Language and Reality: Before or After, In or Instead?.pdf Reality is an explanatory principle... for our experience. H. Maturana Введение: постановка проблемы Основатель общей семантики А. Коржибски так определил роль языка и языковых абстракций в жизни человека: «Карта не есть территория» (1931) [1]. Этой метафорой он показал, что человек не имеет прямого доступа к реальности и языковая семантика - это его когнитивный предел. На одной из лекций он продемонстрировал это своим студентам наглядно: во время занятия он достал из кармана печенье под предлогом того, что ему нужно перекусить. «Вкусное печенье, разве нет, не хотите?» - предложил он нескольким студентам, сидящим впереди. Студенты взяли угощение и с удовольствием его съели, подтвердив слова преподавателя. Затем Коржибски достал упаковку от печенья, на которой было написано «Печенье для собак». Студенты немедленно выплюнули то, что секунду назад они назвали вкусным. «Слова иногда вкуснее реальной еды», - подытожил лектор [2. S. 58]. Теория А. Коржибски сурова, но она лишь продолжает традиции картезианского дуализма, согласно которому человек - это пользователь языка, а язык репрезентирует реальность или рисует картину мира. Этот постулат, популярный в лингвистических учениях до сих пор, можно было бы принять за аксиому. Но одно ли и то же быть пользователем языка и пользователем, например, компьютера как средства коммуникации и познания? Если компьютер можно отключить и на время не пользоваться его обширной электронной памятью, то возможно ли представить обстоятельства, при которых можно отключить язык, а значит, всю семантическую память? А что если А. Коржибски в своем шуточном эксперименте не раскрыл бы А. С. Дружинин 68 тайну названия печенья? Кто бы еще смог развеять уверенность студентов в том, что они съели реально вкусное печенье? Хотя идея конструирования мира в языке уже неоднократно высказывалась далеко за пределами теории лингвистической относительности Сэпира-Уорфа (ср. когнитивные механизмы конструирования в работах Р. Лангакера и Л. Талми [3, 4]), все равно исходные предпосылки ученых так или иначе опираются если не на онтологию реальности, то на онтологию языка. Г оворя о том, что язык конструирует реальность в тех или иных образах, ученые подразумевают под конструированием скорее толкование (construal), чем активное создание, выстраивание, тем самым признавая существование независимой реальности вовне, доступной для интерпретации. В качестве когнитивного доступа видится язык - онтологически заданный телесный ресурс для проектирования мира (Р. Джакендофф, Дж. Лакофф). Методологический путь, приводящий к таким выводам, можно описать следующим образом. Признание того, что разные люди, например, живут в разных культурах и действуют в разных ситуациях, а значит, создают субъективные образы мира, говорят и выстраивают семантический синтаксис по-разному и по-разному строят реальность, логически подразумевает существование некоего эталона - основания для сравнения и сопоставления таких семантических синтаксисов, культур и реальностей. Такое основание в виде определенных концептуальных структур находится внутри наблюдателя, того, кто проводит сравнение. Наблюдателю легко принять данное основание за некий объективный мир, абсолют, реальность как она есть и сложно представить, что эта реальность никогда не есть онтологически, а всегда возникает онтогенетически сквозь рефлексивный опыт этого же самого наблюдателя. В этом случае легко поверить в реальность как истину и сложно принять тот факт, что истина - лишь концептуальная (а точнее, эвристическая) структура, создаваемая в рефлексивном акте сравнения нескольких элементов опыта и установления между ними такого отношения, в котором один элемент считается более валидным, чем другой. Если раньше говорить об осознанном лишении внутреннего основания (groundlessness) для сравнения себя с миром можно было лишь в рамках медитативных практик буддистской философии, то сейчас, в эпоху компьютерных технологий, у нас есть гораздо больше эмпирических ресурсов для исследования соотношений в диаде «язык - реальность» методом реконструкции своего собственного опыта (своего рода обратное научение: an unlearning вместо a learning, предложенный Ф. Варелой, Э. Томпсоном и Э. Рош [5. P. 29]). В этой статье мы попытаемся предложить такой путь решения проблемы реализма в лингвистике и смежных с ней дисциплинах, который позволяет исключить исходное основание для сравнения наблюдателем (своего) мира и языка. Предмет и метод Определить реальность как понятие не просто. Еще сложнее выбрать или разработать подход к проблеме реализма, сформулировать соответ- Язык и реальность 69 ствующую гипотезу и предоставить доказательную базу. Но исследования языка - это прежде всего исследование абстракций. И поэтому решить, абстракции чего именно мы исследуем, - одна из приоритетных задач в теории языка. Само понятие «реальность» (от лат. res «материя, вещь») отсылает нас к онтологии, занимающейся изучением сущности и происхождения материи, ее организации в пространственно-временном континууме, ее роль в познавательной жизни человека. В общефилософском смысле материя - это свойство пространства, а пространство - это свойство бытия, образующее протяженность существования, однако существование чего именно - материального мира или человеческого сознания (или же разума), остается предметом научных дискуссий в различных направлениях философской мысли: - материализм или идеализм: существует ли материя вне мысли (сознания)? - объективизм или субъективизм: какова степень объективности реального мира, возможно ли достичь объективное знание? - рационализм или ментализм / сенсуализм: ограничено ли познание реальности рамками рассудочной деятельности человека или же является результатом всех его психических процессов? - концептуализм или эмпиризм: реальность концептуальна или перцептуальна? - физикализм или номинализм: является ли пространство физической величиной реального мира, или это результат номинации? На первый взгляд оппозиции философских концепций кажутся вечно неразрешимым научным вопросом, а любые попытки принять ту или иную позицию в современных лингвистических исследованиях чреваты схоластикой. Но этой проблемы можно избежать, если сформулировать вопрос иначе. Колумбийский ученый, биолог и философ У. Матурана, активно занимавшийся проблемами научной методологии, в одной из своих последних статей убеждает читателя в том, что не стоит искать ответ на вопросы «что есть тот или иной фрагмент реальности?» или «как происходит такое явление?». Вместо этого нужно поставить вопрос о том, что мы делаем, чтобы обнаружить это явление? Иными словами, какие действия мы совершаем, чтобы что-то стало частью нашей реальности? [6. P. 162]. Основатель операционализма в философии науки, нобелевский лауреат, физик П. Бриджмэн еще в 1927 г. утверждал то же самое в своей книге «Логика современной физики», где пытался показать, что значения таких фундаментальных физических понятий, как «пространство», «время», «скорость» и т.д., не что иное, как совокупность операций по измерению соответствующих величин. Говоря о времени, например, мы просто сравниваем два или более процесса между собой. Еще раньше А. Пуанкаре выразил похожую идею о том, что физика и геометрия пространства раскрываются только в опытных действиях: «... мы производим опыт не над свойствами пространства, а над свойствами как того материала, из которого приготов- А. С. Дружинин 70 лен объект [измерения], так и того, из которого сделан метр, служащий для измерений» [7. С. 66]. Подобный принцип познания в действии стал приоритетной методологической установкой для философии энактивизма, относительно нового направления конструктивизма в эпистемологии. Его основатели и последователи Ф. Варела, У. Матурана, Э. Томпсон, Э. Рош, А. Ноэ, Н. Луман, Э. фон Глазерсфельд, Х. фон Ферстер, Ф. Капра, Г. Бейтсон, А.В. Кравченко, Е.Н. Князева, «идейные вдохновители» А. Бергсон, У. Джеймс, Г. Фай-хингер, Я. фон Икскюль, М. Мерло-Понти убеждены в том, что нам дано только одно - способ того, как можно взятъ. Иными словами, в природе есть одна данность - жизнь, а жизнь - это познание, а познание - это действие (living is knowing). Только различия в действиях, совершаемых живыми организмами, приводят к различиям в том мире, где они живут. Вся неживая природа, материя, не имеет никакого смысла, не может получить никакого описания, использования и т.д. без жизни, без вдействования (enactment) кого-то в эту природу. Нет необходимости отделять мир от жизни в этом мире, а именно: объект от субъекта, действительность от действий, мысль от мышления и т. д. В этом заключается основной методологический принцип современной философской школы - отрицание дуализма и холистическое рассмотрение гносеологических проблем. «Прошло время разделения и дифференциации, настало время соединения и интеграции» [8. С. 5]. Холизм в научной методологии становится способом объяснения и реконструкции процессов со-возникновения, ко-эмерджентности частей и целого. Реальность как вещность, материальность мира не дана всем живым организмам априори, рыбы и птицы, например, не осознают протяженность материи вокруг. Чтобы понять, что есть реальность, нужно объяснить то, как она возникает в действиях человека. Для этого необходимо провести анализ особых познавательных операций, которые совершает человек, чтобы создать пространственно-временную протяженность своей жизни (действия ^ реальность). Но одного анализа недостаточно: человек совершает все свои действия не в изоляции, а во взаимодействии с окружающей средой (Umwelt по Я. фон Икскюлю, Lebenswelt по Э. Гуссерлю, Sensorimotor World по Э. Томпсону), черпая из нее энергию и преобразуя ее в свои структуры (действия ^ среда). Значит, необходимо синтезировать результаты анализа в единую целостную эпистемологическую (а вернее, экологическую) картину «действия ^ среда ^ реальность», где среда, с которой человек взаимодействует, становится для него в конечном счете реальностью, и наоборот - реальность, которую человек создает, становится для него окружающей средой действий. Г ипотеза: язык = реальность Как было уже отмечено ранее, слово «реальность» восходит к латинскому res «материя, вещь» и буквально означает «мир вещей, материаль- Язык и реальность 71 ность» [9]. Это значение можно проследить в юридическом термине real estate «недвижимое имущество», продажей которого занимаются риелторы. Но чтобы окружающий мир оказался наполненным вещами, а собственность оказалась недвижимой, невозможно быть все время рядом с этими вещами и сторожить, чтобы имущество не уехало. Нужно просто поверить и признать, что материя и вещи, дома и квартиры не исчезают, а остаются теми же самыми объектами даже тогда, когда мы на них не смотрим, тогда, когда мы находимся в открытом море, где вокруг нет ничего, кроме безграничного горизонта, даже тогда, когда риелтор смог продать всю недвижимость клиента и уехать в поисках новой работы. То есть признать на бумаге или на словах. Только тогда вещи наполняют собой окружающий мир, где мы всегда знаем, где находятся либо могут находиться объекты, как и когда они могут появиться перед нами и из какого они материала. Такой мир вещей и материи, т. е. реальность, не существует ни для одного живого организма, кроме человека, потому что только человек может организовать для себя такой порядок благодаря действиям в мышлении, языке и эмоциях (thinking + languaging + emotioning [10. P. 96]). Даже сами того не замечая, мы принимаем условность (допустим, изображение источника звука на экране кинотеатра впереди нас) за действительность (источник звука в колонках сбоку от нас) и тем самым создаем свою реальность, недоступную для познания и действия других организмов, но являющуюся условием нашего существования. Это сопутствующая человеческому восприятию когнитивная «оболочка», в которой все предметы мира превращаются в объекты познания, условность, фикции (в терминологии Г. Файхингера). Такова когнитивная прерогатива человека, дающая ему, как выразился А. Бертхольц, «иллюзию того, что он может вырваться из своего непосредственного окружения, Umwelt» [11. P. 27]. И это возможно только в языке: «...мы - слабые и ограниченные существа, но значения слов позволяют нам при помощи звуков и значков на бумаге мысленно охватывать весь мир» [12]. А. Коржибски спросил бы: каково же соотношение таких карт в виде значков и звуков с самой территорией? В этом принципиальном вопросе по проблеме лингвистической семантики и расходятся традиционный подход и «недавнее концептуальное порождение когнитивной науки» [8. С. 5], находящееся еще только в процессе своего лингвофилософского становления. Территория создается в процессе создания карты - так можно сформулировать лингвофилософский принцип энактивизма. Реальность - это всегда активный процесс конструирования, который возможен только в языке, а точнее, в семантической жизни (semantic living). Мы начинаем действовать по отношению к нашему окружению как материально распределенному миру (т.е. реальности) только благодаря тому, что называем и/или помним названное. В природе нет постоянных объектов и вещей: прежде всего они должны нам такими казаться, а чтобы это случилось, надо их превратить в стабильные символические структуры своего опыта. А. С. Дружинин 72 Недаром глаголы «сказать» и «кажется» имеют общий корень: назвать что-то значит упорядочить свои представления (представления Darstellung как то, что предстает перед нами, и представления Vorstellung как то, что предстает в нашем воображении) в знакомые структуры. Объяснительная часть гипотезы: ре-презентации, референции и реальность Философский термин «репрезентация» первоначально относился к области эпистемологических исследований, посвященных вопросам познания, сознания и сущности познаваемого. Очень часто этот термин стал фигурировать в современной лингвистике когнитивного направления, и нельзя сказать, что предлагаемая интерпретация научного термина соответствует его оригинальному философскому пониманию. Не вдаваясь в подробности, приведем лишь некоторые примеры сочетаний со словом «репрезентация» в научном дискурсе, иллюстрирующих неоднозначный взгляд на то, что можно репрезентировать: «репрезентации мыслительных структур», «репрезентация знаний», «репрезентация концептов», «репрезентация событий», «репрезентация мира», «репрезентация реальности» и др. По-английски represent буквально значит «замещать, выступать в качестве». Но о каком замещении идет речь в контексте когнитивной деятельности? Отвечая на этот вопрос, Х. фон Ферстер рассказывает историю о норковой шубе: по окончании зимнего сезона Госпожа Икс положила шубу в шкаф в надежде на то, что осенью без проблем «извлечет» (retrieve) из шкафа этот предмет одежды. Однако открыв шкаф осенью, она обнаружила вместо шубы надпись «Вот шуба!» [13. P. 103-104]. Примерно так происходят наши когнитивные процессы, только роль шкафа играет память, в качестве шубы выступает перцептуальное переживание (an experience), элемент сенсомоторного опыта (в данном случае - ощущение тепла). Репрезентация же и есть та самая надпись, символическое средство замещения, замены непосредственного актуального опыта. Только в отличие от истории с Госпожой Икс, которая вряд ли сможет согреться простой надписью «Вот шуба!» в холодный зимний сезон, мы в своих мыследействиях надеваем такую замену шубы каждый раз в своей языковой реальности, чтобы хоть как-то «возвращать» себе тепло уже пережитых, ушедших состояний. Э. фон Глазерсфельд отмечает, что в традиционной интерпретации термина representation присутствует двусмысленность, которая, в свою очередь, возникла в результате неоднозначного перевода на английский язык немецких существительных Darstellung и Vorstellung, предложенных И. Кантом в «Критике чистого разума» для описания структуры эмпирической реальности. Оба термина были переведены словом representation, которое подразумевает репродукцию, копию, любую другую структуру, которая с той или иной степенью изоморфности должна соответствовать оригиналу. Однако репрезентация Vorstellung, в отличие от Darstellung, Язык и реальность 73 связана с самостоятельным (как будто магическим) генерированием образов в сознании человека без обязательного актуального наличия (presence / presentation of) объектов восприятия. Именно о такой репрезентации писал Кант, когда рассуждал о способностях человеческого разума совершать различные ментальные действия «внутри себя» [14. P. 94]. Вопрос терминологической точности снимается Э. Глазерсфельдом с помощью орфографии (representation и re-presentation). Репрезентации тем самым включают графические или символические схемы как формы перцептуального материала для воспринимающего. Ре-презентации же суть вызывание в памяти различных процедур действия для оперирования с объектом восприятия при отсутствии непосредственного перцептивного подкрепления [Там же. С. 95]. Это своего рода само-презентация того, что мы увидели и с чем осуществили действие, или того, как мы это сделали, в воображении и памяти [15]. Ре-презентация «презентирует» нашему сознанию то, что вне этого сознания является принципиально иной сущностью [16. С. 347]. Ре-презентация, таким образом, является заменой «сырьевого сенсомоторного материала» (см. [14. Р. 98]), реконструкцией из памяти прошлого опыта, воспроизведением актуального взаимодействия с миром, способом контекстуализировать и приблизить де-контекстуализованное и отдаленное (см., напр.: [17]). Ре-презентация - это то, что предстает в нас, а не перед нами, такое само-представление автономно, самогенерируемо и не подразумевает непосредственного перцептивного подкрепления. Зачастую сложнее составить карту местности, сидя в кабинете, чем пройти эту местность самому, так же как практически невозможно рассказать прохожему дорогу до ближайшей остановки без жестикуляций и активных движений тела, в которых проявляется сенсомоторное восприятие местности. Наконец, вернемся к вопросу о том, что же человек ре-презентирует. Сказать, что объектом ре-презентаций выступает реальность, можно лишь с важной оговоркой о конструктивистской интерпретации реальности. Человек не может ре-презентировать просто reality то, что он не пережил сам, то, что он не абстрагировал и не назвал именем. «Мы не можем понять то, что мы не абстрагировали», - справедливо замечает Дж. Келли [18]. Это должна быть a reality, та реальность, которая создается человеком посредством его индивидуальных переживаний, когнитивных и перцептивных взаимодействий с ближайшим окружением - одним словом, экспериен-цальная реальность. То, что опыт человека нечто большее чем просто знания, можно проследить в значении самого слова experience: (a) the process of getting knowledge of something that happens to you (e.g. learn from experience), (b) knowledge of something that happens to you (e.g. I don’t have any experience of working with children), (c) something that happens to you (e.g. It was a pleasant experience) [19]. А. С. Дружинин 74 То, что происходит внутри (knowledge), отождествляется с тем, что происходит снаружи (something that happens). Действия и процессы (the process of getting knowledge) отождествляются со своими результатами (knowledge). Совокупность частей (an experience) определяет целое (experience), и наоборот. Все это говорит о том, что на интуитивном уровне носители английского языка понимают слово experience именно так, как понимают его представители энактивизма, а значит, нет ничего неестественного в подобной философской интерпретации мира, человека и языка. Ре-презентации сами по себе не существуют и не происходят изолированно, их нельзя рассматривать в отрыве от других важных когнитивных процессов. Мы должны раскрыть, что конкретно служит причиной сохранения, поиска и выбора мнемонических средств замещения эмпирического материала в сознании человека. По какому принципу человек извлекает смыслы из перцептуального мира, структурируя их в ре-презентации? Очевидно, конструирование смыслов требует установления определенных когнитивных связей, отношений, в которые человек вступает каждый раз, осуществляя познавательные действия. Эти связи носят семантический характер и помогают привести концептуальную структуру опыта в реальное действие, соединить увиденное с мыслимым и мыслимое с увиденным. Речь идет о языковой референции. В истории лингвистических учений о семантике и семиотике можно выделить несколько ключевых теорий, объясняющих суть референциальных процессов. В этих теориях четко прослеживается научная позиция по проблеме взаимоотношения языка и реальности. Взгляд на референцию как отражение мира свойствен философии материализма и объективного реализма, где признается, что существует реальность за пределами человеческого сознания, и функция сознания (и психики) заключается в отражении этого реального мира. Семантическое отношение устанавливается между человеком и миром, в котором есть язык как объект действительности. Хорошо известный семантический треугольник Фреге иллюстрирует, как языковой знак, являясь «материальным посредником» между двумя другими материальными системами, соотносит человека (десигнат, понятие) и мир (денотат, предмет или явление) [20]. С развитием когнитивного направления лингвистики все чаще уподобление языка зеркалу ставится под вопрос. Е.С. Кубрякова пишет о том, что «если уже и прибегать к образу зеркала, то язык подобен автопортрету художника, который он рисует, глядя на себя и изображая себя таким, как он видит себя в этом зеркале» [21. C. 90]. Более корректно стало говорить о процессах отображения, в которых человек с помощью языка ассоциирует с воспринимаемым миром те или иные образы, согласно этой позиции, язык может отражать не мир, а знания о мире. И.К. Архипов предлагает свою версию семантического треугольника, изображая процесс референции к камню как слияние в сознании человека двух образов слова «камень» - графического и звукового - в результате взаимодействия с самим камнем [22] (рис. 1). 75 Язык и реальность Рис. 1 Тем не менее данный подход к вопросу языковой соотнесенности оставляет без внимания такие важные факторы, как экспериенцальный контекст и когнитивное развитие, влияющие на альтернативное образное видение референта (или отсутствие такового). Например, почему одно и то же слово, сказанное при разных обстоятельствах, может оказать на человека разное воздействие (см., например, экспериенцальный контекст икс-фемии [23]), а одна и та же ситуация (особенно конфликтная) может быть интерпретирована по-разному? Почему дети незнакомы с референтами так, как знакомы взрослые? А что если одного референта внешнего мира нет, а есть разные референты «внутреннего» мира? В таком случае уместным будет провести параллель между референцией и воображением мира. «Описание и воображение сопутствуют друг другу, поскольку любое описание включает перцептивное предвосхищение эмпирических объектов без их действительного появления» [24. С. 184]. «Воображение играет значительную роль в восприятии и ведет к различному членению ситуации», точки зрения на эту ситуацию [3. Р. 120; 21. С. 175]. И здесь, как справедливо отмечает М. Мамардашвили, стоит иметь в виду не психологическое, а продуктивное воображение: именно продуктивное воображение преобразует «эмпирические данные, дополняет, восполняет их, доводит их до того, чтобы они были внятны, чтобы они нам нечто говорили» [25. С. 346]. «Мир существует только в нашем воображении, и единственная реальность - это воображающее Я», - пишет Х. фон Ферстер [13. Р. 4]. «Единственная реальность, которая доступна нашему познанию, со-производится человеческим сознанием, силой его воображения», - дополняет Э. Морен (цит. по: [8. С. 100]). Референция, таким образом, есть акт соотнесения наблюдаемого с имеющимся опытом наблюдения, отсылка вновь приобретаемого опыта к уже приобретенному. Этот когнитивный механизм соотнесения всегда интроспективен. Благодаря ему воображается, а значит, объясняется и конструи- А. С. Дружинин 76 руется (construe and construct), изобретается реальность, когда окружающий мир находит свое толкование, свой смысл в когнитивных действиях субъекта (sense-maker). Референциальные процессы объясняет способность человека к рефлексии. В рефлексивных актах мышления человек связывает предмет мысли с состоянием самого себя, чтобы преобразовать новое мыслимое. Рефлексия обеспечивает само абстрагирование и оперирование абстракциями. В отрыве от непосредственного восприятия действительности человек не пассивно ожидает появления этой действительности с готовностью узнать то (re-cognize), что он раньше видел, а активно управляется опосредованной формой восприятия (vicarious experiences). Он начинает думать о своем опыте, абстрагировать его и «манипулировать» созданными отвлечениями, развивая новые абстракции. Рефлексирование позволяет нам выйти за пределы линейного экспериенцального потока, выделить какую-то его часть в качестве объекта внутреннего наблюдения. В рефлексии мы вычленяем конкретные перцепты из общей экспериенцальной динамики и смотрим на них, как будто переживаем их непосредственно «здесь и сейчас». Рефлексия снабжает человека возобновляемыми когнитивными ресурсами для осуществления референциальных процессов, которые можно рассматривать как непрекращающееся циклообразное самоотнесение. Поражает точность, с которой Э. Морен называет человека, генерирующего референции, эн-цикло-педией. Этот термин не стоит больше понимать в накопительном и алфавитном смысле, утверждает философ. Вместо этого Э. Морен предлагает интерпретировать его в своем первоначальном смысле: обучение по кругу. Причем это не порочный круг, а продуктивный цикл усвоения знаний, в котором «устанавливается связь между разрозненными точками зрения», где «мысль вращается по кругу, размышляя о самой себе и так до бесконечности» [26. С. 41]. А ведь именно этот тезис доказывает Х. фон Фер-стер своим экспериментом со словарными дефинициями, который каждый может провести самостоятельно. Необходимо просто поставить перед собой задачу через поиск толкований дойти до «истинного» источника этих толкований, иными словами, «выйти» на те самые референты объективной, независимой действительности, о которых говорит картезианская лингвофилософия. Без сомнения, такие попытки не увенчаются успехом, поскольку каждый раз одна дефиниция будет ссылаться на другую, пока этот круг не замкнется. В частности, в английском толковом словаре Macmillan существительное statement определяется через слово announcement, а слово announcement - через statement (ср.: statement is a written or spoken announcement; announcement is a public or official statement) [27]. Из этого следует, что человеческий мир толкований - это одновременно замкнутый и бесконечный круг референций, все время отсылающих к самим себе; в этом мире человек создает смыслы, продуцирующие новые смыслы (или, как выражается Г. Бейтсон, «make a difference that makes a difference» [28]). Так формируется реляционная среда, особая область координаций, в которой самое главное правило для человека - это уметь со- Язык и реальность 77 относить воспринимаемое с собой, с тем, что он уже знает, с прицелом на то, что ему предстоит узнать. Язык и есть подобная среда референций, соотношений, корреляций. Этимология самого слова «отношение» (рус. «извлекать из своей ноши, того, что есть внутри, того, что мы несем с собой»; англ. «возрождать»: re- «снова, еще раз» + -latus «выношенный, рожденный») демонстрирует фактор автономной генерации человеком всех смыслов. Самореферентность (в терминологии У. Матураны, Ф. Варелы) - это непрекращающийся поиск человеком значений в значениях, рекурсивная организация и перестройка его познавательного опыта, это произведение человеком самого себя, создание им своей собственной реальности в языке. Подводя итог, обозначим место описанного теоретического взгляда на проблему семантики и семиотики в ряду уже разработанных концепций. Изобразим схематически процесс (а точнее, алгоритм) референции следующим образом (рис. 2). Рис. 2 Язык тем самым мы можем определить как историю перцептивных действий, всегда направляющая новые перцептивные действия и направляемая ими. Такая процессуальная циркулярность совпадает с опытом и реальностью человека [5]. Доказательная часть гипотезы: психолингвистический эксперимент с «объективной» реальностью В апреле 2019 г. был проведен психологический депривационный эксперимент, который должен был доказать, что реальность конструируется в языке и в актах номинации, а вне этих актов отсутствует. Опишем план эксперимента: 1. Цель эксперимента: определить психолингвистическое соотношение языка и реальности в перцептивной и коммуникативной деятельности человека. 2. Уточняющие условия проведения эксперимента: участники эксперимента должны были назвать объекты на фотографии. 3. Экспериментальная ситуация: в партнерстве с одним из популярных пользователей сети «Твиттер»1 (@melipone, настоящее имя Sam Howe, число читателей более 5 000), согласившимся от своего имени сделать публикацию, фотографию удалось разместить в условиях естественной 1 https://twitterxom/melip0ne/status/1120503955526750208?ref_src=twsrc%5Etfw% 7Ctwcamp%5Etweetembed%7Ctwterm%5E1120503955526750208%7Ctwgr%5E363937393 b70726f64756374696f6e&ref_url=https%3A%2F%2Fwww.ridus.ru%2Fnews%2F297862 А. С. Дружинин 78 коммуникативной среды интернет-пользователей. Надпись над фотографией было решено сформулировать в виде провокационного призыва к действию в языке: подписчики должны назвать хоть один предмет на фотографии (name one thing in this photo). Все, кто проявил желание оставить комментарий под фотографией, стали участниками эксперимента. Во избежание эффекта наблюдателя и предвзятости суждения участникам не сообщали об обстоятельствах публикации и преследуемой научной цели. 4. Ограничительное условие: перцептивный чувственный материал (в виде сгенерированного специальным образом изображения) не имел аналога в предполагаемой объективной реальности. 5. Материал, оборудование и обеспечение: стимулирование деятельности испытуемых осуществлялось с помощью фотографии «псевдообъективного мира», созданной на базе компьютерной программы Ganbreeder (генерация перцептивных симуляций). В виде этой фотографии удалось создать «кажимость реальности», изображение пространства, в котором присутствуют едва узнаваемые, но реально не существующие объекты. Это изображение было сгенерировано из случайного набора цветовых различений одинакового разрешения, скомпилированных в единое целое таким образом, чтобы создать иллюзию не просто объектов, а взаимодействия этих объектов в том или ином контексте. Иными словами, в получившейся графике пространство выглядит вполне «материальным» и «протяженным» (т. е. реальным), четким и ясным и не создает помех для построения зрительного образа, как на обычной фотографии. Однако ни одно из цветовых разграничений не позволяет выделить очертания каких-нибудь привычных зрительных объектов, которые можно было бы идентифицировать, а точнее, назвать, те. они не имеют своего «реального» референта, это всего лишь случайная матрица дисплеев. По сути, получается псевдофотография, фотография того, чего нет (рис. 3). Рис. 3 Язык и реальность 79 6. Метод. Логико-методологическая процедура проведения эксперимента и интерпретации его результатов основана на принципе доказательства от «противного». Мы исходим из того, что гипотеза «язык есть реальность» противоречит гипотезе «язык не есть реальность» (язык не совпадает с реальностью, а составляет ее картину и средство ее репрезентации). Соответственно, две гипотезы взаимоисключают друг друга и являются антитезисами. В соответствии с законом непротиворечия и двойного отрицания в логике ложность одного из взаимоисключающих суждений подразумевает истинность второго. Поэтому опровержение гипотезы-антитезиса станет доказательством гипотезы нашего исследования. Программа Granbreeder позволяет создать перцептуальный мир, не вписывающийся в накопленный опыт человека с пространственной протяженностью и объектностью. Таким образом, с ее помощью мы получили изображение объектов, незнакомых наблюдателю (по крайней мере, организаторам эксперимента), но уже имеющих место, в какой-то степени существующих в материальном мире (постольку, поскольку они сгенерированы в реальном времени и пространстве и имеют свой материальный носитель). Если следовать гипотезе-антитезису репрезентациона-лизма (язык - это картина мира и посредник между реальностью и человеком), язык должен именовать, отобразить / отразить реальность семантически. Ограничительное условие эксперимента заключается в том, что объекты в получившемся компьютерном изображении являются новыми для познавательного опыта наблюдателя. Если их номинация должна быть отображательной / отражательной, испытуемые должны или могут назвать объекты именно так, как они расположены в реальном мире - в незнакомой для наблюдателя языковой форме, т.е. в виде новых имен, сгенерированных в таком же случайном порядке, в каком был сгенерирован «реальный» перцептивный материал. Невыполнение испытуемыми поставленной задачи считается доказательством гипотезы «язык = реальность», согласно которой реальность не изоморфна, а совпадает с рефлексивным актом конструирования опыта в языке из перцептивного чувственного материала «здесь и сейчас». Рассмотрим более подробно предлагаемую логическую модель доказательства гипотезы в диалектике. Возможное противоречие (1): сгенерированная компьютером реальность изначально является незнакомой для испытуемых, поэтому они могут не знать, как назвать изображенные объекты. Контрдовод (1): знать, как назвать, не одно и то же, что называть. Человек всегда способен подбирать «временное» наименование перцептуальным объектам, пребывая в состоянии неуверенности, консенсуальной несогласованности с другими представителями своего языкового социума. К тому же практически невозможно представить ситуацию, в которой человек мог бы иметь дело с материей, не «рассортированной именем» (Г. Бейтсон). Возможное противоречие (2): сгенерированная компьютером реальность не имеет ничего общего с объективностью. А. С. Дружинин 80 Контрдовод (2): объективность - это постоянство объектов. Но объекты не могут стать постоянными сами по себе: для этого нужен язык в акте мышления. Рыбы и птицы, например, не осознают наличие постоянных объектов вокруг - для них (как и для всех нелингвистических существ) объекты возникают одновременно с сенсорными ощущениями и движениями тела. Они не мыслят о том, что не воспринимают «здесь и сейчас», они не способны отличить восприятие от невосприятия. Если бы это было не так, животные бы «помнили» своих детенышей до конца жизни подобно тому, как люди помнят своих детей. Сгенерированное компьютерной программой изображение, предлагаемое для комментирования, становится полноценным объектом внимания и мышления пользователей Интернета, а значит считается частью (их) реальности и объектного постоянства. Возможное противоречие (3): если появился новый референт в реальности, это не значит, что должен появиться и новый денотат в семантике языка, - это разные онтологические сущности. Контрдовод (3): в таком случае фрагмент воспринимаемого мира потеряет свою «картину» / репрезентацию в языке, а это значит, что о фрагменте мира нельзя будет помыслить, что является невозможным при нормальном функционирования мозга. Возможное противоречие (4): художники тоже изображают объекты по-новому, так, что объекты не имеют привычных аналогов в реальности. Контрдовод (4): такие художники не работают в жанре реализма. Специфика Ganbreeder заключается в том, что компьютерная программа позволяет создать изображение объектов в пространственной протяженности, а именно фотографию - то, что по определению не может не «отражать» реальность. Возможное противоречие (5): ответ информантов «Я не знаю» в той или иной форме станет опровержением гипотезы исследования. Контрдовод (5): признание того, что мы чего-то не знаем, все же является способом лингвистического взаимодействия с миром и актом ассимиляции (по Ж. Пиаже) этого мира внутри и посредством своего собственного языкового опыта. Сказав о том, что мы не знаем объекты, мы все равно их лингвистически создаем путем своего отношения к тому, что видим (см. также контрдовод (1)). Данное отношение является продуктом рефлексивного мышления, результатом сравнения и сопоставления перцептуально нового и перцептуально знакомого. В естественных условиях мы сопровождаем такой акт ассимиляции дальнейшим преобразованием перцептуальной среды, аккомодацией, превращением этой среды в часть своего опыта, а это значит, что мы начинаем ее толковать и объяснять, в результате чего наше толкование становится этой средой и наоборот (но не отражением / отображением этой среды). Более того, если посмотрет

Скачать электронную версию публикации