“The Picture of the Local Sentiment”: The Circumstances of the Ban and the Content of the First Feuilleton.pdf История дореволюционной сибирской журналистики постоянно находится в центре исследовательского внимания, о чем свидетельствует появление монографических работ, учебников и учебных пособий (см., например, [1-4] другие работы). Исследователями определены периоды развития журналистики Сибири конца XIX - начала XX в., выявлены основные тенденции развития, охарактеризованы ведущие издания этого периода. Тем не менее история сибирской журналистики время от времени дополняется новыми сюжетами, связанными с открытием новых изданий - таких, как, например, семинарские журналы [5], или с выяснением цензурных практик в отношении официальных сибирских газет - «Губернских ведомостей» [6] и т.д. К таким вновь выявленным фактам относится и сюжет, связанный с запрещением публикации первого фельетона «Сибирской газеты», который рассматривается в настоящем исследования. Целью работы является выяснение обстоятельств запрещения фельетона «Очерки и картинки провинциальной жизни» (Сибирская газета. 1881. № 11 - не опубликован) и анализ его содержания, возможный благодаря тому, что текст фельетона сохранился в типографском оттиске. Этот оттиск был предоставлен в Главное управление по делам печати и сохранился в материалах архивного дела «Об издании в Томске «Сибирской газеты» 1 Исследование выполнено при поддержке гранта РФФИ № 19-012-00352А «“Секретно. Конфиденциально”: цензурная история провинциальной журналистики (на материалах периодической печати дореволюционной Томской губернии)». Обстоятельства запрещения и содержание первого фельетона «Сибирской газеты» 309 [7]. Изучение этого сюжета проясняет редакционную политику «Сибирской газеты» в отношении публикации других фельетонов. Краткая характеристика «Сибирской газеты» «Сибирская газета», первая крупная частная газета Западной Сибири, издававшаяся в Томске в 1881-1888 гг., неоднократно становилась предметом исследовательского внимания. Ее история рассматривалась в контексте развития сибирской журналистики Л. С. Любимовым и Л. Л. Ермолинским [1, 8], взаимодействие «Сибирской газеты» с цензурным ведомством привлекало внимание Ю.Л. Мандрики [9], отдельные статьи посвящены известным участникам «Сибирской газеты» - Ф.В. Волховскому, К.М. Станюковичу, А.В. Адрианову [10, 11] и т.д. Исследователи отмечают, что у «Сибирской газеты» имелся ряд особенностей, которые обусловили ее ведущее положение среди сибирских органов печати 1880-х гг. Прежде всего, это сильный авторский состав: в редакции газеты участвовали как представители местной сибирской интеллигенции (А.В. Адрианов, Г.Н. Потанин и др.), так и многочисленные политические ссыльные (Ф.В. Волховский, Д.А. Клеменц, С.Л. Чуднов-ский и др.), и известные русские писатели, чьи судьбы оказались связанными с Томском (К.М. Станюкович, Г.И. Успенский, В.Г. Короленко, Г.А. Мачтет). «Сибирская газета» с первого года существования и до закрытия в 1888 г. «за вредное направление» была оппозиционным органом печати, она поддерживала областническое направление и следовала демократическим традициям российской журналистики. Газета считала своими ключевыми задачами формирование регионального самосознания и эстетическое развитие своего читателя. Важной особенностью издания была «литературоцентричность», проявлявшаяся, с одной стороны, в постоянном внимании к вопросам литературы и искусства, с другой - в «литературности» самого газетного материала, в сочетании жанров публицистических, художественно-публицистических и художественных. Они встречались почти в каждом номере газеты: на страницах газеты публиковались стихотворения, рассказы, очерки, даже романы - роман-фельетон К.М. Станюковича «Не столь отдаленные места». Добавим, что художественные элементы - диалоги, метафоры, детали - встречались даже в новостных журналистских жанрах. Одним из самых значимых для «Сибирской газеты» жанров был фельетон. Однако он далеко не сразу занял ведущее место в издании. Фельетоны «Сибирской газеты»: неудачный «старт» В 1881 г. «литературоцентричная» модель «Сибирской газеты» еще только формировалась, и в течение года в ней размещались в основном жанры информационные (телеграммы, хроники, корреспонденции) и аналитические (статьи, обзоры). Из художественно-публицистических жанров А.Е. Мазуров, Н.В. Жилякова 310 был наиболее востребован очерк. Что же касается фельетонов, то в 1881 г. с большой долей условности к этому жанру можно отнести только материал «Игнатий Никитич (сибирский тип)» (СГ. 1881. № 22). Несмотря на то, что фельетон был изначально заявлен в программе «Сибирской газеты», фельетонная рубрика появилась в ней только на втором году издания - и сразу же стала одной их самых популярных и востребованных среди читателей. Всего в «Сибирской газете» за время существования было опубликовано более 140 фельетонов, которые стали наиболее резонансными и обсуждаемыми материалами, сформировали своеобразное «лицо» издания. Однако это только «видимая» часть фельетонной истории «Сибирской газеты». Изучение архивов Главного управления по делам печати, а именно дела «Об издании в Томске «Сибирской газеты», показало, что в действительности в 1881 г. была сделана попытка опубликовать фельетон. Он должен был войти в состав № 11 «Сибирской газеты», однако столкновение с местным цензором М. А. Г иляровым привело к тому, что этот выпуск газеты не вышел (подробнее об этой истории см.: [12]). В результате активной переписки с Главным управлением по делам печати в Петербург из Томска были отправлены типографские оттиски с правками М.А. Гилярова для оценки верности его действий. Томским цензором были вычеркнуты из номера циркуляр нового министра, статья об инспекции народных училищ, отчет судебного заседания, перепечатки из изданий «Порядок» и «Правительственный вестник». В другие материалы М. А. Гиляровым были внесены правки, а на полях подписаны язвительные замечания, касающиеся содержания текстов. В число полностью вычеркнутых материалов попал и фельетон под названием «Очерки и картинки провинциальной жизни». Редакция пыталась отстоять свой первый фельетон. Обратив внимание на то, что М.А. Гиляров подписал на корректуре рядом с ним «минуты вольного раздумья», редактор А.И. Ефимов и издатель П.И. Макушин писали начальнику Главного управления по делам печати: «... если даже смотреть на него так, как взглянул г. Гиляров, то есть как на написанный “в минуты вольного раздумья”, он не заслуживает запрещения по крайней мере безобидностью своего содержания. Это - картинка местного настроения, и можно не разделять наблюдений автора, но мешать ему высказать это наблюдение, по нашему мнению, не представляет никаких оснований» [7. Л. 18]. Однако это не привело к положительному результату. Фельетон не был опубликован ни в запрещенном № 11, ни в дальнейших номерах «Сибирской газеты». Можно предположить: именно этот неудачный фельетонный «старт» привел к тому, что авторы газеты долгое время не решались вновь попробовать свои силы в этом жанре. Известно, что когда А.В. Адрианов уже в 1882 г. писал фельетонный цикл «По Сибири» (СГ. 1882. № 27, 30, 35), в редакции этот жанр воспринимался как опасный и чуть ли не революцион- Обстоятельства запрещения и содержание первого фельетона «Сибирской газеты» 311 ный. В письме к Г.Н. Потанину от 17 июля 1882 г. Адрианов писал: «Мои фельетоны неохотно пропускаются редакцией, говорят, что годятся для «Земли и воли». Вот чудаки!» [13. С. 137]. Тем не менее со временем фельетон занял свое место в жанровой палитре «Сибирской газеты». Автор неизданного фельетона «Сибирской газеты» пожелал сохранить анонимность - материал не был подписан. Определение автора также затруднено тем, что больше подобных материалов в газете в 1881 г. не было. Из редакторского состава в 1881 г. фельетон вполне мог принадлежать А. В. Адрианову, который спустя год заложил традицию освещения сибирской темы в сатирических жанрах. Также фельетон мог принадлежать и внештатному автору газеты Н.М. Ядринцеву, который в других своих работах часто делил местную публику на единичных носителей прогресса и обывателей, а провинциальным городам давал говорящие названия (Отдаленск). Сюжет запрещенных «очерков и картинок» Фельетон «Сибирской газеты», предназначенный к публикации в № 11, на первый взгляд не содержал в себе ничего особенно «криминального». Он носил нейтральное название «Очерки и картинки провинциальной жизни», имел подзаголовок «I»: вероятно, автором был задуман целый цикл подобных произведений. Текст фельетона начинался с описания времен, «когда Россия переживала первые «трудные годы»... когда о новых веяниях еще не было ни слуху, ни духу» [7. Л. 24]. Автор подчеркивал: «Если я говорю: Россия переживала, то это значит, что «трудные годы» отразились и на многомиллионной провинции, и не только внутренних, а на всех вообще губерниях и областях» [Там же]. Автор фельетона выделял отличия «трудных годов» в «центре» и «в местах отдаленных». В центре «они протекали лихорадочно быстро, по-военному - пиф! паф!.. и готово» [Там же]. Дальше от центра «военный элемент» уступал место «гражданскому», с опозданием и «ворчливым брюзжанием отставного лейб-компанца» [Там же]. Далее фельетонист обращался к общественной жизни некоего вымышленного города Отдаленска, «тоже по-своему прикосновенного к «трудным годам» [Там же]. До «трудных лет» в нем не было политических партий, «жизнь протекала вяло, монотонно»: «... вражда местных партий не мешала обывателям жить на мирном положении, состоять каждому при своих делах. разнообразясь «клубными историями» или невинными пререканиями женской половины правящих классов, или приездом какого-либо ловкого червонного валета, который сейчас же становился общим любимчиком прекрасного пола» [Там же]. По дальнейшему описанию «трудных лет» можно было предположить, что речь шла о 1880-х гг., о том кризисном состоянии российского общества, в которое оно погрузилось после цареубийства 1 марта 1881 г. Как писал автор, «но вот, сначала телеграф, а потом и почты начали приносить из цен- А.Е. Мазуров, Н.В. Жилякова 312 тров известия о наступлении «трудных годов» [7. Л. 24], т.е. в Сибирь донеслись новости о смерти Александра II от рук народовольцев. Несмотря на отдаленность российских провинций от центра событий, местные жители были поставлены перед вопросом: Как тут быть?.. Оставаться по-прежнему в мирном положении сочли - одни не патриотичным, другие не практичным - и порешили из мирных обывателей стать охранителями! Но кого охранять? Что охранять? От кого охранять? [Там же]. Автор констатировал: недоумение прошло быстро, «патриоты» и «практичные люди» решили охранять в Отдаленске «ту плесень и затхлость дореформенного порядка, которой сверху донизу переполнены все учреждения» для сокрытия «темных делишек» [Там же]. И те и другие нашли своего «врага», причем на этот вопрос, подчеркивал фельетонист, «отвечали разноречиво»: Одни, любители выпивок, увеселений, карточных игр, указывали на какого-нибудь члена суда и шептали: «дичится всех, сидит дома, ни он водки выпить, ни он в картишки поиграть! Уж что-нибудь да это значит, что-нибудь да не так!.. Практичные люди, прежде всего ненавидящие гласность и обличения, начали шариться вокруг и разыскивать корреспондентов, а так как на лбу ни у кого не изображено, что сей человек есть корреспондент, то практичные люди причислили в лику врагов всех грамотных обывателей Отда-ленска, читающих, думающих и, главное, не грабящих [Там же]. Характеристике «практичных людей» автор уделил значительное место в фельетоне. Он подчеркнул их дружбу с «особенными целями», принятую у практичных людей с «людьми сановными» и «крупными коммерсантами». Также автор отметил, что в Отдаленске практичных людей «один-другой, да и обчелся», но при этом в «глухой провинции» они могут играть существенную роль: ...они воспользовались «трудными годами» по-своему; прежде всего они начала нашептывать «сановным» друзьям (когда это было кстати и вовремя): «Слышали, Ваше-ство, такой-то написал корреспонденцию в Петербургскую газету об исправнике Нахрапове? Я Ваше-ство давно подозреваю, что он социалист!..» или: «Знаете, Михаил Иванович, ведь у нас в От-даленске неспокойно, - и сам могу насчитать до сорока социалистов!..» и начинает перечислять всех, на кого почему-то имеет зуб [Там же]. Подводя итоги, автор давал неутешительный прогноз разворачивающейся ситуации, но все-таки завершал фельетон надеждой на проницательность «сановников» и населения: Чем дальше продолжаются «трудные годы», тем известия из центров становились мрачнее, тем отважнее становились практичные люди, тем выше поднимали они головы, тем клевета их делалась громче и наглее, -наконец им захотелось воспользоваться моментом и половить в мутной воде рыбку, они решились броситься на составление проектов к «умиротворению». Но жалкими лохмотьями напускной благонамеренности им Обстоятельства запрещения и содержание первого фельетона «Сибирской газеты» 313 трудно было прикрыть свои грязные развращенные душонки... и рыбка пока не пошла на уду [7. Л. 24]. Таким образом, становилось понятно, что текстом фельетона автор отсылал читателя к репрессиям, вызванным убийством Александра II. Известно, что А. Желябов, С. Перовская, Н. Рысаков, Т. Михайлов и Н. Кибальчич были публично повешены, а в Российской империи начал устанавливаться полицейский режим, опиравшийся на Положение об усиленной и чрезвычайной охране. Газета освещала эти события в основном по перепечаткам из столичной прессы, в фельетоне же попыталась сформулировать свое видение «злобы дня». Приемы и методы сатиры в фельетоне «Сибирской газеты» Неизвестный автор «Очерков и картинок провинциальной жизни» приложил немало сил для того, чтобы «замаскировать» злободневность своего фельетона. Только при определенных аналитических усилиях читатели могли понять, что фельетонист, рассказывая о неких давно прошедших «трудных годах», в действительности апеллировал к событиям, произошедшим в год написания материала - убийству императора Александра II и реакции на это со стороны обывателей и власти. Исследуемый материал «Сибирской газеты» можно отнести к проблемному (публицистическому) и прозаическому фельетону. В нем описывались события, происходившие в Отдаленске - городе, на месте которого мог бы быть любой провинциальный город. Это, безусловно, было подражанием Салтыкову-Щедрину, создателю образа города Глупова как олицетворения российского дореволюционного города. Автор в тексте не называл конкретных людей, он описывал типы - обывателей, «патриотов», «практичных людей», давая им развернутые характеристики. Так, автор видел опасность «практичных людей» с их стремлением все подчинить своей выгоде, ограниченностью и готовностью действовать, радикальным консерватизмом. Опасными были и их «сановные друзья», разделявшие с «практичными людьми» их идеи. Публицистичность фельетону придавали оперативность - он должен был выйти буквально через месяц после цареубийства - и открытая авторская позиция. В конце фельетона автор почти прямо озвучивал надежду на проницательность читателя. В «Очерках и картинках провинциальной жизни» можно было выделить два направления сатиры - широкое и узкое. Объектом сатиры в широком смысле слова служили ограниченность жителей Отдаленска, существующие в городе «плесень и затхлость дореформенного порядка». Этот объект являлся лейтмотивом не только данного фельетона «Сибирской газеты», но и ее публицистики в целом. Редакция прямо говорила об этом в первом номере издания: «Народное просвещение в Сибири, положение и нужды сибирского крестьянина и инородца и скорейшая перестройка старого, дореформенного порядка, начатая в Си- А.Е. Мазуров, Н.В. Жилякова 314 бири с введением нового городового положения, будут главными задачами, над которыми «Сибирская газета» будет, преимущественно, трудиться» (СГ. 1881. № 1). А пока главная задача - перестройка старого порядке - не решена, в жизни Отдаленска царят игра в карты, выпивка, ссоры дам, обсуждение остряков, «увеселительные прогулки за городом, где свободнее пилось и вольнее говорилось» [7. Л. 24]. Вторым, более узким объектом сатиры в фельетоне являлись «практичные люди» и их доносы для сохранения «темных делишек». Автор описывал их манеру знакомства: Практичный человек всегда сумеет втереться в знакомство и дружбу с людьми сановными, крупными коммерсантами, с которыми он держится хотя и почтительно, но в тоже время на короткой ноге. Надо отдать должное практичному человеку в ловкости обхождения: он умеет вовремя хохотать до упаду, когда беседующий с ним крупный коммерсант чувствует позыв на остроумие, он готов плакать горькими слезами, когда генерал рассказывает трогательный эпизод из своей жизни [Там же]. В фельетоне автор прибегал практически ко всем существующим сатирическим приемам. Он часто использовал гиперболу, гротеск, тропы. Больше всего в фельетоне иронии, также в тексте часто встречаются риторические вопросы: «Как тут быть?», «Но кого охранять?», «Кто враги?» и др. [Там же]. Аллюзии и их расшифровки являлись основной частью текста. Читателю предстояло понять, что же за «трудные годы» описывает автор, какие события современности подразумевает. Много в тексте и аллегорий. В самом фельетоне автор также создавал собирательные образы - патриоты, практичные люди, корреспонденты. Стоит отметить, что расшифровка аллюзий усложнялась постоянно меняющимся временем «трудных годов», о которых автор говорил то в прошлом, то в настоящем времени. Несмотря на аллюзии, вводимые автором, и намеренную обезличен-ность, фельетон освещал резонансную тему, был «острым» материалом, который должен был оперативно отреагировать на важное общественнополитическое событие и последствия - смерть императора Александра II и следующие за этим репрессии. Выводы Первый фельетон «Сибирской газеты», несмотря на усилия редакции представить его просто «картинками местного настроения», в действительности был злободневным, оперативным и острым откликом публициста на резонансные общественно-политические события России 1881 г. Все усилия фельетониста «зашифровать» его злободневность - отнести время фельетона к давно прошедшим «трудным годам», обозначить местом действия некий абстрактный город Отдаленск - не привели к желаемому результату. Можно констатировать, что М. А Гиляров как цензор оказался в Обстоятельства запрещения и содержание первого фельетона «Сибирской газеты» 315 этом случае «на высоте»: он смог увидеть потенциально «вредное» содержание фельетона и даже не стал пытаться исправить какие-то отдельные части текста - он вычеркнул его целиком из № 11 «Сибирской газеты». Для редакции «Сибирской газеты» история с запрещением № 11 в целом и с запрещением публикации фельетона в частности оказалась довольно болезненным, но в дальнейшем ценным уроком. Она вынесла из него понимание границ дозволенного во взаимодействии с цензурой - и осознание необходимости более аккуратной работы с фельетонным текстом. Запрещенный фельетон «Сибирской газеты», хотя так и не увидел свет, но именно он во многом дал толчок и определил развитие жанра на страницах издания в дальнейшем. Опираясь на полученный опыт, фельетонисты «Сибирской газеты» А.В. Адрианов, а затем Ф.В. Волховский, Д.А. Клеменц, К.М. Станюкович смогли выйти на новый уровень фельетонной сатиры, который смог преодолеть «цензурный барьер».

Скачать электронную версию публикации