Relative adjectives in Old Russian: formation of the system.pdf Имена прилагательные, составляющие неотъемлемую часть словарного состава русского языка разных эпох, во многом и придают русскому языку его неповторимую окраску и уникальный характер, описывая огромное богатство оттенков отношения, позволяя точно охарактеризовать объект, выразить отношение к нему, создать индивидуальный, неповторимый контекст, будучи выбранными из синонимического ряда. Разные аспекты истории имен прилагательных в русском языке (формирование прилагательных как части речи, вопрос разделения прилагательных на лексико-грамматические разряды, деривационные и семантические аспекты, системные связи внутри группы, взаимодействие прилагательных и причастий, соотношение полных и кратких форм прилагательных и др.) были предметом внимания таких исследователей, как Ф.И. Буслаев, А.А. Потебня, А.А. Шахматов, Л.П. Якубинский, Е.А. Земская, А.Н. Шрамм, В.В. Колесов, Т.И. Вендина, Г.М. Щипицына, Ж.П. Соколовская и др. Имена прилагательные сыграли исключительную роль в процессе формирования среднего слога [1. С. 20]. Функционирование имен прилагательных в разные периоды истории русского языка рассматривается в работах Н.Г. Михайловской, Г.А. Лукиной, Н.Б. Бахилиной, Ю.С. Сорокина, З.М. Петровой, Е.С. Биржаковой, З.К. Тарланова, А.А. Котова и др. Исследование языкового материала показывает, что истоки формирования богатства и своеобразия русской языковой системы в области имен прилагательных (ИП) восходят к периоду начального формирования русского литературного языка - XVI-XVII вв. Это так называемый старорусский (московский) период истории русского языка, ознаменованный важнейшим процессом - началом сложения базы национального языка; «обследование и разъяснение лексики именно этого периода даст историческое освещение основному составу словаря современного русского языка» [2. С. 595]. При том что конкретные исследования посвящены диахроническому анализу различных, выделенных, как правило, по тематическому и словообразовательному принципам групп прилагательных (см., например, [3-6]), изучение функционирования прилагательных в целом в языке Московской Руси не было предметом специального анализа. Настоящая статья посвящена рассмотрению процессов, происходящих в это время в самой многочисленной группе русских прилагательных - группе относительных ИП. Языковой базой исследования послужили данные исторических словарей и картотек, в первую очередь материалы «Словаря обиходного русского языка Московской Руси XVI-XVII вв.» [7], картотеки «Словаря обиходного русского языка Московской Руси XVI-XVII вв.», хранящейся в межкафедральном словарном кабинете им. проф. Б.А. Ларина на филологическом факультете СПбГУ, и «Словаря русского языка XI-XVII вв.» [8]. Сделаем вначале несколько предварительных замечаний относительно авторской позиции по некоторым дискуссионным вопросам, подробное рассмотрение которых не входило в задачи настоящей работы. 1. Обозначение относительных ИП как объекта исследования неоднозначно в связи со сложностью вопроса о лексико-грамматических разрядах ИП. Выделение основных групп признаковых слов восходит еще к античной традиции; в истории отечественной лингвистики к этой проблеме обращались М.В. Ломоносов, Ф.И. Буслаев, А.А. Потебня, А.М. Пешковский и др., предлагая различные классификации. В современной русистике, однако, нет единого мнения относительно статуса этой категории (контекстуального или системного), количества разрядов прилагательных (от отрицания выделения таких разрядов и общего деления на две основные группы (качественные и относительные) до более частного - с выделением до пяти групп), оснований выделения разрядов ИП. В настоящей работе придерживаемся позиции, восходящей к работам А. А. Шахматова, согласно которой выделяются три разряда ИП: качественные, относительные, притяжательные - и считаем семантический критерий важнейшим при определении разряда ИП («...граница между качественными и относительными прилагательными очень подвижна и условна. Она, по большей части, проходит внутри одного и того же слова, будучи обусловлена дифференциацией его значений» [9. С. 170]). 2. Другая существенная, имеющая значительную историю, но до сих пор не решенная лексикологическая проблема - вопрос о семантике относительных ИП. А.Е. Родионова, обобщая теоретические позиции в понимании семантики относительных ИП, выявляет три таких подхода и пишет, что семантика отсубстантивного относительного прилагательного понимается: 1) как значение синтаксического деривата производящего имени; 2) обозначение отношения к предмету, названному производящим именем; 3) отражение пропозиции, один из актантов которой назван производящим именем, второй - определяемым словом, а предикат, т.е. функция, имплицирован [10]. С нашей точки зрения, в исторической лексикологии правомерным представляется пропозиционно-актантный (третий) подход, в соответствии с которым отдельные конкретные значения ИП выделяются в зависимости от контекста на основе отношения существительного, от которого образовано ИП, и существительного, определяемого ИП (М.В. Никитин подчеркивает, что относительные ИП обозначают не признаки, а вещи, и в результате определения ими существительных возникает отношение между двумя предметами [11. С. 243]). Использование этого принципа при рассмотрении конечного и, безусловно, фрагментарного материала имеющихся письменных источников (особенно относящихся к достаточно отдаленным периодам истории языка, в частности к донациональному состоянию) позволяет избежать гипотетических реконструкций и выведения так называемых общих, системных значений, а также отвечает одному из основополагающих положений ленинградской-петербургской школы исторической лексикологии, изучающей слово в его функционировании в тексте и значение как существующее в зафиксированных контекстах. 3. Логически проистекает из выше обозначенной проблемы третий дискуссионный вопрос - лексикографическое представление ИП. Нельзя не согласиться с подробно исследовавшей категорию отношений в языке Р.М. Гайсиной, что приемлемое лексикографическое толкование относительных ИП может быть получено лишь в результате решения вопроса их семантики на теоретическом уровне [12. С. 89-90]. В соответствии с пропозицион-но-актантным подходом и заявленным функциональным принципом значения относительных ИП должны описываться не как общая относительная семантика (прил. к ...) и не на основе типовых словообразовательных толкований, а прежде всего исходя из существующих контекстов и значения производящего и определяемого существительных. Такова практика и большинства исторических словарей. Рассмотрим процессы, происходившие в группе относительных ИП в русском языке XVI-XVII вв. Увеличение количества относительных прилагательных и их фиксаций в текстах Тексты XVI-XVII вв. фиксируют значительное, существенно возрастающее по сравнению с предыдущим периодом количество относительных ИП. В первую очередь речь идет о памятниках делового и народно-разговорного языка, в которых и имеют место активные живые процессы сложения лекси-ко-семантической системы будущего национального языка. С одной стороны, такое увеличение количества фиксаций ИП, возрастание их частотности в текстах во многом объяснимо жанром текстов. В таможенных, вкладных, меновых книгах, допросных речах требовалось максимально точное описание признаков товара, объекта собственности, предмета вклада, улики, угодья и т.п. (см. игла конопатная, квасная изба, дрозжанои квас, псалтырь гадательная), и тексты содержат достаточно много таких слов: А по тем луком ведают они [варзужане] сами меж собя тони рыбные ловли... и в реки в Вар-зуги неводные, и гаровные, и поездные. (А. Солов. м., 67, 1575 г.), Зипунные, и штанные, и рубашечные, и чюлошные, и сапожные, и вершечные обрески (Сл. Сибир., 18, 1654 г.), А товару с ними [купцами] ... пестредь полушелковая кашанская, пестредей ардевильских, изорбат серебреной, 5 косяков кружив золотных, 136 покрышек шемахинских (Россия и Восток (Инд.), 78, 1680 г.). С другой стороны, рост количества относительных ИП в текстах не может быть объяснен исключительно жанром памятников и недостаточностью свидетельств древнерусского этапа в этом отношении. Увеличивается не только частотность прилагательных в текстах, растет сам их фонд: в памятниках XVI-XVII вв. встречается много новых, неизвестных в древнерусском языке лексем (см., например, бревенный бронный даточный, запонный, депутатский, дестевой, дневальный, замашный и др.). Появление новых лексем во многом обусловлено необходимостью обозначения новых признаков в связи с развитием общества, производства и т.п., а памятники делового и обиходного языка просто наиболее ярко отражают этот процесс. Характерно, что возникают не только новые лексемы, но и лексические объединения: например, А. А. Бурыкин пишет о возникновении в деловых документах второй половины XVII в. группы ИП, образованных от числительных и являющихся наименованиями мер веса моржового клыка (кость четверная, пятерная, шестерная и т.д.) [13]. В XVI-XVII вв. русский язык активно обогащается новой предметной лексикой, а от новых существительных образуются новые относительные прилагательные (например, бумажный, запальный, затинный, кричный, горный (от горн), пороховой и др.). Развитие словообразовательного потенциала русского языка в XVI-XVII вв. приводит к тому, что ИП с относительной семантикой активно образуются практически от любого существительного (см. погибельный, темнинный, бесскуфейный, игрищный, желобчатый и т.п.) и нередко глагола (закрывальный, засевальный), легко возникают и необходимые сложения (штиефимочный, дуборезский, водобежный, белопомест-ный, живопросольный, двоевсходный). Заимствование как путь обогащения фонда прилагательных нетипично для этого периода. Напротив, интересно, что ряд западноевропейских прилагательных осваивается русским языком как существительные и включается в систему русского склонения (см. брюкишъ 'сукно, изготовляемое в г. Брюгге' (нем. Bruggisch), лексема известна в русском языке с XVI в. по разговорникам иностранных купцов (Анонимный разговорник, Разговорник Т. Фенне), а также по Торговой книге, содержащей подробные указания о выборе этой ткани; лундышъ 'дорогой сорт английского сукна, использовался для шитья верхней одежды' (через польск. lyndysz, lynskie sukno от названия города Лондон), никоцыанъ (никоциянъ) и никоцыана - название, под которым табак ввозился в Россию из Западной Европы в последние годы XVII в. (через нем. или фр. от лат. herba Nicotiana), от них зафиксированы и производные относительные прилагательные (брюкишный, лундышный). Заимствованные прилагательные из европейских языков достаточно редки и малочастотны или даже известны в единичной фиксации: вечистый, влоский, дюцкий, мосяро-вый, пуклястый, папылевый (в сочетании папылевая мазь 'мазь, сваренная из тополиных почек и сала' (ДАИ 10, 1682 г.)), реестровый, помаранчевый, по-сполитый 'простой, национальный', преимущественно в устойчивых сочетаниях речь посполитая, посполитое рушение), сталевый. Большинство таких прилагательных европейского происхождения приходят в русский язык из польского языка или посредством «простой мовы», распространенной на юго-западе Руси. Все без исключения заимствованные ИП включаются в систему русского словоизменения, несклоняемых ИП в языке этого периода не зафиксировано, к этому же выводу приходит А. К. Рейцак на основе анализа более 400 германизмов, заимствованных в XVI-XVII вв. [14. С. 21]. Относительных ИП из восточных языков в язык Московской Руси заимствуется также немного. Более значимым для пополнения фонда прилагательных в языке XVI-XVII вв. был процесс словообразовательного освоения заимствованных существительных. Первыми от них образовывались относительные производные прилагательные, и поскольку в XVI-XVII вв. заимствуется значительное количество конкретной лексики, в русском языке в этот период существенно возрастает количество относительных ИП, образованных от заимствованных основ. «Имена прилагательные от восточных заимствованных основ представляют собой в языке исследуемого периода довольно многочисленную группу» [15. С. 99], см., например: алтабасный, аргамачий, атаманский, бе-серменский, булатный, дорогильный, зуфный, камчатый, кумачный, кутня-ный, кушатчатый, сафьянный, слоновый, ханский и др. [15. С. 99-102]. От заимствованных основ европейского происхождения фиксируются такие лексемы, как алебастровый, амный, аптекарский и аптековский, банковый, барочный, генеральный и генеральский, грошевый, гранатный, канальный, ка-рабинный, каразинный, каретный, лимонный и лимоновый, люторский, манерный, мигдальный и мигдальский, монарший, москотильный (москотин-ный), мушкетный, мяндовый, нотный, оливный, павлиный, пансырный и пан-сырский, паргаминный, партесный, пастильный, перловый, персонный (пар-сунный), пистолетный, пистонный, пихтовый, помаранцевый, попугаев, рад-ный и радский, ратушный и ратушский, рейтарный и рейтарский, розмаринный и розмариновый, рокЬтный и рокЬточный, ротный, рыдванный, сала-товъ и салатный, солдатов и солдатский, сатынный, сбруйный (сбройный), смольчажный, смушчатый, снурковый, снурный, соймовый, спиртовый, спичный, стальной, стамедный, стыровый и стырый, столярный и столярский, табаковый, табачный и табацкий, триповый, трипный и трипчатый, шкилевый и др. В ряде случаев затруднительно однозначно установить, является прилагательное исконным, образованным на базе русского языка или заимствованным, см., например: сталевый (от сталь или сразу от польск. stalowy), помаранчевый (от помаранча или сразу из польск. pomaranczowy). Особенностью функционирования относительных ИП в этот период, обусловленной активностью морфологических способов словообразования в русском языке XVI-XVII вв., является широкая синонимия однокоренных лексем, см. целые ряды дублетных или частично совпадающих по семантике слов: вражеский - вражий - вражебный, вишенный - вишневый - вишенный вишняжный - вишний, жнитвенный - жнитенный - жниченный, зауморный выморочный и т.п. Таким образом, в памятниках старорусского языка увеличивается количество фиксаций относительных ИП и существенно возрастает сам фонд этих слов. Большинство относительных ИП образуется с помощью словообразовательных средств русского языка, в том числе и от заимствованных основ (как из восточных, так и из европейских языков). Характерна широкая синонимия однокоренных относительных ИП. Формирование типовой семантики относительных прилагательных Согласно пропозиционно-актантному подходу семантика относительных ИП не может быть сведена к чистому отношению и определяется в зависимости от конкретного контекста, см. значения прилагательного гонный 'предназначенный для езды' (гонный мерин), 'такой, где живут ямщики' (гонная слобода), прилагательного запасной(-ый) 'имеющийся в запасе' (запасная Ьства), 'предназначенный для хранения запасов' (запасные анбары), 'предназначенный для перевозки запасов' (хлебный запасный дощаник), 'связанный с покупкой (продажей) запасов' (запасная купля), 'ведающий сбором или доставкой к месту назначения налога по заготовке запасов'(запасные диаки и подьячие). Семантика относительных прилагательных определяется их сочетаемостью с соответствующими существительными, и каждое такое новое значение обладает приращениями смысла, которые не могут быть проигнорированы. Сведение значения относительных ИП к так называемой относительной семантике не позволяет понять очень многие контексты, ср. информативность толкований гнездный (дуб) 'прил. к гнездо' или 'растущий в плотной группе деревьев или кустарников', каменная (речка) 'прил. к камень' или 'имеющий каменистое русло', выходные (деньги) 'прил. к выход' или 'выдаваемый лицам, вернувшимся из плена или переехавшим на Русь для службы' и т.п. Значение относительных ИП характеризуется следующим парадоксом: с одной стороны, для них в целом нетипична развитая семантическая структура, с другой стороны, количество оттенков отношения, развиваемых относительными ИП, фактически не поддается исчислению. При этом относительные ИП могут обозначать самые разные приращения смысла, обозначая причину явления (волосатичная болезнь), функцию предмета (бардяной чан, весовые гири), способ производства, изготовления чего-л. (вывейный хлеб, ва-ровинная бечева), состав чего-л. (вапнистая вода, гайдуцкое войско), материал, из которого изготовлен предмет (восковая свеча, гарусные чулки), расположение предмета (воротный образ), время чего-л. (весновая служба), стоимость чего-л. (алтынный хлеб), место службы кого-л. (архангельский дьячок, вратный сторож) и т.д. и т.п. Для выявления каких-либо закономерностей семантика ИП должна тщательно изучаться и подробно описываться на основе их функционирования в текстах. В памятниках XVI-XVII вв. семантика относительных ИП обладала особенно сильной контекстуальной обусловленностью, новый контекст зачастую являлся источником новой семы. При этом именно период XVI-XVII вв. -время активной систематизации семантики относительных ИП. Пополнение и сложение целого ряда тематических групп относительных ИП, их частотное употребление в однотипных контекстах приводят к постепенному сложению типовой семантики относительных ИП. Такие значения развивают лексемы одного словообразовательного типа в часто встречающихся контекстах. Например, ИП, образованные от названий металлов, развивают значение 'содержащий этот металл, руду этого металла' (золота копь, болот рудяных железных, медные, оловяные. железные, мося-ровые руды), 'изготовленный из этого металла' (золотая чарка, колтки серебряные, гвоздь железный), 'относящийся к производству и торговле этим металлом' (железный ряд, железный завод); ИП, образованные от названий деревьев, имеют собственно относительное значение (буковое древо, березовый пень, еловая шишка), семантику 'изготовленный из древесины такого дерева' (яблоновый выносник, березовые дрова, сосновая доска) с оттенком 'построенный из досок, брёвен из древесины такого дерева' (березовая изба, погреб дубовои, еловый сруб), 'состоящий из деревьев такой породы' (дубовый лесок, сосновый бор, яблоновои сад), 'поросший лесом, состоящим из деревьев такой породы' (березовый лужок, дубовой островок, олховое болото). Ярким примером развития типовых значений могут служить ИП, производные от географических названий; в текстах XVI-XVII вв. формируются типовые значения оттопонимических ИП, а именно: семантика 'проживающий (и служащий) в определенной местности' (дацкие немцы, елецкой кузнец, болхавский торговый человек, московские стрельцы), 'являющийся главой соответствующего населенного пункта, местности, владеющий этим населенным пунктом, местностью' (свеиская королева, государь московский), 'находящийся на территории соответствующего населенного пункта, местности' (московский двор, псковские кабаки, арзамасская вотчина), 'производимый в соответствующей местности, привезенный из соответствующей местности' (астраханская икра, амбурское сукно, тафта вавилонская), 'направляющийся (доставляемый) в соответствующий населенный пункт и прибывший (привезенный) из соответствующего населенного пункта' (московская присылка, астораханский поход, литовские вести), ' ведущий в соответствующий населенный пункт' (Витебская дорога, Владимерский тракт), 'имеющий хождение, официально принятый в соответствующем регионе' (большое оскольская мера). На фоне характерной, частотной семантики хорошо видны нетипичные значения. Например, среди ИП, образованных от названий металлов, только у лексем золотой и серебряный есть значение 'расшитый золотыми (серебряными) нитями; сплетенный, сотканный из таких нитей' (золотые подвяски, золотое кружевцо), у прилагательного железный есть особое значение 'полученный в результате повреждения металлическими предметами, холодным оружием' (раны железные); у некоторых ИП, производных от существительных - названий деревьев, появляется семантика 'полученный в результате сожжения дров, изготовленных из соответствующей древесины' (дубовое уголье, сосновое уголье), прилагательное еловый известно в составе устойчивого сочетания еловая сера смола', прилагательное вишнёвый - в составе сочетания вишнёвый клей густой сок (камедь) из коры вишнёвого дерева', прилагательное вербный - в составе сочетания Вербное воскресенье 'православный церковный праздник - воскресенье за неделю до Пасхи, знаменующий вход Иисуса Христа в Иерусалим' (в обиходном языке часто использовалось при обозначении срока). Таким образом, именно в XVI-XVII вв. в русском языке складываются типовые значения многих групп относительных ИП, их семантика обогащается разнообразными оттенками, дающими возможность их дальнейшего использования в произведениях классической литературы со всевозможными семантическими нюансами. Функционирование относительных прилагательных в устойчивых сочетаниях Относительные ИП входят в целый ряд устойчивых сочетаний. Среди этих сочетаний есть безусловные фразеологизмы (например, с булавочную головку 'очень маленький', медные глаза 'о ком-л. наглом, бесстыдном'), но большинство таких сочетаний представляют собой составные наименования, основная функция которых номинативная и которые выделяются в первую очередь на основе постоянства состава и значения, а не семантического сдвига компонентов. Такие устойчивые сочетания чаще всего являются номенклатурными обозначениями реалий (анисовая водка, бобки александрийские, грецкий орех), кроме того, с относительными ИП образуются обозначения стран и местностей (Аглинская земля (Аглинское государство, Аглинское королевство), Варзужская волость, Замосковные города 'в XVI-XVII вв. историческое название Северо-Восточной Руси (территории бывших княжеств Владимирского, Ростовского, Суздальско-Нижегородского, Тверского)'), названия мер и денежных единиц (московское ведро, московская деньга, московский рубль, новгородская гривна), названия исторических эпох (воровское время, безгосударное время). Существительные, определяемые относительными ИП, в массе своей нарицательные, конкретные, предметные, так как составные наименования - это прежде всего названия определенных предметов с указанием их дифференциальных признаков. Этими признаками обычно выступает материал, из которого сделана реалия (медные деньги, брусничная вода 'напиток, приготовленный из ягод брусники', шапка горлатная 'мужской головной убор в виде цилиндра из горлышек куницы или черно-бурой лисы с бархатным или парчовым верхом', деревянное масло 'оливковое масло низкого качества, используемое в лампадах'), отличительные внешние признаки реалии (бархат рытый (рытный) 'пушистый бархат с вытисненным узором', бумага гербовая 'бумага с изображением государственного герба'), функциональное назначение реалии (келейные бревна 'брёвна для верхнего венца сруба', ямчужные деньги 'пошлина за изготовление селитры'). Г.В. Судаков подчеркивает, что вид и функция были определяющими признаками при назывании предметно-бытовых реалий [12. С. 93-95]. Реже имеет место указание на место расположения, локализацию реалии (верхний бой 'ярус городских стен и башен, где находилось огнестрельное оружие', задний двор ' находящийся позади дома огороженный участок земли с жилыми и хозяйственными постройками) или место происхождения реалии (бур-минский жемчуг 'крупный окатистый жемчуг, привозимый с Востока (от тюрк. названия г. Урмуз (Hormuz, Hurmuz) на побережье Персидского залива), индейское дерево 'сандал'), содержание процесса (дело бархатное) и др. Фиксируя определенный устойчивый образ, такие сочетания становятся источником конкретных исторических сведений, например, о технологиях изготовления различных товаров (двойное золото 'скованные вместе тончайшие листки золота и серебра', кричное железо 'железо, получаемое особым способом в результате обработки давлением крицы (комья из восстановленного железа и шлаков)', запарное золото 'раствор золота в ртути, приготовляемый прокаливанием (для ртутно-амальгамного способа золочения)', их внешнем виде (орел двоеглавый (двуглавый), деисус плечной (поясной) 'деисус, на котором Иисус Христос, Богоматерь, Иоанн Предтеча и все святые изображены по плечи или по пояс', гребень решетчатый 'украшение в виде гребня вдоль конька кровли'), представлениях и верованиях Средневековья (громовая стрела (стрелка) 'камнеобразный или стекловидный сплав продолговатой или округлой формы, образующийся от удара молнии в песок (применялся в колдовстве)') и т.д. Устойчивые сочетания с ИП как косвенные номинации отражают набор признаков, существенных для какого-либо явления в определенный исторический период. Отдельные составные наименования являются уникальными образованиями (например, галка мушкатная (мушкатовая) 'мускатный орех', змиев глаз 'нарыв, гнойное воспаление'), но большинство таких образований в языке составляют целые ряды сочетаний (иногда конечные, а иногда - открытые, с потенциально неограниченным количеством единиц, см., например: болезнь зубная, головная, животная, сердечная, камчюжная, месячная, студеная, похмельная, падучая, фрянчужная...). Функционирование относительных ИП во фразеологических сочетаниях осложнено широкой синонимией, синонимичные прилагательные образуются от разных корней (скотинный (живо-тинный) дворец) либо являются однокоренными (двери северские (северные), орел двоеглавый (двоеглавный)). Взаимодействие относительных прилагательных с прилагательными других разрядов Диахронический материал демонстрирует очень подвижную границу между относительными и притяжательными ИП. И притяжательные, и относительные по происхождению ИП используются как с семантикой принадлежащий кому-л., так и с относительной семантикой. См.: А вел Аль есми ему в тАх монастырских ('принадлежащих монастырю') л Ас Ах тАх людеи всАх имати, которые без монастырского ('адресованный настоятелю монастыря') доклада вь их л Асы поАдут (АСЭИ 1, 1485 г.), братский 'принадлежащий монастырской братии одного монастыря' (А стариц А ей [княгине А. И. Шереметевой] давати платье братское (Кн. корм. Кир.-Б. м., 89, XVII в.), Да по черномь священникА ФерапонтА КазимировА дачи его, при игумен А МатвиА, денегь 94рубля... 3 шубы братския за шестьрублевь, и всего дачи на 103 рубля (Там же, 65), 'составленный, поданный братией' (Се, г., живет он, строитель, в том монастыре не по нашему брацкому челобитью, и выбору мы [старец Александр с братией] на него не давывали (АХБМII, 119, 1660 г.)). В широко распространённых устойчивых сочетаниях, указывающих на разные виды социальной зависимости, повсеместно используются и притяжательные, и относительные по происхождению ИП, выступающие как равноправные в лингвистическом отношении: бобыль попов, дети боярские. Такая недифференцированность в употреблении притяжательных и относительных ИП может быть интерпретирована либо как повсеместное развитие притяжательной семантики у относительных ИП и относительной - у притяжательных (в ряде случаев это наследие более старого языкового состояния), либо как свидетельство отсутствия категориальной границы между этими ИП; не случайно, например, в «Русской грамматике-80» притяжательные ИП включены в разряд относительных и рассматриваются как частный случай выражения отношения к предмету [17. С. 1295-1298]. Переход относительных ИП в качественные (а тем более обратный процесс) в старорусском языке значительно менее активен, чем в современном русском языке. В XVI-XVII вв. единственным регулярным и повсеместным процессом такого рода является образование цветообозначений на базе относительных ИП (см. об этом: [18, 19, 20] и др.). Относительные ИП, обозначающие материал или основную составляющую субстанцию, развивают значение цвета, используясь и в сочетании с существительным цвет (брусничный, васильковый, гвоздичный, дымчатый, аспидный, песочный, мясной, кирпичный и др.). Случаи, когда относительные ИП развивают иное, качественное значение, достаточно редки и не регулярны: братственный (братерский, братский) используется в формуле братственная дружба (и любовь), обозначающей мирные, дружественные отношения между монархами, государствами, государственный 'имеющий значение для государства, влияющий на внутреннее и внешнее положение государства' (А в воскресный день никого не судити и в приказех не сидеть, и никаких дел не делати, опричь самых нужных государственных дел (Улож. 1649 г.), главный и головной 'основной, важнейший': и все главные знамена и малые у них взяты у шпанскихъ (В-КII, 1642 г.), Велите гсдри на тово моего головного недруга на Петра Красного мнЬ дати свою гсдрву оборон (МДБП, 1633 г.), лексема головной может иметь и семантику 'лучший, отборный': Да крестьянину дал [староста Грязной] головных симян 2 чети (Вологод. док., 1617 г.), показательна при этом синонимия с качественными ИП добрый, хороший (лутчий): Учал... имать добрыми, головными, лутчими собольми (Сл. Мангаз., 1637г.), ДобрЬ жестоко из нашег наряду... стряляли и болшую шкоду починили головные их лутчие пушки и станки попорчены (В-К V, 1650 г.). Однако в целом в языке XVI- XVII вв. еще не наблюдается регулярной многозначности в развитии у относительных ИП новой категориальной семантики. В это время еще только закладываются основы, намечаются тенденции использования ИП в контекстах с новой семантикой, сопровождающейся меной существенных категориальных свойств. Выводы 1. В XVI-XVII вв. в русском языке активно развивается группа относительных прилагательных. В текстах этого периода возрастает количество фиксаций относительных ИП (в первую очередь в памятниках делового и народно-разговорного языка), увеличивается и собственно сам фонд этих слов. Складывается база русских относительных прилагательных. Абсолютное большинство относительных ИП образуется с помощью словообразовательных средств русского языка, в том числе активно и от заимствованных основ. Функционирование относительных ИП в этот период осложнено широкой синонимией (нередко дублетностью) однокоренных лексем. 2. О языке периода Московской Руси семантика относительных ИП обогащается разнообразными оттенками и за счет использования в частотных контекстах расширяется и типизируется. Пополнение и сложение целого ряда тематических групп относительных ИП, частотное употребление лексем одного словообразовательного типа в сходных контекстах приводит к постепенному сложению типовой семантики относительных ИП, на фоне которой выделяются и нехарактерные, нестандартные значения. 3. Возрастает роль относительных ИП в предложении и в общем в системе языка. Относительные ИП активно функционируют в устойчивых сочетаниях, прежде всего в составных наименованиях, являющихся номенклатурными названиями предметов. Эти составные наименования часто образуют ряды с варьирующимся определением при определенном существительном. 4. Относительные ИП обнаруживают очень тесную связь и часто недиф-ференцированность семантики с притяжательными ИП. Граница же между семантикой относительных и качественных ИП более устойчива, чем в современном русском языке. За исключением образования цветообозначений на базе относительных ИП от названий предметов характерного цвета в языке XVI-XVII вв. не наблюдается регулярной многозначности в развитии новой категориальной качественной семантики относительных ИП, эти пути только намечаются. Таким образом, современное языковое состояние и многие динамические процессы в среде русских относительных прилагательных восходят к периоду языка Московской Руси XVI-XVII вв., это период становления системы относительных ИП в русском языке. А. Солов. м. - Акты Соловецкого монастыря 1572-1584 гг. // Акты социально-экономической истории Севера России конца XV-XVI вв. / сост. И.З. Либерзон. Л., 1990. АСЭИ 1 - Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XVI -начала XVII вв. Т. 1. М., 1952. АХБМII - Акты хозяйства боярина Б.И. Морозова / под общ. ред. А.И. Яковлева. Ч. 2. М.; Л., 1945. В-К II - Вести-Куранты 1642-1644 гг. / изд. подгот. Н.И. Тарабасова, В.Г. Демьянов, АИ. Сумкина; под ред. С.И. Коткова. М., 1976. В-К V - Вести-Куранты 1651, 1652, 1654, 1656, 1658, 1660 гг. / изд. подгот. В.Г. Демьянов; отв. ред. В.П. Вомперский. М., 1996. Вологод. док. - Хрестоматия по истории вологодских говоров / сост. Г.В. Судаков. Вологда, 1975. Тексты XVI - нач. XVIII в. Кн. корм. Кир.-Б. м. - Кормовая книга Кирилло-Белозерского монастыря / предисл. И.П. Сахарова // Зап. Отд. рус. и слав. археологии Археол. о-ва. Т. 1, отд. 3. СПб., 1851. С. 4698. МДБП - Московская деловая и бытовая письменность XVII в. / изд. подгот. С.И. Котков, А.С. Орешников, И.С. Филиппова. М., 1968. Россия и Восток (Инд.) - Вафин Б.Д., Галиуллин К.Р. Россия и Восток: Словарь языка документов по русско-индийским отношениям XVII века. Конкорданс. Обратный словоформоуказа-тель. Частотный словоформоуказатель. Казань, 2012. Сл. Мангаз. - Словарь языка мангазейских памятников XVII - первой половины XVIII в. / сост. Н.А. Цомакион. Красноярск, 1971. Сл. Сибир. - Словарь русской народно-диалектной речи в Сибири XVII - первой половины XVIII в. / сост. Л. Г. Панин. Новосибирск, 1991. Улож. 1649 г. - Соборное уложение царя Алексея Михайловича. 1649 г. // Памятники русского права. Вып. 6. М., 1959.

Скачать электронную версию публикации