Ideologemes in the Russian Vernacular of Muscovite Rus in the 16th-17th Centuries as a Reflection of Inter-Ethnic Intera.pdf Под идеологемой, вслед за С.А. Журавлевым [1. С. 7], понимается конкретная цельная единица синкретичной лингвосемиотической природы; знаковое образование идеологического метауровня; дискурсивная единица, значимость которой определяется метаконтекстуально. Идеологемы вербализуют макроконцепт, выраженный оппозицией «свой - чужой», и служат для формирования аксиологических категорий. Идеологема становится «мировоззренческой установкой (предписанием), облеченным в языковую форму» [2. С. 43]. В Московской Руси XVI-XVII вв. проживали и граничили с ее территорией, вступая в торговые и экономические контакты, а порой и военные конфликты, разные этносы, исповедовавшие разные религиозные воззрения, принадлежавшие к различным конфессиям. Особое значение в этой связи приобретают идеологемы «басурман» и «варвар», одновременно эксплицирующие религиозную принадлежность и номинирующие образ врага. Для современной эпохи исследователи определяют лексему басурман как религоним, отмечая его оценочную амбивалентность [3. С. 43]. Это представляется не совсем правомерным для обиходного языка Московской Руси позднего Средневековья, поэтому в статье будем придерживаться термина «идеологема». Языковым отражением идеологии является дискурсивная реализация. В словарных статьях «Словаря обиходного русского языка Московской Руси 1 Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского фонда фунда-ментальн^іх исследований: грант № 18-012-00224-а «Словарь обиходного русского языка Московской Руси XVI-XVII веков (восьмой, девят^ій и десятый выпуски)». ИДеологемы в обихоДном языке Московской Руси 57 XVI-XVII вв.», составляемом авторским коллективом Санкт-Петербургского государственного университета, присутствуют заголовочные единицы «БАСУРМАНЕ, мн.; басурман и басурманин, ед. Вар. босур-мане, бусормане, бусурмане» [4. С. 86]; БЕСЕРМЕНЫ, мн.; бесерменин, ед. [Там же. С. 141] и «ВАРВАР» [5. С. 22]. Анализ содержания словарных статей этих существительных, а также единиц их словообразовательных гнезд, употреблений, зафиксированных в данных картотеки «Словаря обиходного русского языка Московской Руси XVI-XVII вв.», позволяет сделать выводы о месте и роли данных идеологем в картине мира эпохи. Существительное басурмане [кирг., кумык., балкар., busurman, тат., кирг. musulman ‘мусульманин' (из перс. musliman)] [4. С. 86] используется в деловых памятниках и в фольклорных источниках XVI-XVII вв. c неодобрительной коннотацией в значении ‘нехристиане, мусульмане'. Конечно, религиозная составляющая является основой негативной коннотации. В некоторых случаях она выступает более эксплицитно: «ВсЪмъ Святымъ, попремногу благодарение воздаемъ со всЪмъ своимъ воин-ствомъ, и съ сердечнымъ желаниемъ и вЪрою призываемъ святое имя Его, могущему насъ сотворити въ радостии во благодати мира своего, что по-даровалъ намъ и всему воинству нашему и всЪмъ православнымъ хрестья-номъ вашими святыми молитвами избаву и защищение отъ бесерменъ» (здесь и далее в цитатах курсив наш. - Е.З., Ю.К.) [6. С. 10]. В ряде случаев к религиозной составляющей присоединяется стереотипное восприятие басурман как чужеземцев, от которых можно ожидать неприятностей: «Как еще там воры-басурманы по Казани они гуляли» [7. С. 96]; «А въ уЪздЪхъ, государи, окромЪ чюжеземцовъ и бусурманей никово нЪтъ» [8. Т. 2. С. 397]. Как видно из приведенных цитат, неодобрительную коннотацию усиливает синкретичное по семантике в рассматриваемую эпоху приложение воры - ‘ кто нарушает законы, нормы морали, преступник', а также равноположенность чужеземцев и басурман. Образ чужого, врага, с которым стыдно спорить, нельзя заключать мир и которому нельзя верить, четко проступает в следующих контекстах: «И у них [крымских послов] тЪхъ судовъ царь отнимати не велитъ, потому что спороватся съ бусурманомъ въ стыДъ» [9. С. 57]; «Нелзя нам миритца или веритца крестьяном [христианам] з босурманы» [10. С. 70]. Противопоставление «свой-чужой» предполагает открытый ряд «чужого», придерживающегося другой веры и находящегося в противостоянии по своим моральным убеждениям, а часто и в военном противопоставлении с христианами. Форма множественного числа существительного - бе-сермены - выступает в данном случае в дискурсе как гипероним к этнонимам турки и татары. Одновременно православным противостоят и те, кто исповедует католичество и лютеранство. Например: «И вы бъ пожаловали молили Господа Бога и пречистую Богородицу и великихъ Чюдотворцовъ, чтобъ Господь Богъ оцыстилъ наше согрЪшение и отвратилъ праведный свой гнЪвъ, и милость свою и человЪколюбие излиялъ, и милосердиемъ своимъ насъ помиловалъ и все православное христьянство Росийского 58 Е.И. Зиновьева, Ю.А. Кузнецов царствия, и не предалъ бы насъ и все православное християнство Росий-ского царствия въ расхищение и въ плЪнъ бесерменомъ, туркамъ и тата-ромъ, и Литві, и Латыномъ, и НЪмцомъ» [6. С. 368]. Кроме того, слово используется бранно, например, в челобитье о бесчестье при наименовании человека басурманом: «Челобитье... в бесчестье... называл бусорманом» [11. Т. 1. С. 59]. В то же словообразовательное гнездо входят глаголы басурманить -‘принуждать принять мусульманскую веру' и басурманиться - ‘переходить в мусульманскую веру', а также наречие басурмански - ‘не в соответствии с христианской моралью' и прилагательные басурманский, бесер-менский, а также существительное бесерменство [4. С. 86-87]. Последнее существительное может употребляться в значении обобщенного названия мусульманской веры, особенно в контекстах, где оно используется наряду с обобщенным названием католической веры - латынством. Оба наименования вероисповедания выступают как чуждые и враждебные вере «русской», православной: «Послалъ бы Господь Богъ Государю нашему, благовірному Царю и Великому Князю Борису Федоровичу всеа Русии, и всему его христолюбивому воинству свыше помощь, и кріпость, и храбрость, мужество и одоліние на вся видимые и невидимые враги его; и воз-высилъ бы Господь Богъ его царьскую десницу надъ латынствомъ, и надъ бесерменъствомъ, и надо всіми враги его; и покорилъ бы Господь Богъ подъ нозі его всіхъ враговъ его и сопостатовъ; и устроилъ бы Господь Богъ царьство его тихо, мирно и безмятежно» [6. С. 3]. Но в то же время семантика существительного может подразумевать представителей конкретных этносов, с которыми наиболее часто контактировала и воевала Русь, - татар и турок: «А потому ли вам добре жаль Шереметева, что жестоко за него стоите, что братия его и ныне не престанут в Крым посылать да бесерменьство на христианьство наводить?» [12. С. 191]. Лексема варвар, заимствованная из греческого, обычно употребляется в форме множественного числа, функционирует в письменных памятниках книжно-церковного характера и имеет значение ‘враг православной веры'. Любопытно, что конкретное вероисповедание при этом не играет роли, варваром называют как язычника, так и мусульманина. Важно только, что маркируется «чужой». По данным картотеки «Словаря обиходного русского языка Московской Руси XVI-XVII веков», варвар / варвары используются и в значении ‘мусульмане, мусульманин': «Всем убо явленны суть, какова тогда злая пострадаша от варвар православнии, от Крыма и от Казани» [Там же. С. 182]; «Тому лет с двести семьдесят с лишком, варвар, Бахмет турской, взял Царьград» [13. С. 202]. Существительное варвары используется в сравнениях с отрицательной коннотацией: «Пишешь и зовешся государем хрестьянским, а дела при то-бе [Стефане Батории] делаютца не прилишны хрестьянскому обычею: хре-стьяном не подобает кровем радоватися и убийством и поДобно варваром деяти» [12. С. 219]; как обращение в экспрессивном контексте: «Ответ наш Идеологемы в обиходном языке Московской Руси 59 казачей из Азова города^ голове яныческому: «О, прегордыи и лютыи варвары!» [10. С. 65]. Варварами называются народы северной части Африки: «Въ БрабанЪхъ купятъ пудъ по 1 рублю; въ ШпанЪхъ купятъ пудъ по 2 рубли; въ Вар-варпхъ купятъ пудъ по 2 рубля съ половиною» [14. С. 130]. Прилагательное варварский в значении ‘состоящий из нехристиан' подчеркивает отсутствие дифференциации конкретного вероисповедания, акцент делается на «чужой вере», варварский - это состоящий из чужих, в противоположность своим: «И не можеши рещи [князь Курбский], яко не облыгани есть, но сия их [бояр] измены всей вселенной ведомы, аще вос-хощеши, и варварских языцехъ увеси и самовидцев сим злым деянием мо-жеши обрести» [12. С. 42]. В значении ‘населенный язычниками' прилагательное встречается реже: «Аще Иев и говорил так, да он праведен, непорочен, а се и писания не разумел, вне закона, во стране варварстей, от твари Бога познал» [15. С. 71]. Устойчивое сочетание варварские люди однозначно употребляется в значении ‘враги': «И нне предаю [А. Свенсен] тебя гсдря [датского посла О. Пасберга] в сохранение Бгу всемогущему и даи Бгъ чтоб тебЪ гсдрю со всЪми людми вскоре опростатися от таких варварскихлюДеи» [16. С. 192]. Таким образом, обе идеологемы (и «басурмане», и «варвары») маркируют «чужих» по отношению к своим, являясь по сути синкретами, нерас-члененно объединяющими в своей семантике религиозную составляющую и номинацию врага, к тому же в исследуемый период данные идеологемы сближаются и используются в ряде контекстов как синонимичные. Обе идеологемы употребляются для наименования врага, людей другой веры, ср.: «Еще на должность иконописца претендовал вьетнамец Нгуен Дыг Дон; батюшка не возражал, чтобы Спасителя писал басурманин, но отклонил кандидатуру, когда выяснилось, что Нгуен получил 17 лет «строгача» за неугодное Богу отрезание голов двум мирянам» (К. Благодаров. Перепись населения строгого режима // Комсомольская правда. 2002. 12 июля); «Что касается слова «басурманин» в тексте произведения, то ведь абсолютно понятно, что поэт употребил его для обобщенного названия врага и ни в коем случае не имел какую-то конкретную национальность» (Комсомольская правда. 2013. 1 ноября); «Не поверишь. Чему только варвары не поклоняются. Оказывается, все шейхи верят в то, что мясо хубары обладает молодильными свойствами» (А. Иличевский. Перс. 2009) [17]. Оба существительных используются также как бранные слова: «Ах / мерзавцы / варвары. Скоты!» (Е. Ташков и др. Адъютант его превосходительства, к/ф (1969); «Уходи отсюда зараз же, нечистый дух, басурманин проклятый! (М.А. Шолохов. Поднятая целина. Кн. 2. 1959) [Там же]. В современном русском языке наблюдается тенденция к большему использованию исследуемых единиц как средства выражения негативной оценки. Например: «Если бы родитель распустил сопли: ребенку трудно, тренер - варвар _ Папа же Юли понимал, что эти моменты нужно пережить» (Лысенков П. «Огненная девочка». Тренер чемпионки мира Юлии 60 Е.И. Зиновьева, Ю.А. Кузнецов Ефимовой Ирина Вятчанина откровенно рассказала о своей ученице // Советский спорт. 2009. 14 авг.) [17]. Ср. также об отрицательной оценочности слова басурманин в современном русском языке в работе С. Рагасовой и А.А. Хуснутдинова [18]. Анализ материала обиходного русского языка Московской Руси XVIXVII вв. в сравнении с обширным современным языковым материалом «Национального корпуса русского языка» показывает, что проанализированные идеологемы являются диахроническими, универсальными. Они не исчезают из общекультурного русского кода со сменой исторических периодов.

Скачать электронную версию публикации