Genre Peculiarities of Heroic Fairy Tales: Theoretical Research.pdf Богатырская сказка как жанровая разновидность Фольклористика знает три авторитетных указателя сказочных сюжетов. Автором первого является финский фольклорист Антти Аарне. Его работа «Verzeichnis der Marchentypen» издана в 1910 г. в Хельсинки. Автор второго (The Types of the Folktale) - американец Стис Томпсон. В 1928 г. он перевел и дополнил «Указатель» Антти Аарне. Третий «Указатель сказочных сюжетов по системе Аарне» издал в Ленинграде в 1929 г. известный русский фольклорист Н.П. Андреев. Антти Аарне, Стис Томпсон и Н.П. Андреев, предложившие свои системы классификации сказок народов мира, подвергаются постоянной критике, однако удовлетворительного (= логически выстроенного) указателя сюжетов до сих пор нет. Все другие попытки предложить свои варианты классификации (включая указатели «Сравнительный указатель сюжетов. Восточнославянская сказка» и «The Types of International Folktales» Г анса-Йорга Утера) содержат те же ошибки. Автор этих строк считает возможным положить в основу принципы, изложенные В.Я. Проппом, по мнению которого, сюжет сказки определяется типом антипода, т.е. зависит от того, с кем происходит поединок главного героя. Все авторы указателей сказочных сюжетов делят сказки на сюжеты примерно одинаково. По их замыслу указатели должны напоминать таблицу химических элементов Д.И. Менделеева, где вместо пропущенных гнезд-номеров они хотели бы видеть со временем вновь выявленные сюжеты из мирового сказочного репертуара. Но вся беда в том, что фольклористы не могли по той или иной причине разработать основу - принцип классификации. По моему мнению, этот просчет не только названных исследователей сказки, но и во многом, и даже в первую очередь, А.К. Салмин 286 исходит от уровня всей мировой фольклористики допропповского периода, т.е. до появления в свет двух работ В.Я. Проппа. Имеются в виду статьи «Принципы классификации фольклорных жанров» и «Жанровый состав русского фольклора» [1]. В этих работах В.Я. Пропп впервые специально обратился и вплотную подошел к разрешению проблемы жанров в целом. Следует отметить, что работы эти носят методологический характер и могут быть с успехом использованы применительно не только к русскому фольклору, но и к фольклору любого народа без ущерба специфическим особенностям. В.Я. Пропп подверг логическому анализу указатели и привел ряд фактических ошибок. Затем он, как опытный эмпирик-философ, заключил: «Указатель Аарне-Томпсона вошел в международный обиход, переведен на многие языки, но пора прямо сказать, что он пригоден только как технический справочник за неимением лучшего» [1. С. 44]. Отсюда вытекает актуальность рассматриваемой темы в фольклористике в целом. Вопрос классификации сказочных сюжетов сам собой упростится, если напомнить, что сказковеды (А.И. Никифоров, Э.В. Померанцева, Л.Г. Бараг) придерживались «Указателя» Н.П. Андреева, а андреевский указатель по принципу классификации в основном схож с «Указателями» Антти Аарне и Стиса Томпсона. Коли это так, за типичное возьмем «Указатель» Н.П. Андреева и проследим принципы и способы, лежащие в основе классификации, попытаемся выявить те или иные закономерности, которых придерживаются классификаторы. Некоторые примеры из Н.П. Андреева. Сюжеты под № 313 соединены под общим названием «Чудесное бегство». Этот сюжет, в свою очередь, подразделяется на три подсюжета: а) юноша обещан Морскому царю (и т.п.), девушка помогает ему бежать; b) то же самое, но с другим началом: отец героя получает в подарок чудесный ящичек, который нельзя открывать до дома, нарушает запрет и за помощь уступает сына (то, о чем не знает); с) то же самое, с добавлением в конце: вернувшись домой, юноша забывает девушку-невесту; в конце концов, они соединяются. В этом сюжете в основе принципа классификации лежит чудесное бегство. Такое же название у сюжета под № 314. Сюжетов под № 313 всего три типа, причем первый подразделяется на три подтипа. В итоге получается 6 типов и подтипов под общим названием «Чудесное бегство». Поэтому Н.П. Андреев не смог соединить данное название сюжета под общим номером, а пришлось разбить его на шесть подтипов, т.е. сюжетов под таким названием много. Значит, брать за основу принципа классификации «Чудесное бегство» в данном случае нет смысла. Кроме того, чудесное бегство можно встретить и в других самостоятельно выделенных сюжетах в качестве элемента. Еще пример. В одних случаях Н.П. Андреев кладет в основу персонажи, в других - приметы, в третьих - действие, в четвертых - моральное качество и т.д. Изобразим это графически. Жанровые особенности богатырских сказок 287 № сюжетов Названия сюжетов Что взято за основу классификации 300 Победитель змея Действие 301 Три царства Пространство 306 Ночные пляски Время 329 Елена Премудрая Образ 333 Красная шапочка Предмет 362 Доброта Мораль 465 Красавица жена Эстетика Список можно продолжить. И это все в рамках волшебной сказки. Опять нет логики, которая бы лежала в основе принципа классификации. Напомнив о взглядах В.М. Жирмунского и Е.М. Мелетинского на богатырскую сказку, С.Ю. Неклюдов замечает, что «богатырской сказкой могут быть названы определенные группы волшебных сказок героического типа, фигурирующие в каталоге сказочных сюжетов Аарне-Томпсона под номерами 300-301 и отчасти 550-551..., и, наконец, позднейшие сказочные переложения эпических сюжетов, широко известные в мировом фольклоре (в частности, тип сказок о былинных богатырях, подробно описанных А.М. Астаховой)» [2. С. 82]. Также понятно, что основу богатырской сказки (heroic fairy tale, conte heroique, Heldenmarchen) составляют богатырская борьба и героический подвиг. Как показывают исследования богатырских сказок народов Дагестана, главный персонаж одолевает аждаху в единоборстве. В итоге он с помощью своего коня уничтожает противника - Черного нарта. «Герой богатырской сказки достигает цели, прежде всего, благодаря своей феноменальной физической силе, а помощники играют лишь вспомогательную роль» [3. С. 194]. В исследовании М.Ф. Бухурова на материале фольклора адыгов сказки о богатырях рассматриваются как самостоятельный жанр [4]. Анализ адыгского материала свидетельствует, что между нартским эпосом и героическими сказками не наблюдается стадиальной соотнесенности. Оба жанра восходят к мифу. Однако в архаических жанрах сакральные функции или совсем утратились, или отступили на второй план, но мифологизм как явление продолжает функционировать. Поэтому указанные два жанра нельзя признать прямыми источниками по отношению друг к другу. Жанроопределяющим критерием для сказок о богатырях и нартского эпоса является вымысел в сказках и достоверность в героическом эпосе. Богатырское детство - это своего рода инкубационный период, когда происходит становление и накопление характерологических черт персонажа. Действительно, здесь важно акцентировать типологическую связь в сравнении физической силы и незаурядного ума малыша с силой мифических зверей, перенесение их магии и мощи на обыкновенного ребенка и подчинение этих качеств эпическому сюжету. Волшебно-героическая сказка, прежде всего, исходит из своих прямых назначений - она неизменно ведет повествование в рамках эпического сю- А.К. Салмин 288 жета, шаг за шагом утверждая права богатыря на суженую. Его действия на фоне ложных героев - по сути низких персонажей - поднимают статус истинного героя, подчеркивают предназначенность невесты только ему. Блок эпических мотивов «Чудесное происхождение» выдвигает на арену главного героя. Миф, сказка и эпос активно включают блок мотивов чудесного происхождения. Эпические мотивы о чудесном происхождении используют особо почитаемые в жизни верующего предметы [5]. Выбор локуса поединка с эпическим врагом зависит, прежде всего, от места нахождения взрослой девушки, доставленной туда в качестве жертвы. Блок мотивов «Поединок с эпическим врагом» является центральным и обязательным. Отсутствие этого блока исключает возможность рассматривать тексты в качестве героических. В сюжете может выпасть любой из блоков, кроме этого, его можно назвать связующим или, точнее, жанроопределяющим (в отличие от сюжетообразующих). Исследования героического эпоса и сказок о богатырях в эпической традиции восточных эвенов показывают, что исполнение богатырской сказки (гумэ нимнгакана) было доступно гораздо большему кругу людей, а исполнение героического эпоса (нимнгакама нимнгакана) было доступно ограниченному числу носителей фольклора, обладающих особым даром. «Таких людей в среде эвенков называли нимнгакаланами - исполнителями эпоса. Для того чтобы стать исполнителем эвенкийского эпоса, человек должен был пройти своеобразную инициацию, которая по своей сути весьма схожа с традициями становления кандидата в шаманы» [6. С. 39]. Богатырская сказка как эпический жанр Некоторые авторы белорусские тексты о богатырях в генетическом плане размещают между волшебными сказками и героическим эпосом и называют их «промежуточными» или «переходными» [7. С. 40]. Аналогичного мнения придерживается исследователь алтайских сказок Т.М. Садалова. По ее мнению, репертуар алтайских баатырлык чорчоктор «богатырских сказок» включает тексты, занимающие промежуточное пространство между волшебными сказками и героическим эпосом [8. С. 16]. По мнению И.Г. Закировой, татарские сказки о батырах по содержанию и структуре близки к произведениям народного эпоса и также занимают промежуточное положение между волшебными сказками и богатырским эпосом. Для этого есть много причин. В качестве одной из основных она называет исчезновение после официального принятия в X в. волжскими булгарами ислама жырау-чичэнов «народных певцов». В итоге народный эпос вытесняется письменной литературой. Но сюжеты, описываемые в дастанах, были настолько любимы народом, что многие из них продолжают существовать в доступной для исполнения прозаической форме, т.е. в сказках [9. С. 31]. Анализ адыгского материала показывает, что между героическим эпосом и сказками о богатырях не наблюдается стадиальной соотнесенности. «Оба жанра происходят от мифа, в содержание которого верили» [4. С. 36]. Жанровые особенности богатырских сказок 289 Согласно его исследованиям оба жанра - героический эпос и богатырская сказка - происходят от мифа, но в дальнейшем развивались автономно, но взаимодействуя друг с другом. И в героическом эпосе, и в сказках о богатырях присутствуют одни и те же мотивы. При сопоставлении персонажей сказаний о нартах и сказок о богатырях народов Дагестана обнаруживаются близкие мотивы. А это свидетельствует об исконном существовании единого эпического фонда, из которого со временем получились две развилки: героический эпос и сказка [3. С. 195-196]. Должно быть, оба жанра развивались сравнительно автономно, ни один из них нельзя назвать прямым предшественником другого. Признавая эпичность сказок о богатырях, приходится тут же сталкиваться с полемикой вокруг проблемы их генезиса. По мнению одних, сказка намного архаичнее былины и послужила древнейшей ступенью развития богатырского эпоса [10. С. 259]. Сюжеты о сватовстве возникли первоначально на основе совершенно иных жанров, скорее всего богатырских сказок, писал Е.М. Мелетинский. Героическое сватовство, как известно, типичнейшая тема не мифологического эпоса, а богатырской сказки [11. С. 150, 226]. Эвенкские сказки о богатырях, утверждают фольклористы, являются переходной ступенью к классическому эпосу. Так, зачин в повествованиях гумэ нимнгакан «богатырских сказок» схож с зачином героических сюжетов. В обоих жанрах прослеживается отчетливое совпадение сюжетов. А главные персонажи встречаются как в текстах поющихся героических сказаний нимнгакама нимнгакан, так и в текстах богатырских сказок гумэ нимнгаканов [6. С. 39]. Весьма ценные наблюдения делаются на примере калмыцкого фольклора. По мнению Ц.Б. Селеевой, героический эпос развивается как непосредственное продолжение фольклорных традиций архаического общества, основанных на взаимодействии мифологических циклов о предках, культурных героях и богатырских сказок [12. С. 74, 77]. От кумандинского сказителя О.К. Алексеева записано сказание «Ди-мей-Ару и Шимей-Ару» (1666 стих. стр.) в речитативном исполнении. Произведение входит в эпический репертуар кумандинцев, чалканцев и тубаларов. В комментариях к данному тексту С.С. Суразаков писал, что «эта древняя сказка, исполняясь в течение многих веков, в конце концов, трансформировалась в героико-романтический эпос. Эту сказку Очубай Алексеев не исполняет каем, а рассказывает речитативом в быстром темпе. Поэтому его рассказ принимает стихотворную форму. Некоторые диалоги или песни баатыров он исполняет песней (сарыном). Частичное исполнение сказок сарыном (песнями) - это излюбленный прием кумандинцев и чалканцев» [13. С. 8-9]. С.С. Суразаков также отмечал, что излюбленный метод исполнения сказаний с включениями в него песенных вставок сарын использовался тубаларским сказителем Н.У. Улагашевым. В сказаниях «Кёзюйке» и «Алып-Манаш» в исполнении Н.У. Улагашева присутствуют песенные диалоги, которые он пропевал сам. А.К. Салмин 290 Другие, наоборот, оценивают богатырские сюжеты как результат разложения эпоса. По их мнению, «возникновение и формирование богатырских сказок связано с угасанием улигеров и их трансформацией в данный вид сказочного творчества» [14. С. 17]. Соглашаясь с мнениями своих предшественников и развивая их высказывания, Б.Б. Манджиева заявляет, что богатырские сказки не есть волшебные сказки. «Богатырские сказки отличаются от волшебных внутренней структурой, мотивами, традиционными формулами, они отличаются и по своему характеру, но имеют некоторые общие мотивы с произведениями эпического жанра. В калмыцком сказочном жанре есть сюжеты, генетически связанные с эпосом и представляющие собой трансформированные формы героических сказаний» [15]. Для трансформации татарских дастанов в богатырские сказки есть много причин. Как отмечает исследователь фольклора народов Алтая, репертуар баатырлык чорчоктор «богатырских сказок» включает тексты, занимающие промежуточное положение между волшебными сказками и героическими сказаниями. Кроме того, среди народов Алтая зафиксированы сказки с песенными вставками [16. С. 51]. Все эти процессы свидетельствуют о жанровых взаимодействиях богатырской сказки и героического эпоса. В русской традиции эпическая поэзия с течением времени переродилась в рассказы в прозе, ставшие частью русской традиции народных сказок, хотя их содержание и разнообразные стилистические черты выдают былинный источник их происхождения. К этому типу принадлежат татарские, киргизские и казахские народные сказки об Эр Тоштюке. «Эр Тоштюк» - это киргизский эпос, записанный во многих вариантах. Его сюжет связан с народной сказкой о трех царствах. Здесь эпос и сказка, вполне возможно, восходят к некоторой общей архетипической модели. В то время как татарская, киргизская и казахская народные сказки о трех царствах могут быть названы первичными, народные сказки об Эр Тоштюке являются вторичными, т.е. производными от эпической поэзии [17. С. 129-130]. Представляется почти несомненным, что казахская батырлыц эртеги «богатырская сказка» об Эр Тоштюке является производной формой, это, однако, не означает, что в казахском фольклоре не существует богатырской сказки как первичной формы. Второй тип героических рассказов, на который следует обратить внимание, - богатырская сказка как первичная форма. Многие полагают, что богатырская сказка составляет наиболее древний слой тюркской (и даже более обобщенно - алтайской и сибирской) эпической поэзии, из которого на более позднем этапе развился поэтический эпос киргизов, казахов и других тюркских народов. Подобно алтайскому чорчок, тувинское слово тоол обозначает все типы сказаний, будь то народные сказки, богатырские сказки или героический эпос. В алтайском языке различие между значениями «богатырская сказка» и «героический эпос» можно легко установить посредством указания на манеру исполнения. Героический эпос сказывается в манере кая. Чорчок обычно исполняется в стихах и иногда включает Жанровые особенности богатырских сказок 291 тысячи стихотворных строк, так что термин «эпос» по отношению к таким произведениям кажется более оправданным, чем «сказка». Однако много раз отмечалось, что эпитет «героический» можно принять лишь с определенными оговорками, так как в алтайской эпической поэзии явным образом проявляются шаманские черты. В случае с тувинским тоол (узун тоол «длинная сказка», т.е. сказание; кыска тоол «короткая сказка», т.е. богатырская сказка) отличие народной сказки от сказки богатырской покоится на сходных критериях. У тувинцев богатырские сказки в основном исполняются нараспев или поются. Их простая декламация как манера исполнения появилась только в недавнем прошлом [18. С. 90-91]. Поэтому эпосоведы констатируют, что один и тот же сюжет мог развиться и в жанре сказки, и в жанре героического сказания, приобретая в их рамках специфические черты [16. С. 50]. Как видим, исследователи высказывают самые разноречивые, иногда противоположные мнения по поводу генезиса богатырских сказок. Однако они все подчеркивают эпический характер героической сказки. Так, А.М. Астахова указала на сказки о былинных богатырях. Не видя существенной разницы, в сборник славянского эпоса включали белорусские сказки типа «Кирилла Кожемяка», «Как Илья Муромец победил Соловья-разбойника, Обжору и Аль-кадима». Другие возражают и приводят довод, что материал восточнославянского фольклора не подтверждает теорию о происхождении классического эпоса из богатырских сказок. Их поддерживают фольклористы Кавказа. «Несмотря на то, что в героическом эпосе наличествует поэтический вымысел, люди верили в существование племени нартов... Как видно, жанродифференцирующим критерием для богатырской сказки и героического сказания исследователем выделяется установка на вымысел в сказках и на достоверность - в сказаниях» [3. С. 196]. По мнению Г.Р. Хусаиновой, башкирская сказка «Урал-батыр» не является версией эпоса, а представляет собой жанр самостоятельной богатырской сказки. Все действия здесь подчинены законам сказки. Герою предстоит пройти три испытания, что он и делает: с трудом обуздает Акбузата, побеждает сначала 9-, затем 12-главого змея [19. С. 213]. Одним из основных жанров калмыцкого фольклора являются сказки богатырского содержания. Аналогичные нарративы представлены в виде сказок о богатырях и богатырского эпоса (туулъ-улигеров), близкие по содержанию, но это совершенно разные по форме тексты. В отличие от героической сказки героический эпос (тууль-улигеры) всегда имеет стихотворную форму. Исполнение героического эпоса подразумевает музыкальное сопровождение. Исполнение сказок о богатырях не знает такой традиции. Тууль-улигеры исполнялись непосредственно туулъчи «сказителем», в то время как сказки о богатырях может рассказать любитель. Традиция привела к тому, что героические сказки получили распространение в отличие от героического эпоса. Туулъ-улигерный герой сражается с антагонистом в одиночку, иногда борьба с соперником может продолжаться на протяже- А.К. Салмин 292 нии двух-трех поколений (отец - сын - внук). Такой сюжет в богатырской сказке крайне редок [20. С. 363-365]. Проблема отношений между собственно эпосом и богатырской сказкой относится к числу сложнейших в современной фольклористике. Главное различие богатырской сказки и героического эпоса - то, что первая рассказывается прозой или, что встречается нечасто, содержит песенные или стихотворные вставки. В то же время эпическое сказание поется той или иной формой пения или же исполняется чередованием прозы в повествовании и стихов. Казалось бы, если эпос и сказка называются разными терминами и богатырская сказка не выделяется из других групп сказок, то интересующая нас проблема отсутствует вообще. Однако этот критерий не всегда эффективен, когда эпос и сказка называются одним термином, как нимкан у эвенов и нимнгакан у эвенков (разграничение нимнгаканма нимн-гакан и гумэ нимнгакан выявлено довольно поздно) [21. С. 135-136]. Хорошо известны богатырские сказки в бурятском фольклоре. Исследователи, не стремясь к теоретизированию, тонко подмечают: формирование таких сказок в известной мере связано с угасанием улигеров, их жанровой трансформацией. Отдельные повествования о батырах стали передаваться в прозе. Происходил постепенный переход части улигерных сюжетов в сказочный жанр. Однако было бы неверно усматривать в богатырских сказках переделку улигеров. Повествовательные сюжеты о богатырях - издавна существующая традиционная разновидность бурятских сказок [21. С. 139-140]. Надо признать, - пишет А.А. Бурыкин, - что глубокие различия между эпосом и богатырской сказкой действительно существуют, эти формы представляют разные жанры [21. С. 147]. Типология эпического жанра Главная художественная особенность - богатырство - передается не только через композицию, но проявляется и в изобразительных средствах. Сказочный богатырь носит «двенадцатипудовый меч», «крупные кости выплевывает изо рта, мелкие кости выдувает через нос», и у них «в котлах варится столько мяса, что всем собакам хватит», «а быки взрывали рогами так, что горы вырастали». Здесь эпитеты «красавец» и «богатырь» синонимичны, так как формула народной эстетики такова: богатырь - значит красив, красив - значит богатырь, иначе не может быть. В большинстве случаев этим объясняется отсутствие в тюрко-монгольском эпосе описания портрета героя, но подробно говорится о вооружении, доспехах и коне. Специальные экспедиционные поездки, а также исследования позволили В.Л. Кляусу констатировать, что в среде забайкальских и амурских казаков действительно бытовали эпические тексты об Илье Муромце, хотя они и не зафиксированы собирателями. В 2008 г. он побывал в с. Дано Калганского района Читинской области. О хождении сказочных сюжетов об Илье Муромце ему рассказал Алексей Николаевич Козлов, 1926 г.р., коренной забайкалец, Жанровые особенности богатырских сказок 293 предки которого живут в Дано по крайней мере с XIX в. А услышал A. Н. Козлов эту сказку в детстве от соседки Сусаньи Ивановны Козловой. На вопрос: «Стихами или как сказку рассказывала Сусанья Ивановна?» - последовал ответ: «Не стихами, а слово в слово». Было это в 30-е гг. Ю.И. Смирнов и B. С. Левашов, изучавшие эпические тексты забайкальских казаков, пришли к выводу, что они отличаются архаичностью, своеобразием развития некоторых мотивов, нетрадиционным прочтением отдельных образов и характером исполнения. С полным основанием это можно отнести и к приаргунской сказке об Илье Муромце и Соловье-разбойнике [22. С. 101-102, 105]. Героические сказания тувинцев Китая исполняются в форме традиционного напевного речитатива без музыкального сопровождения. По объему они весьма внушительны. Например, сказание «Буга-Чарын, Бора-Шээлей» содержит почти 900 строк. Краткие варианты таких же сказаний бытуют в репертуаре молодых исполнителей в прозаической форме. Например, в репертуаре Монгунчыргала имеются сказания Бѳге-Сагаан-Тоолай «Силач Сагаан-Тоолай», Кунан-Хара-Баатыр «Богатырь Кунан-Хара». Летом 2016 г. Ж.М. Юше удалось записать вариант сказания «Боге-Сагаан-Тоолай» в прозаической форме от Манзаарак, 80 лет, из рода кы-зыл-соян. Названия сказаний у китайских тувинцев совпадают с названиями героических сказаний тувинцев России [23. С. 18]. По признанию Б.Н. Путилова, «идея В.М. Жирмунского, согласно которой сходство и даже совпадения в сюжетах, мотивах, образах эпических памятников народов Запада и Востока объясняются в первую очередь действием общих законов эпического творчества, то есть не заимствованием, а типологическими принципами», глубоко захватили его [24. С. 6]. Иначе говоря, типология является основным признаком эпических сказаний многих народов. Этот принцип относится как к богатырским сказкам, так и к героическому эпосу. Дальняя поездка в целях добывания жены - явление древнее и универсальное. Брак связывал два чужих рода и заодно расширял их пространство обитания. Так осваивались новые земли. Таким образом в богатырской сказке прокладывается сквозная тема социального драйва, объединяющая сразу три цели: «путешествие - секс - обретение жены» [25. С. 124; 26. С. 32]. Выводы Несмотря на множество сходств, различия между богатырской сказкой и героическим эпосом очевидны, а это позволяют сделать вывод о том, что они - разные автономные жанры. Героические традиции богатырского эпоса выражаются в этнокультурных реалиях, сюжете, эпических мотивах, художественных приемах. Но это еще не дает основания говорить о полном тождестве идейно-художественного комплекса героического эпоса и богатырской сказки. Героический эпос и богатырская сказка - жанры существенно дифференцированные. Здесь можно говорить об эпичности богатырских сказок, о сходстве и диффузии, но не об адекватности. И, естественно, нет необходимости «достраивать» волшебно-героическую сказку А.К. Салмин 294 до героического эпоса, поскольку наш долг не в трансформировании народных текстов, а в фиксации и объяснении их самобытности.

Скачать электронную версию публикации