Poetic Experiments of East Siberian Orthodox Clergy in the 18th - Early 20th Centuries (Based on the Materials of the Ep.pdf Представителями восточносибирского православного духовенства XVIII - начала XX в., только на основе подсчета публикаций в Иркутских и Забайкальских епархиальных ведомостях, было создано более 100 оригинальных поэтических текстов. В ходе дальнейших исследований и расширения круга источников за счет других периодических изданий и привлечения архивных документов количество подобных текстов может существенно возрасти. Но уже сейчас очевидно, что поэзия духовенства представляет достаточно значимый, в масштабах дореволюционной областной литературы, пласт сочинений. Однако он до сих пор не включен в общую историю сибирской литературы и не стал предметом специальных библиографических и литературоведческих исследований1. Данная ситуация касается не только поэзии и не только Восточной Сибири: творческая и научная деятельность православного духовенства синодального периода, 1 Первые исследования по истории русской духовной литературы и ее библиографические обзоры появляются в XIX в., наиболее значительные из них - труды митрополита Евгения (Болховитинова) [1] и архиепископа Филарета (Гумилевского) [2]. Сведения об авторах из среды духовенства также включаются в общие словари писателей и ученых, например словарь С.А. Венгерова [3], и энциклопедии. Однако сибирские авторы во всех изданиях представлены весьма неполно, например в «Обзоре русской духовной литературы» Филарета из 425 персоналий сибирские только 14 и среди нет ни одного поэта. В сибирской библиографии В.И. Межова удалось обнаружить ссылку только на одно из описанных в настоящей статье стихотворений - «Думу» С. С. Попова [4. Т. 3. С. 239], при этом общее количество ссылок на поэтические тексты не превышает 40. Систематическое библиографирование восточносибирской литературы начинается в советский период, однако имена духовенства не включаются в списки региональных авторов [5-7]. Исключение из известных нам изданий этого периода составляет биобиблиографический указатель «Краеведы и литераторы Забайкалья», составленный Е.Д. Петряевым [8]: в нем упоминаются представители духовенства (в основном мемуаристы и ученые), однако творчество духовных поэтов в нем также не отражено. С.В. Мельникова, Е.В. Жданова 242 в силу известных исторических причин, остается в целом недооцененной в отечественной гуманитарной науке, и ее изучение могло бы составить актуальный предмет исследований. Первые дошедшие до нас оригинальные поэтические строки, созданные духовным лицом на территории Восточной Сибири, относятся к первой трети XVIII в. и с высокой долей вероятности принадлежат первому иркутскому епископу, святителю Иннокентию (Кульчицкому). Поэтические элементы содержались в проповедях, произнесенных епископом в период управления им Иркутской епархией, т.е. между 1727 и 1731 гг. Они были выявлены архимандритом Модестом (Стрельбицким) и описаны им в «Предании о проповедничестве св. Иннокентия» [9. 1871. № 11-14, 17-20, 23, 45; 1872. № 11-13, 33-35, 40, 49, 51; 1873. № 12-13, 15]. Модест обнаружил две небольшие сатирические зарисовки, обличающие пороки пьяницы и богача. «Описывая, например, безобразие пьяницы наш проповедник говорит как бы «стихами»: В церковь приходишь пьян; Стоишь, аки истукан; Устами позеваешь, А очами насилу прозираешь; С ноги на ногу переступаешь, Хребтом стены подпираешь, Слюну умножаешь, часто плюешь. Или вот еще юмористические стихотворные выражения, которые влагаются в уста умирающему богачу: О смерте немилостивая! Не слышишь ты гласа молящего тя. Любви не имаши, Дружбы не твориши. Друзья мои от жалости плачут, А недруги мои от радости скачут. Вчера приятели мои ордами за мною, A ныне при смерти ни единого нет со мною... [9. 1872. № 51. С. 687-688]. Выпускник Киевской духовной академии и преподаватель словесности в московской Славяно-греко-латинской академии (1706-1708 гг.), Иннокентий, очевидно, был знаком с техникой силлабического стихосложения и традициями барочной поэзии. Однако его собственный стих нельзя назвать силлабическим в строгом смысле (не случайно архимандрит Модест определяет его «как бы стихи»): принцип повтора количества слогов соблюдается лишь в некоторых случаях, постоянной цезуры также нет. Однако интенция к созданию стихотворного ритма очевидна: доказательство тому -регулярная рифма. Использование в проповедях поэтических элементов было не случайным и своего рода новаторским. «Мы привели очевидные Поэтические опыты восточносибирского православного духовенства 243 доказательства, что наш проповедник во многом подражал Кириллу Тран-квиллиону, Иоанникию Галятовскому и прочим, - пишет архимандрит Модест, - а равно, что во второй половине поучений он большею частью следовал новому проповедническому направлению, указанному архиепископом Феофаном Прокоповичем... который не любил ни отвлеченных, ни сухих рассуждений, ни школьных приступов и аргументаций, ни утомительной длинноты периодов; ясная, стройная и одушевленная речь - вот к чему стремился новый проповедник» [9. 1872. № 51. С. 685]. Сатирические строки, к тому же зарифмованные, а значит, легко запоминающиеся должны были сделать речь проповедника более эмоциональной и понятной его прихожанам, прежде всего, из числа простого народа. Следующий, наиболее ранний поэтический текст, зафиксированный в «Иркутских епархиальных ведомостях», относится уже к первой трети XIX столетия. На него обратил внимание иркутский историк церкви и журналист протоиерей П.В. Громов. В статье «Первый, Первая, Первое в Иркутске» Громов упоминает в качестве «первого, из иркутских архиереев, заявившего себя поэтом» иркутского епископа Михаила II (М.И. Бурдуков), управлявшего епархией в 1816-1830 гг., и публикует его стихотворение, написанное по случаю рекреационного семинарского праздника. Приведем текст в сокращении: Братцы! пойте и играйте В милый сей свободы час, Лес и горы повторяйте Наш веселой песни глас! - Аз Друг! - Да, это шутка эха Отзывается вот там? Продолжай же, ну! для смеха Нашим подражать стихам. - Вам Здесь не хуже Иппокрены Движет дух наш Ангара Вод журчаньем, как сирены Пеньем. Пой же, уж пора! -Тра - ра -ра. Оживляй всечасно радость Дух наш и теки в крови. О! Живи невинна младость, К счастью и наук к любви. - Живи. Нет счастливей умных доли: Без ученья свет - тюрьма. Что плода с развратной воли? Что нам будет без ума? - Сума! Публикация сопровождалась комментарием: «Стихи пелись при закате солнца среди рощи немногими отборными голосами. Остальные семинаристы, расставленные в разных местах рощи несколькими группами, выкрикивали один за другим после каждой строфы Эхо, которое, в свою оче- С.В. Мельникова, Е.В. Жданова 244 редь, отражалось от прилегающих к Ангаре с восточной стороны гор и разносилось по распадкам и далеко вниз по реке. И все это вместе производило восхитительный эффект» [Там же. 1878. № 42. С. 475-476]. Написанное правильным хореем и являющееся основой театрального действа, стихотворение выглядит архаичным для своего исторического времени -эпохи расцвета русского романтизма. Скорее, оно соответствует поэтической традиции, сложившейся в духовной школе, которой и следует автор -выпускник, а затем ректор Тобольской (1799-1810 гг.) и Тверской (18101814 гг.) духовных семинарий. Примечательным кажется сравнение Ангары с Иппокреной. Возможно, оно является не отсылкой к античной мифологии («общим местом» классической поэзии, надежно усвоенным школьной пиитикой), но более индивидуально и опосредовано сибирским культурным контекстом: во время учебы и жизни Михаила в Тобольске, в 1789-1791 гг., в городе выходил журнал «Иртыш, превращающийся в Ип-покрену», считающийся первым сибирским периодическим изданием. Поэтические тексты XVIII - начала XIX в. единичны, а их публикация является ретроспективной. Возможно, местными священниками и миссионерами того времени было создано значительно больше произведений, но они не дошли до нас, так как отсутствовали условия для их публикации. Такие условия сложились только во второй половине XIX в., с появлением в 1863 г. у православной церкви в Восточной Сибири собственного печатного органа - «Иркутских епархиальных ведомостей» («Забайкальские епархиальные ведомости» стали выходить с 1900 г.). Выход «ведомостей» позволил обнародовать не только уже существующие тексты, но и способствовал написанию новых, благотворно повлияв на творческую активность местного духовенства. При этом разрыв между созданием текстов и временем их публикации сократился до минимума, что позволяет отследить картину живого историко-литературного процесса, а достаточный массив сочинений дает основания для их сопоставления и литературоведческого анализа. Таким образом, основная масса поэтических произведений восточносибирского православного духовенства была создана во второй половине XIX в. Следует признать, что эти творческие опыты существенно разнятся по качеству. Значительная их часть представляет «стихи на случай», относящиеся к области наивной и подражательной поэзии. Но выявляются и авторские тексты более высокой степени оригинальности и художественного уровня, составляющие собственно духовную поэзию Восточной Сибири. В первой группе - всевозможные поздравления, приветствия, эпитафии, донесения и рапорты в стихотворной форме, поэтические пересказы и прочее. Достаточно большое их количество объясняется, в частности, тем, что пиитика входила в обязательный семинарский курс и все выпускники имели базовые навыки стихосложения, которые и применяли с большим или меньшим успехом. Одной из ключевых поэтических семинарских практик было составление поздравлений и приветствий высшим лицам (архиерею, ректору), а также стихотворений к именинам, торжественным визитам: Поэтические опыты восточносибирского православного духовенства 245 Похвал, похвал наговорили Тебе, достойный их отец! Но только указать забыли На золотой похвал венец: Без пятнышка и без упрека В Сибири жизнь чрез восемь лет Оставит память человека, Которого целуем след [9. 1877. № 12]. Это стихотворение, напечатанное под названием «Стишки прот. Громова Его Высокопреподобию», интересно, главным образом, именем своего автора. Прокопий Васильевич Громов, уже упоминавшийся выше как публикатор стихотворения епископа Михаила, - известный сибирский историк церкви, первый редактор «Иркутских епархиальных ведомостей», автор порядка 200 церковно-исторических, публицистических и мемуарных сочинений. Для тех, кто знаком с литературным и научным наследием протоиерея и его языком, очевидно, насколько уступает всему написанному Громовым приведенный выше текст. Однако это не единственный его поэтический опыт. Громову принадлежит стихотворение «К академическим товарищам» [Там же. 1874. № 38], опубликованное за подписью «один из воспитанников Москов. дух. акад. III курса» и представляющее собой повествование в поэтической форме об однокурсниках иркутского протоиерея и их судьбах. Также с высокой долей вероятности именно Громов является автором подписанных одной буквой «Г.» поэтических переложений из Псалтири: «На реках Вавилонских» [Там же. 1869. № 7] и «На реках Вавилонских, тамо седохом и плакахом» [Там же. № 8]. Великолепный образец наивной поэзии дает стихотворение некоего старца, настоятеля одного из сибирских монастырей. При публикации его «Донесения в поэтическом строе» редакция «Иркутских епархиальных ведомостей» из этических соображений не называет имени автора, так как адресует стихотворение «любителям курьезов»: В сей день кавказский добрый князь Описывал наш монастырь, Чтоб заселить его пустырь, И произвесть в нем с миром связь Князь оный с нами пообедал, О нашей бедности уведал! Погода пасмурна была -Претрудны наши все дела. Однако в доме очень ладно, Хотя от малой топки хладно!.. Истопника нельзя купить, И трудно печи здесь топить!.. Вельможа нас хоть посещает, Но помощи не обещает!.. [Там же. 1870. № 4]. С.В. Мельникова, Е.В. Жданова 246 «Стихотворения на случай» отражали события епархиальной и в целом губернской жизни, а также субъективную рефлексию по их поводу. Примером может служить эмоциональный поэтический отклик священника с. Листвиничное на Байкале Евгения Литвинцева, завершающий его же статью «На крушение парохода «Иннокентий»: Холодна в синем море волна И глубоки пучины морския, Но житейское море темней, И пучиной его пожираются, Словно жадною пастью чудовища. Столько жертв, замученных сил, Что в виду их могил Ничтожными кажутся Все наши сокровища [9. 1870. № 7. С. 82]. Несмотря на поэтические несовершенства и даже описанные выше курьезы, эти и подобные им тексты имеют ценность как исторические источники и материал для социокультурных исследований. В хронологической же перспективе обнаруживается устойчивая тенденция к повышению общего уровня поэтической культуры и мастерства духовенства: ближе к рубежу XIX-XX вв. «качество» многих его стихотворных опытов позволяет уже всерьез говорить о них как о поэзии. Одним из важных аргументов является увеличение доли собственно духовных стихотворений: поэтического пересказа библейских сюжетов, переложения псалмов и богослужебных текстов, вариаций на тему известных евангельских строк и молитв, стихотворений рождественского и пасхального циклов, лирики общего религиозно-философского содержания. Появляются и первые духовные поэты, выделяющиеся по количеству и эстетическому уровню сочинений. Можно назвать, по крайней мере, имена четверых таких авторов: Алексея Романова, Василия Корнакова, Василия Никчемного и Степана Попова. В среднем каждому из них принадлежит от 10 до 25 опубликованных поэтических текстов, возможно, существуют не выявленные публикации, а также рукописи. Алексеев и Корнаков - рядовые священники, биографические сведения о них раскрываются только на основе клировых ведомостей церквей, где они служили, и редких упоминаний в официальной части епархиальных ведомостей. Относительно Романа Алексеева известно то, что в 1880-е гг. он обучался в Нерчинском духовном училище. Об этом свидетельствует его первое «Детское стихотворение (при поздравлении с праздником)» (Сижу я за столом / Пишу я Вам письмо: / И как я радуюсь, / Что сделался писцом! / Но тем я не горжусь / И нечем тут гордиться, / Но ведь под старость лет /И это пригодится...), опубликованное за подписью «Ученик II класса Нерчинского духовного училища Роман Алексеев. 13 января 1883» [Там же. 1883. № 9]. Поэтические опыты восточносибирского православного духовенства 247 В конце 1880-х - начале 1890-х гг. Алексеев учился в Иркутской духовной семинарии: сведения о нем имеются в разрядных списках воспитанников за 1891 и 1892 гг. [10. 1891. № 27; 1892. № 27]. По окончании семинарии в 1892 г. был назначен псаломщиком в село Казачье Балаганского уезда Иркутской губернии, затем состоял в той же должности при Спасском соборе города Киренска, а также в нескольких церквях Балаганского уезда. В 1902 г. был рукоположен во священника и исправлял эту должность в нескольких сельских приходах Нижнеудинского уезда. Последняя о нем информация относится к 1905 г., тогда он являлся священником церкви Михаила Архангела в селе Шамановское. Все дошедшие до нас стихотворения Алексеева относятся к периоду его обучения в семинарии и опубликованы в прибавлениях к «Иркутским епархиальным ведомостям»: «Единоборство Давида с Голиафом» [9. 1888. № 38]; «На реках Вавилонских тамо седохом и плакохом, внегда помянути нам Сиона. Подражание псалму 136» [Там же. № 20]; «Смерть Самсона» [Там же. № 13]; «Из ветхозаветной жизни» [Там же. 1889. № 38]; «На новый 1890 год: (Посвящ. моим товарищам)» [Там же. 1890. № 1]; «Посольский монастырь» [Там же. № 45]. В своих ученических стихах Алексеев следует традиции переложения псалмов, имеющей в русской литературе собственную богатую историю [11]. Примером может служить стихотворение «На реках Вавилонских тамо седохом и плакохом, внегда помянути нам Сиона. Подражание псалму 136»: Мы с плачем сидели у рек Вавилона И, полные горя, страданья, тоски, Мы там вспоминали о нашем Сионе, Повесив на ивах органы свои [9. 1888. № 20. С. 190]. Псалом перелагается достаточно близко к тексту, поэтическую вольность автор допускает, домысливая чувства пленённых евреев. Несмотря на ученический характер стихов Алексеева, сам факт публикации в епархиальном издании свидетельствует о достаточно высокой их оценке. Подтверждением может служить комментарий редакции к стихотворению «Смерть Самсона»: «Печатая это стихотворение молодого автора в видах поощрения его к занятою священной поэзией, мы бы советовали ему испробовать свои силы в переложении в стихотворную форму высоко поэтических стихотворений Григория Богослова, переведенных прозой на русский язык и помещенных в Творениях св. Отцев за 1843 год. Если эти переложения будут удачны, мы с удовольствием будем печатать их в Иркутских Епархиальных Ведомостях. Ред.» [Там же. № 13. C. 118]. Но безусловно лучшее стихотворение Алексеева - «Посольский монастырь» - является полностью оригинальным по своей тематике: Давно затих он... Грустью лишь одной Теперь от стен его печальных веет. С.В. Мельникова, Е.В. Жданова 248 Он весь окутан мертвой тишиной, Он весь и разлагается, и тлеет. Угрюмый, он стоит передо мной И будто о былом своем жалеет... А там, вдали, еще надежд полна, Шумит, звенит байкальская волна. Все тихо здесь. Молчание кругом. Лишь зазвучит церковный звон порою. И стихнет сразу в небе голубом, Лишь пенье пронесется вдруг святое... Все тихо... Все объято мертвым сном... Все предано забвенью и покою. Лишь там, вдали, еще надежд полна, Шумит, звенит байкальская волна [9. 1880. № 45. C. 11]. В Посольском Спасо-Преображенском мужском монастыре находилась Забайкальская духовная миссия, и обитель была духовным центром всего региона, а ее здания - его архитектурной доминантой. Пережившая период расцвета в 1860-е гг., в 1880-е, после перенесения резиденции духовной миссии в Читу, обитель стала быстро приходить в упадок, и в 1890-е оказалась под угрозой закрытия. Именно этот момент и описан в стихотворении. В 1900 г. с целью спасения монастыря он был преобразован из мужского в „1 одноименный женский . К сожалению, сочинений Алексеева, опубликованных после окончания им семинарии, выявить не удалось. Василий Андреевич Корнаков родился 18 января 1879 г. в селе Шерги-но Забайкальской области в семье протоиерея. С 1897 г., очевидно по окончании духовного училища, стал псаломщиком Казанской церкви в родном селе и учителем местной церковно-приходской школы. В 1899 г. был рукоположен во диакона при той же церкви. В 1904 г. переведен диаконом в собор г. Верхнеудинска, преподавал Закон Божий в церковноприходской школе. В 1905 г. поступил в Иркутскую духовную семинарию, но из-за тяжелого материального положения семьи через два года был вынужден прервать обучение. Но даже неоконченный семинарский курс позволил ему получить священническое место. В 1908-1917 гг. служил свя- 1 Истории монастыря посвящено известное произведение сибирской мемуаристики - «Письма из Посольского монастыря» [12] Вениамина (Благонравова), в 1860-е гг. епископа Селенгинского, начальника Забайкальской духовной миссии и настоятеля Посольского монастыря, в 1880-1890-е гг. - архиепископа Иркутского и Нерчинского. Письма включают одно из самых поэтичных и известных описаний обители: «Поставленный на берегу моря (так здесь принято называть Байкал), монастырь кажется как бы плавающим по морю. А под сиянием вечерних лучей солнца, с своими белеющимися церквами, он мне казался горним Иерусалимом, сходящим с небес» [Там же. С. 3]. Высока вероятность того, что Алексеев был хорошо знаком с трудами архиепископа Вениамина и использовал их в своем поэтическом творчестве. Поэтические опыты восточносибирского православного духовенства 249 щенником при нескольких церквях, расположенных на станциях железной дороги. В 1917 г. стал настоятелем церкви на ст. Оловянная. После революции был священником в Верхнеудинске. В начале 1930-х гг. его арестовали. Отбывал ссылку в Кустанае (Казахстан). В 1944 г. был освобожден и вернулся в Улан-Удэ. Служил в приходе Свято-Вознесенской церкви вплоть до своей кончины в 1958 г. Корнаков стал одним из первых авторов «Забайкальских епархиальных ведомостей», в первые четыре года существования газеты в ее неофициальном отделе было опубликовано 15 его стихотворений: «Вход Господень во Иерусалим» [13. 1900. № 7]; «Рождество Христово» [Там же. 1901. № 1]; «Молитву пролию» [Там же. 1903. № 15]; «Житейское море» [Там же. № 17/18]; «Утро» [Там же. № 23]; «Иди к Нему» [Там же. № 23]; «Поэт» [Там же. 1904. № 1/2]; «Молитва Ангелу Хранителю» [Там же. № 3]; «Цветок» [Там же. № 4]; «О сердце, сердце!» [Там же. № 6]; «К Богу!» [Там же. № 7]; «К труженику» [Там же. № 7]; «Мать» [Там же. № 9]; «Любовь» [Там же. № 10 /11]; «Навстречу жизни» [Там же. № 10 /11]. Источником поэтического вдохновения для Корнакова служат библейские тексты: в основе стихотворения «Любовь» лежат слова из первого соборного Послания Иоанна Богослова «пребывающий в любви в Бозе пребывает» (4:16); стихотворения «Цветок» - слова Евангелия от Матфея (6:28), являющиеся частью Нагорной Проповеди и содержащие заповедь не заботиться о завтрашнем дне, подобно лилиям полевым; стихотворение «Утро» является переложением псалма 103 о происхождении мира - «Вся премудростию сотворил еси». Особое место в творчестве поэта занимает жанр молитвы, именно в нем поэтические опыты Корнакова представляются наиболее удачными. Молитву пролию Молитву жаркую, Спаситель, К Тебе я ныне пролию; Тебе, Сладчайший мой учитель, Я расскажу печаль мою! Душа исполнена смущенья, Её томит греха позор, В ней ад кипучего мученья И страшной смерти приговор. Но Ты, Владыка мой Всесильный, Воздвигни падшего душой! Взывая, верю я, бессильный, Простишь меня, Спаситель мой! [Там же. 1903. № 15. С. 254]. Корнакову присуще самоощущение как поэта. Размышляя о своем творческом пути, он говорит о «поэте нравственных начал» и утверждает ценность христианских истин в творчестве: С.В. Мельникова, Е.В. Жданова 250 Поэт Но смолки струны звучной лиры В душе поэта. Думал он: Все тлен, всё ложные кумиры, И дух мой ложью заражён. Любовь и нравственность святая В делах поэта быть должна, И вера чистая, живая Должна быть в сердце возожжена. И облик истинный поэта, Поэта нравственных начал, Как луч небесного рассвета, Пред взором умственным предстал [13. 1904. № 1/2. С. 11-12]. Гимном человеку-христианину и факту его Богообщения звучат слова стихотворения «О сердце, сердце!»: О, человек, венец творенья, Разумный, славный царь земной! Ищи, по воле Провиденья, Незримый, чудный жребий свой. Он там - в Начале без начала, В бессмертном чудном бытии, И где Творца сияет слава -Там все желания твои [Там же. № 6. С. 76]. Поэтический язык Корнакова не всегда богат и правилен, что, однако, искупается экспрессивностью восприятия окружающей действительности и потребностью осмыслить её в христианских категориях. Стихи Василия Никчемного также публиковались в неофициальном отделе «Забайкальских епархиальных ведомостей», за 1907-1915 гг. вышло 25 стихотворений: Молитва грешника» [Там же. 1907. № 23]; «Свобода» [Там же. № 24]; «К Рождеству Христову» [Там же. 1908. № 1]; «Под Новый Год» [Там же. № 1]; «К другу» [Там же. № 5]; «Спаси его...» [Там же]; «Скажи мне.» [Там же. № 6]; «Ручей» [Там же. № 7]; «Пасхальный звон. Подражание И.И. Козлову» [Там же. № 8]; «Пойду, скажу сквозь слезы повесть.» [13. 1909. № 11]; «Я помню время детских дней.» [Там же. № 22/ 23 /24]; «На Новый Год» [Там же. 1910. № 1]; «По житейскому морю. Из Златоуста» [Там же. № 4]; «Где ты, сердце чистое.» [Там же. № 5]; «Под сильным влияньем житейских страстей.» [Там же. № 6]; «Под великопостный благовест» [Там же. № 7]; «Твою Божественную волю.» [Там же. № 16 / 17]; «Да придет Царствие Твоё!» [Там же. № 18]; «Где ты, сердце чистое, кроткое, незлобное.» [Там же. № 5]; «Лишь вера погаснет - светиль- Поэтические опыты восточносибирского православного духовенства 251 ник сердечный...» [13. 1914. № 7]; «Война» [Там же. № 19]; «К столетию со дня рождения М.Ю. Лермонтова» [Там же. № 21]; «Памяти отца Василия Петровича Лахина» [Там же. № 23]; «К Новому Году» [Там же. 1915. № 1]; «Война и мир. К Рождеству Христову» [Там же]. Вероятнее всего, Никчемный (другое написание Некчемный) - псевдоним. Фамилия Никчемный встречалась среди сосланных в Сибирь поляков, однако сведений о таком священнике обнаружить не удалось. Данные о поэте Никчемном на отражены и в наиболее полном на сегодняшний момент библиографическом указателе по дореволюционной литературе Забайкалья - справочнике «Краеведы и литераторы Забайкалья» [8], несмотря на то, что его составитель Е.Д. Петряев широко привлекает «Забайкальские епархиальные ведомости» в качестве источника. Василий Никчемный - поэт начала XX в. Сочинения печатались при жизни автора, и время их выхода практически совпадало со временем создания: доказательством служат стихи, посвященные Первой мировой войне, опубликованные в 1914-1915 гг. Большое количество текстов, выходивших в «ведомостях» в разные годы, свидетельствует о том, что они не были перепечаткой из других изданий, а их автор, скорее всего, жил в Забайкалье. Мы не знаем, был ли Никчемный священником или миссионером, но совершенно очевидно, что он был человеком православным и воцерковленным, а его поэзия - это собственно духовная поэзия. И, пожалуй, он наиболее талантливый из всех рассматриваемых нами поэтов. В его стихах современная история соотносится с евангельскими событиями и время переживается литургически. Основные лирические темы: страсти человеческие и страх Господень, греховность и покаяние, свобода воли и воля Божья; любовь и вера; кризис современного мира и Церковь Христова как оплот и прибежище человека. Приведем несколько отрывков из разных стихотворений как примеры развития этих тем: Свобода Но как и где добыть свободу, Как обуздать свою природу, Как страсти все повергнуть в прах, Чтоб в сердце веял Божий страх И засиял свободы свет, -Скажите, как найти ответ? [13. 1907. № 24. С. 527]. Под великопостный благовест Ты слышишь, зовёт тебя медный глашатай Под мирные своды в храм Божий святой; Спеши же туда и бедняк, и богатый, И грешник холодный с суровой судьбой. Не медли, зовёт тебя церковь святая, С.В. Мельникова, Е.В. Жданова 252 Зовёт, чтоб согреть тебя лаской своей; Как к матери, ты припади и рыдая Там все расскажи ей о жизни своей [13. 1910. № 7. С. 173-174]. Да придет Царствие Твоё! Утеряно светлое царство свободы . То было блаженство счастливого века; Но вскоре свершился позор роковой: Забыт был Создатель в душе человека -Мир внешний там занял все только собой [Там же. № 18. С. 489-490]. Лишь вера погаснет - светильник сердечный. Но только лишь вера в груди загорится, Мир вдруг облечется в прекрасный покров, В нём сила живая над тлением зрится, И творчество жизни средь смертных оков. До времени в мире царит перемена -То жизни, то смерти закон роковой -Мир сбросит оковы смертельного плена, Залог тому вера - дар Бога святой [Там же. 1914. № 7. С. 249]. Никчемный также создает поэтические вариации на тему ключевых текстов христианской традиции. Например, слова Иоанна Златоуста - «Мачтой пусть будет тебе Крест, якорем - вера, канатом - надежда, веслом - молитва, кормилом - правые помыслы, парусом - Христос, попутным ветром - Дух Святой, Кормчим - Отец всяческих» - положены в основу стихотворения «По житейскому морю»: Пусть тебе мачтой крест будет святой, Якорем вера в груди молодой, Крепкий канат твой - надежда, мой друг, Сильные весла - молитвенный дух. Пусть парус твой будет Владыка Христос, И чтоб тебя ветер противный не снёс, Правые мысли пусть правят рулём В море житейском твоим кораблём. A ветром попутным пусть будет твоим Тихое «веянье Духом Святым», И в пристани будешь ты, друг, наконец, Где ждёт тебя Добрый Небесный Отец [Там же. 1910. № 4. С. 77]. Поэтические опыты восточносибирского православного духовенства 253 Интересный пример подражания авторскому литературному тексту -стихотворение «Пасхальный звон». В подзаголовке сам Никчемный указывает, что это «подражание И.И. Козлову», имея в виду его известное стихотворение «Вечерний звон»: Пасхальный звон, пасхальный звон! О чем напомнил ныне он? О детских днях в краю родном, Стоит где церковь - Божий дом, И помню ясно, как сейчас, Я был в нём с матерью не раз. Как жаль мне светлых детства дней И друга матери моей: Её уж нет теперь в живых, Она в обителях иных. Не тайна где могильный сон -Ей слышен там пасхальный звон. Быть также мне в земле сырой! Напев могучий надо мной Бессмертный гений пронесёт, Душа моя его поймёт: И хоть могильный крепок сон, Дойдёт ко мне Пасхальный звон! [13. 1908. № 8. С. 181-182]. Полностью сохранен ритмический рисунок оригинала - размер стиха и все рифмы, много повторов лексики, вплоть до целых словосочетаний. Но тем значительнее выглядит изменение основной идеи и настроения стихотворения. У Никчемного, в отличие от Козлова, стихотворение посвящено не женщине, а матери; отчий дом становится домом Божьим; тема ухода, забвения, смерти и могильной тишины заменяется на тему преодоления смерти и обретения бессмертия души. Если бы удалось установить подлинное имя автора, скрывающегося за псевдонимом Никчемный, и, возможно, разыскать другие его публикации, это существенно обогатило бы историю дореволюционной забайкальской литературы. На наш взгляд, его творчество и поэтический талант вполне сопоставимы с именем самого известного местного поэта XIX в. -Ф.И. Бальдауфа. В настоящем исследовании критерием отбора авторов принята их принадлежность к духовному сословию. Сущность метода такова, что описывается весь массив созданных тем или иным духовным лицом сочинений -и уже в нем выделяется собственно духовная поэзия. То есть понятия «поэзия духовенства» и «духовная поэзия» признаются пересекающимися, но не тождественными. Однако возможен и иной подход - не от сословной принадлежности поэта, а от содержания его произведений, что позволит включить в круг духовных писателей и светских авторов. Первый подход С.В. Мельникова, Е.В. Жданова 254 более значим с историко-краеведческой точки зрения, второй оправдан литературоведчески и направлен на раскрытие самой сущности духовной литературы. Оба они применялись уже первыми историками и библиографами русской духовной литературы - митрополитом Евгением (Болховитиновым), автором «Словаря русских писателей духовного чина» [1], и архиепископом Филаретом (Гумилевским), автором «Обзора русской духовной литературы» [2]. Если митрополит Евгений учитывал только писателей «духовного чина» (для светских авторов им был создан отдельный словарь [14]), то архиепископ Филарет за основание принимал само содержание текстов и включал в свой обзор наряду с духовенством и светских писателей - Ломоносова, Державина, Пушкина, Лермонтова и др. Свою точку зрения он аргументировал следующим образом: «Кому ныне придет на мысль настаивать на том, что труд для Св. Евангелия - не духовный труд оттого, что это - труд Чеботарева?» [2. C. 278]. В Восточной Сибири XIX столетия таким светским духовным поэтом был выходец из купеческого сословия, известный в Иркутске своего времени общественный деятель и журналист - Степан Степанович Попов. Дата рождения Попова определяется условно - около 1830 г. По свидетельству иркутского летописца Н.С. Романова, «...отец его был иркутский очень состоятельный и развитый купец, старавшийся дать своим детям хорошее воспитание и образование» [15. С. 514]. По матери Попов принадлежал к знаменитому в Сибири роду купцов Трапезниковых [9. 1887. № 10. С. 83]. Он учился в Иркутской гимназии Щукина и Седакова, но за смертью отца курса не кончил. Получив в наследство значительный капитал, некоторое время жил в Петербурге. Вернувшись в Иркутск, Попов занялся общественной деятельностью, одной из ярких страниц которой стала попытка создания в начале 1850-х гг. публичной библиотеки в Иркутске. «С. С. Попов выписывал для библиотеки иностранные журналы, наиболее ценные издания по беллетристике, географии, истории. Библиотека имела 40 подписчиков, большая часть которых состояла из мелких чиновников и лавочников». Однако из-за дороговизны подписки, библиотека просуществовала всего несколько лет». [16. С. 30-31]. Значительную часть книг в 1856 г. Попов подарил научной библиотеке СО ИРГО, членом-соревнователем которого стал еще в 1853 г. и не прекращал сотрудничества с обществом до конца жизни. В начале 1860-х гг. он сблизился с либеральным областническим движением и в 1864 г. проходил по делу Г.Н. Потанина, связанному с появлением и распространением прокламаций «Сибирским патриотам» и «Патриотам Сибири» [17. С. 176-179]. Но с 1880-х гг. С.С. Попов обращается к Церкви. Об этом свидетельствует интерес, проявляемый им к религиозной и церковно-исторической проблематике. В 1885 г. в «Иркутских епархиальных ведомостях» выходит его трактат «Ложная надежда на спасение есть путь к погибели. Беседа мирянина с своими собратьями мирянами» [9. 1885. № 10-12]. В статье раскрываются основные положения учения о невозможности спасения человека вне церкви, Хри- Поэтические опыты восточносибирского православного духовенства 255 ста и Божественной Благодати, а также без приложения личных к тому усилий (синергизм). Свидетельством разысканий в области церковной истории является подготовленная Поповым публикация «Старинные рукописи об освидетельствовании и открытии св. мощей преподобного Феодосия Тотемского Чудотворца и пожертвования императора Павла I Спасосумарину монастырю, где сии мощи почивают» [9. 1887. № 10-12]. В сотрудничестве с епархиальными ведомостями раскрывается и поэтический талант Попова, на их страницах публикуются его стихотворения: «Теперь и после» [Там же. 1883. № 51]; «Переложение молитвы Господней» [Там же. 1884. № 21]; «Поклонникам златого кумира» [Там же. № 43]; «Воскресение Христово» [Там же. № 15]; «Пасхальная песнь» [Там же. 1885. № 13]; «Слово Божие есть свет и жизнь» [Там же. № 14]; «На рождество Христово» [Там же. 1886. № 52]; «Кто грешнее?» [Там же. № 13]; «Его высокопреосвященству архиепископу Иркутскому и Нерчинскому Вениамину на отъезд его из Иркутска в Санкт-Петербург» [Там же. № 38]; «Песнь воскресению Христову» [Там же. 1887. № 15]; «Приветственная песнь высокопреосвященнейшему архиепископу Иркутскому и Нерчинскому Вениамину в день возвращения его в Иркутск 24 сентября 1887 года» [Там же. № 41]; «Рождество Иисуса Христа и первые годы его земной жизни. (Из сочинения: «Жизнь Иисуса Христа, изложенная в стихах по евангельскому тексту»)» [Там же. 1889. № 52]; «Сила молитвы к Иисусу Христу» [Там же. 1888. № 30]; «Богоматерь у креста Спасителя» [Там же. 1890. № 12]. Некоторые публикации подписаны псевдонимом «Сибиряк-старожил», иногда используется двойная подпись «Попов Ст.Ст. Сибиряк-старожил»). Как видно из названий, у Попова есть «стихи на случай», имеются и примеры религиозно-дидактической поэзии - «Поклонникам златого кумира». Но основное место занимают стихотворения пасхальной и рождественской тематики, в которых автор говорит о смысле христианских праздников и пытается раскрыть некоторые богословские понятия. Источником вдохновения является для него храмовая литургическая поэзия, например пасхальная служба: Пасхальная песнь Христос воскрес из мертвых И смертью смерть попрал, И во гробах лежащим Жизнь снова даровал. Воскрес - и силу ада Навеки сокрушил, От тли воздвиг Адама И падших воскресил Переложение молитвы Г осподней С.В. Мельникова, Е.В. Жданова 256 Отец нас сущий в небесах! Твое в нас имя да святится, И в помышленьях, и в делах Для всех Твое да прийдет царство, Во всем Твоя да будет воля И на земле, как в небесах. Насущный хлеб в потребной доле Ты даруй нам на этот день. Прости нам наши прегрешенья, Как мы прощаем должникам. Не допусти до искушенья И от лукавого избавь. Предела нет Твой державе И силе с славою во век. В авторском послесловии к публикации этого стихотворения говорилось о принципах и целях переработки евангельского текста: «Излагая в стихах молитву Господню, я старался, насколько мог, буквально держаться евангельского текста в русском переводе (Мтф. VI. 9-13; Лук. XI. 2-4), в необходимых же для рифмы и размера стиха добавочных словах я руководствовался катехизическим толкованием сей молитвы. Небольшой труд этот я решился предпринять с той целью, чтобы облегчить первоначальное знание молитвы Господней, особенно для детей, которые, как известно, лучше и легче удерживают в своей памяти прочитанное в стихах. В заключение прошу снисходительного отношения к моему посильному труду как к первому в этом роде опыту» [9. 1884. № 21. С. 251]. Помимо «Иркутских епархиальных ведомостей», С. С. Попов сотрудничал с общественно-политическими изданиями - газетой «Амур» и «Восточным обозрением». Его поэтическое наследие не исчерпывается сочинениями религиозной и церковно-исторической тематики, но включает образцы и гражданской лирики. Примером может служить стихотворение «Желан

Скачать электронную версию публикации