V. Zhukovskys aesthetics and biography codes in I. Bunin's story Nataly.pdf В работах буниноведов последнего времени убедительно демонстрирует-ся результативность прочтения текстов писателя при условии обращения к ихлитературным подтекстам и претекстам [1, 2, 3]. К числу наиболее литерату-роцентричных произведений И.А. Бунина относится рассказ «Натали» (1941),скрытую ориентацию которого на произведения Пушкина, Тургенева и Тол-стого проницательно комментирует Т.В. Марченко [1. С. 28]. На наш взгляд,не менее значимым является в рассказе «текст» В.А. Жуковского, поэзия ко-торого, по мнению Бунина, входила в число источников творчества назван-ных художников [4. С. 408].Эстетические и биографические коды Жуковского, принципиально важ-ные для осмысления всего цикла «Темные аллеи», определяют архитектонику«Натали». Претекстом рассказа, обусловившим мотивную симметрию егокомпозиционной рамы (первой и седьмой частей - зачина и финала), стала,как нам представляется, баллада «Светлана» (1812). В первой и последнейглавах «Натали» мы видим зеркальные отражения произведения Жуковского.В них писатель последовательно воссоздает балладную ситуацию ожидания«жениха», его позднего приезда, гаданий о вероятном браке и полуночногоужина. Мотивным фоном будничных на первый взгляд событий становятсянамеченные в первой главе и осуществленные в заключительной балладные«ужасы» - предсказание любви «до гроба» и предзнаменование смерти. На-рочитая балладность в последней главе исчезает, тон становится суше, дета-ли - обыденнее (например, свеча заменяется лампой), но последовательноевоспроизведение в ней подробностей первой главы подготавливает единст-венно возможный и лишь кажущийся непредсказуемым финал «Натали».Нарративная структура баллады трансформируется в характерном дляБунина ключе: балладный повествователь сменяется героем-рассказчиком1.Обе рассматриваемые главы (сопоставляемые фрагменты из них мы помеча-1 О деканонизации баллады в русской литературе см.: [5].ем римскими цифрами I и VII) начинаются с его отказа от «романтики», оп-ровергаемого всем ходом дальнейшего повествования.I VII я решил, что настало и дляменя время быть как все, нарушитьсвою чистоту, искать любви без роман-тики [6. С. 371]. сошелся с крестьянской сиротой Гашей, вырос-шей у нас в доме и служившей в комнатах моей матери… я думал: «вот и все, что осталось мне в жизни!» [6.С. 392].Далее Бунин поэтапно воспроизводит мотивную канву «Светланы», гене-тически восходящей к распространенному русскому гаданию - приглашению«суженого» поужинать в полночь [7. С. 162]:Вот, в светлице стол накрытБелой пеленою;И на том столе стоитЗеркало с свечою;Два прибора на столе.«Загадай, Светлана;В чистом зеркала стеклеВ полночь, без обманаТы узнаешь жребий свой:Стукнет в двери милый твойЛегкою рукою;Упадет с дверей запор;Сядет он за свой приборУжинать с тобою» [8. С. 32-33].Обе героини - Соня и Натали (соответственно, в первой и последней гла-вах) - ждут и встречают Виталия Мещерского поздно ночью:I VIIЯ приехал поздно, и в доме встретила менятолько Соня. Когда я выскочил из тарантаса и вбе-жал в темную прихожую, она вышла туда в ночномфланелевом халатике, высоко держа в левой рукесвечку [6. С. 371].Она встретила меня на крыльце, - сзадинее светила лампой горничная Ночьбыла необыкновенно тиха, было уже поздно[6. С. 393, 395].Далее следует собственно полуночный ужин с «суженым», т. н. "tables fortwo" [9. P. 660]:I VIIНу, раздевайся и пойдем ужинать. На столе в столовой были холодные котле-ты, кусок сыру и бутылка красного крымско-го вина [6. С. 372].Я поспешил отвести глаза от этого угла и про-шел за ней в столовую. Горничная принеслахолодную телятину, пикули, графинчик с водкой,бутылку лафиту [6. С. 393].Главной темой разговора становится вероятность брака:IVII- Убедиться в твоей верностимне теперь особенно приятно - ты сталасовершенной красавицей, и я имею на- Полноте! - сказала она, думая что-то свое1. - Увас еще вся жизнь впереди. Но брак для вас, конечно,невозможен. Она, конечно, из таких, что и ребенка не1 Здесь и далее за исключением специально оговоренных случаев курсив наш.тебя самые серьезные виды. - Найти мне поскорей такого жени-ха, что пошел бы к нам «во двор». Ведьмне уже двадцать первый год, а выйтикуда-нибудь замуж на сторону я никак немогу: с кем же останется папа? [6.С. 372].пожалеет, не то что себя.- Не в браке дело, - сказал я. - Бог мой! Мне же-ниться!Она в раздумье посмотрела на меня:- Да, да. И как странно. Ваше предсказание сбы-лось - мы породнились. Вы чувствуете, что ведь вы мнедвоюродный брат теперь? [6. С. 394-395].Следующей общей нотой этих параллельных сюжетов становится сбли-жение Мещерского с героинями:I VII- А пока идем спать, мне зав-тра рано вставать по хозяйству.И она встала, запахивая халатик,взяла в прихожей почти догоревшуюсвечу и повела меня в мою комнату. я долго и жадно целовал и прижимал ее кпритолке, а она сумрачно закрывала глаза[6. С. 374].- довольно разговоров на сегодня, идите, по-стель для вас в павильоне приготовлена… И она, в чем-то длинном, темном, шелковистоблестевшем, подошла к окну, тоже так таинственно,неслышно…Потом месяц сиял уже над садом и смотрел прямо вротонду, и мы поочередно говорили - она, лежа на по-стели [6. С. 395].Однако официальные отношения героев остаются для них запретнымплодом:I VII- Только смотри теперь: завтра, при всех, несметь пожирать меня «страстными взорами»! Избавьбог, если заметит что-нибудь папа. Он меня боитсяужасно, а я его еще больше. Да и не хочу, чтобыНатали заметила что-нибудь [6. С. 374].- И вот ты опять со мной и уже навсегда.Но даже видеться мы будем редко - развемогу я, твоя тайная жена, стать твоей явнойдля всех любовницей? [6. С. 396].Наконец, «неожиданная» концовка рассказа оказывается в данной мотивнойперспективе вовсе не такой уж внезапной1: финал истории главной героини си-туационно и лексически предсказан именно фрагментом первой части.III Впоследствии я не раз вспо-минал, как некое зловещее предзнаме-нование, что, когда я вошел в своюкомнату и чиркнул спичкой, чтобызажечь свечу, на меня мягко метнулась F1VIIВ декабре она умерла на Женевском озере в прежде-временных родах [6. С. 396].Другим сбывшимся пророчеством становится обещанная герою любовь«до гроба» (что в тех же финальных строках рассказа осуществляется нетолько метафорически, но и буквально):I VIIИ это сулило бы нам много лю-бовных утех, как говорили нашибабушки, если бы не Натали, в кото-рую ты завтра же утром влюбишьсядо гроба [6. С. 372].Вспомнил Натали - и подумал: да, та любовь «до гро-ба», которую насмешливо предрекала мне Соня, существует;только я уже привык к ней, как привыкает кто-нибудь сгодами к тому, что у него отрезали, например, руку илиногу… [6. С. 393].По зеркальному принципу построены не только первая и последняя гла-вы, но и система персонажей. Так, на двойственность отношений с подругамигерой сетует в самом начале рассказа: «как же мне теперь жить в этой двой-ственности» [6. С. 378]. Почти точным двойником Виталия Мещерского ста-новится его кузен Алексей. Оба персонажа носят одну фамилию - Мещер-ские. Внешне они похожи: Виталий Петрович Мещерский - брюнет, похожна грузина, имеет «черные волосы»; Алексей Николаевич Мещерский -зарос «черными блестящими волосами» [6. С. 375], «весь черен блестящимичерными волосами» [6. С. 375, 389]. Другой общей чертой становится любовьк одной женщине - Натали, за одного героиня выходит замуж, для другого,овдовев, становится «тайной женой». Приезжая в гости к Натали, ВиталийМещерский дважды проводит ночь в спальне ее покойного мужа - в старин-ной ротонде: в первый свой визит - один, во второй - вместе с Натали. Сле-дующим общим мотивом становится гибель Мещерских - Алексей Мещер-ский умирает от удара, Виталий Мещерский говорит о своей смерти фигу-рально: «напомнили мне о моей конченой жизни», «я уже достаточно наказанза эту вину - всей своей гибелью», «я всячески погиб» [6. С. 392, 394] и т.д.В описании панихиды по мужу Натали Буниным нагнетается атмосферабалладного страха - аналогично встрече Светланы с женихом-мертвецом. УЖуковского: «Страшно ей назад взглянуть, / Страх туманит очи», «Занялсяот страха дух», «В страшных девица местах», «Страшен хижины пустой /безответный житель», «страшное молчанье», «Простонав, заскрежетал /Страшно он зубами» [8. С. 33-37]. У Бунина: «Предлог для встречи былстрашный», «содрогнулся от страшной мысли», «ладан этой страшной за-лы» [6. С. 390-391]. Сюжетной рифмой этому посещению становится перваяреплика Натали при следующей встрече: «Я страшно рада!» - и признаниегероем своей «страшной вины» [6. С. 392, 394]. Виталий и Алексей Мещер-ские, данные Буниным в антитезе живого («Виталий» лат. - «жизненный») имертвого, выступают как балладные двойники «Светланы» - жених-призраки суженый героини.По тому же принципу вводятся в текст женские персонажи. ИзначальноСоня приходится герою кузиной, после замужества его родственницей стано-вится и Натали, что Бунин специально оговаривает. В шестой главе героювстречается зеркальная пара Сони и Натали: «две курсистки в малороссий-ских нарядах, - хорошенькая блондинка и сухая, темноликая красавица-казачка» [6. С. 390]. Имена Сони и Натали, несомненно, ориентированы нагероинь «Войны и мира», которые, как и Татьяна Ларина, имплицитно при-сутствующая в бунинском рассказе, связаны единым святочным сюжетомбаллады Жуковского. Прославленной молчаливой грустью, передавшейся отСветланы Жуковского пушкинской Татьяне и толстовской Соне, Бунин наде-ляет Натали:Жуковский Пушкин Толстой БунинМолчалива и гру-стнаМилая Светлана[8. С. 32].«…Скажи: которая Тать-яна?»- Да та, которая грустнаИ молчалива, как Светла-на[10. С. 50].Она (Соня. - Е.А.)была молчалива игрустна и не отвеча-ла»[11. С. 302].Она, и без того молчали-вая, становилась все мол-чаливее[6. С. 380].Натали Бунина наследует черты излюбленных героинь Жуковского,Пушкина и Толстого, в которых писатели запечатлели лучшие качества жен-ского национального характера.Обращаясь к этому сквозному тексту русской культуры, Бунин вводит вповествование устойчивый святочно-метельный хронотоп, уже отработанныйвеликими предшественниками: «Я, уже московский студент, проводил свят-ки дома, в деревне, и приехал в тот вечер в Воронеж. Поезд пришел весь бе-лый, дымящийся снегом от вьюги, по дороге со станции в город, пока извоз-чичьи сани несли меня в Дворянскую гостиницу, едва видны были мелькав-шие сквозь вьюгу огни фонарей» [6. С. 388-389]. Шестая глава, в которуюпомещен этот эпизод, не являясь в строгом смысле серединой рассказа, ста-новится ее сюжетным центром. Именно сюда Бунин встраивает композици-онное «зеркало»: «…из этой кружившейся толпы внезапно выделилась дляменя одна пара, быстрыми и ловкими глиссадами летевшая среди всех про-чих все ближе ко мне. На мгновение черные ресницы ее взмахнулисьпрямо на меня, чернота глаз сверкнула совсем близко, но тут он, со стара-тельностью грузного человека, ловко скользнув на лакированныхВ связи с этим особого внимания заслуживает указание писателя на при-чины, по которым Виталий и Натали Мещерские не могут сочетаться браком.Это делает финал рассказа трагичным вдвойне: сначала герои должны скры-вать свои отношения, затем их разлучает смерть. Таких причин две. Перваясостоит в том, что у героя есть незаконнорожденный сын от служанки Гаши,которая в случае женитьбы Мещерского на другой обещает утопиться вместес ребенком. Вторая причина заключается в том, что герой связан родствен-ными узами с женщиной, на которой хотел бы жениться. Оба обстоятельствазаключают в себе ключевые сюжеты жизнетекста Жуковского: незаконноро-жденный статус в семье Буниных и драматичная любовь к родственнице -Маше Протасовой. Гаше Бунин придает некоторые черты турчанки Сальхи,матери Жуковского: низкий социальный статус, «полудетский» вид, необы-чайно темная кожа, черные волосы, восточная метафорика в описании, рож-дение вне брака «маленького, черненького мальчика» [6. С. 392]. Тема за-претности открытых отношений и брака между родственниками, озвученнаяв самом начале рассказа кузиной Соней, приобретает иное звучание в фи-нальной главе в устах Натали:- Полноте! - сказала она, думая что-то свое. - У вас еще вся жизнь впереди. Но брак для вас,конечно, невозможен. Она, конечно, из таких, что и ребенка не пожалеет, не то что себя.- Не в браке дело, - сказал я. - Бог мой! Мне жениться!Она в раздумье посмотрела на меня:- Да, да. И как странно. Ваше предсказание сбылось - мы породнились. Вы чувствуете, что ведьвы мне двоюродный брат теперь?- И вот ты опять со мной и уже навсегда. Но даже видеться мы будем редко - разве могу я, твоятайная жена, стать твоей явной для всех любовницей? [6. С. 396].Как известно, браки между родственниками были табуированы еще Вет-хим Заветом [Левит 18: 7-17; 20: 17]. Указ Святейшего синода от 19 января1810 г. уточняет этот запрет, не разрешая браков между лицами, состоящимив четвертой степени бокового родства (в том числе между кузенами и кузи-нами), и допуская браки между родственниками в пятой, шестой, седьмойстепенях с разрешения правящего архиерея. Именно по этой причине Е.А.Протасова запретила брак Маши и учителя ее дочерей Жуковского, прихо-дившегося ей самой сводным братом. Другой любопытной деталью, объеди-нившей жизненный и литературный сюжеты, становится смерть во времявторых родов, постигшая и Машу Протасову, и бунинскую Натали.Мотив запрета матери на брак учителя и дочери, которую, как и возлюб-ленную Жуковского, зовут Мария, звучит в рассказе «Руся».- Только через мой труп перешагнет она к тебе! Если сбежит с тобой, в тот же день повешусь,брошусь с крыши! Негодяй, вон из моего дома! Марья Викторовна, выбирайте: мать или он!Она прошептала:- Вы, вы, мама… [6. С. 290].«Руся», первый рассказ второй части «Темных аллей», в силу парности с«Натали» не случайно образует вместе с ним и композиционную раму под-цикла. «Руся» знаменует начало, «Натали» - финал. Похожий прием по-строения композиции реализован и в самом рассказе «Натали», в первой изаключительной главах которого присутствуют указатели на начало и конец:«В то лето я впервые надел студенческий картуз» - «Я кончил курс» [6.С. 371, 392). Помимо проявления в таких межуровневых конструктивных по-вторах принципа циклообразования «Темных аллей», налицо и содержатель-ный аспект приема: мотивные заимствования из Жуковского призваны ука-зать на начало той традиции, с которой ассоциировал себя Бунин. Подводяитоги своего жизненного и творческого пути, он писал 9 сентября 1951 г.Н.Р. Вредену, что «классически кончает ту славную литературу, которуюначал вместе с Карамзиным Жуковский, а говоря точнее - Бунин, родной, нонезаконный сын Афанасия Ивановича Бунина и только по этой незаконностиполучивший фамилию "Жуковский" от своего крестного отца» (курсивИ.А. Бунина. - Е.А.) [4. С. 408]. В ряду главных, с точки зрения Бунина, пред-ставителей отечественной классики (Жуковского, Пушкина, Толстого) автор«Светланы» являлся, как кажется, тем художником, который не вызывал усвоего отличавшегося страстным полемическим темпераментом потомка же-лания «переписать» его.

Скачать электронную версию публикации