On the correlation of genres of natural and artistic discourses: setting the problem (in the genre "letter to the edito.pdf Цель предпринимаемого исследования - описать функционирование речевого жанра (далее РЖ) «письмо в редакцию» в различных коммуникативных сферах: в условиях естественной письменной речи (далее ЕПР) и художественном дискурсе, выявить то, каким образом реализуются жанровые признаки данного РЖ в обозначенных коммуникативных сферах, или, иначе, каким образом коммуникативная сфера функционирования РЖ отражается на его жанровых свойствах. В качестве фактологического материала исследования выступают: (1) реальное письмо в редакцию районной газеты «Знамя Ильича» (г. Заринск Алтайский край, март 1998 г., автор - Владимир) и (2) письмо в редакцию районной газеты главного героя (Ивана Петина) рассказа В.М. Шукшина «Рас-кас» (1967 г.). Последнее квалифицируется нами как вторичный РЖ. Известно, что вторичные РЖ «возникают в условиях более сложного и относительно высокоразвитого культурного общения . В процессе формирования они вбирают в себя и перерабатывают различные первичные жанры» [1. С. 161-162]. Вторичный РЖ, будучи онтологически производным от первичного, отличается от последнего сферой функционирования или стилистической обработкой (о художественной репрезентации РЖ см.: [2, 3, 4]. В качестве рабочей гипотезы выдвигается положение о том, что пребывание исследуемого РЖ в лоне художественного текста отражается на его специфике: само существование РЖ «письмо в редакцию», его жанровая структура предопределяются авторским идейно-художественным замыслом, а отбор языковых средств реализации РЖ осуществляется с учетом художественно обусловленных намерений, хотя жанровые признаки письма, идентифицирующие данный РЖ, сохраняются. В основе описания РЖ «письмо в редакцию» лежит коммуникативно-семиотическая модель жанров ЕПР (см.: [5, 6, 7]), структура которой близка к фреймовой структуре типа ситуатемы (понятие ситуатемы см. в работе [8. С. 35]. Коммуникативно-семиотическая модель имеет своей целью учесть максимальное число факторообразующих компонентов ситуации и ориентирована на выделение материальных и социальных элементов как релевантных для этого вида речевой деятельности жанрообразующих признаков. Заявленный в качестве объекта исследования эпистолярный материал рассматривается как жанровое воплощение «народной (или наивной) публицистики», поскольку это произведения, «написанные не публицистами-профессионалами, а родившиеся в гуще масс и выражающие их понимание событий, мнения, интересы, стремления, настроения, чувства» [9. С. 3]. Авторы писем («наивные публицисты») ориентируются на образцы (публицистические тексты), не обладая при этом навыками профессионального публициста. Поводом для написания этих писем послужило одно и то же событие, обыкновенный житейский случай: и тот и другой герой брошены неверной женой. Авторы как будто приглашают к диалогу на эту житейскую тему, обращаясь к читателям районной газеты. Подобное поведение героев объяснимо. Советское время было особенным временем, когда слепая вера русского человека в печатное слово была особенно велика (как тут не вспомнить знаменитое «Письмо в редакцию телевизионной передачи «Очевидное - невероятное» В. Высоцкого). В советском тоталитарном обществе пресса «выполняла те функции, которые в западных правовых обществах играют другие социальные институты - гражданский суд, система социальной адаптации и социальной защиты, институты социальной помощи» [10. С. 5]. Советская пресса воспринималась массовым читателем не только как источник информации; любой печатный орган мыслился и как высшая инстанция, «начальство», к которому можно обратиться за помощью, говоря при этом на особом, официальном языке. Сила власти такого начальства мифологизировалась, оно наделялось способностью все знать, понимать и решать любые проблемы (в том числе проблемы сугубо личного характера). «Магическая сила печатного слова в равной мере разделялась и правящей элитой, и «массой», и работниками прессы, и теми, кто ее читал» [11. С. 25]. А. А. Потебня, рассуждая о мифе, писал, что в наивном, мифологическом («простонародном») сознании «человек не только не отделяет слова от мысли, но даже не отделяет слова от вещи» [12. С. 206], «между родным словом и мыслью о предмете такая тесная связь, что изменение слова казалось непременным изменением предмета» [13. С. 124]. Подобное восприятие прессы характерно и для авторов рассматриваемых писем. Оказавшись в непростом положении, оба героя пытаются справиться с драматической ситуацией и пишут в итоге письмо в редакцию «районки»: Иван... частенько читал в газетах рассказы людей, которых обидели ни за что. Ему тоже захотелось спросить всех: как же так можно?! (2). Вот читаю нашу районку и думаю про тех женщин, что пишут то брошеная, то обиженая... (1)10. Создавая текст письма, авторы исходят из нескольких целеустановок: во-первых, необходимость сообщить о себе, своем жизненном факте формирует цель установления, регулирования отношений (информативно-фатическая цель): Пускай они прочитают... там (2), Меня зовут Владимер и опишу о себе... (1); во-вторых, необходимость выразить свои эмоции по поводу произошедшего события, выразить публично возмущение (эмотивно-оценочная цель) и получить в итоге моральное облегчение (релаксирующая цель): - ...А зачем вам нужно это печатать? - Редактор действительно смотрел на Ивана сочувственно и серьезно. - Что это даст? Облегчит ваше... горе? (2); в-третьих, необходимость повлиять на поведение адресата (функция воздействия): убедить редактора напечатать «хоть в крадце» (1) письмо. Успешной реализации данных целеустановок способствует умение автора убедить адресата в правильности авторской позиции, в необходимости действовать именно так, как предлагает автор письма. Стремление автора убедить адресата в правильности позиции, необходимости решения обозначенной в письме проблемы является основной задачей эпистолярно-публицистического жанра [14. С. 239], решение которой во многом зависит от характера обоснования суждений автора. В качестве лингво-когнитивной основы РЖ «письмо в редакцию» выступают модели аргументации и информирования, отражающие стереотипные представления носителей русского языка о способах информирования, экспозиции суждений о морально-этических ценностях русского человека: как объяснить женщин, которые лгут и путем этим добиваются успеха что ли; я не узнал ее как надо не подружили, а с бухты борахты не семья, а тем боле в наше развратное время (1); Да мало ли красивых - все бы из дому бегали! ... Увиряю вас хоть я и лысый, но кое-кого тоже мог ба поприжать, потому што в рейсах всякие стречаются. Но однако я этого не делаю. А вдруг она чья нибудь жена? А они есть такие што может и промолчать про это. Кто же я буду перед мужиком, которому я рога надстроил! Я не лиходей людям... Эх, учили вас учили государство деньги на вас тратила, а вы теперь сяли нашею обчеству и радешеньки! Теперь смотрите што получается: вот она вильнула хвостом, уехала куда глаза глидят. Так? Тут семья нарушена. А у ей есть полная уверенность, што они там наладят новую? Нету (2). Письмо в редакцию является вербализованным компонентом ситуации, в которой увязаны иллокутивный и перлокутивный планы. С одной стороны, письмо в редакцию - это речевое явление, результат речевой деятельности, с другой стороны, данный РЖ выходит за рамки речевой деятельности, поскольку он вписывается в определенную коммуникативную ситуацию и предполагает воздействие на восприятие некоего события другим человеком (другими людьми). Следовательно, обозначенный РЖ преследует неречевую цель, являясь элементом целостной коммуникативной ситуации, в которую входит контекст речевого общения. В итоге письмо в редакцию позволяет решать некие актуальные ситуативно обусловленные задачи, связанные с осуществлением речевого (потребность в информировании о некоем факте, событии) и, как следствие, неречевого (необходимость решения некой проблемы: через предание всеобщей огласки осуждение обидчиков) действия. Будучи вербализованной в письменной форме речемыслительной деятельностью, письмо в редакцию характеризуется выражением глобальных категорий текстового уровня. Среди них категория диалогизма [15. С. 9]. В качестве эпистолярного жанра письмо в редакцию является такой моделью коммуникации, где информация не просто передается как высказывание, сообщение источника речи, направленное к ее получателю. Данный процесс оказывается более сложным, поскольку речевая деятельность в исследуемом РЖ обусловливает необходимость ориентироваться не на непосредственного участника общения, находящегося в общем с адресантом пространственно-временном континууме, а на предполагаемого получателя (получателей) текста, которым, в случае публикации письма на страницах газеты, является: а) читательская аудитория газеты (массовый адресат) [16. С. 8-9], имеющая разный запас знаний и разный социокультурный опыт. Вот и решайте как верить и как выбирать, и стоит ли вообще печатать эти бессмысленные объявления, - восклицает в сердцах автор письма, обращаясь к читателям (1); Теперь смотрите, что получается... (2). б) редактор газеты, в которую направлено письмо (формальный адресат): как посмотрите как решите, но напечатайте хоть в крадце (1); С приветом, Иван Петин (2). При художественной актуализации РЖ становится возможным и непосредственный диалог героя с редактором: - Я раскас принес, - сказал Иван. - Рассказ? - удивился редактор. - Ваш рассказ? О чем? - Я тут все описал. - Иван подал тетрадку; в) человек/группа людей, к которым в действительности обращено речевое намерение автора письма (целевой адресат): вероятно, в рассказе В.М. Шукшина это жена главного героя и офицер, который «семью тут себе «смонтировал»: Пускай они прочитают там... Я найду их... И пошлю. Эх вы!.. Вы думаете, еслив я шофер, дак я ничего не понимаю? Да я вас наскрозь вижу, в письме Владимира - «стройная симпатичная» и, возможно, женщины, «которые лгут и путем этим добиваются успеха что ли». Как следствие этой пространственно-временной разделенности участников коммуникации монологическая по своей природе типовая ситуация «общение читателя с редактором газеты» по формальным признакам приближается к диалогическому общению, устанавливается отложенный (асинхронный) диалог. При этом выявляется ряд основных: 1) адресантных высказываний с личными местоимениями 1-го, 2-го лица и/или глаголами 1-го лица настоящего и прошедшего времени: читаю и думаю, опишу о себе, остался я один, долго не решался что либо предпринять, меня зовут Владимер (1); я приезжаю, я не буду пересказывать, я забыл, я шофер, я не лиходей людям, я ей грубога слова никогда не сказал (2); 2) адресатных синтаксических средств: а) высказываний с личными местоимениями 2-го, 3-го лица и глаголами 2-го, 3-го лица: посмотрите, решите, напечатайте (1), учили вас учили а вы теперь сяли на шею., ...она вильнула хвостом (2), б) высказываний, характеризующих целевого адресата: стройная симпатичная создательница семьи хранительница очага семейного (1), похожая на какую-то артистку, она дурочка не понимает:...а уж ей самой тридцать лет (2). В системе категорий текстового уровня, реализуемых в исследуемом РЖ, прослеживается категория персональности, выражаемая средствами самопрезентации, - реализуемой в процессе межличностного общения способности автора повлиять на то, каким его увидит адресат, способности вмешательства в процесс формирования своего образа у собеседника. Самопрезентация предполагает представление субъекта речи в определенном свете, привлечение на свою сторону собеседника, манипулирование им, выражение своего отношения к окружающему миру с присущей субъекту речи системой ценностей [17. С. 73]. Потребность в предъявлении себя другим является одной из фундаментальных социальных потребностей человека, вследствие чего самопрезентация в письме может рассматриваться как коммуникативная стратегия воздействия на адресата. Самопрезентация авторов письма осуществляется на содержательном и формально-языковом уровнях [15. С. 10]. Стратегия самопрезентации на содержательном уровне - это информирование о себе: своих успехах, талантах, положительных, на взгляд автора, морально-этических качествах: по натуре я спокойный, спиртным не увлекаюсь, не курю, (косвенно) мои грядки... мое хозяйство... разрешал и веселится и принимать гостей (1); у меня у самого три ордена и четыре медали, я ей грубого слова никогда не сказал, за рулем меня никто ни разу выпимши не видал и никогда не увидит. И при жене Людмиле я за все четыре года ни разу не матернулся. В художественном тексте воссозданию образа героя способствует и авторский комментарий, беря на себя функцию информирования об адресате: Сорокалетний Иван был не по-деревенски изрядно лыс, выглядел значительно старше своих лет. Его угрюмость и молчаливость не тяготили его, досадно только, что на это всегда обращали внимание, а также содержание записки, оставленной женой: . больше с таким пеньком я жить не могу, - все это отчасти объясняет совершенный его женой поступок. Самопрезентация в письме на формально-языковом уровне реализует воздействие путем демонстрации коммуникативной компетенции. В качестве средств речевого воздействия риторические вопросы как объяснить таких женщин (1); А еслив сказать кому што он на Гитлера похожий, то што ему тада остается делать: хватать ружье и стрелять всех подряд? А вдруг она чья нибудь жена? Не дура она после этого? (2); вопросно-ответная форма и ирония: как вы думаете кто в качестве невесты. Моя стройная, симпатичная, хранительница очага семейного (1), А у ей есть полная уверенность, што они там наладят новую ? Нету (2), существование которых предопределено экстралингвистически (стремлением автора письма самому разобраться в ситуации, привлечь читателей на свою сторону, высказать обиду). Общаясь публично, авторы, несмотря на драматичность ситуации, стараются «сохранить свое лицо» и не нарушать принцип вежливости: о бросивших их женах говорят: стройная, симпатичная (1), Она вобчем то не дура. У меня сердце к ей приросло (2). Однако в письме Ивана звучит угроза в адрес обидчика, хотя автор письма не сознается в своих угрожающих намерениях: Мы гусударству пользу приносим вот этими самыми руками, которыми я счас пишу, а при стрече могу этими же самыми руками так засветить промеж глаз, што кое кто с неделю хворать будет. Я не угрожаю и нечего мне после этого пришивать, што я кому-то угрожал. Коммуникативная ситуация «общение читателя с редактором газеты» является для авторов основой ориентировки в коммуникативном событии. Через опознание типа коммуникативной ситуации происходит формирование коммуникативной пресуппозиции, на основе которой участники общения «строят свое коммуникативное поведение в соответствии с нормами и правилами поведения в данном типе коммуникативных событий» [17. С. 49], демонстрируя тем самым умение адекватно ситуации ориентироваться в коммуникативном пространстве и эффективно строить коммуникативное поведение: Вот читаю нашу районку и думаю про тех женщин, что пишут то брошеная, то обиженая... Но вот как объяснить таких женщин которые лгут и путем этим добиваются успеха чтоли. . не знаю как посмотрите как решите, но напичатайте хоть в крадце (1); На третий день сел писать рассказ в районную газету. Он частенько читал в газетах рассказы людей, которых обидели ни за что. Ему тоже захотелось спросить всех: как же так можно?! (2). Обозначенная коммуникативная ситуация, в свою очередь, вписывается в более широкий социокультурный контекст - некие фоновые знания как форма осмысления действительности, связанная с оцениванием происходящего события (подобное поведение жены аморально и нуждается в общественном порицании), - детерминированный общекультурным контекстом - традиционно выработанными в культуре шаблонами письменной передачи информации. Отталкиваясь от общепринятого образца, адресант, исходя из коммуникативной ситуации и социоконтекста, выбирает соответствующую форму воспроизведения данного жанра, в том числе соответствующий для этого РЖ субстрат (тетрадный лист) как коммуникативно значимый элемент структуры текста ЕПР. В тексте писем прослеживается влияние газетного языка, столь характерное для массового читателя в целом. У авторов писем сформировано представление о том, как пишутся статьи, иными словами, в жанровом сознании рядовых авторов есть модель жанра. Авторы писем пытаются подражать газетным текстам, ориентируясь на газетный язык, используют отдельные его элементы в своих письмах: Эх, учили вас учили гусударство деньги на вас тратила, а вы теперь сяли на шею обчеству и радешеньки! А гусударство в убытке... Мы гусударству пользу приносим вот этими самыми руками, которыми я счас пишу...А гусударство деньги на её тратила - учила. Ну, и где ж та учеба? Её же плохому-то не учили. При этом Ивану нравилось, как он пишет... (2); Вот читаю нашу районку и думаю про тех женщин, что пишут то брошеная, то обиженая... (1). Естественно, что ориентация авторов письма в газету на публицистический дискурс в наибольшей степени проявляется на уровне словоупотребления. Оба автора озаглавливают свой текст, следуя известным жанровым образцам: «Крик души или рекламная невеста» (1) и «Раскас» (2): Он частенько читал в газетах рассказы людей, которых обидели ни за что. Поэтому на замечание редактора Это не рассказ, Иван возражает: Почему? Я читал, так пишут. При создании собственного текста авторы наиболее активно используют именно те языковые средства, которые восприняты ими при чтении газет и осознаются как отличительные признаки газетно-публицистического стиля: газетные штампы, книжная лексика: Эх, учили вас учили гусударство деньги на вас тратила, а вы теперь сяли на шею обчеству и радешеньки! А гусударство в убытке... А гусударство деньги на ее тратила - учила. У ей между прочим брат тоже офицер старший лейтенант. Он отличник боевой и политической подготовки ... я давно бы уж был ударником коммунистического труда (2); По воле бога остался я один, долго не решался что либо предпринять... по натуре я спокойный спиртным не увлекаюсь (1). Для того чтобы придать впечатление особой значительности высказывания, авторы писем активно используют одну из основных черт публицистического стиля - собирательность как выражение духа коллективизма: они пишут о себе, своих конкретных проблемах, но в отвлеченной форме. Личным проблемам придается характер всеобщих: Да мало ли красивых - все бы бегали из дому! Эх учили вас учили Мы гусударству пользу приносим вот этими самыми руками, которыми я счас пишу . В жизни всяко бываит, бываит иной рас слабость допустил человек, но так вот одним разом всю жизнь рушить - зачем же так? (2), думаю про тех женщин, что пишут то брошеная, то обиженая..., с бухты борахты не семья, а тем более в наше развратное время (1). В социально неоднородной среде, каковой является ситуация обращения читателя в газету, происходит, по словам Л. П. Крысина, взаимное приспособление участников коммуникативной ситуации, которое «может касаться (1) набора языковых средств; (2) правил их использования в данной ситуации; (3) тактик речевого общения; (4) при контактном общении - невербальных компонентов его (жестов, мимики, телодвижений и т.п.)» [18. С. 317318]. См., к примеру: Редактор захохотал. Иван стиснул зубы. - Ах, славно! - воскликнул редактор. И опять захохотал так, что заколыхался его упругий животик. - Чего славно? - спросил Иван. Редактор перестал смеяться... Несколько даже смутился. - Простите... Это вы о себе? Это ваша история? - Моя. -Кхм... Извините, я не понял. - Ничего. Читайте дальше. Редактор опять уткнулся в тетрадку. Он больше не смеялся, но видно было, что он изумлен и ему все-таки смешно. И чтоб скрыть это, он хмурил брови и понимающе делал губы трубочкой. «Для всех четырех типов коммуникативного приспособления имеет значение различие коммуникантов по признакам «свой - чужой» и «выше - ниже» (в некоторой социальной и возрастной иерархии)» [18. С. 317-318]. Включаясь в публичный дискурс, исследуемый РЖ в обеих своих реализациях, помимо признаков публицистических жанров (публичная сфера, массовый адресат, наличие заглавия «Крик души или рекламная невеста» / «Рас-кас», особые лексические средства), сохраняет определенную специфику, свойственную эпистолярным РЖ. Сохранены внешние признаки эпистолярного РЖ (так называемая эпистолярная рамка, см. [19. С. 5]): текст письма формализован границами, фиксирующими начало (Значит было так: я приезжаю - на столе записка (2); Вот читаю нашу районку и думаю (1) и конец письма (подпись: Все (1 ); С приветом. Иван Петин. Шофер 1 класса (2). Кроме того, в архитектонике обоих писем прослеживаются сходные структурно-содержательные черты: • изложение произошедшего события и его авторская оценка: Эх вы!.. это тоже неправильно ... я этого не делаю (2), наше развратное время (1), • характеристика обидчицы: стройная, симпатичная /укатила... создательница семьи, хранительница очага семейного (1), похожая на какую-то артистку /Ну не дура! ...малость чокнутая (2), • формулировка авторской просьбы: Напечатайте хоть в крадце (2). Непосредственно авторская интенция героя В. М. Шукшина выражается в диалоге героя с редактором: - Вы хотите, чтоб мы это напечатали? - Ну да. • самопрезентация, • один и тот же «философский тезис»: Всякое в жизни бывает (1) / В жизни всяко бываит (2), • запрос реакции как апеллятивный компонент дискурса: Как верить и как выбирать, и стоит ли вообще печатать эти бессмысленные объявления (1) / Теперь смотрите што получается: вот она вильнула хвостом, уехала куда глаза глидят. Так? (2). При этом один из распространенных способов запросить реакцию адресата - риторические вопросы: Как же так можно? Ну не дура ли она после этого? Откуда у нее пустозвонство в голове (2) / как объяснить таких женщин... (1), а также вопросно-ответная форма (запрос реакции и стремление навязать свою позицию): как вы думаете кто в качестве невесты. Моя стройная, симпатичная, хранительница очага семейного (1); А у ей есть полная уверенность, што они там наладят новую? Нету (2). Присутствие подобных адресатно-ориентированных синтаксических средств (риторических вопросов и вопросно-ответной формы), нейтрализуя пространственно-временную дистанцированность адресанта и адресата, позволяет автору в имплицитной форме призывать адресата (редактора) к неким действиям, которые следует совершить, чтобы исправить сложившуюся неблаговидную ситуацию: напечатать письмо - предать гласности произошедшее - призвать к публичному осуждению поступка жены - тем самым повлиять на формирование общественного мнения - (у В.М. Шукшина) заставить вернуться жену (Может, она вернется). В языковом оформлении писем можно заметить некоторое сходство. Недостаточно хорошо владея знанием кодов переключения регистров языка, необходимым для успешного достижения целей коммуникативного акта, авторы по-своему оперируют средствами других регистров языка, прежде всего, разговорно-просторечного с активным использованием лексических и фразеологических средств экспрессивности (последнее в большей степени характеризует героя В. М. Шукшина): районка, укатила, с бухты борахты не семья (1) / Ну не дура! сделала такой финт ушами; скакать, как блоха на зеркале, малость чокнутая; засветить промеж глаз, вильнула хвостом и др. (2). В обоих письмах наблюдаются несовпадения написания с кодифицированными и конвенциональными нормами, что характерно для жанров ЕПР. Однако письмо в редакцию как вторичный РЖ обнаруживает определенную специфику. Являясь композиционной частью литературного произведения, письмо подчиняется задачам выражения эстетической информации и, как следствие, включается в общий смысл текстового целого. Будучи композиционно-сюжетным элементом художественного повествования (эпистолярным инклюзивом. См. [19. С. 3]), письмо служит для изображения письменного общения в условиях вымышленного мира художественного произведения, где контекстуальное окружение берет на себя часть семантической нагрузки, связанной с репрезентацией участников общения - самого героя, его жены, редактора (описание внешности героев, особенностей их характеров и др.), и коммуникативной ситуации (описание события, повлекшего написание письма, условия создания письма, обсуждение написанного с редактором газеты): читатель становится свидетелем обстоятельств создания письма, обусловливающих причину его появления: Два дня Иван не находил себе места. Пробовал напиться, но еще хуже стало - противно. Бросил. На третий день сел писать рассказ в районную газету. Он частенько читал в газетах рассказы людей, которых обидели ни за что. Ему тоже захотелось спросить всех: как же так можно?! В прагматический контекст включаются невербальные элементы, которые расширяют возможности непосредственного представления героя: Иван остановил раскаленное перо, встал, походил по избе. Ему нравилось, как он пишет, только насчет государства, кажется, зря. Он подсел к столу, зачеркнул «гусударство. В рамках естественной письменной коммуникации с ее редукцией прагматического контекста подобное невозможно, здесь вся смысловая нагрузка ложится на текст письма. Тематически текст письма усиливается за счет заголовка (главным образом первой его части): Крик души или рекламная невеста. При включении письма в художественное произведение В.М. Шукшин использует те элементы эпистолярной формы, которые отвечают художественно-изобразительной задаче автора: при сохранении формально-структурных признаков жанра в содержании письма эксплицируются художественно значимые элементы: объяснение причин, по которым автор (Иван) обращается к письму (герой выбирает письменную форму общения потому, что она наиболее адекватна его психологическому состоянию: Очень мне счас обидно, поэтому я пишу свой раскас), собственное видение ситуации через разъяснение мотива совершенного женой проступка, ее осуждение, наконец, собственные переживания по поводу произошедшего события. Содержание письма, наряду с авторским повествованием, становится важнейшим средством косвенной характеристики персонажа. Таким образом, письмо в редакцию как эпистолярный РЖ ЕПР обладает рядом жанрообразующих признаков, свойственных жанровым формам этого вида письменно-речевой деятельности: письменная форма, непрофессиональный автор, субстрат (бумага - тетрадный лист), композиционные признаки (наличие формальных границ, свидетельствующих о начале и конце письма). В итоге, включаясь в публицистический дискурс, РЖ «письмо в редакцию» сохраняет определенную специфику, свойственную эпистолярным РЖ. Однако присутствуют и элементы публицистического стиля: особые целеустановки автора (в письме выражается стремление автора побудить адресата к неотложным, активным действиям в связи с предметом обсуждения); массовый адресат, газетная лексика, установка на публичную сферу коммуникации. В целом письма обнаруживают сходство на всех уровнях их жанровой организации: композиционном (структура письма), тематическом (сообщение о произошедшем событии и его оценивание), стилистическом (разговорно-просторечная лексика, газетизмы, несовпадения написания с кодифицированными и конвенциональными нормами). Тем не менее выявляется и некоторая специфика вторичного РЖ. Художественная репрезентация письма в структуре рассказа играет особую художественную роль. Будучи художественно ориентированным, оно помогает прояснить концепцию жизни главного героя, лучше понять его характер (Эх вы!.. Вы думаете, еслив я шофер, дак я ничего не понимаю?), за угрюмостью и молчаливостью героя увидеть его истинное содержание. В.М. Шукшин не случайно выбрал эту жанровую форму, ибо именно письмо ярче всего повествует о душе человеческой.

Скачать электронную версию публикации