Some Features of the Subtext in the Media Discourse of a Publicist.pdf Феномен подтекста был и остается актуальным в лингвистике, так как это связано с насущной необходимостью человека общаться, явно или косвенно передавая различную информацию и воздействуя на собеседника. Особенно это стало очевидным и разнообразным по форме и используемым средствам в конвергентной медиасреде Интернета, когда роль медиакоммуникации значительно возросла, а арсенал средств и способов передачи информации увеличился. Между тем сам феномен подтекста и его определение, связь со смежными понятиями по-прежнему остаются дискуссионными (см. работы: [1-8]). Ученые связывают явление подтекста с импликацией, глубинным смыслом текста, пресуппозицией, коннотацией и т.д. При этом есть попытки как дифференцировать данные понятия, рассматривая их в качестве смежных, так и отождествлять некоторые из них. Например, В.А. Кухаренко не дифференцирует подтекст и импликацию: «Подтекст (импликация) - это способ организации текста, ведущий к резкому росту и углублению, а также изменению семантического и/или эмоционально-психологического содержания сообщения без увеличения длины последнего» [1. С. 181]. Другие ученые различают данные понятия по характеру локализации, т.е. масштабам проявления в тексте, связывая подтекст с целой структурой текста, а импликацию - с его фрагментами (И.В. Арнольд [2], С.С. Сермя-гина [3] и др.). Е.И. Лелис предпринята попытка дополнительной дифференциации подтекста и импликации применительно к художественному тексту: «... импликация нерематична, поэтому однозначна и невариативна; подтекст рематичен, содержит новую для читателя информацию, поэтому многозначен, вариативен, поэтому труднее поддается структурированию» [4. C. 146]. Исследователь считает: «Импликация может содержать информацию, общую для целого ряда текстов. Подтекст уникален» [4. С. 147]. А.В. Болотное 26 На наш взгляд, разная интерпретация данных понятий вполне возможна, но не является принципиальной, так как очевидна их взаимосвязь, а характер отражения импликации и подтекста в разных типах текстов может быть разным ввиду специфики сферы общения и особенностей восприятия адресатом. На роль адресата и необходимость учета данного фактора при рассмотрении подтекста указывают многие исследователи ([5, 6] и др.). Интерпретация любого текста связана с субъективными факторами деятельности адресата: его тезаурусом, социальным опытом, возрастом, уровнем речевой культуры, целями, особенностями ситуации и т.д. (см. об этом, например: [7]). В информационный тезаурус адресата входят и фоновые знания (пресуппозиция), связанные с подтекстом, актуальные для интерпретации текста. В известной работе И.Р. Гальперина содержательно-подтекстовая информация выделяется наряду с содержательно-фактуальной и содержательно-концептуальной: «В основе содержательно-подтекстовой информации лежит способность человека к параллельному восприятию двух разных, но связанных между собой сообщений одновременно» [8. С. 40]. По мнению автора, подтекст - «...некая дополнительная информация, которая возникает благодаря способности читателя видеть текст как сочетание линеарной и супралинеарной информации» [8. C. 46]. Отражаясь в сознании адресата, разные виды информации, выделенные в концепции И.Р. Гальперина, приобретают статус смысла, который может быть поверхностным и глубинным. Глубинный смысл текста рассматривается некоторыми исследователями как «результат творческого обобщения автором и адресатом общего содержания текста, репрезентированного в сложной многоярусной системе языковых и неязыковых средств (графических, композиционных), реализующей авторское мировидение и его замысел. Является вариативным, недостаточно конкретным и определенным в интерпретационном аспекте. Глобальный концептуальный смысл текста (иначе, глубинный смысл текста) формируется на основе приобщения к смысловой макроструктуре текста, отражающей не только содержательно-фактуальную информацию, но и содержательно-концептуальную и подтекстовую (термины И.Р. Гальперина)» [9. С. 19]. Таким образом, подтекст как сложный феномен соотносится с рядом других понятий: с импликацией, пресуппозицией, глубинным смыслом текста. Подтекст трактуется нами как явно не выраженный имплицитный смысл, который связан с содержательно-концептуальной информацией текста и формированием его глубинного смысла с учетом пресуппозиции, социального и языкового опыта автора и адресата, уровня их культуры. целей и задач, характера описываемой ситуации. В определении видов подтекста также отсутствует определенность, связанная с разным представлением о соотношении смежных с подтекстом терминов. Ретроспективно направленные и перспективно направленные импликации (подтексты) выделены В.А. Кухаренко [1]. И.Р. Гальперин различает ситуативную содержательно-подтекстовую информацию и ассоциативную [3]. Н.В. Пушкарева дифференцирует эмоциональный и кон- О некоторых особенностях подтекста 27 венциональный типы подтекста (первый создает эмоциональный фон, второй уточняет обстоятельства действия) [10]. Обычно исследования подтекста касаются его отражения в художественных текстах ([1-3, 6, 10] и др.). Подтекст в публицистическом дискурсе изучается редко, хотя исследователи и отмечают его наличие в данной сфере коммуникации, связывая с использованием преимущественно синтаксических средств [11]. Л.А. Будниченко видит своеобразие подтекста в публицистическом дискурсе в том, что он, «во-первых, более определенен и конкретен, во-вторых, может быть социально окрашен, выражая авторские оценки» [11. С. 265]. Действительно, публицистика имеет свои особенности. С.Г. Корконосенко определяет её как «вид творческой деятельности, для которого характерны социальная актуальность предмета отражения, идеологическая острота, яркость формы и интенция воздействия на общественное мнение, эмоции и поведение людей» [12. C. 226]. Цель статьи - выявить общие и индивидуальные особенности подтекста и средств его выражения в медиадискурсе публицистов В. Познера и А. Ореха, определить объективные и субъективные факторы, влияющие на содержание и средства репрезентации подтекста. Обратимся к анализу конкретного материала. Для исследования нами были взяты посты в блоге В.В. Познера [13-20] и «Реплики» А. Ореха на радио «Эхо Москвы» [21-28] за апрель - июнь 2020 г. Выбор данных информационно-медийных языковых личностей обусловлен их публичностью, известностью, очевидным различием в идиостиле и характере отражения социальной оценочности, возможностью сравнительного анализа их реакций на одни и те же актуальные информационные поводы. Под информационно-медийной языковой личностью нами понимается «носитель языка, формирование и самореализация которого происходит под влиянием новых информационных технологий в результате участия в сетевом общении. Для информационно-медийной личности характерны: открытость как готовность к новой информации и насущная потребность в ней; публичность в оценке новой информации; многоуровневость и мозаичность мировидения, эклектичность мировосприятия; полидискурсивность; индивидуализация, самодостаточность, стремление к самопрезентации; свобода выражения себя, своих оценок и ценностных установок» [29. С. 264]. Методика исследования взятых для изучения медиатекстов является комплексной, основанной на использовании дискурсивного и семантикостилистического анализа. Изучение 8 постов В.В. Познера и 8 «Реплик» Антона Ореха позволило выявить общность и различие в содержании и средствах репрезентации феномена подтекста в медиадискурсе данных информационно-медийных личностей; установить объективные и субъективные факторы, влияющие на специфику подтекста в медиадискурсе публицистов (сфера общения, жанрово-стилистические и тематические особенности медиатекстов, выбор коммуникативных тактик и стратегий, идиостилевое своеобразие). А.В. Болотное 28 В.В. Познер имеет репутацию интеллектуала, человека эрудированного, профессионала в области журналистики. Стиль его общения демонстрирует высокий уровень речевой культуры, стремление тщательно взвешивать слова, общаясь публично. При этом, затрагивая острые проблемы, отражающие актуальные информационные поводы, журналист использует и подтекст, учитывая фактор адресата. Анализ постов в блогах В.В. Познера позволяет сделать некоторые выводы, касающиеся особенностей средств и способов выражения подтекстовой информации. Рассмотрим их. Так, касаясь темы распространения ковида в стране и внесенных поправок в Конституцию Российской Федерации, журналист уходит от прямой конкретизации своего мнения, призывая «извлечь уроки из всего происходящего» и «голосовать правильно» [13]. Что это означает конкретно, не эксплицируется, остается для размышления, исходя из предыдущего контекста (фактов, указывающих, на то, что о коронавирусной инфекции рассуждают люди, которые «такую чушь несли, что просто уши вяли»; а некоторые избиратели даже не знают количество внесенных в Конституцию поправок). Элементы недоговоренности иногда проявляются в медиатекстах В. Познера на основе актуализации многозначности слов ввиду отсутствия необходимых для понимания зависимых от слова-носителя имплицитного смысла других единиц и метафоризации (далее курсивом в статье выделяются анализируемые языковые средства в рассматриваемых фрагментах). Например, рассказывая о впечатлениях вернувшегося с войны человека, увидевшего, как хорошо живут немцы в Германии, журналист использует глагол «задуматься», не уточняя, о чем: «Задумался не только он. Люди вернулись гордыми победителями - и многие с вопросами. И я уверен, что отмена парада после 1945 года было продуманным решением Сталина. Направленным на то, чтобы погасить тот «огонъ» гордости и самооценки, который горел в груди этих героев» [14]. Индивидуальноавторская метафора отражает актуальный смысл «целенаправленно подавить гордость и самооценку у народа-победителя в Великой Отечественной войне», который формируется в данном контексте. Часто используются и грамматические средства выражения скрытого смысла для ухода от прямых оценок предмета речи: неопределенно-личные местоимения (какие-то, какое-то, что-то), а также эвфемизация (чутъ-чутъ другое; странное восприятие событий) в целях смягчения оценки. Приведем пример. Рассказывая об участии в передаче «Большая игра», В. В. Познер отмечает: «... соведущий Дмитрий Саймс высказался в таком роде, что протестами, возможно, управляют какие-то силы во главе с Джорджем Соросом, которые хотят «свалить» Трампа. Не буквально так сказал, конечно, но суть его высказываний такова. Словом, что это не общенародное выражение протеста черных и белых, а это что-то чутъ-чутъ другое. Вчера, находясь в компании вполне интеллигентных людей, я бы даже сказал - скорее либеральных, мне пришлось выслушать довольно страстные слова о том, что сами афроамериканцы во всем виноваты, слава богу, О некоторых особенностях подтекста 29 что слово «черномазые» не прозвучало, хотя оно витало, мол, у черных больше прав, чем у белых... В общем, какое-то странное восприятие событий» [15]. Резюме В.В. Познера содержит мягкую оценку чужой точки зрения, с которой он не согласен, хотя это несогласие выражено в достаточно сдержанной форме, чтобы не обидеть «вполне интеллигентных людей» (имена не названы). Разного рода обобщающие суждения, лишенные конкретизации, характерны в целом для медиадискурса В.В. Познера: «Впрочем, у нас осуждать американскую систему совсем не опасно и даже поощряется» [15]. Касаясь сложной ситуации в США в связи с убийством чернокожего гражданина полицейским, журналист оценивает ситуацию в целом, без имен и конкретики: «Говорят и пишут люди, которые плохо разбираются в Америке, которые там не жили, а если и жили, то, как правило, жили как иностранцы и недолго, а не как американцы» [16]. Кто конкретно является объектом критики, остается неясным. Среди синтаксических средств, связанных с феноменом подтекста в медиадискурсе В.В. Познера, отметим неопределенно-личные предложения, а также стилистический прием антифразиса и кавычки как одно из графических средств, выражающие иронию. Так, оценивая празднование в России юбилея И. Бродского, В.В. Познер отмечает: «Но почему-то ничего или почти ничего не говорили о том, как в «славное» советское время Бродского шельмовали, преследовали, судили, давали срок, оскорбляли» [17]. Подтекст, усиленный приемом градации, актуализирует скрытый смысл и негативную оценку не только того, что было, но и того, что наблюдается сейчас (замалчивание прошлого). Использование экспрессивов, актуализирующих резкое неприятие отношения к Бродскому в советской России, сочетание их с лишенными субъекта действия синтаксическими конструкциями создают эффект скрытого смысла конкретных имен тех, по чьей вине это происходило и происходит: «Я подумал: почему об этом ничего или почти ничего не было сказано в день восьмидесятилетия великого поэта, нобелевского лауреата, которого лишили гражданства и вышвырнули из страны под бурные аплодисменты подлецов и подонков» [17]. Неопределенно-личные предложения особенно часто встречаются в медиатекстах В.В. Познера: «Ровно 43 года тому назад в Китайской Народной Республике был снят запрет на чтение произведений Шекспира. Да-да, 25 мая 1977 года Шекспир был разрешен наконец в КНР. Почему не разрешали - я не знаю, но, тем не менее» [18]. Отчасти оценка конкретизируется далее («Вообще я думаю, что запрещать книгу - это показатель не только отсутствия демократии, но и, конечно, недоверия к собственному народу»), однако субъекты действия не называются. Одним из средств выражения подтекста, связанного с эмоциональнооценочным отношением журналиста к объекту описания или рассуждения, являются ирония и метафоризация. В приведенном ниже примере ирония выражается в использовании оборота «так называемая» и метафоры «мрак и ужас сталинского времени», отражающей ассоциативный подтекст о А.В. Болотное 30 пытках и репрессиях того времени. Рассуждая о книге В. Гроссмана «Жизнь и судьба», журналист пишет: «Он завершил работу над этой книгой в 1960 году, это было время так называемой «оттепели» в Советском Союзе, когда казалось, что мрак и ужас сталинского времени ушли навсегда и что, наконец, люди заживут достойной жизнью. ...Но это было, конечно, заблуждение. Хотя всесилие КГБ и сталинского террора все-таки остались позади» [18]. Данное образное обобщение усиливает эффект воздействия, однако на уровне подтекстовой информации остаются субъекты действия, которые не конкретизируются. Иногда подтекстовая информация содержится в самом названии медиатекстов в блоге В.А. Познера («Об уровне некоторых западных СМИ» [19], «О том, кому не надо давать слово» [20]) и использовании лексемы намек. Об отсутствии конкретики можно судить, например, по фрагменту: «. в разных западных изданиях возник негромкий намек на то, что в России с COVID-19 дело обстоит плохо. Настолько, что я стал получать письма - и до сих пор получаю - от друзей в Америке, которые спрашивают: «Как дела? Здоровы ли вы? Мы слышали, что у вас все очень плохо, тяжелая ситуация», ну и так далее. Ну и мы показывали, как плохо в Италии, в Испании и, конечно, особенно в Америке. Но тут намек другой, мол, смотрите, как у них плохо, а дальше делайте выводы сами, что у нас лучше». Интересно, что сам автор далее разъясняет подтекстовую информацию, учитывая фактор адресата и формируя у него определенную оценку таких намеков, противопоставляя эвфемизм и прямую оценку: «Мягко говоря -непрофессионально. Не мягко я сказал бы так, рассуждение у них такое: поскольку Россию мы не любим, особенно Путина, ничего там успешного быть не может, все там хуже и, следовательно, низкая смертность в России - это обман» [19]. Еще одним средством выражения подтекста в медиадискурсе В. В. Познера служат риторические вопросы, которые приглашают к размышлению, являются открытыми и содержат в подтексте авторскую оценку происходящего: «Но зачем же нам отвечать примерно таким же образом? Почему бы просто презрительно не проигнорировать это и не опускаться на их уровень? Может, кто-нибудь мне объяснит?..» [19]. В целом В. В. Познер как публицист использует широкий спектр средств выражения имплицитной информации, включая изобразительновыразительные средства и приемы (метафоризацию, эвфемизацию, антитезу, риторические вопросы и др.). Данные феномены в медиадискурсе рассматриваемой языковой личности являются сигналами подтекста, стимулируя адресата к ассоциативно-смысловому диалогу с автором. Чтобы выявить общее и различное, а также наличие жанровой и идио-стилевой специфики в средствах выражения подтекста, рассмотрим медиадискурс другого публициста - журналиста и ведущего передачи «Реплика Ореха» на радио «Эхо Москвы» [20-28]. Данный жанр предполагает оперативную реакцию на актуальный информационный повод в виде короткого медиатекста, который, как правило, содержит острую критику, выра- О некоторых особенностях подтекста 31 женную в яркой экспрессивной форме с использованием ряда стилистических приемов и выразительных средств (эфирная специфика, звучащий характер медиатекста как средства выражения подтекста могут быть предметом специального исследования и в данной статье на рассматриваются). Ключевыми средствами выражения подтекстовой информации обычно являются ирония, гротеск, доведение до абсурда, имеющие острую социальную оценочность. Обращаясь к ранее рассмотренным типологиям подтекста, отметим, что обычно данный журналист использует перспективно направленный подтекст, предполагающий повторение и усиление смысла, актуализированного в начале изложения или выраженного в названии темы «Реплики». Например, в медиатексте «Чтобы не помнили» [23] речь идет о борьбе с памятниками в США. Социальная оценка выражена автором в гротескной форме с использованием приема доведения до абсурда. При этом освещение проблемы включает и проекцию на Россию: «А по-хорошему, ликвидировать необходимо любые монументы историческим деятелям, поставленные раньше чем 50 лет назад. Потому что все эти люди так или иначе были или расистами, или сексистами, или имели другие неполиткорректные поползновения. Прекрасным будет общество, которое начнет писать историю не просто с чистого листа, а прямо с текущего момента, потому что прошлое было неидеально. Если вы спросите меня, мол, а как же, Антон, с памятниками Ленину или Сталину, я вам отвечу просто: пускай стоят!» [23]. В медиатексте «Берегите себя, оставайтесь дома!» в качестве средств выражения подтекстовой информации о разных способах борьбы с корона-вирусом и отношении к ним журналистом используются неопределенные местоимения наряду с эпитетами, приемами анафоры и синтаксического параллелизма, антитезы: «Есть полицейская китайская модель. Есть либеральная шведская. Есть раздолбайская бразильская. Кто-то хотел снизить нагрузку на медиков. Кто-то вырабатывал коллективный иммунитет. Кто-то спасал экономику, полагая, что экономические потери приведут к еще более тяжелым последствиям, чем эпидемия. Но, так или иначе, все нормальные страны стремились по-своему спасти своих людей и помочь им. Россия оказалась в числе стран, которым не до того» [24]. Из средств выражения ассоциативной содержательно-подтекстовой информации в медиадискурсе А. Ореха можно отметить следующие: - прецедентные тексты, иногда вынесенные в название и усиливающие прагматику: «Страшная месть» [28] (ассоциация с произведением Н.В. Гоголя), «Валентина и Валентина» [20] (ассоциативная связь с произведением А.В. Вампилова «Валентин и Валентина»); - сравнение в медиатексте «Дагестан - наша маленькая Италия» [27] (в подтексте просматривается связь между критической ситуацией с корона-вирусом в Дагестане и Италии); - эвфемизмы («некий лихач», «отравитель с ядом» в медиатексте «Страшная месть», посвященном сюжету о якобы состоявшемся отравлении в Праге): «Истории с неким лихачом, который три недели назад, в раз- А.В. Болотное 32 гар пандемии, всевозможных карантинов и закрытия границ прибыл в Прагу с чемоданчиком рицина, чтобы отравить мэра чешской столицы и еще какого-то местного деятеля, пока кажется мне слишком карикатурной. Вдвойне любопытно связывать это с демонтажем памятника маршалу Коневу. Максимум, чего я ожидал в ответ на эту акцию пражского начальства, - это переименования станции московского метро» [28]. В данном случае автор обращается и к иронии как излюбленному приему в своих сообщениях. Среди средств выражения конвенционального подтекста (уточняющего обстоятельства действия) журналист использует следующие: - метафоризацию («В проекте был финансовый беспорядок и при желании ухватиться там было за что» [22]; - эвфемизацию в сочетании с анафорой («Еще раз обратите внимание, что в поддержку Серебренникова выступают самые разные художники. Даже те, кому его творчество совсем не близко, даже те, кто в иные дни сидит с властью в одном президиуме» [22]); - антифразис («Такой разгул демократии и прозрачности, что фальсификации становятся просто невозможны. Потому что возможным становится вообще любой способ голосования» [25]). В целом подтекст в медиадискурсе А. Ореха характеризуется большей остротой социальной оценки, категоричностью и прозрачностью позиции автора. С точки зрения использованных средств репрезентации скрытых смыслов можно сделать вывод, что спектр данных средств особенно широк и многообразен. Наряду с использованием, как и в медиадискурсе В.В. Познера, неопределенно-личных предложений и неопределенных местоимений, обобщений без конкретизации субъектов действий, метафори-зации и эвфемизации, широко применяются другие средства выражения подтекстовой информации и воздействия на адресата: гротеск, ирония, прием доведения до абсурда. Некоторые средства используются гораздо чаще, чем в медиадискурсе В.В. Познера, например эвфемизация. Подтекст у В.В. Познера, если воспользоваться типологией Н.В. Пушкаревой [10], чаще является конвенциональным, а у А. Ореха - эмоциональным. Общие функции подтекста в рассмотренных медиадискурсах В. Познера и А. Ореха заключаются в выражении социальной оценки и авторской позиции, в характеристике информационного повода, в воздействии на массового адресата. Вместе с тем сила воздействия с точки зрения прилагаемых автором усилий у журналистов различается: она имеет сдержанноинтеллигентный характер у В. Познера и напряженно-экспрессивный откровенный характер у А. Ореха. Различие связано с тем, что подтекст в дискурсе А. Ореха в основном является эмоциональным, формирующим эмоциональный фон, а описываемые явления интерпретируются в критическом ключе с использованием разнообразных экспрессивных средств. Если В.В. Познера как публициста можно отнести к носителям речевой культуры элитарного типа, то А. Орех является носителем среднелитературного типа речевой культуры, судя по использованным им языковым О некоторых особенностях подтекста 33 средствам. Отчасти это связано с особенностями идиостиля и медиажанров блога у В. В. Познера и «Реплики Ореха» у Антона Ореха. Таким образом, сравнение медиадискурсов двух публицистов, совершенно разных по взглядам и идиостилю, позволило установить наличие общих средств репрезентации подтекста, используемых в их публицистическом дискурсе. Установлены объективные и субъективные факторы, влияющие на специфику подтекста в медиадискурсе публицистов (сфера медийного общения, жанрово-стилистические и тематические особенности медиатекстов, идиостилевое своеобразие информационно-медийных языковых личностей). В целом дальнейшее изучение подтекста как исключительно важного феномена в медиакоммуникации представляется перспективным как в плане идиостилевых особенностей разных типов информационномедийных личностей, так и в жанрово-стилистическом аспекте.

Скачать электронную версию публикации