THE SUBJECTS AND PLOTS OF V.A. ZHUKOVSKY AND YE.G. PUSHKINA'S CORRESPONDENCE.pdf В обширном эпистолярном наследии В.А. Жуковского особое место за-нимают его письма к Елене Григорьевне Пушкиной, урожденной Воейковой (в первом браке Немцова, 1778-1833). Е.Г. Пушкина - жена А.М. Пушкина (1771-1825), писателя, переводчика, актера-любителя, дальнего родственни-ка А.С. Пушкина. «Это, конечно, была одна из лучших русских женщин сво-его времени, - пишет о ней Л.Н. Майков. - Большой ум в ней признавали даже те, кто не хотел или не умел видеть в ней других качеств. Злые языки находили, что она любила блистать своим умом и вместе с тем выставлять на показ свою чувствительность; говорили, что в ней много претензий1; но та-кие люди, как Жуковский, Вяземский и Ал. Тургенев, как Муравьев-Апостол и Батюшков, питали к ней неподдельное и глубокое уважение: обладая заме-чательным образованием, хорошо знакомая с современною литературой, любезная в своем обращении, эта молодая женщина стояла совершенно на уровне умственного и нравственного развития лучших своих современни-ков» [2. С. 138]. После смерти мужа Е.Г. Пушкина жила с дочерьми в Герма-нии, в Дрездене, где и сдружилась с Жуковским2. Она была его яркой собе-седницей и адресатом.До нас дошло 22 письма Жуковского к Е.Г. Пушкиной. Коллекция их ав-тографов хранится в РО ПД (ИРЛИ) [3], в составе собрания П.И. Бартенева. Письма написаны черными чернилами на разной бумаге: плотной и тонкой, желтого и голубого цвета, с водяными знаками и без них; листы писем были сложены по горизонтали и вертикали вдвое, к некоторым приложены кон-верты с красной сургучной печатью. Сейчас письма склеены в одну тетрадь в 34 листа, на ее обложке надпись, сделанная П.И. Бартеневым: «22 письма Жуковского (подлинники) к Елене Григорьевне Пушкиной (урожд. Воейко-вой), супруге Алексея Михайловича Пушкина. Подарены мне их дочерью Прасковьею Алексеевной Пушкиной. Кроме четырех последних напечатаны в 1-й книге моего сборника Девятнадцатый век»3. Эти письма Жуковского1Здесь Л.Н. Майков ссылается на «Воспоминания» Ф.Ф. Вигеля [1. С. 14].2Первое упоминание о Е.Г. Пушкиной в дневнике Жуковского находим в записи за 5 но-ября 1817 г. Ее имя - в ряду других московских знакомых поэта.3Имеется в виду кн.: [4. С. 406-424].И.А. Айзикова 46мало известны, т.к. их публикация Бартеневым была единственной, а 4 письма из 22 не опубликованы до сих пор. Между тем они проливают свет на ряд важнейших страниц биографии Жуковского и его эпоху, что и являет-ся основным предметом внимания в данной статье.***Первое из рассматриваемых писем датируется 22 мая 1824 г., а послед-нее - 19 декабря 1828 г., о чем ниже скажем подробнее. Здесь же обратим внимание на то, что 1824-1828 гг. вобрали в себя события, имевшие большое значение и для Жуковского, его жизни и творчества, и для всей России.Напомним некоторые из них. 6 мая 1824 г. Жуковский повез душевно-больного К.Н. Батюшкова в Дерпт на лечение, в июле этого же года он был назначен наставником великого князя Александра Николаевича, впоследствии - его воспитателем. В этом же году в Петербурге в свет выходит 3-е издание «Стихотворений Василия Жуковского». 14 декабря 1825 г., во время восстания декабристов, поэт находится в Зимнем дворце, оставаясь и в дальнейшем в эпицентре всего, что явилось следствием восстания на Сенатской площади . 1826 год отмечен для Жуковского смертью Н.М. Карамзина, 1827-й - кончи-ной С.И. Тургенева. Оба этих года поэт проводит в основном в Германии, в мае - июне 1827 г. находится в Париже. В 1824-1828 гг. Жуковским написаны такие программные сочинения, как статья «Рафаэлева ''Мадонна''», стихотво-рение «Таинственный посетитель», в «Полярной звезде» публикуются отрыв-ки из перевода «Орлеанской девы», создается «Записка о Н.И. Тургеневе». В ряд перечисленных событий следует поставить и переписку Жуковского с Е.Г. Пушкиной.Наиболее раннее письмо поэта к Е.Г. Пушкиной, датированное самим ав-тором, было написано из Дерпта и передано адресату доктором Бауманом, который сопровождал Батюшкова на лечение в Германию. В письме Жуков-ский извещает Елену Григорьевну не только о прибытии больного поэта в Дерпт, но и о том, что «он будет помещен в Зоненштейнскую больницу и отдан на попечение доктора Пеница» и что «вослед за ним скоро приедет и его сестра Александра Николаевна; она решилась его не покидать и все оста-вила, чтобы за ним следовать». Жуковский просит Пушкину принять «дру-жеское участие» в судьбе Батюшкова и особенно его сестры и быть «подпо-рою изнуренной горестью души ее» [3. Л. 1-1 об.].Л.Н. Майков в указанной выше монографии, описывая отношения Е.Г. Пушкиной и К.Н. Батюшкова, отмечает, что «Елена Григорьевна прекрас-но поняла живую, мягкую, увлекающуюся натуру и счастливое дарование по-эта, и их соединила самая благородная дружба» [2. С. 138]. Он рассказывает о начале этого знакомства и приводит «самую теплую и самую верную», по его словам, «характеристику Константина Николаевича», сделанную Е.Г. Пушки-ной: «Я познакомилась с Константином Батюшковым в 1811 году. Его ум и то блестящее воображение, которое дало ему место в ряду лучших поэтов, увлек-ли меня с первой же нашей встречи. Впоследствии он почтил меня названием своего друга. Не могу объяснить себе ту странность, которая господствует иногда над моими решениями; но несомненно, что в то время, о котором я го-Темы и сюжеты переписки В.А. Жуковского и Е.Г. Пушкиной47ворю, я упорно не желала, чтобы Батюшков был введен в мой дом. Уступая наконец настояниям моего брата, которого он был товарищем по военной службе и который непременно желал представить его мне, я наконец назначи-ла день его первого посещения. Он явился и - лишь заставил пожалеть, что я так долго медлила принять его к себе. Батюшков в течение многих лет служил в военной службе и совершил поход в Финляндию. Он был в нем ранен и обойден при производстве. Оскорбленный в душе и в своем честолюбии, он подал в отставку, получил ее и приехал в Москву, чтоб утешиться от испытан-ной несправедливости в обществе друзей и муз, которых был баловнем. Ба-тюшков был небольшого роста; у него были высокие плечи, впалая грудь, ру-сые волосы, вьющиеся от природы, голубые глаза и томный взор. Оттенок ме-ланхолии во всех чертах его лица соответствовал его бледности и мягкости его голоса, и это придавало всей его физиономии какое-то неуловимое выраже-ние. Он обладал поэтическим воображением; еще более поэзии было в его душе. Он был энтузиаст всего прекрасного. Все добродетели казались ему достижимыми. Дружба была его кумиром, бескорыстие и честность - отличи-тельными чертами его характера. Когда он говорил, черты лица его и движе-ния оживлялись; вдохновение светилось в его глазах. Свободная, изящная и чистая речь придавала большую прелесть его беседе. Увлекаясь своим вооб-ражением, он часто развивал софизмы, и если не всегда успевал убедить, то все же не возбуждал раздражения в собеседнике, потому что глубоко прочув-ствованное увлечение всегда извинительно само по себе и располагает к снис-хождению. Я любила его беседу и еще более любила его молчание. Сколько раз находила я удовольствие в том, чтоб угадывать и мимолетную мысль его, и чувство, наполнявшее его душу в то время, когда он казался погруженным в мечтания. Редко ошибалась я в этих случаях. Тайное сочувствие открывало моему сердцу все то, что̀ происходило в его душе. Это сочувствие установило между нами короткость с первых дней нашего знакомства» (цит. в переводе с фр. Л.Н. Майкова; см.: [2. С. 2-3]).Приведем здесь же фрагмент письма К.Н. Батюшкова к Е.Г. Пушкиной, характеризующий его отношение к этой женщине: «В вашем прелестном для меня обществе я находил сладостные, неизъяснимые минуты и горжусь мыс-лью, что женщина, как вы, с добрым сердцем, с просвещенным умом и, мо-жет быть, с твердым, постоянным характером, любила угадывать все движе-ния моего сердца и часто была мною довольна» [5. Т. 3. С. 231].В ответ на упомянутое выше письмо Жуковского Е.Г. Пушкина писала 23 июня 1824 г.: «Я получила письмо ваше чрез доктора Баумана и виделась уже с Александрою Николаевной. Сердце мое разделяет с нею справедливую ее горесть. Но при первом нашем свидании я не смела показать ей печально-го чувства, которое наполняло мою душу. Я предложила сестре Ба-тюшкова нежнейшую дружбу и в полной мере исполнила свое обещание. Какое-то счастливое предчувствие питает во мне надежду, что общий друг наш получит здесь облегчение. Дай Бог, чтобы такое предчувствие бы-ло справедливо. Позвольте мне при окончании письма изъявить вам глубо-кое почтение, которое поступок ваш с Батюшковым родил в душе моей. Та-И.А. Айзикова 48ких друзей, как вы, редко найти можно. И счастлив тот, который может при-обресть вашу дружбу» [6. Л. 1].Письмо Жуковского от 13 мая 1825 г., отправленное к Пушкиной из Пе-тербурга, полностью посвящено Батюшкову, тем надеждам, которые понача-лу во всех вселяло его лечение в Германии. Объектом забот Жуковского, судя по письму, являются и сестры поэта - Александра и Юлия1. Первую он вновь просит взять под свое покровительство Е.Г. Пушкину, а за судьбой второй он, находясь в Петербурге, сам наблюдал очень внимательно. Жуков-ский сообщает Елене Григорьевне, что видел Юлию несколько раз в «Смольном монастыре» и что «она расцветает как роза, и все ею чрезвычай-но довольны. Она первая по учению и поведению» [3. Л. 3]. Он пишет Пуш-киной и о младшем брате Батюшкова: «Помпей здоров и учится хорошо: ми-лый мальчик; он очень напоминает наружностью Константина» [3. Л. 3 об.]2. Красной нитью через все письмо проходит мысль о том, что Е.Г. Пушкина -ангел-хранитель К.Н. и А.Н. Батюшковых и что именно это сближает Жу-ковского с нею, превращая их обычное светское знакомство в «родство, гру-стное, но драгоценное» [3. Л. 2 об.]. Письмо заканчивается словами искрен-ней признательности автора своему адресату: «…скажу вам просто и от все-го сердца: душевно почитаю вас за вашу живость в дружбе. Уделите частицу ее и мне» [3. Л. 3 об.].Письмо от 5 июля 1825 г. продолжает «батюшковский сюжет» и развива-ет образ Е.Г. Пушкиной как «доброго, хранительного Гения» больного поэта. С глубоким чувством признательности Жуковский выражает Елене Григорь-евне свои соболезнования по поводу смерти ее мужа, случившейся в России, в «ту минуту», когда она «с трогательным участием дружбы» заботилась «о несчастном друге» [3. Л. 5]. Он сообщает ей, что в «решительное время» с ее супругом «был… неразлучно» Вяземский, который и рассказывал Жуков-скому «много об последних его минутах и о твердости духа его в те минуты, когда он думал и говорил о близкой кончине своей» [3. Л. 5 об.].В ответном письме от 16 августа 1825 г. Е.Г. Пушкина писала Жуков-скому: «Благодарю вас за… ваше участие в горестной судьбе моей. Благодарю вас еще более за известие о последних минутах невозвратного моего друга. Я не удивляюсь, что Алексей Михайлович оставил по себе пус-тоту в кругу друзей ваших. Он был… бескорыстен душою. Вяземский был счастливее меня. Он был при нем в решительную ту минуту. А я! Я под чужим небом, без друзей, без родных. Сердце мое зовет меня в Россию! Зовет меня туда, где любила и была любима! Где чувствовала и го-рести, и радости; туда, где покоится милый прах; где год тому назад остави-ла все, что сердцу было мило. Но здоровье моей бедной дочери. Я ду-маю провести зиму во Флоренции. Грустно мне будет оставить сосед-ство бедного Батюшкова и несчастной его сестры» [6. Л. 5-5 об.].1Юлия Николаевна Батюшкова - сестра К.Н. Батюшкова по отцу, дочь Н.Л. Батюшкова отвторого брака с А.Н. Теглевой, впоследствии - супруга Н.В. Зиновьева.2Младший брат Батюшкова по отцу, Помпей Николаевич Батюшков, служил в должностипопечителя Виленского учебного округа, остался в памяти современников как «восстановительправославно-русских начал в том краю» [4. С. 407].Темы и сюжеты переписки В.А. Жуковского и Е.Г. Пушкиной49Письмо Жуковского от 24 февраля 1826 г., продолжающее темы преды-дущего, связанные с состоянием здоровья Батюшкова и положением его се-стры, было написано, по сути, уже из новой России. Не обсуждая, разумеет-ся, прямо события 14 декабря 1825 г., Жуковский сообщает Пушкиной из-вестия о Е.Ф. Муравьевой1, сыновья которой Никита и Александр, а также три племянника были заточены в Петропавловскую крепость: «Состояние бедной Екатерины Федоровны Муравьевой неописано. Все, что могло при-вязывать ее к жизни, разом рухнуло. Она ходит как тень. Что ее ожидает, не знаю, но нельзя и надеяться никакого облегчения судьбы ее». И далее Жу-ковский продолжает писать о своем ощущении происходящего в России: «Бедный наш друг (Батюшков. - И.А.)! Для него теперь все это не существу-ет! Но к каким развалинам он возвратится, если Бог возвратит ему его рассу-док. Мы живем во времена испытания» [3. Л. 6-6 об.]. Единственное спасе-ние Жуковский видит в вере: «Теперь нет ничего другого для подкрепления души и для сохранения деятельности, кроме веры в Провидение. Ибо одна только эта вера может объяснить то, что вокруг нас происходит» [3. Л. 6 об.].В письме Жуковский просит Пушкину не сообщать А.Н. Батюшковой о горестях Е.Ф. Муравьевой, чтобы не утяжелять ее и без того сложное внут-реннее состояние. В ответном письме от начала апреля 1826 г. (на конверте штемпель: «10 Apr 1826») Е.Г. Пушкина писала, что, хотя она, по просьбе Жуковского, и ничего не говорила А.Н. Батюшковой о несчастьях Е.Ф. Му-равьевой, «газеты о многом печальном ее известили». Здесь же она пишет об ухудшении здоровья Батюшкова: « Мне не дозволяют более видеть Ба-тюшкова. Пока надеялись, что свидания наши могут приносить пользу, я ез-дила в Зоненштейн. Я даже была в переписке с несчастным, но ни свидания со мною, ни письма мои не произвели того, чего от них ожидали» [6. Л. 7].Следующее письмо к Пушкиной было написано Жуковским из Эмса 8 июля 1826 г. Оно открывается известием о еще одном испытании, выпав-шем на его долю и долю всей России, - о смерти Н.М. Карамзина: «Я ожидал этого несчастья, но оно было для меня разительною неожиданностью, когда узнал об нем. Теперь одна только мысль в душе: о том, что сделалось с не-счастным семейством; не могу думать об них без волнующего сердце беспо-койства. Екатерина Андреевна, когда я оставил ее, не имела еще никакого подозрения; дети еще менее. Как это случилось… может быть, вдруг! И что было следствием удара? Не знаю ничего! Никто из моих петербургских не написал ко мне. А я мог бы уже иметь здесь многие письма. Одним словом, я в мучительном беспокойстве. Жду почты, почта приходит и ничего не при-носит. Надеюсь, однако, скоро иметь какое-нибудь известие. Сохрани Бог от нового несчастья - кажется, довольно бед обрушилось на нас в последнее время!» [3. Л. 7].Вторая половина этого письма посвящена планам Жуковского, они свя-заны с намерением сразу по окончании лечения «быть в Дрездене», «вас (Е.Г. Пушкину. - И.А.) увидеть и с вами съездить в Пирну, если не для сви-дания с нашим бедным затворником (К.Н. Батюшковым. - И.А.), то, по край-1 Е.Ф. Муравьева (урожд. баронесса Колокольцева, 1771-1848) - жена М.Н. Муравьева.И.А. Айзикова 50ней мере, для личного переговора с Пиницом и для свидания с почтенною Александрою Николаевною» [3. Л. 7 об.]. Жуковский осуществил все, о чем написал Пушкиной: он навестил ее 5 (17) августа; в Пирне, где А.Н. Батюш-кова жила постоянно во все время лечения брата в психиатрической больни-це доктора Пинитца в Зонненштейне, поэт побывал 28 августа (9 сентября), посетив Александру Николаевну. По возвращении в Дрезден Жуковский бывал у Пушкиных неоднократно, о чем делал краткие записи в дневнике [7. C. 250-252].Позднее, по дороге из Дрездена в Лейпциг, Жуковский писал Е.Г. Пуш-киной 15 (27) апреля 1827 г.: «Ехавши из Дрездена до Лейпцига, я по боль-шей части думал о вас, милая Елена Григорьевна. Наше прощанье оставило на душе отголосок, который долго не замолкнет. Теперь жаль прошедшего, жаль, что было столько минут, не проведенных вместе. Но о тех немногих, которые осчастливлены вашею дружбою, никогда не забуду. В вашем семей-стве чувствуешь себя дома, то есть там, где хорошо, где живется, где со своими. Когда-то Бог велит побывать опять вместе. Но разлука нас не раз-рознит». И ниже: «Поручаю вам пожать за меня руки вашим милым четы-рем1 и поблагодарить их за меня за то прекрасное, что мне так весело было в них заметить. Простодушная, естественная доброта с ясным умом и с живо-стью души - что может быть этого лучше. А это все нашел я в них; за то с ними и весело, а без них и грустно» [3. Л. 8].В этом письме поэт описывает Пушкиной свои первые впечатления от Лейпцига, предстоящие хлопоты, связанные с закупкой книг для библиотеки великого князя Александра Николаевича, наставником которого он активно готовится стать («надобно возиться с книгопродавцами, писать каталоги, считать деньги, хлопотать о укладке и отсылке» [3. Л. 8]). Далее Жуковский сообщает, что они с А.И. Тургеневым везут лечиться в Париж, а оттуда в Эмс С.И. Тургенева.Письмо, написанное Жуковским через несколько дней - 20 апреля (2 мая), развивает ряд сюжетных линий. Одна из них связана с С.И. Тургене-вым, в выздоровление которого Жуковский твердо верит, считая, что для этого у него есть самое главное - моральные силы и добрая воля: «Сергею надобны одни телесные силы; тогда моральное придет в порядок, ибо оно само по себе не расстроено. Но как сладить с телом - это трудная задача. Многого жду от путешествия и особенно от Эмса. Моральному же он сам п оможе т, и бо у нег о на это есть д об ра я в оля , к оторую надобно п оддержи -вать. Вот главное» [3. Л. 9].Часть письма посвящена описанию подарка, который Жуковский соби-рался послать Пушкиным. Речь шла о «скатерти для чайного столика с изо-бражением коронации венгерской королевы», которая вызвала у Жуковского глубокое рассуждение о малой значимости «земных величий» и власти. «Это зрелище, - пишет поэт, имея в виду подарочную скатерть, - всегда будет трогать ваше сердце и разительно напоминать о ничтожности земного вели-чия. Коронация под самоваром. Какой урок» [3. Л. 9].1 Имеются в виду 4 дочери Е.Г. Пушкиной - Дарья Алексеевна (в замуж. Скуратова), На-талья (в замуж. Челищева), Ольга (в замуж. Орфано) и Полина.Темы и сюжеты переписки В.А. Жуковского и Е.Г. Пушкиной51Это ра сс ужд ен и е орга нично перех оди т в ещ е одн у б ы тов ую за рисовку , также имеющую свой подтекст: «Я здесь видел, однако, нечто, разительнее изображающее ничтожность этих земных величий. Здесь в маленьком трак-тире, ознаменованном вывескою Золотой Пилы, живет на чердаке бывший шведский король под именем полковника Густавсона. Третьего дня мне уда-лось его видеть. Я шел мимо трактира, заглянул в окно; вижу кого-то в бед-ном шлафроке и, догадавшись, кто это, вхожу. Он сидит у стола с газетами в руках. Я начал говорить с хозяином, попросил пива; хозяин вышел. Я подо-шел к его бывшему величеству и спросил, могу ли взять газеты. Он подал их молча. Mais peut-кtre les lisez vous-mкme. - Si je ne les avais pas lu, je ne vous les aurais donnй1, отвечал он гордо, встал и ушел. И это бывший жених вели-кой княжны Александры Павловны, от которого, вероятно, умерла Екатери-на. У него всего на все доходу до 500 талеров; ходит в замаранном шлафроке и однажды отморозил себе пальцы дорогой, потому что нечем было защи-титься от холода. Вот вам прибавка к моей скатерти» [3. Л. 9 об.].Речь идет о бывшем шведском короле Густаве IV Адольфе (1778-1837), который был свергнут с престола в 1809 г. и жил после этого в Германии и Швейцарии под именем полковника Густавсона. В 1795 г. Густав IV Адольф был обручен с принцессой Луизой Шарлоттой Мекленбург-Шверинской, но в 1796 г. под нажимом Екатерины II помолвка была разорвана, и в августе 1796 г. Густав отправился в Петербург, чтобы обвенчаться с внучкой импе-ратрицы великой княжной Александрой Павловной. Но он отказался подпи-сать письменное обязательство разрешить своей будущей супруге исповедо-вать православную веру, и помолвка не состоялась. Екатерина II, как известно, умерла скоропостижно 6 ноября 1796 г. Вся же история короля закончилась, в представлении Жуковского, «замаранным шлафроком» и нищенским сущест-вованием. За обеими бытовыми зарисовками этого письма стоит типичная для поэта-романтика философия истории, стержнем которой является идея нрав-ственного смысла жизнедеятельности отдельной личности и всего общества. Особую силу, по Жуковскому, этот закон имеет в отношении избранных лиц, которым рукою Провидения дается сила власти над остальными.В письме от 2 июня (20 мая по ст.ст.) 1827 г. Жуковский сообщал Е.Г. Пушкиной о кончине С.И. Тургенева и описывал последние часы его жизни, а также состояние А.И. Тургенева, беспокоиться о котором, считает Жуковский, не нужно, т.к. «l'image tranquille et serein de son frиre dormant comme un bienheureux aprиs tant de souffrances, lui a tout dit sur le peu de prix de la vie qui a йtй pour lui si incertaine, dont l'avenir pouvait encore кtre si dou-loureux» [3. Л. 10] («тихий и ясный лик брата, как бы в блаженстве почи-вающего после стольких страданий, доказал ему всю малоценность жизни, которая для покойника была столь ненадежна, а при дальнейшем продолже-нии могла быть столь горестна» - перевод цит. по кн.: [4. С. 414]). Сам Жу-ковский, подробно рассказавший Пушкиной обо всех физических страдани-ях С.И. Тургенева перед смертью и очень тяжело переживавший ее, все же воспринимает это событие как христианин: «A le voir а prйsent, on a une par-1 Но может быть, вы сами их читаете? - Если бы я их не прочел, я бы вам их не дал [4. С. 414].И.А. Айзикова 52faite image de la paix innocente devant ses yeux. Toute sa vie passйe est lа: son вme йtait pure jusqu'au tombeau; elle n'apportera dans l'autre vie riend'indigne de l'immoralitй. Cher Sеrge! Il y a quelque chose de si pur dans le souvenir qu'il a laissй de son existence!» [3. Л. 10] («Глядя на него, видишь перед собою со-вершенное изображение невинного сп окойствия. Тут вся жизнь его. Душа его осталась чистою до могилы, и в жизнь иную не принесет с собою ничего такого, что было бы недостойно бессмертия. Милый Сергей! Есть что-то особенно чистое в воспоминании, которое он оставил о своем бытии» [4. С. 414]). И далее: «Son visage est redevenu calme et serein comme dans le bon temps. La mort, le plus persuasif des consolateurs, lui a tout revйlй» [3. Л. 10 об.] («Лицо его опять стало спокойно и ясно, как было до болезни. Смерть, эта всеубеждающая утешительница, все ему открыла» [4. С. 416]).Главной заботой Жуковского в эту минуту являлся А.И. Тургенев, пла-чущий об ушедшем брате и тем утешающийся и одновременно беспокоя-щийся о другом своем брате - Николае Ивановиче, которого, как известно, обязывали вернуться из Англии в Россию в связи с разбирательством по делу декабристов и который был заочно приговорен к смертной казни. Жуковский пишет Е.Г. Пушкиной, что он уверен в необходимости отъезда А.И. Турге-нева в Лондон к брату и что он намерен проводить его до Кале. Из дневника поэта мы узнаем, что 5 июня, на следующий день после похорон С.И. Турге-нева, А.И. Тургенев просил отпуска в Англию и получил отказ. 7 и 8 июня Жуковский ходил к послу в поддержку просьбы А.И. Тургенева. Однако разрешения так и не дали, вместо А.И. Тургенева в Лондон 10 июня поддер-жать Н.И. Тургенева поехала графиня Разумовская [7. С. 265]1. Жуковский же, как известно, на протяжении 1827 г. работал над текстом «Записки о Н.И. Тургеневе», где писал о нем как о человеке высокой нравственности, исключительной чести и чувства собственного достоинства. Записка созда-валась Жуковским для личного обращения к царю с целью добиться оправ-дания декабристу Н.И. Тургеневу2.В письме, написанном к Пушкиной между 12 и 28 июня 1827 г., находим свод основных идей, изложенных Жуковским в «Записке о Н.И. Тургеневе», которые характеризуют его высокий моральный облик: «От Н есть известие. К нему поехала графиня Разумовская с тем, чтоб его приготовить к ужасной потере и потом об ней объявить. Но он уже знал обо всем прежде ее прибытия. Я желал бы, чтоб вы прочитали письмо его. В нем бы нашли вы все, чтт есть трогательного в человеческой горести и сильного в человеческой душе. Несча стье есть пробный камень; только по нем узнается чистое золото. Я ему обязан во всех этих горестных обстоятельствах высоким понятием о человечестве. Он был для меня убеди-тельнее всех авторов, проповедующих красноречиво о нравственности. В нем нет искусственного стоицизма. Он все принимает глубоко к сердцу; может быть, сильнее, нежели кто-нибудь. Но он владеет своею судьбою; не-смотря на сильные, частые припадки горя, он все сохраняет удивительную1Об этом же см. в письме Жуковского Е.Г. Пушкиной от 12 июня 1827 г. [4. С. 417-418].2Подробнее об этом см.: [8].Темы и сюжеты переписки В.А. Жуковского и Е.Г. Пушкиной53твердость высокого ума при всех слабостях нежного сердца: он представляет что-то необыкновенно-величественное» [3. Л. 12].Следующие несколько писем Жуковского к Е.Г. Пушкиной связаны с ее хлопотами по поводу помолвки ее дочери Ольги с греческим полковником Г.Д. Орфано (1794-1859), участником восстания Ипсиланти, выпущенным из австрийского заточения. Елена Григорьевна беспокоилась о получении по-зволения государя на этот брак. В письме от 5 (17) ноября 1827 г. Жуковский сообщает, что сам «говорил с государынею Александрою Федоровною, ко-торую просил представить государю о вашем положении. Через полчаса она сказала мне ответ, который состоит в том, что не нужно было требовать его позволения на брак Ольги Алексеевны, и что можете все кончить, как и ко-гда хотите. Итак, все для вас разрешено. Жаль, что вы принуждены были ждать. Может быть, и доклада не было по вашей просьбе. Я рад, однако, что мне пришлось отворить вам дверь: это знак добрый. Я отворяю ее с сердеч-ным участием, с желаниями и надеждами дружбы. Передайте их от меня ми-лой невесте. Она стоит счастья и найдет его. Это пророчество дружбы. Вспомните обо мне в церкви и за шампанским; рюмку выпейте сами в мое имя» [3. Л. 19].В письме от конца декабря 1827 г. (штемпель на конверте от 27 декабря 1827 г.) Е.Г. Пушкина писала: «Благослови вас Бог, мой неоцененный друг так, как я вас благославляю за ваше дружеское обо мне попечение. С истин-ным чувством нежной благодарности… читала я милое письмо ваше. А в душу мне заглядывал какой-то ясный луч надежды, что желание братской любви вашей для Оленькиного счастья наверное исполнится. Она достойна счастья и будет счастлива, потому что всегда сохраняет ангельскую чистоту свою. Жаль мне, что вы Орфано не знаете. Вы бы, конечно, его полюбили. Он правдив, как дитя, и тверд, как муж, долго боровшийся с лютою судьбою. Его все чувства возвышенны и благородны. Я располагаюсь отправиться в Берлин, в первых числах января, надеюсь там обвенчать детей. Конеч-но, я о вас в церкви вспомню!» [6. Л. 13].Е.Г. Пушкиной пришлось еще раз обратиться к Жуковскому за помощью для Орфано, т.к. весной 1828 г. в Москве распространились сплетни о том, что в ъезд О рфано в Росси ю б удет за п рещ ен . Сп еш а усп окоить Елен у Гри -горьевну, Жуковский сообщает ей в своем письме от 21 апреля содержание полученной им от Д.В. Дашкова следующей записки: «Le comte de Nes-selrode m'informe que sous la date de 24 Decembre dernier il a иtи йcrit a m-r de Canycoff а Dresde que roi ne s'opposait а ce que M-r Orfano retourne en Russie et que par consйquence notre Ministre etait autorisй а lui delivrer un passеport qu'il de lui demandait» [3. Л. 31] («Граф Нессельроде информирует меня, что 24 декабря прошлого года он написал г-ну Ханыкову (русский посланник. -И.А.) в Дрезден, что царь не противится возвращению г-на Орфано в Россию и что, следовательно, наш министр разрешил ему получить паспорт, который он просил»; перевод мой. - И.А.). Свое письмо Жуковский заканчивает сло-вами: «Не понимаю, как Барклай вас об этом не известил. Поезжайте с Бо-гом, когда вздумаете», имея в виду отъезд Пушкиной из Германии в Россию [3. Л. 31].И.А. Айзикова 54В письме от 28 апреля Е.Г. Пушкина сама опровергает сплетни о муже своей дочери Ольги, который, по ее словам, «никогда не был в российской службе. Он нес оружие за свое отечество, ему пожертвовал собственностью, за него претерпел заточение. Можно ли ему за то быть изгнанником из оте-чества жены своей тогда, когда и оставшиеся братья Ипсилантиевы получи-ли позволение ехать в Россию?» [6. Л. 25]. В ответном (на письмо Жуковско-го от 21 апреля) письме от 21 мая Е.Г. Пушкина пишет, что Ханыков ее не успокоил: «Захотели толку от бестолкового»; она рассказывает о том, как попыталась с ним заговорить о деле, а он закрыл ей рот рукой и «гнусил мне под нос, и отвечал с глупой дипломатической ужимкой. А для меня двусмысленный ответ нож вострый! Я лучше люблю отказ как жесть. Он решает судьбу и не томит душу. Письмо ваше меня чрезвычайно обра-довало. Итак, все беспокойствия мои миновались: и этим я вам обязана. Теперь стану сбираться. И через месяц, не позже, опять увижу и друзей, и родину» [6. Л. 27 об.].В письме от 19 сентября 1828 г. Жуковский сообщает Пушкиной о со-стоявшемся личном знакомстве с Орфано незадолго до отъезда того по долгу службы в Грецию: «Сейчас был у меня ваш любезный Орфано. Я не ожидал его увидеть в Петербурге и с грустью услышал от него, что он покинул вас надолго. Но должность есть государь самодержавный. - Покориться ей на-добно. По крайней мере вам об нем слишком беспокоиться не должно. Гори-зонт теперь перед ним довольно ясен. Весьма вероятно, что он приедет к развязке и к блистательному возрождению своей Греции1. Он очень беспо-коится о Ольге Алексеевне и ждет нетерпеливо писем. Пароход отправляется дней через пять или шесть. И так он успеет получить письмо до отъезда. Я очень рад, что узнал его. Приятная и благородная физиономия» [3. Л. 25]. В ответном письме от 28 октября Е.Г. Пушкина дает свою характеристику Ор-фано: «Физиономия Орфанова вас не обманула. Он нежный, благородный человек. Расставшись… с семейством, он принес самую величайшую жертву милой своей Греции» [6. Л. 29].В осенних 1827 г. и зимних 1828 г. письмах Жуковского к Е.Г. Пушки-ной одним из важнейших оказывается вопрос о возвращении Батюшкова в Россию. Надежд на его выздоровление не оставалось уже ни у кого, и Жу-ковский взял на себя заботы о пребывании больного друга на родине: «Что Батюшков? Я уже отказался за него от надежды; не знаю, каково будет ему в России? То есть не ему - для него уже нет в жизни перемены - но для тех, кто будет с ним. Как будут за ним смотреть? Он не усидит на месте! Нужен будет строгий присмотр, и я предвижу большие хлопоты для родных: особ-ливо для бедной Александры Николаевны. Скажите ей мой душевный по-клон. Напишу к ней тогда, когда будет о чем приятном ее уведомить» ([3. Л. 21] - письмо от 26 февр. 1828 г.). 19 сентября 1828 г. он вновь пишет Пушкиной о Батюшкове: «Что Батюшков? Я право думаю, со временем, его перевести сюда. Теперь здесь будет присмотр хорош. Императрица о том заботится. О докторе я говорил, но его приглашать не хотят. Если сам без1 Речь идет об освободительном движении в Греции.Темы и сюжеты переписки В.А. Жуковского и Е.Г. Пушкиной55приглашения будет, то будут этим довольны и, может быть, что-нибудь и сл а ди тся. Но ка к ем у п оки н уть нашего больног о. Ра зв е н а кор отк ое в ремя приедет. Осмотрел бы здешнее заведение и, может быть, увидит, что можно им воспользоваться для Батюшкова» [3. Л. 25].В ответном письме от 28 октября Е.Г. Пушкина пишет Жуковскому о Ба-тюшкове: «Что мне вам сказать о Батюшкове. Ах! Без надежды! Но при всем нашем о нем горе, должно еще Бога благодарить за то, что он послал нам человека, как Дидрих. Он неусыпно о нем старается, почти никуда от него не отходит и всячески ищет усладить его участь. Всего бы лучше, если б можно было со временем перевести Батюшкова в Петербург. Но это не иначе, как если там учредится дом сумасшедших не иным порядком, нежели здешний» [6. Л. 29].Еще 21 мая 1828 г. Жуковский сообщал Пушкиной: «Надобно вам знать, что здешний дом сумасшедших взяла под присмотр государыня Мария Фе-доровна. Теперь будет совсем иной порядок. Это нам пригодится вперед. Предуведомьте об этом Александру Николаевну. Можно будет со временем перевести его в Петербург и поместить так, что ему будет спокойно и что присмотр будет порядочный» [3. Л. 23]. Однако со смертью императрицы Марии Федоровны пропала и эта надежда - «со временем лучше пристро-ить» Батюшкова. Жуковский писал Пушкиной 19 декабря 1828 г., что боль-ному «придется оставаться на руках у родных» [3. Л. 27]. Из этого же письма мы узнаем, что Жуковский писал лечащему врачу Батюшкова, психиатру А. Дидриху, с просьбой «доставить о Батюшкове подробную записку» [3. Л. 27]. Дидрих, с марта 1828 г. наблюдавший за К.Н. Батюшковым в Зон-ненштейне, доставил его в Россию и прожил при нем в Москве около полу-тора лет. Здесь он познакомился не только с Жуковским, но и с Пушкиным, Вяземским и даже переводил Пушкина, Батюшкова и других русских поэтов. Дидрих оставил записку о болезни Батюшкова, из которой видно, как он глубоко понимал личность поэта и высоко ценил его дарование.Жуковский беспокоится и за А.Н. Батюшкову. «Об Александре Никола-евне вам надобно позаботиться до вашего отъезда. Ей должно покинуть Пирну. Нельзя ли ей будет в одно время с вами уехать? Я слышал, что она уже нашла доктора, чтобы проводить брата. Если бы вы могли вместе по-ехать», - пишет Жуковский Пушкиной в конце марта 1828 г. [3. Л. 28]. В письме от 23 апреля Е.Г. Пушкина отвечала Жуковскому: «Александра Ни-колаевна поедет со мною вот уже третий день, как у меня в Дрездене. Она виделась с братом, который ей обрадовался чрезмерно. Свидание ей это не повредило. Она уговорилась с Didrich, который взялся проводить несча-стного нашего друга в Россию и там провести с ним год! Д человек умный, с большими познаниями и прекрасною душою, и с тихим, но твер-дым нравом». Еще ниже Елена Григорьевна обещает прислать Жуковскому письмо Дидриха, из которого он «увидит, что он (Дидрих. - И.А.) не совсем без надежды на очень бедного Константина» [6. Л. 23-23 об.].Одновременно Жуковский принимает участие и в судьбе Ю.Н. Батюшковой, в ее устройстве при дворе в качестве фрейлины и просит Пушкину извещать А.Н. Батюшкову о том, как идут дела ее сестры. 25 ок-И.А. Айзикова 56тября (6 ноября) 1827 г. он пишет: «Успокойте Александру Николаевну на счет будущего Юлии: я имею теперь верную надежду, что оно устроится так, как мы желали в Дрездене. Это мне сказывала одна такая дама, на которую в этом случае положиться можно. Когда что-нибудь сделается, уведомлю ее прямо. Теперь только прошу ее знать, что есть большая, большая надежда» [3. Л. 18]. В письме от 21 апреля 1828 г. поэт спрашивал у Е.Г. Пушкиной: «Знает ли Александра Николаевна, что ее сестра уже взята ко двору. Я об этом давно к ней писал; но ответа не получил» [3. Л. 31].Не менее настойчиво Жуковский напоминает Пушкиной об А.И. Турге-неве, постоянно просит ее писать ему. «От Александра нет письма. Мысль об нем есть для меня душевная болезнь, с которою трудно ладить - но как быть» [3. Л. 18], - пишет он 25 октября 1827 г. В письме от 26 февраля 1828 г.: «Получаете ли вы письма от Александра? Он теперь в Лондоне с Николаем. Но свидание едва ли будет им лекарством» [3. Л. 21]. Конец мар-та 1828 г.: «От Алекс я имею письма; дивлюсь, что он к вам не пи-шет. Он в Лондоне у брата» [3. Л. 28]. В ответном письме от 23 апреля Пуш-кина сообщает: «Вчера получила письмо от Алекс. Оно мрачно, как горесть, но изредка проскальзывают… острые шуточки и лукавые замеча-ния» [6. Л. 23-23 об.]. 28 апреля она вновь пишет Жуковскому об А.И. Тур-геневе: «Мне часто по нем бывает грустно. Да помочь нечем!» [6. Л. 27].Получив очередное письмо от А.И. Тургенева, Жуковский извещает об этом Пушкину 19 сентября 1828 г.: «От Тургенева есть письмо из Эдинбурга. Он путешествует по Шотландии, а брат его на острове Джерзее. Зимою опять они соединятся. Его письма грустны; но он занят тем, что видит, и это его рассеивает. Когда же будут они вместе, то опять будет им очень тяжело. Но поправить едва ли будет возможно» [3. Л. 25 об.]. 19 декабря 1828 г. вновь спрашивает Е.Г. Пушкину о Тургеневе: «Получили ли вы письмо от Тургенева? Прошу вас убедительно писать к нему чаще. Он истинно несча-стлив, и нет средства помочь ему. Это моя болезнь, от которой нет доктора. Ваше письмо его чрезвычайно утешило» [3. Л. 27 об.].В письме от 30 декабря 1828 г. Е.Г. Пушкина отвечает на вопрос об А.И. Тургеневе и в продолжение темы, поднятой Жуковским в предыдущем письме, делится своими раздумьями об отношениях братьев Тургеневых: «Не знаю, почему Александр не получает моих писем. - Меня не нужно про-сить о том, чтобы я чаще к нему писала. Писать к нему, делить его горесть, утешать его моею дружбою - служит мне самым большим утешением. Мне его жаль! Сердечно жаль! Что может быть тягостнее для сердца, как не-достаток взаимности, а между ими (братьями Тургеневыми. - И.А.) взаимно-сти нет и быть не может. Итак, тот, который принял жертву, страдает от нее, а тот, который принес ее, сокрушается от ее бесполезности. Бедные! А как им помочь. Не вижу к тому ни способов, ни надежды» [6. Л. 31-31 об.].*** Переписка Жуковского с Е.Г. Пушкиной показывает, как от письма к письму крепла их дружба, духовное родство, взаимное уважение, основы-вавшееся на искреннем желании отдавать себя другим, слушаясь голосаТемы и сюжеты переписки В.А. Жуковского и Е.Г. Пушкиной57сердца и совести, участвовать в важнейших событиях русской культуры и общественной жизни. В одном из июньских писем 1828 г., в преддверии предстоящей разлуки (вероятно, речь идет об отъезде поэта на лето в Пав-ловск), Жуковский писал Пушкиной: «C'est

Скачать электронную версию публикации