GEORGE CRABBES POEM «THE PARISH REGISTER» IND.E. MINS INTERPRETRATION.pdf Одним из наиболее известных произведений Дж. Крабба является поэма«Приходские списки» («The Parish Register», 1807), развивающая тему раннейпоэмы «Деревня» («The Village», 1783), созданной как своеобразный протестпротив сентиментальной и идиллической картины сельской жизни, представ-ленной в элегической поэме Оливера Голдсмита «Покинутая деревня» («TheDeserted Village», 1770). Подобно другим пасторальным поэтам, Голдсмитследовал принципам английских критиков XVIII в. и изображал спокойствиедеревенской жизни, скрадывая ее серость, представлял простоту благодуш-ных аркадских пастушков, скрывая нищету и убожество быта. Крабб, напро-тив, считал, что «ложь остается ложью, если даже она выражена красивымязыком и украшена рифмами» [1. С. 83], и при этом был уверен, что если пи-сатель хочет описывать жизнь, то он должен видеть и изображать вещи таки-ми, каковы они на самом деле. Опираясь на личные наблюдения, поэт-священник правдиво «представлял реальную жизнь тех крестьян, среди кото-рых он жил и с которыми ежедневно сталкивался» [1. С. 83].Крабб стал для английской литературы тем же, чем был для английскойживописи Уильям Хогарт, создавший в 1730-1750-е гг. серии картин и гра-вюр «Карьера проститутки», «Карьера мота», «Модный брак», «Прилежаниеи леность», «Выборы», знаменитые гравюры «Переулок джина» и «Пивнаяулица», многогранно, без сентиментальности и с неизменным юмором пока-завшие правду повседневной жизни представителей разных социальных сло-ев, в которой, наряду с добродетелью и радостями, встречались и пороки,житейские грубости, природные уродства. Наряду с Хогартом Крабб пред-восхитил характерные мотивы необустроенности бытия, отчетливо выражен-ные в творчестве писателей последующего поколения - в «Оливере Твисте»(«Oliver Twist», 1838) Чарльза Диккенса, «Авроре Ли» («Aurora Leigh», 1857)Элизабет Браунинг, «Адаме Биде» («Adam Bede», 1859) Джордж Элиот.Поэма Дж. Крабба «Приходские списки» в переводе Д.Е. Мина61Поэма «Приходские списки» впервые в творчестве Крабба практическиполностью совмещает фигуры автора и рассказчика. Сюжетная канва произ-ведения незатейлива: сельский священник просматривает учетную книгу сво-его прихода и вспоминает совершенные им обряды крещения, венчания ипогребения, при этом в его сознании радости перемежаются с несчастьями, аобретения - с потерями. Как и вся поэзия Крабба, «Приходские списки» но-сят отчетливо выраженный нравоучительный характер, в частности несчастьяобъясняются неконтролируемыми страстями, слабостями характера, отсутст-вием благоразумия, умеренности и самоконтроля, необходимых и в трудахмирских, и в делах духовных. Однако предостерегая Крабб в то же время со-переживает грехопадению и страданию людей, более того, благодаря своемузнанию человеческой психологии добивается сочувствующего понимания влюбой жизненной ситуации.Из трех частей поэмы Крабба первая была посвящена рождению и кре-щению детей, вторая - свадебным торжествам, третья - погребению усоп-ших. Обратившись в 1856-1860 гг. к переводу первой части поэмы, Д.Е. Минотчетливо отделил ее от введения, превратил эпиграф к произведению, взя-тый Краббом из философской поэмы Лукреция «De Rerum Natura» («О при-роде вещей», V, 223), в эпиграф к первой части поэмы, получившей название«Новорожденные»: «Tum porro puer (ut saevis projectus ab undis, / Navita)nudus humi jacet infans indigus omni / Vitali auxilio, - / Vagituque locum lugubricomplet, ut aequum est, / Cui tantum in vita restat transire malorum» [2. С. 12][Вот и младенец (подобно моряку, выброшенный / Жестокой бурей на берег)лежит на земле, нагой, / Бессловесный - / Его жалобный плач раздается кру-гом, да и как ему не жаловаться, / Когда ему предстоит испытать при жизнистолько злоключений?]. При этом эпиграф был дан Мином исключительно налатыни, без русского (хотя бы и подстрочного) перевода и без указания наисточник заимствования.Публикация «Приходских списков» в переводе Д.Е. Мина, осуществляв-шаяся в 1856, 1857 и 1860 гг. «Русским вестником» [3. С. 440-446; 4. С. 134-142; 5. С. 191-196], отражала сущность самого издания, которое в первыегоды своего существования (1856-1860) выражало приверженность либе-ральным ценностям и реформам, печатало «Губернские очерки» М.Е. Салты-кова-Щедрина, публицистические очерки С.С. Громеки, произведенияП.И. Мельникова-Печерского и Марко Вовчок. Только с обострением идео-логической борьбы после крестьянской реформы 1861 г. журнал перешел наконсервативно-державнические позиции, стал публиковать произведения ан-тинигилистической направленности (такие, как дилогия В.В. Крестовского«Панургово стадо» и «Две силы»), сочинения К.Н. Леонтьева, К.П. Победо-носцева, Е.М. Феоктистова и др.О том, что Крабб, несмотря на появление в «Современнике» пространно-го цикла статей А.В. Дружинина, не принадлежал к числу авторов, хорошоизвестных русскому читателю, свидетельствовало примечание, предварявшеепубликацию «Русского вестника». В примечании содержались не только об-щие сведения о жизни и творчестве Крабба (годы жизни, названия основныхпроизведений), но и оценочные суждения, помогавшие понять как спецификувосприятия Крабба в России в канун крестьянской реформы, так и причины,Д.Н. Жаткин, Е.И. Ильязова62побудившие Мина воспринимать Крабба в качестве автора, творчество кото-рого актуально в новых исторических условиях для русского читателя:« один из отличнейших английских поэтов XIX века. Будучи сель-ским священником, он с особенною любовью изучал быт самого бедногокласса людей и ему-то преимущественно посвящал свою лиру, почему и по-лучил в Англии название «поэта бедных». Отличительные черты его поэзии -простота, пафос, сила и верность описываемых характеров» [3. С. 440].Внутри перевода Мин выделил либо дополнительным отступом, либоразбивочной чертой, либо отступом и красной строкой фрагменты, представ-ляющие собой отдельные истории или тематические блоки, соответствующиепредставленному Краббом в начале введения («The Argument» («Основнаяидея») и в начале первой главы («Baptisms» («Обряды крещения») краткомусодержанию всего дальнейшего описания. Во введении Крабб условно вы-членил пять эпизодов: характеристику приходской учетной книги как содер-жащей преимущественно записи о бедных («the Village Register considered, ascontaining principally the Annals of the Poor»); описание положения крестьян-ства, существенно улучшаемого бережливостью и трудолюбием, на примеревоссоздания атмосферы быта крестьянина-сибарита, украсившего свой убо-гий дом картинами и портретами царей и принесшего в дом множество книг(«State of the Peasantry as meliorated by Frugality and Industry - The Cottage ofan industrious Peasant; its Ornaments - Prints and Books»); воссоздание обликасада, приносившего радость трудолюбивому крестьянину («the Garden; itsSatisfactions»); размышления о положении расточительных и порочных бед-няков, описание улицы с их домами, отдельная характеристика одного из жи-лищ и особенностей использования расположенного при нем сада, рассказ обигроках, деревенских жуликах («The State of the Poor, when improvident andvicious - The Row or Street, and its Inhabitants - The Dwellings of one of these -A Public House - Garden and its Appendages - Gamesters; rustic Sharpers &c.»);заключительные мысли («Conclusion of the Introductory Part») (см.: [2. С. 12]).Первая часть поэмы условно была поделена Краббом на двенадцать зна-чимых эпизодов: сопровождающее крещение ребенка повествование о несча-стьях его матери, дочери мельника («the Child of the Millers Daughter, andRelation of her Misfortune»); история бережливой пары, преподносимая с ак-центировкой внимания на сущности ее бережливости («A frugal Couple; theirKind of Frugality»); случай с рождением внебрачного ребенка, просьбы и мо-литвы его матери («Plea of the Mother of a natural Child; her Churching»); порт-рет большой семьи Джерарда Аблетта, сравнение положения ее главы и бога-того фермера, беспокойство старика за наследника, зависть к одному со сто-роны многих, характеристики бакалейщика Докинса и его друга, имевшихразные поводы для разочарования («Large Family of Gerard Ablett; his apprehensions;Comparison between his state and that of the wealthy Farmer his Master;his Consolation - An Old Mans Anxiety for an Heir; the Jealousy of another onhaving many - Characters of the Grocer Dawkins and his Friend; their differentKinds of Disappointment»); упоминание о трех бедняках, пришедших в цер-ковь дать имена своим детям («Three Infants named»); история о девочке-сироте и сельской школьной учительнице («An Orphan Girl and VillageSchool-mistress»); образ ребенка садовника на фоне педантизма и тщеславияПоэма Дж. Крабба «Приходские списки» в переводе Д.Е. Мина63его отца, разглагольствовавшего на ботанические темы, в том числе о методеформирования завязей плодов огурцов («Gardeners Child; Pedantry and Conceitof the Father; his botanical Discourse; Method of fixing the Embryo-fruit ofCucumbers»); рассуждение об абсурдном влиянии деревенского тщеславия,наблюдаемом в именах крестьянских детей («Absurd Effects of Rustic Vanity,observed in the names of their Children»); подкидыш, спор о нем на собранииприхожан, образ сэра Ричарда Мондея («Relation of the Vestry Debate on aFoundling; Sir Richard Monday»); соотнесение рождения детей у Финча,Френча и Миддльгалла и судьбы несчастного фермера Барнаби («Children ofvarious Inhabitants - The poor Farmer»); рассказ о детях распутника, а также оего характере и судьбе («Children of a Profligate; his Character and Fate»); за-ключение («Conclusion») (см.: [2. С. 12]).Как видим, повествовательная поэма Крабба была лишена сюжетногодействия, что и потребовало краткого представления эпизодов дальнейшегоописания в начале каждой из глав. Отказавшись от подобного аннотирования,Мин вместе с тем четко выдержал избранную Краббом линию развития ху-дожественного повествования, допустив лишь незначительные отклонения,обусловленные особенностями избранного материала. Во введении русскийпереводчик выделил из характеристики приходской учетной книги отдель-ный фрагмент, посвященный критике Оливера Голдсмита; отдельным фраг-ментом также стало противопоставление трудолюбивых и праздных мужич-ков перед итоговой мыслью о группе портретов как основе описания в ос-новной части произведения. В конечном итоге введение состояло у Мина неиз пяти, а из семи фрагментов, а первая глава - не из двенадцати, а из четыр-надцати, причем последнее было достигнуто за счет разделения эпизода, со-держащего спор о подкидыше и портрет Ричарда Мондея, на три фрагмента.Некоторая трансформация структуры текста, осуществленная Мином, нетолько не нарушила логики повествования, но, напротив, помогла организо-вать для русского читателя более четкое воспроизведение сочинения Крабба,каждая законченная мысль которого оказалась выделенной отдельным абза-цем.Развивая идеи «Деревни» в духе усиления близости описания реальнымсобытиям окружающего мира, Крабб решительно отвергал пасторальноепредставление о деревне как о «земле любви, свободы и непринужденности»(«A land of love, of liberty, and ease» [2. С. 12]), характерное для творчестваОливера Голдсмита и его единомышленников: «Vain search for scenes likethese! no view appears, / By sighs unruffled or unstaind by tears; / Since vice theworld subdued and waters drownd, / Auburn and Eden can no more be found» [2.С. 12]. В интерпретации русского переводчика идеальный мир был представ-лен несколько иначе, с использованием романтического мотива устремлен-ных к мечте сновидений творца, упоминанием о мире, счастье и тишине вза-мен названных в английском оригинале любви и непринужденности («Гдекрай, куда певцов влекут живые сны, / Край мира, счастия, свободы, тиши-ны» [3. С. 440]); реальный мир, напротив, раскрыт максимально близко коригиналу, при этом незначительным упущением переводчика можно счи-тать разве что пропуск разъяснений значимой мысли о безграничном господ-стве порока, «подавившего мир и затопившего воды» («the world subdued andД.Н. Жаткин, Е.И. Ильязова64waters drownd»): «Зачем искать? Куда не устремлю глаза - / Там вздох вол-нует грудь, здесь взор слепит слеза! / С тех пор, как стал порок господство-вать на воле, / Оборн, святой Эдем не существует боле» [3. С. 440-441].При характеристике значения книг в жизни добродетельных поселян Минзаменяет идиоматический оборот оригинала «мясо для каждого ума» («meatfor every mind») более привычным русскому восприятию сравнением знанийс «напитком для утоленья жажды»: «Learning we lack, not books, buthave a kind / For all our wants, a meat for every mind» [2. С. 14] - «Нам нужнызнания, не книги; впрочем, каждый / Найдет напиток здесь для утоленья жа-жды» [3. С. 441]. Среди книг, расположенных на полках в жилище бедняка,Крабб с особым трепетом описывает Библию, что подчеркнуто использова-нием анафоры «Has choicest prints by / Has choicest notes by » («Со-держит наилучшие иллюстрации / Содержит наилучшие примечания»), а также акцентировкой внимания на лексеме «famous» («известный»),призванной отметить обстоятельства обращения к великой Книге книг луч-ших умов (комментаторов, исследователей) и лучших рук (граверов, живо-писцев): «That Bible, bought by sixpence weekly saved, / Has choicest prints byfamous hands engraved; / Has choicest notes by many a famous head, / Such as todoubt have rustic readers led; / Have made them stop to reason WHY? and HOW?/ And, where they once agreed, to cavil now» [2. С. 14]. В отличие от КраббаМин не испытывает преклонения перед священной книгой, а потому при со-хранении не только общего смысла, но и большинства художественных дета-лей происходит существенная нивелировка характерной возвышенности из-ложения, вместо синтагмы «известных умов» используется шутливое «голов ученых», а вместо книжного «к сомнению привели» - разговорное«затмевая ум»: «А Библия, ценой в шесть пенсов, снабжена / Отличных мас-теров гравюрами, полна / И толкованьями голов людей ученых, / Что, затме-вая ум читателей смышленых, / Велят им спрашивать и как? и почему? / Исомневаться там, где верили всему» [3. С. 442].Особую сложность для перевода имел тот фрагмент описания, в которомсообщалось о сборниках сказок, имевшихся в доме добродетельного поселя-нина. Вслед за автором упоминая известных всему английскому народу ска-зочных героев - Тома Томба (Мальчик с пальчик) и храброго Джака, побеж-давшего великанов и чудовищ, Мин значительно русифицировал описание,заменяя волшебные предметы английского фольклора, такие как «ботинкибыстроты» («shoes of swiftness»), «покрывало темноты» («coat of darkness»),«меч остроты» («sword of sharpness»), русскими «сапогами-скороходами»,«плащом-невидимкой» и «мечом-кладенцом»: «His shoes of swiftness on hisfeet he placed; / His coat of darkness on his loins he braced; / His sword of sharpnessin his hand he took, / And off the heads of doughty giants stroke» [2. С. 15] -«Как скороходами он ноги обувал, / Как невидимку-плащ на плечи надевал, /Как меч он кладенец брал в руки и ударом / С гигантов головы срубал в сра-женьи яром» [3. С. 442-443]. При переводе строк «Their glaring eyes beheld nomortal near; / No sound of feet alarmd the drowsy ear; / No English blood theirPagan sense could smell, / But heads dropt headlong, wondering why they fell» [2.С. 15] Мин использовал анафору («Как взор / Как шум /Как дух / И как »), заменил «свирепые глаза» («glaring eyes») «ог-Поэма Дж. Крабба «Приходские списки» в переводе Д.Е. Мина65ненным взором», а выражение «английская кровь» («English blood») - «анг-лийским духом», причем последнее несколько режет слух, представляя собойоборот, искусственно созданный по аналогии с нестандартизованным слово-сочетанием русского языка «русский дух»: «Как огненный их взор не виды-вал людей, / Как был противен шум для сонных их ушей, / Как дух им анг-лийский казался нестерпимым / И как истреблены мечом неотразимым» [3.С. 443].Чтобы показать значимость огорода в жизни поселян, Крабб использовалприем инверсии, поставив в начало обстоятельство образа действия, на кото-рое к тому же падает и фразовое ударение (например, «High climb hispulse…» («Высоко поднимаются его бобовые…»), «Deep strike the ponderousroots…» («Глубоко уходят тяжелые корни…»). Нарушение строго установ-ленного порядка слов в английском предложении не только переакцентируетвнимание с незатейливых растений на их эмоционально-приподнятое вос-приятие, но и придает описанию неповторимую выразительность: «Here growthe humble cives, and, hard by them, / The leek with crown globose and reedystem; / High climb his pulse in many an even row, / Deep strike the ponderousroots in soil below; / And herbs of potent smell and pungent taste, / Give a warmrelish to the nights repast. / Apples and cherries grafted by his hand, / And clusterdnuts for neighbouring market stand» [2. С. 16]. В своем переводе Мин, посути, отказывается от приема инверсии, эффект которого существенно сни-жается ввиду свободного порядка слов в русском языке и невозможности по-средством перестановки слов достичь существенной переакцентировки чита-тельского внимания. Сохраняя единое пространство переводного текста, Минвновь использует анафору: «Там горох, бобы / / Там запахпряных трав / / Там вишни, яблони…». В содержательном планепереводчиком снято имеющееся у Крабба описание лука-порея с «коронойшаровидной и стройным стеблем» («crown globose and reedy stem»), добавле-но упоминание о шестах, по которым вьется горох, корни бобовых характе-ризуются не как «тяжелые» («ponderous»), а как «ветвистые», наконец, средитого, что выращивается крестьянином для продажи, наряду с орехами рус-ским переводчиком названы оливки: «В саду он садит лук, а рядом с нимчеснок / На дудчатом стебле подъемлет свой венок; / Там вьются по шестамгорох, бобы рядами / И в землю роются ветвистыми корнями; / Там запахпряных трав разлит во всем углу - / Приправа вкусная вечернему столу; / Тамвишни, яблони - его руки прививки, / Для рынка ближнего орехи и оливки»[3. С. 443]. Если в английском оригинале среди цветов, растущих за тростни-ковым забором в саду крестьянина-сибарита, упомянуты гвоздики «с фиоле-товыми глазами» («with purple eyes»), гиацинты, тюльпаны и примула («Thereed-fence rises round some favrite spot; / Where rich carnations, pinks with purpleeyes, / Proud hyacinths, the least some florists prize, / Tulips tall-stemmd andpounced auriculas rise» [2. С. 16]), то в переводе Мина изменен цвет гвоздик(«гвоздики с алым оком»), примула опущена, вместо нее появляются «розыпышные» и нарцисс, а сам сад назван «милым уголком с красивой городь-бой»: «Есть милый уголок с красивой городьбой, / Где розы пышные, гвозди-ки с алым оком, / Где гордый гиацинт, где на стебле высоком / Красуетсятюльпан, раскинулся нарцисс» [3. С. 443].Д.Н. Жаткин, Е.И. Ильязова66Светлую и радостную картину жизни трудолюбивых и добродетельныхпоселян сменяет описание грязного, мерзкого существования обитателейулицы. При интерпретации фрагмента поэмы, представляющего читателямобраз сивиллы (прорицательницы), воплощающей в себе все пороки бытия,Мин оказался более выразителен, нежели автор английского оригинала, засчет придания описанию экспрессии, использования более разнообразных иярких определений при характеристике героини: «зловещая», «седая», «гроз-ная», «бесчестных дел бесчестная опора», «невольница толпы презренной»,«беднейшая из всех» вместо «mistress of worthless arts» («хозяйка ничего нестоящих искусств»), «slave to the tribe» («раба племени») и «poorer than thepoorest maid» («беднее, чем самая бедная девица»): «And here is one, the Sibylof the Row, / Who knows all secrets, or affects to know. / Seeking their fate, to herthe simple run, / To her the guilty, theirs awhile to shun; / Mistress of worthlessarts, depraved in will, / Her care unblest and unrepaid her skill, / Slave to the tribe,to whose command she stoops, / And poorer than the poorest maid she dupes» [2.С. 17] - «И вот одна из них, зловещая, седая, / Сивилла грозная, все знаеттайны края. / К ней жребий свой узнать приходит простачок, / У ней спасеньяждет злодейство и порок; / Сама ж, бесчестных дел бесчестная опора, / За всетруды свои находит мзду позора, - / Невольница толпы презренной, где она, /Беднейшая из всех, господствует одна» [3. С. 444]. Обращает на себя внима-ние упоминание Краббом двух посетителей предсказательницы - простака(«simple») и виновного («guilty»), тогда как Мин говорит только о простаке, -вместо виновного в его переводе названы абстрактные злодейство и порок.Особую значимость в поэме Крабба имеет фрагмент, содержащий сопос-тавление образа жизни добродетельного крестьянина и представителей соци-ального дна, - если у первого есть орудия производства (колеса для шерсти ильна), то у вторых - только шулерские колоды карт; если первый строго сле-дит за временем, то для вторых оно не имеет никакого значения; наконец,если у первого в доме есть книги - Библия, сборники народных сказок и др.,то у вторых все ограничивается текстами не всегда приличных баллад, при-битыми к стене: «Here are no wheels for either wool or flax, / But packs ofcards - made up of sundry packs; / Here is no clock, nor will they turn the glass, /And see how swift th important moments pass; / Here are no books, but ballads onthe wall, / Are some abusive, and indecent all» [2. С. 18-19]. Сохраняя краббов-ские особенности подачи материала (в том числе фигуры речи - анафору«Нere…» («Здесь…»), инверсию), общую тональность изложения, Мин при-вносит в художественное описание большую четкость мысли, концентрируетвнимание на общественной пользе, в частности конкретно говорит, что пред-ставители социального дна не задействованы в созидательном труде («неслышен шум работ», «время быстрое без пользы убегает»), не приобщены кдостижениям мировой литературы и культуры (если баллады, висящие настенах, в оригинале охарактеризованы как «оскорбительные, неприлич-ные» («abusive, indecent»), то у Мина намного жестче - как «гнусные» икак «пасквили»): «Здесь самопрялок нет, не слышен шум работ, / Но есть ко-лоды карт из шулерских колод; / Здесь даже нет часов: никто не замечает, /Как время быстрое без пользы убегает; / Здесь не ищите книг: прибиты здеськ стене / Баллады гнусные, да пасквили одни» [3. С. 445].Поэма Дж. Крабба «Приходские списки» в переводе Д.Е. Мина67Подводя итог своим размышлениям, Крабб в финале введения проводилчеткую грань между добродетельностью и порочностью крестьянства, при-чем видел порочность не только в нарушении закона, но и в неконтролируе-мых страстях, разрушающих жизнь людей: «Such are our Peasants, those towhom we yield / Praise with relief, the fathers of the field; / And these who takefrom our reluctant hands / What Burn advises or the Bench commands» [2. С. 20].В переводе Мина противопоставление сохраняется, однако в духе новой ис-торической эпохи внимание концентрируется не на буйстве страстей ичувств, а на вызывающей неприятие праздности, отсутствии тяги к труду:«Вот наши мужички: одни, владельцы поля, / Живут и трудятся - и их завид-на доля; / Другие праздностью, презрением труда / Заслуживают месть зако-нов и суда» [3. С. 446].Пространный ряд портретов первой части поэмы открывает история по-кинутой дочери богатого мельника Люси, потрясающая трагизмом, неспра-ведливостью судьбы, безграничностью жестокости по отношению к самымблизким людям. Основную причину происшедшей трагедии Крабб усматри-вает в гордыне мельника, кичившегося своим богатством, причем не толькоденьгами, прельстившими моряка, но и красавицей-дочерью. Если в англий-ском оригинале рождение ребенка Люси и моряка воспринимается исключи-тельно как последствие бесчестья и стыда («A Child of Shame, - stern Justiceadds, of Sin» [2. С. 20]), то в интерпретации Мина речь идет о греховной стра-сти, подразумевающей наличие у Люси искренних чувств: «Плод страсти -«и греха», прибавит строгий суд» [4. С. 134].Крабб отмечал твердую решимость моряка покорить девушку и его воин-ственный настрой по отношению к мельнику, символически упоминая о дубе,самом прочном материале, из которого сделан фрегат, на котором приплылюноша («Stretchd all his sail, nor thought of pause or plan: / His trusty staff in hisbold hand he took, / Like him and like his frigate, heart of oak» [2. С. 20-21]);Мин подспудно подчеркивал некоторую жесткость, грубоватость, неотесан-ность героя и при этом превращал название материала, из которого был по-строен фрегат, в название самого корабля: «Он к делу приступил, все поднялпаруса / И в руку палку взял, обтесанную грубо, / Но крепкую, как сам фрегатего: Грудь дуба» [4. С. 135]. Если Крабб при описании внешности моряка де-лал акцент на аккуратности, не дававшей малейшего повода сомневаться вчистоте его намерений («Fresh were his features, his attire was new; / Clean washis linen, and his jacket blue: / Of finest jean his trousers, tight and trim, / Brushdthe large buckle at the silver rim» [2. С. 21]), то Мин представлял щеголя, темсамым словно предупреждая читателя об отсутствии у моряка подлинногочувства: «Пригож лицом, наряд имел он щегольской: / Опрятное белье подкурткой голубой, / Штаны из дорогой материи в обтяжку, / Вкруг пояса ре-мень с серебряною пряжкой» [4. С. 135].При переводе стихов об обращении мельника со своей дочерью, воспри-нимаемом со слов последней («To me a masters stern regard is shown, / I'm likehis steed, prized highly as his own; / Stroked but corrected, threatened when supplied,/ His slave and boast, his victim and his pride» [2. С. 21]), Мин опустил рядвесомых определений - «его собственность» («his own»), «его раб» («hisslave»), «предмет для хвастовства» («boast»), показывавших абсолютное гос-Д.Н. Жаткин, Е.И. Ильязова68подство отца над девушкой и уравнивавших ее с вещью: «Меня готов всегдажурить он без вины; / Как лошадью своей, которой нет цены, / Которую онбьет и думает, что учит, / Гордится мною он, зато как жертву мучит» [4.С. 135]. Тем не менее основополагающее для данного эпизода унизительноесравнение девушки с лошадью в полной мере сохранено переводчиком.В поэме Крабба моряк излишне усердствует в своем стремлении доказатьмельнику, что является достойной партией для его дочери: «The Miller cannotbe the Sailors foe; / Both live by Heavens free gale, that plays aloud / In thestretchd canvass and the piping shroud; / The rush of winds, the flapping sailsabove, / And rattling planks within, are sounds we love; / Calms are our dread;when tempests plough the deep, / We take a reef, and to the rocking sleep» [2.С. 21]. Многословный монолог краббовского героя опирается на тезис о вет-ре, роднящем моряка и мельника, дающем им (в противоположность штилю)работу и уверенность в завтрашнем дне, однако очень быстро переходит изсоотносительной в сугубо морскую плоскость, наполняется терминологией(«canvass» («парусина»), «shroud» («вант»), «sails» («паруса»), «calms»(«штиль»), «rocking» («качка»), превращающей всю речь в бахвальство и са-молюбование. В интерпретации Мина монолог матроса выглядит более ло-гичным, в частности, появляется упоминание о мельнице, по крыльям кото-рой бьет ветер, утрачивается большая часть морских терминов, что в конеч-ном итоге избавляет речь от ощущения самодовольного хвастовства героя:«С матросом может ли быть мельник не в ладу? / Ведь оба мы живем свобод-ным ветром, бьющим / По крыльям мельницы и в парусах ревущим! / Войветра, хлопанье холстины у кормы / И треск досок - вот звук, который любиммы. / Штиль страшен нам: когда от бури злится море, / Мы смело риф береми спим, забывши горе» [4. С. 135]. Слова, брошенные моряком в ярости послеполучения отказа, звучат в русском переводе скорее как оскорбление, нежеликак угроза, ср.: «Revenge! revenge!» the angry lover cried» [2. С. 22] -« - «Молчи ж ты, старый хрыч!» - вскричал моряк взбешенный» [4. С. 136].Переводчиком иначе расставлены акценты во фрагменте, описывающемпадение девушки. Если у Крабба основной причиной прелюбодеяния стано-вилось всеохватное стремление спастись от «дикой власти» («savage power»)отца, вселявшей безмерный страх («Till the fond damsel, pleased with lad sotrim, / Awed by her parent, and enticed by him, / Her lovely form from savagepower to save, / Gave - not her hand - but all she could she gave» [2. С. 22]), то урусского переводчика девушка оказалась склонена к порочной связи безум-ным порывом «дикой страсти» к красавцу-моряку: «Тогда-то бедная, в поры-ве дикой страсти, / Безумно, вопреки отцовской строгой власти, / Не руку -нет, но все, что лишь отдать могла, / Красавцу милому навеки отдала» [4.С. 136].Приближая трагическую развязку действия, Крабб прибегает к отвлечен-ному описанию и, концентрируясь на последовательности событий, четкообозначенной наречиями «first» («сначала»), «then» («затем»), «next» («по-том»), показывает сменяющие друг друга проявления общественного воспри-ятия происшедшего - «шушукающие сплетни» («whispering gossips»), «болеегромкий скандал» («louder Scandal»), «болтливую глупость» («babblingFolly»), «деятельную злобу» («busy Malice»): «First, whispering gossips were inПоэма Дж. Крабба «Приходские списки» в переводе Д.Е. Мина69parties seen, / Then louder Scandal walkd the village - green; / Next babblingFolly told the growing ill, / And busy Malice droppd it at the mill» [2. С. 22]. УМина четкая последовательность действий нарушена, - от всех последующихсобытий отделено только «шушуканье кумушек» («Сперва шушуканьемеж кумушек прошло» [4. С. 136]), вслед за которым в едином контексте сле-дует ряд действий, перечисленных с использованием анафоры «Там /Там / И там Там » («Там выше голову злоречье подняло, / Там глу-пость наглая пред всеми проболталась, / А там на мельницу и злость с молвойпримчалась» [4. С. 136]). Переводчик отказался от использования значимыхдля английского оригинала определений, значительно усилив роль олицетво-рения абстрактных явлений: «whispering gossips» («шушукающие сплетни») -«шушуканье прошло», «louder Scandal walkd» («более громкий скандалпрошел») - «выше голову злоречье подняло», «babbling Folly told» («болтли-вая глупость сказала») - «глупость наглая проболталась», «busy Malicedroppd» («деятельная злоба бросила») - «злость с молвой примчалась».Узнав о грехе дочери, жестокий мельник обрушивает на нее свои прокля-тия, желает ей «раздора и смятения» («strife and confusion»), «нужды и пла-чущего надоедливого ребенка» («want and a wailing brat»), причем его речьзвучит спокойно, лишена пафосности, что дополнительно подчеркивает су-ровость героя, чуждого сострадания и прощения: «Go! to thy curse and mine,»the Father said, / «Strife and confusion stalk around thy bed; / Want and a wailingbrat thy portion be, / Plague to thy fondness, as thy fault to me; - / Where skulksthe villain?» - «On the ocean wide / My William seeks a portion for his bride.» - /«Vain be his search; but, till the traitor come, / The higglers cottage be thy futurehome; / There with his ancient shrew and care abide, / And hide thy head, - thyshame thou canst not hide» [2. С. 22-23]. Если в оригинале Крабба имеется все-го один сдержанный возглас мельника («Go!» («Иди!»), то в русском перево-де вся речь героя построена на эмоциональных возгласах, призванных акцен-тировать неравнодушие отца к судьбе своей падшей и отверженной дочери:«Вон!» закричал отец: «Будь мною проклята! / Пусть поразят тебя позор инищета! / Пусть детский плач и стыд падут тебе на долю / За то, что для люб-ви мою отвергла волю! / Куда бежал злодей?» - «Мой Уилльям по морям /Пустился средств искать для пропитанья нам» / - «Пусть в век их не найдет!но до его возврата / Иди на край села к торговке - в дом разврата! / Там с ста-рой ведьмою ты будешь в горе жить, / Там скроешь голову, стыда ж тебе нескрыть!» [4. С. 136]. Если английский поэт едва говорит об отверженностиЛюси, которой отныне предстоит жить в «доме торговки» («higglerscottage»), то Мин усиливает мотив отверженности, вводя ряд дополнитель-ных деталей: «дом торговки» оказывается расположенным «на краю села» ипользующимся репутацией «дома разврата».Одиночество Люси, изгнанной из общества после рождения ребенка, по-казано Краббом через насмешливое чириканье воробьев и печальные воплилетучих мышей, причем поэт использовал настоящее время глаголов для то-го, чтобы добиться реальности изображаемого: «Where noisy sparrows, perchdon penthouse near, / Chirp tuneless joy, and mock the frequent tear; / Bats on theirwebby wings in darkness move, / And feebly shriek their melancholy love» [2.С. 23]. Мин, напротив, излагает события в прошедшем времени, воспринимаяД.Н. Жаткин, Е.И. Ильязова70их как страничку ушедшей жизни и дополняя картину отдельными деталями,отсутствующими в английском первоисточнике (в частности, летучие мыши«с писком» проносятся «меж балок крыши», воробьи не насмехаются(«mock»), а смеются при виде слез девушки): «…на кровле воробьи, / Смеясьслезам ее, чирикали вдали. / И с писком жалобным, во мгле, меж балок кры-ши, / Порой летучие переносились мыши» [4. С. 137]. Если Крабб, описываядальнейшие события, когда девушка, желая получить хоть какую-то помощь,вынуждена вновь обратиться к отцу, показывает, что мельник после падениядочери опускается и сам, лишается своей гордости (благосостояния), мотаетденьги с любовницей («A mean seraglio there her father keeps, / Whose mirthinsults her, as she stands and weeps; / And sees the plenty, while compelld to stay,/ Her fathers pride, become his harlots prey» [2. С. 23]), то Мин воспринимаетповедение отца, проматывающего свое имущество, как своеобразную местьдочери, не заслужившей от него наследства: «Там гнусная сераль отцом заве-дена. / Он издевается над ней, когда она / Стоит и слезы льет и видит, как ей вмщенье / С своей наложницей мотает он именье» [4. С. 137].На фоне истории дочери мельника последующие рассказы о крестьянскихсудьбах могут показаться не столь яркими и эмоциональными, в особенностиэто касается повествования о счастливой жизни бережливой пары - Роберта(Robert) и Сусанны (Susan). Эта рациональная пара жила только рассудком,не поддаваясь воле чувств, что доводило отношения до абсурда, особенно втой ситуации, когда Сусанна начинала размышлять, кому из женщин онамогла бы передать мужа в случае своей смерти, а Роберт полушутя назначалей мужа на случай своей кончины: «Susan could think, though not without asigh, / If she were gone, who should her place supply; / And Robert, half in earnest,half in jest, / Talk of her spouse when he should be at rest» [2. С. 24] - «Сусанна(не без слез) могла подчас мечтать: / Кому, когда умрет, дом мужа передать; /А Роберт, с шуткою, иль не шутя, порою / Ей мужа назначал, чтоб ей не бытьвдовою» [4. С. 137].Описывая принципиальность Сусанны в сбережении накоплений, Краббпроводил четкую разделительную грань между городом с его «витриной ма-газина промышленных товаров» («drapers window») и деревней, привозив-шей на рынок «продукцию колеса и маслобойки» («produce of the wheel andchurn»), причем для экономичной Сусанны предпочтительной была незатей-ливая «продукция колеса», тогда как городская витрина только лишь «задер-живала взгляд» («lodging look») женщины: «If at the drapers window Susancast / A lodging look, as with her goods she passd, / And, with the produce of thewheel and churn, / Bought her a Sunday-robe on her return; / True to her maxim,she would take no rest, / Till care repaid that portion to the chest» [2. С. 24]. Припереводе Мин отошел от предложенного Краббом разграничения, - упоминая«окно швеи» и «торговок», он оставил действие в рамках сельского рынка,однако и там вместо «продукции колеса и маслобойки» на продажу были вы-несены лишь «излишки льна», призванные привлечь внимание к крестьян-скому ткацкому промыслу: «…и если на уборы / В окне швеи подчас загля-дывали взоры / Сусанны молодой в то время, как она / На рынок вынесетсвои излишки льна, / И если на пути возвратном у торговок / Накупит кПоэма Дж. Крабба «Приходские списки» в переводе Д.Е. Мина71празднику каких-нибудь обновок, - / Не успокоится до той поры она, / Поку-да в ящик долг не выплатит сполна» [4. С. 138].При интерпретации стихов о бережном отношении Роберта к деньгам пе-реводчик ушел от использования ничего не говорящего русскому читателюназвания места «Whitsun» («Уитсан»), где проводилась ярмарка, и заменил«амбар» («barn»), где работал крестьянин, на «гумно»: «Or if, when loitering atthe Whitsun-fair, / Her Robert spent some idle shillings there; / Up at the barn, beforethe break of day, / He made his labour for th indulgence pay» [2. С. 24] - «ИРоберт, если он с друзьями в шумном пире / Истратил лишний пенс на яр-марке в трактире, - / Глядишь, уж он чуть свет потеет на гумне, / Чтоб пенсиздержанный был выплачен вполне» [4. С. 138]. Мин несколько гиперболи-зировал рачительность Роберта: если в английском оригинале для него явля-лась существенной выплата нескольких шиллингов, каждый из которых ра-вен двенадцати пенсам, то в русском переводе его беспокоил каждый истра-ченный пенс.Неоднократно упоминаемая в поэме Крабба «мудрая бережливость»(«wise frugality») Роберта и Сусанны возводилась в ранг добродетели, по-скольку это не убогая скупость, сводящая жизнь к экономии, а рациональнаяэкономия во имя самой жизни: «Yet in that plenty, in that welcome free, / Therewas the guiding nice frugality, / That, in the festal as the frugal day, / Has, in a differentmode, a sovereign sway; / As tides the same attractive influence know, / Inthe least ebb and in their proudest flow; / The wise frugality, that does not give / Alife to saving, but that saves to live; / Sparing, not pinching, mindful though notmean, / Oer all presiding, yet in nothing seen» [2. С. 25]. Основная мысль ори-гинала, позитивно характеризовавшего «дух бережливости разумной и за-видной», была передана Мином близко к подлиннику, в числе прочего былисохранены и меткое сравнение воздержанности с приливами и отливами мо-ря, и идея достижения лучшей жизни посредством «повсюду разлитой» бе-режливости, хотя неудачно использованная переводчиком лексема «копить»,выбиваясь из общей тональности описания, более напоминала о скупости,нежели об экономии, рационализации жизни: «Но в их радушии, в их пыш-ности парадной / Везде был виден дух воздержанности отрадной, / Тот дух,которому и в будничные дни, / Как в праздники, всегда послушливы они, /Как море одному покорствует призыву, / Стремится ль на прилив, иль кло-нится к отливу, - / Тот дух воздержанности, что нам велит копить, / Не с тем,чтоб бедствовать, но с тем, чтоб лучше жить, - / Дух бережливости разумнойи завидной, / Повсюду разлитой, хотя нигде невидной» [4. С. 138].В целом Мин с большим мастерством и профессионализмом перевелсложнейшее произведение Крабба, этого, по словам А.В. Дружинина,«…Миериса и Говарда поэзии, христианина и утешителя меньших своихбратьев, человека, сосредоточившего в своих вдохновениях все величие здра-вой, хотя и суровой филантропии», «первого труженика на поприще сближе-ния своей родной словесности с изображением действительной жизни» [6.С. 363]. Будучи профессиональным переводчиком, не занимавшимся ориги-нальным поэтическим творчеством, Мин практически полностью подчинилсвою деятельность задаче максимально скрупулезного и точного воссозданияна русском языке особенностей английского оригинала. Перевод Мина сД.Н. Жаткин, Е.И. Ильязова72большой долей объективности позволяет судить как о достоинствах «При-ходских списков» Крабба, в числе которых стремление к объективности изо-бражения жизни, преодоление пасторальных представлений о деревне, опорана личные наблюдения и впечатления, мастерское сочетание осуждения буй-ства неистовых страстей и сочувствия к грехопадению и страданию, - так и онедостатках краббовского произведения: излишней склонности автора к нра-воучениям и морализаторству, неизменному акцентированию внимания натемных, мрачных сторонах жизни, сочетавшемуся с отсутствием представле-ния о возможных путях преодоления общественных пороков.

Скачать электронную версию публикации