The Slavic component of the modern language situation in the Amur region.pdf Территорию Амурской области, как и большинство территорий Дальнего Востока, относят к так называемым территориям позднего заселения, т. е. территориям, заселение которых происходило после формирования русского национального языка [1. С. 17]. С 1854 г. сюда стали переселять забайкальских казаков для охраны границ, а в 1859 г. началось крестьянское переселение на Амур, продолжавшееся вплоть до 1970 г. Подавляющее большинство переселенцев составляли восточные славяне: русские, украинцы и белорусы. Они же составляли большую часть населения Амурской области [2. С. 28, 50; 3]. Как заметила, Ю.В. Аргудяева, исследователь в области традиционной и современной этнографии русских, украинцев и белорусов на Дальнем Востоке, заселение юга Дальнего Востока (Амурская и Приморская области) в конце XIX - начале XX в. - это «прежде всего крестьянская восточнославянская колонизация с преобладанием на первом этапе русских, а на последующих -украинцев» [4. С. 36]. Переселенческие потоки не могли не оказать влияние на языковую ситуацию в данном регионе, характеризующуюся «особой пестротой по сравнению с европейской частью страны» [5. С. 14] и тем самым привлекающую внимание исследователей. Так, отмечается, что еще в конце XIX в. на территории Приамурья, кроме языков автохтонных народов, проживавших здесь изначально, сосуществовали русский язык во всех его формах, говоры белорусских и украинских переселенцев, украинский литературный язык, а также языки представителей других национальностей [6. С. 12-17]. Впервые на неоднородность языкового ландшафта региона обратил внимание А.П. Георгиевский, организатор диалектологической экспедиции 1928 г. в Приамурье: «Трудно отыскать такой район, в котором на значительном протяжении и в большем числе можно было встретить тип одного цельного говора. Везде комбинированные, смешанные говоры, и если можно говорить о каких-либо господствующих типах, то только как господствующих сравнительно» (цит. по: [5. С. 14]). Однако со временем ситуация изменилась. Анализ современной языковой ситуации в Амурской области, проведенный автором статьи на основании данных современных исследований говоров Приамурья (Н.Г. Арихипова, Д.Н. Галимова, О.Ю. Галуза, Л.В. Кирпико-ва, Е.А. Оглезнева, Л.Ф. Путятина и др.) с учетом исследования нового диалектного материала, собранного в полевых условиях во время фольклорно-диалектологических экспедиций в села области, показал, что в настоящее время доминирующим как по числу говорящих, так и по числу коммуникативных сфер, обслуживаемых данным идиомом, является русский литературный язык, что обусловлено его функциями: это язык государственный и титульный [7]. Он же является языком межнационального общения. Сфера использования других языков ограничена национальной средой. Русский литературный язык через образование, СМИ оказывает значительное влияние на диалекты, бытующие на территории области, способствуя стиранию ярких диалектных особенностей, преобладанию литературных форм и слов над диалектными. Так, потомки белорусских переселенцев, которые в настоящее время проживают в селах Амурской области, говорят уже на русском диалекте, хотя в их речи отмечается белорусская и украинская лексика [8. С. 37]. Наблюдается утрата украинских говоров. Среди старшего поколения потомков украинских переселенцев преобладающее большинство - носители русского говора, сохраняющие лишь единичные украинские диалектные вкрапления. Украинский говор сохраняется лишь в речи пожилых людей, в основном женщин, рожденных в 1920-1930 гг. либо на Украине и в последующем переселившихся в Приамурье, либо на территории Амурской области [9. С. 70]. Всю свою жизнь они прожили в деревне, работали в колхозе. Они, как правило, не имеют образования, или учились только в начальной школе. Для их речи характерно, например, «и» на месте «ять» (мисяц, ди-тям); различение о и а в безударной позиции после твердого согласного (п[о]просится, б[о]льший); твердые согласные перед гласными переднего ряда (возылы, дэржим, у дэрэвне); отсутствие перехода е в о (возьмэшь, тэ-ща); звонкий щелевой заднеязычный у (уарбы, бриуада); [у] на месте /л/ в формах прошедшего времени глагола (ув моде быу, быу голос); твердые губные согласные на конце (кров, церков); чередование твердой и мягкой фонемы /р/ (тры, токаром, курэй, три, бригада, веришь); окончание -ив (-ыв) в форме р.п. мн. ч. существительных (тракторив мало, холодильникив не было, з предкив наших); окончание -емо, -имо у глаголов 1-го л. мн. ч. (мы закрываемо, спеваемо, мы держимо); конечный [т'] у глаголов 3 л. мн. ч. и ед. ч. (пьють, гуляють, сыдить, кажеть); глаголы 3 л ед. ч. без конечного [т] (земляника там расте, вин живэ, знаэ, робэ); окончания -ы у глаголов мн. ч. прошедшего времени (жалы, жилы, пережилы); местоимения 3 л. ед. ч. муж. р. он и вт [вин]; двойные предлоги (по-пид хатою, по-на воску) и др. Среднее и молодое поколения украинских переселенцев являются русскоговорящими. Однако для людей среднего возраста еще характерно пассивное владение украинскими говорами: они понимают речь своих родителей, могут рассказать о реалиях прошлой жизни, используя украинскую и русскую диалектную лексику. Это подтверждает сравнительный анализ языковых особенностей разных поколений потомков украинских переселенцев в одной семье: матери, носителя украинского говора (85 лет) Е., и ее дочери (55 лет) С. Обе женщины родились в с. Николо-Александровка Октябрьского района Амурской области. Мать всю жизнь работала в колхозе. Ее родители приехали в Амурскую область из Полтавской губернии «давным-давно». Ее муж был русским, родился в Амурской области, его родители переселились «с Запада». Дочь С. имеет средне-специальное образование. Работала в селе бухгалтером. Сравним их речь на разных языковых уровнях [10]. Фонетический уровень 1. В речи матери отмечается использование гласного [и] на месте этимологического «ять»: хлиб, мисяц, дитям, дило, недили, всим, а в речи ее дочери - [е]: нет, пели, дети, ехали. 2. В речи Е. фонемы /а/ и /о/ в первом предударном слоге после твердого согласного различаются: конечно, к[о]лхоз, на к[о]нях, п[о]просится, б[о]льший, д[о]яркою, до р[о]дов. Для С. характерна редукция гласных в безударных слогах: к в[а]де, п[а]ём, в мол[ъ]д[ъ]сти. 3. Употребление звонкого щелевого заднеязычного у характерно как для старшего поколения переселенцев, так и для среднего. Однако есть ряд отличий. В речи дочери употребление звонкого заднеязычного у несистемно. Он встречается в некоторых словах, в том числе и диалектных, а также при воспроизведении украинских песен: уарба, в уород брали, в уороде садик, оно уладкое, «запряуайтэ, хлопцы, кони даляуайтэ спочивать...». 4. В речи матери фонема /в/ реализуется в звуках [в] и [у], [ув]. [У] встречается перед согласным, перед гласными употребляется [в], [ув]: усих, усё, у кучки, у тыл, у хату, овечки, девяносто, травы, ув армию, одевалися, посива-лы. В речи дочери зафиксирован только [в]: в конец огорода, всё было, в молодости, в городе, в печки, в паспорте. 5. В речи С. фонема /ф/ реализуется как [ф]: пироги с фасолью, отварят фасоль, сарафаны, кофты, а у матери - [ф], [хф], [кф], [х] или [хв]: на фронте, кфасоль, сарахфанчики, свинохверма, конфэтку, хфермерской, кохту, схфотографировали, фотокарточку. 6. Произношение [х] на месте [к] в речи дочери встретилось только в слове трахтарами (такое произношение характерно для жителей деревни). В то время как в речи матери зафиксированы формы: хрэстик, хрещены, хто, нихто, трахтарив. 7. В речи Е. отмечалась утрата /j/ в интервокальной позиции (втора, пер-ва, знаэте, больша, нефтяна, длинна), что не характерно для речи ее дочери: она такая, большая, такое, шоб тёплое, большие такие были. 8. Употребление твердых согласных перед гласными переднего ряда в речи дочери встретилось при цитировании украинской песни: в сад зэлэный, в остальных случаях: во зелёному саду, десять, восемь, не дала. В то время как в речи матери наблюдается доминирование твердых согласных перед гласными переднего ряда: плыты, возылы, дэсять, ходыли, святылы, молотылы, мэтр, мэтра (метр), помэр, самы, купыть, полэ, пэклы, пэрэшла, нэ знаю и др. 9. На месте литературного што у С. произносится чё, а на месте чтобы - шоб. Материнский вариант шо не зафиксирован. Морфологический уровень 1. Существительное церковь у Е. имеет формы двух склонений: церква -1-го склонения и церковь - 3-го склонения (була церква давным; та контора была церковь), а у дочери - только 3-го склонения: в той церкви. 2. Местоимение 3-го лица единственного числа мужского рода в речи С. имеет форму - он: он с восемнадцатого, параллельное употребление формы вин, характерное для ее матери, не встречается (вин семь годов; вин всех перебирает; вин хрестик носит; но он отслужил; приехал он). 3. В речи С. вместо местоимений така, такэ используются формы такая, такое: она такая, такая-то, такое оно, не сильно такое, в то время как у матери: дороговизна така, врэмя хоть не такэ, жизнь така разна, бабка была такая, женщина така была. 4. У Е. глаголы в форме 3-го лица единственного числа и множественного настоящего и будущего времени могут иметь на конце [т']: снымаеть, мо-жеть, визуть в полэ, заберуть, качають. У С. глаголы 3-го лица единственного и множественного числа заканчиваются на твердый -т: отмечают, собирают, возят, покормит, работает, заиграет, не выдерживает, выходит, выдерживает, отварят, прокрутят, празднуют. 5. В речи старшего поколения глаголы прошедшего времени множественного числа имеют окончание -ы (отделылася, посивалы, делалы, добавля-лы, ломалы), а в речи среднего - -и: возили, открыли, готовили. 6. Глагол быть в речи дочери имеет формы: было, была, были: десять было, всё было, была одна, они были, шали были, родственники были, в то время как в речи Е. наблюдаются формы: бул, було, была, була, був, булы, было: колхоз бул, свинохферма была, мала було, на свинарни була, був токаром, люды булы, ничего не было у нас. На лексическом уровне наблюдаются следующие различия: Для С. характерно пассивное владение диалектной лексикой, в том числе и украинской. Она понимает речь своей матери, может ее комментировать; рассказывая о своем детстве, реалиях прошлой жизни, широко использует диалектные наименования предметов, процессов, явлений. В таблице представлены различия в речи матери и дочери на лексическом уровне. Е. С. босяка (так босяка ходылы ) вси (и вси ему) гарба дрожки маты, мама (маты пошила платье) нема робити, работать (робилы тики) тачки кажу (Наверно, - кажу, - верышь) туточка цэ (от це контора)_ босяком (босяком в основном ходили) все (не все любят) гарба дрожки мама (не помните, мам) нет, нету (числа ... нету) работать (она работает) тачки говорю (я гварю) тут (тут вот собирают) это (вот это)_ Сравнительный анализ языковых особенностей в речи матери и ее дочери позволяет отразить динамику изменений, которые происходят в речи потомков украинских переселенцев. Если Е. относится к диалектному типу, в ее речи сохраняется украинский говор, отмечается вариативность украинских и русских форм, то ее дочь является русскоговорящей. Представленный анализ отражает общую тенденцию, выявленную в ходе фольклорно-диалектологических экспедиций в села Октябрьского района Амурской области, где отмечается постепенная утрата украинских говоров, что обусловлено, на наш взгляд, следующими причинами: постоянное взаимодействие с носителями русских говоров, смешанные русско-украинские браки, отсутствие возможности изучать украинский язык в школах, кружках и т. д., активное влияние русского литературного языка через образование на русском языке, СМИ, престижность «быть русским» в силу разных политических и исторических событий, а также индивидуальными особенностями диалектоносителей. Итак, для современной языковой ситуации в Приамурье характерна утрата говоров белорусского и украинского языков. Основные причины утраты данных говоров - оторванность от основных диалектных массивов данных языков, влияние соседствующих русских говоров и русского языка. Отметим, что такая ситуация типична для современного общества, где «наиболее высок социальный престиж литературного языка, как культурного символа нации» [11. С. 116], при этом переход от диалекта к литературному языку может быть вызван как сознательным отказом от своей языковой системы, что связано как с внутренним ощущением престижности другой системы [Там же. С. 117], так и с влиянием неязыковых факторов (политических, социальных и др.), желанием не выделяться на общем фоне говорящих. Кроме того, для территорий позднего заселения (к которым относится и Амурская область) характерна активность нивелирующих процессов, вызванных влиянием литературного языка, обусловленных соседством говоров разного типа, неоднородностью диалектных массивов и способствующих расшатыванию коммуникативной значимости диалектных систем и утрате их внутренней устойчивости [12. С. 8]. Таким образом, представленный в статье анализ позволил, с одной стороны, дополнить уже имеющиеся исследования языковых ситуаций территорий позднего заселения, а с другой - показать общность протекающих в них процессов.

Скачать электронную версию публикации