европы, что увидим? Дерзкое непризнание участия Всевышней Власти в делах человеческих выражается во всем, что теперь происходит в собраниях народных. Эгоизм и мертвая материальность царствуют. Чего тут ожидать живого? Какое человеческое благо может быть построено на таком фундаменте?24 Вера в святое исчезла - печальный результат Реформации, которая, будучи сама результатом предшествовавшего, есть самый видимый пункт, с которого можно проследовать постепенный ход и развитие теперешнего. Неотри-цаемо, что Реформация произвела великое движение умственное, из которого наконец вышла так называемая сивилизация нашего времени. Реформации предшествовали два приготовительных события, которые сильно помогли ее всеобъемлющему действию: изобретение книгопечатания и взятие Константинополя турками25. Книгопечатание сделалось путем быстрейшего и обширнейшего сообщения мыслей; с падением Византии классическая ученость переселилась в Италию и через нее в остальную Европу. Первый шаг Реформации решил судьбу европейского мира: вместо исторических злоупотреблений церковной власти она разрушила духовный, дотоле не тронутый авторитет самой церкви; она взбунтовала против ее неподсудимости демократический ум; дав право поверять откровение, она поколебала веру, а с верою и все святое. Это святое заменилось языческою мудростию древних; родился дух противоречия; начался мятеж против всякой власти, как божественной, так и человеческой. Этот мятеж пошел двумя дорогами: на первой уничтожение авторитета церкви произвело рационализм (отвержение божественности Христа), отсюда пантеизм (уничтожение личности Бога), в заключение атеизм (отвержение бытия Божия); на другой понятие о власти державной, происходящей от Бога, уступило понятию о договоре общественном, из него самодержавие народа, которого первая степень представительная монархия, вторая степень демократия, третья степень социализм и коммунизм - может быть и четвертая последняя степень: уничтожение семейства и вследствие того возвышение человечества, освобожденного от всякой обязанности, ограничивающей чем-либо его личную независимость, в достоинство совершенно свободного скотства. Итак, два пункта, к которым ведут и отчасти уже привели сии две дороги: с одной стороны, самодержавие ума человеческого и уничтожение царства Божия, с другой - владычество всех и каждого и уничтожение общества. Между сими двумя крайностями бьется теперь и выбивается из сил образованность западной Европы. Общество по той же причине, что Реформация произвела в нем усиленную деятельность, приобрело великое развитие в своем материальном составе, и это развитие есть то, что называется сивилизациею (наука, промышленность, удобства жизни, богатство, легкость и обширность сообщения умственного и материального и пр.); понеже пункт отбытия (point de depart) был фальшивый, эта сивилизация отклонилась от настоящей своей цели: на Божий престол она возвела ум человека, мы возвратились в язычество, в язычество без поэзии, ибо у нас нет пред глазами фантастических богов древности; мы благотворим свой ум, нечто неживое, не имеющее никакого образа, безответное, с нами умирающее, которое напрасно его поклонники хотят увековечить в его названии: ум человечества, в чем-то сборном, не имеющем никакой личной существенности. А сивилизация сама себя погубит, или, лучше сказать, распадется на гнилые части, ибо она есть труп без души, если не возвратится к тому пункту, с которого начала свой путь и на котором оставила свою душу: веру в святое. Возможен ли этот возвратный путь? Это знает один всезнающий. Россия ничего подобного в судьбе своей не имела: она не испытала Реформации, в ней не произошло этого умственного, образовательно-разрушительного движения, произведшего мало-помалу ту смертельную болезнь, которою теперь страждет Европа, и если она далеко отстала от Европы в сивилизации, то в такой же мере сохранила неприкосновенным то, что Европейская сивилизация уничтожила и чего уничтожение в свою очередь уничтожит Европейскую сивилизацию, сохранила веру в святое. У нас - целы те главные, основные элементы, которыми держится бытие государств христианских. Наша церковь не изменилась: реформация не дерзнула коснуться ее святыни; а неизменяемость церкви сберегла и упрочила неизменяемость власти державной, которая, несмотря на все волнения государственные, осталась непотрясенною в своем основании, то есть в понятии о божественности ее происхождения и в исторической ее законности. Русский народ, в котором никакой произвол мятежного умствования не поколебал веры в непреложность церкви, остался равномерно верен и власти державной, проповедуемой церковию. В его истории мы видим перемены властителей, но власть и уважение к ней во всякое время оставались неизменными; бывали мятежи народные, но никогда не бывало провозглашаемо право мятежа, которое так же существовать не может, как и право притеснения: ибо когда народное восстание опрокидывает законную власть, во зло употребленную, то это не есть выражение существующего права - это просто событие, неизбежное следствие другого события, неправда, рожденная неправдою, - то же, что отзыв, естественно произведенный звуком. Мы видим, что от Рюрика до смерти Феодора Иоанновича один и тот же дом царствует сквозь все века протянута одна непрерывная цепь наследственной власти, непрерывная во времена междоусобий, во времена татарского ига и пресеченная на короткое время в периоде от Годунова до Романовых только для того, чтобы крепче соединить свои звенья в ту минуту, когда весь русский народ, основываясь на вере и обычаях праотцев и на учении евангельском, провозгласил самодержавие на выборе московском. Это самодержавие перешло в руки Романовых таким, какое оно было до их избрания. Оно и теперь то же самое в своей сущности: завет нам от всего нашего минувшего, богатство, собранное нами в течение веков на дороге, по которой вело нас Провидение. С другой стороны, надобно сказать, что если в образованной Европе вера в святое истратилась от расточительных злоупотреблений ума, то в России она сохранилась - 26 ~ в своей неприкосновенности , частию и от ее бездейственного неупотребления27, так что на западе Европы существует цивилизация, но добрые начала уничтожены; а у нас сохранены добрые начала, но собственной цивилизации, из их развития исходящей, еще не существует, а есть только ее призрак, ее нам чуждая, заимственная форма, которая может, наконец, повредить и добрым началам. Вопрос: что возможнее? - ввести ли снова в цивилизацию уничтоженные добрые начала или на существующих добрых началах пересоздать чужую цивилизацию в собственную? Думаю, последнее. Первое можно сравнить с развратным, состарившимся, расслабленным богачом, который доживает последнее свое достояние и ничего не оставит наследникам, кроме своего мертвого трупа; последнее - с молодым, еще неоглядевшимся недорослем, владельцем великого богатства, которого он еще употреблять не научился, но которое еще не растрачено и может, увеличенное, перейти в руки его наследников. Итак, чтобы предохранить цивилизацию Европы от ниспадения в варварство, надлежит возвратить ее к началам, ею утраченным. Чтобы дать самобытную цивилизацию России, должно развить сии добрые начала, сохранившие всю чистоту свою, но еще не вполне в смысле своем употребленные. Сии начала для России суть: церковь и самодержавие. Под развитием церкви разумеется более деятельное введение ее учения в умственную и практическую жизнь истинным христианским образованием, оградив его от всякого самовольного лжемудрия, образованием, которое у нас до сих пор слишком ограничено было одними формами28. Под развитием самодержавия разумеется твердейшее укоренение и распространение его патриар- 29 хального могущества , которого источник и правило есть верховная Божия правда, но которое, с своей стороны, должно более и более определить и утвердить законность - с одной стороны, в действиях исполнителей власти, с другой - в общих о ней понятиях народа, законность, которая хранит права, неотъемлемо всем и каждому принадлежащие и державною властию один раз навсегда утвержденные, и которая, истекая из самой власти, ее не ограничивает, а более и более упрочивает посредством указания необходимых верных путей ее действия30. Примечания Автограф: 1) ПД. № 27.806. Л. 69 об.-83 об. (Л. 69 об. - 78 - основная часть статьи со слов: «Россия шла своим путем, и этот путь не изменился с самого начала ее исторической жизни». Л. 78 об. - 83 об. - начало статьи со слов: «Я давно получил твои стихи, прочитал их с восторгом и слезами и не могу иначе перечитывать: это не поэзия, а чистая правда» до слов: «это вечный наш хранитель, образ нашего Спасителя Небесного, отразившийся в судьбе нашей»); 2) в письме П.А. Вяземскому. РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1. № 1909в. Л. 11-12 - начало; Ф. 198. Оп. 1. № 62. Л. 6-8 - продолжение, рукою В. Кальянова под диктовку Жуковского; Л. 1-2 - окончание от слов: «Это письмо, как своеручное.» - рукою Жуковского. Копии: 1) РНБ. Ф. 286. Оп. 2. № 39. Л. 52-57 (со слов: «Твои стихи не поэзия, а чистая правда» до слов: «.. .необходимых верных путей ее действия, удаляющих ее от самоубийственного произвола») - авторизованная; 2) РНБ. Ф. 286. Оп. 1. № 71. Л. 101-102 об. - стихотворение «Святая Русь». Л. 103108 (статья со слов: «Твои стихи не поэзия, а чистая правда» до слов: «...необходимых верных путей ее действия (удаляющих ее от самоубийственного произвола)») - авторизованная, чистовая; 3) РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1. № 1909 в. Л. 1-23 - копия полного текста письма до слов: «отсюда пантеизм (уничтожение личности Бога).»; 4) РГБ. Ф. 104. VI.33. Впервые: Русский инвалид. 1848. № 207. 21 сентября. С. 825-827 - с сокращениями (выпущен фрагмент о Реформации со слов: «Вера в святое исчезла.» до слов: «. сохранила веру в святое»). Републикация: Стихотворения Василия Жуковского: в 13 т. 5-е изд., испр. и ум-нож. СПб., 1857. Т. 11. С. 342-357 (со слов: «Твои стихи не поэзия, а чистая правда» и с восстановлением фрагмента о Реформации); Полное собрание сочинений В.А. Жуковского: в 12 т. / под ред., с биогр. очерком и примеч. А.С. Архангельского. СПб., 1902. Т. 10. С. 120-124 (по публикации «Русского инвалида»). Печатается: по публикации «Русского инвалида» с восстановлением выпущенного фрагмента о Реформации и со сверкой по автографу 2 и копиям 1 и 2. Датируется: около 4 (16) июня - около 23 июля (5 августа) 1848 г. (по датам писем к великому князю Александру Николаевичу и П.А. Вяземскому - см. выше). 1 Письмо к кн. П.А. Вяземскому о его стихотворении «Святая Русь» - Заглавие дано по последней прижизненной авторизованной рукописи (копия 2). В «Русском инвалиде» (далее РИ) заголовок: «Письмо В.А. Жуковского к князю П.А. Вяземскому». 2 23 июля/5 августа. Кронталь, близ Содена. - В автографе 2: «23 Июля / 5 Авг. Крон-таль близ Содена. Kronthal pres Soden, par Francfort s/M.» 3 Благодарствую, мой милый Вяземский, за твое коротенькое письмо... - Письмо от 30 июня 1848 г., в котором П.А. Вяземский благодарит за присылку двух томов нового собрания «Сочинений» В.А. Жуковского и рассказывает об эпидемии холеры, охватившей всю Россию [7. С. 60-61]. 4 ...холерная туча все еще стоит над вашею головою. - В автографе 2: «.холерная туча все еще стоит над вашею головою неподвижно». Холерная туча - эпидемия «азиатской» холеры 1846-1848 гг., пришедшая в Россию из Персии осенью 1846 г. и охватившая всю европейскую часть страны. См. [17]. 5 Как бы я был счастлив, если бы уже теперь был дома... - С марта 1848 г. в связи с европейскими событиями Жуковский строил планы скорейшего возвращения в Россию, о которых подробнее см. [18]. 6 ... везти свою семью ей навстречу и, может быть, ей на жертву. - В автографе 2: «...везти свою семью ей навстречу и, может быть, ей на обед...». 7 ...на такую ответственность не могу и не должен решиться. - В автографе 2 далее выпущенный в РИ фрагмент: «Судьба играет мною в волан; только что холера революции взбросила меня своею ракетою в направлении к отечеству, как холера tout court [ракеткой. - фр.] своею отшвырнула назад; может быть попаду на ракету холеры междоусобной войны - куда отшвырнет эта, Бог один знает. Но его воля состоит в том, чтобы мы следовали указанию настоящей минуты, в которой она ясно выражается. И здесь для меня ясно, что я не должен отдавать своей семьи на произвол заразе. И я не с горем пополам, а с горем по горло остаюсь на зиму за границею. Мои все приготовления к отъезду сделаны; я сдал свой дом во Франкфурте; все свои мебели продал или раздарил; все свое нужное уложил и отправил: оно теперь в Штетине и скоро будет в Петербурге. С одним необходимым отправился в Эмс, и там дошла до меня первая весть о холере. Мой план был: поселить жену и детей в Лиф-ляндии (первую зиму жене нельзя провести в Петербурге: это ей Копп и здравый рассудок запрещают), сам хотел съездить в Петербург, потом в Москву, потом возвратиться в Лифлян-дию и провести зиму с семьею в Дерпте. Но холера, еще не отсвирепствовав у вас в Петербурге, уже послала передовых занимать для нее квартиры в Лифляндии; именно к тому времени, в которое мне надобно будет пуститься в путь, там будут все квартиры ею заняты; когда же она их очистит и отправится в дальнейший путь, то нам будет уже поздно пускаться в наш путь: наступит холод, который для жены после ее эмского лечения может быть весьма вреден. Таково теперь мое приятное положение: я кувыркаюсь в воздухе между ракетами двух холер. И при этом какое разорение для кармана». 8 Между тем, на беду мою, надобно еще слышать и слушать.- В автографе 2: «И при всех этих удовольствиях надобно еще слышать и слушать.» 9 ..в глубине кратера...- В автографе 2: «...в глубине давнишнего кратера...». 10 Шумом упадшего французского трона пробуждается несколько крикунов в маленькой области Германского царства.- 22 февраля 1848 г. «реформистский» банкет (называемый так потому, что оппозиционеры требовали реформы избирательного закона) национальной гвардии был запрещён в двенадцатом муниципальном округе Парижа, что спровоцировало мятеж. В результате революции 1848 г. во Франции, король Луи-Филипп I отрёкся от престола. Эти происшествия инициировали мартовскую революцию в Германии. На юге и на западе страны прошли крупные собрания и массовые демонстрации. Главным образом, население требовало свободу печати, собраний и национальный Германский парламент. В Гейдельберге (Баден), 5 марта 1848 г. группа немецких либералов начала готовиться к выборам в Германский парламент. Предпарламент был собран 31 марта во франкфуртской церкви Святого Павла. Его члены призывали к свободным выборам в национальный Германский парламент, на что было согласно большинство германских княжеств. 18 мая 1848 г. Германский парламент открыл свою первую сессию в церкви Святого Павла. Из-за того что среди 586 депутатов много было профессоров (94), учителей (30) или имеющих университетское образование (233), его прозвали «профессорским парламентом» (нем. Professorenparlament). О ходе революции см. подробнее [19-20]. 11 ... твои стихи...- В автографе 2: «... твои чудно прекрасные стихи...». 12 ...и не могу иначе перечитывать...- В автографе 2 далее опущенный в РИ фрагмент: «Но я намерен пуститься с письмом моим в дальний путь; и буду продолжать его карандашем. Я не могу писать иначе как стоя, но долго стоять теперь накладно для моих устарелых ног. С карандашем в руках могу сидеть и даже лежать. Написанное карандашем будет продиктовано. Готовься к терпению». 13 ...что глубоко живет в душе, не подлежит произвольному умствованию, не требует никаких доказательств разума.- В автографе 2 и копии 1: «.что глубоко живет в душе, не подлежащее произвольному умствованию, не треб

Скачать электронную версию публикации