Avenging Angel: From a Collocation to a Compound.pdf Словосложение как один из способов словообразования достаточно широко изучается в литературе. Ему посвящены многочисленные статьи и целые монографии, причем авторы подходят к исследованию данного явления с разных точек зрения и в рамках различных теоретических подходов: рассматриваются структурные, семантические, стилистические, прагматические аспекты словосложения; сложные слова являются важным объектом исследования в компаративной лингвистике, в психолингвистике, в генеративной грамматике и в когнитологии. Тем не менее основной вопрос до сих пор остается нерешенным. Что же такое сложное слово в современном английском языке и можно ли провести четкую границу между сложным словом и словосочетанием, с одной стороны, и сложным словом и фразеологической единицей - с другой? Как утверждают Р. Ли-бер и П. Штекауэр, редакторы одного из наиболее фундаментальных на данный момент справочных пособий по вопросу, «there are (almost) no reliable criteria for distinguishing compounds from phrases or from other sorts of derived words» [1. Р. 14]. В данной статье мы вновь обращаемся к этой проблеме и на примере словесной последовательности ‘avenging angel’ продемонстрируем достоинства лингво-антропологического подхода, опирающегося на корпусный анализ текстов, в разработке четкой методологии для выделения сложных слов и их отграничения от словосочетаний и фразеологических единиц в английском языке. Предлагаемый здесь оригинальный аналитический метод выявления в ближайшем контексте маркеров соответствующего морфологического статуса анализируемой структуры, который применим к любому контексту и продемонстрирован применительно ко всем возможным вариантам ‘avenging angel’, на наш взгляд, выгодно отличается от подходов к подобным образованиям в лексикографических источниках и теоретической литературе. А.Ю. Смирнова, И.В. Толочин 154 Сложное слово: миф или реальность? К основным критериям выделения сложных слов традиционно относят следующие: фонетический, орфографический, морфологический, синтаксический и семантический [2. С. 16-17]. В концепциях разных авторов эти критерии имеют различный статус. Первые три критерия, например наличие общего ударения, графическая и морфологическая цельнооформлен-ность, признаются некоторыми авторами как наимение надежные в применении к английскому языку в связи с отсутствием четкой орфографической нормы (одна и та же словесная последовательность в одном и том же типе контекста может писаться либо слитно, либо раздельно, либо через дефис) и низким уровнем флективности английского языка [1. Р. 3-18; 3. Р. 6166]. Другие же авторы, напротив, в большей степени опираются именно на один из этих формальных критериев. М.Н. Азимова, например, в статье, посвященной компаративному анализу сложных слов в английском и таджикском языках, рассматривает исключительно единицы, графически оформленные как единое целое (т.е. написанные либо слитно, либо через дефис) [4. С. 166-179]. Это говорит о приоритете графического критерия в концепции автора. На наш взгляд, такой подход слишком ограничивает круг исследования. Как мы постараемся продемонстрировать далее, целый ряд лексических единиц английского языка, составляющие элементы которых всегда пишутся раздельно, целесообразно рассматривать именно как сложные слова, а не словосочетания на основе важного семантического сдвига, отраженного в структуре контекста. Значительная роль, как правило, отводится синтаксическому критерию. Однако и здесь нет единого мнения о роли синтаксической связи в процессе словосложения. В отечественном языкознании многие авторы говорят о синтаксической неделимости сложного слова, что предполагает отсутствие синтаксической связи между его элементами [4. С. 166-179; 5. С. 24-28; 6. С. 1418]. М.Н. Азимова, например, противопоставляет сложные слова словосочетаниям на том основании, что первые являются лексическими единицами, в то время как последние - синтаксическими единицами языка. Описывая структурные элементы сложных слов, она пользуется термином «основа», что предполагает полное отсутствие синтаксической связи между ними [4. С. 169]. Такая точка зрения не является общепринятой, особенно в зарубежной лингвистике. В основу большинства классификаций сложных слов кладется именно тип синтаксических отношений между элементами: согласование, управление и примыкание. Как отмечают С. Скализе и А. Бисетто, авторы наиболее распространенной классификации, «the core of the proposed classification is the grammatical relation between the constituents of the compound... We also believe that this first tier should be kept separate from all other criteria, such as internal structure or the semantic relation between constituents or their categorial status. These criteria, so to speak, should come into play only ‘after’ the grammatical classification» [7. Р. 53]. Р. Джэкендоф также относит словосложение к синтаксическому уровню языка, хоть и отмечает Avenging angel: от словосочетания к сложному слову 155 редуцированность синтаксической связи между составляющими: «compounding is only barely syntactic» [8. Р. 114]. В этом отношении интересно определение, которое дает сложным словам А.Р.М. Альтахайнех: «A compound is a complex word that consists of at least two adjacent elements, where the non-head is normally non-referential. Each of these elements is either a word, combining form or a phrase, so that the whole compound is a combination of these elements» [3. Р. 81]. Как видим, к элементам сложных слов автор относит слова и даже словосочетания, т.е. единицы синтаксического уровня, в результате чего получается, что с точки зрения синтаксической структуры сложное слово ничем не отличается от словосочетания: оба состоят из полноценных грамматически оформленных единиц. В рамках синтаксического критерия некоторые авторы предлагают также проводить различного рода трансформации. Суть этого метода заключается в следующем: если словесную последовательность можно представить как сочетание с предлогом, то перед нами свободное аттрибутивное словосочетание (a stone wall ^ a wall of stone). Если же такая трансформация невозможна (a toothpick ^ a pick for teeth*), то словесная последовательность представляет собой сложное слово [9. С. 116]. Этот метод, однако, имеет некоторые ограничения. Если такая трансформация возможна, создается ложное впечатление, что исследуемая словесная последовательность всегда представляет собой свободное словосочетание. Тем не менее, как мы попытаемся продемонстрировать на примере avenging angel, морфологический статус одной и той же словесной последовательности может различаться в разных типах контекста. Синтаксический критерий, таким образом, сводится исключительно к понятию синтаксической неделимости, т. е. высокой устойчивости словесной последовательности, не позволяющей перестановку ее частей, а также проникновение в ее структуру инородных элементов. Тем не менее фиксированный порядок слов и низкий уровень флективности английского языка накладывают целый ряд ограничений на такого рода модификации, вследствие чего вряд ли можно рассматривать этот критерий как надежный способ выделения сложных слов. Что касается семантического критерия, то ему зачастую отводится второстепенная роль. Интересно, что в таком масштабном издании, как The Oxford Handbook of Compounding [1], этот критерий не упоминается в принципе. И даже те авторы, которые все же отмечают важность семантического параметра для оценки некой словесной последовательности как сложного слова, не предлагают никакой четкой методологии анализа. Как пишет Е.А. Градалева, «семантический критерий основан на цельности значения сложного слова... которое представляет собой слияние лексических значений его компонентов» [2. С. 17]. Проблема, однако, в том, что точно так же определяется и лексическое значение фразеологических единиц. Как принято считать, идиомы тоже обладают семантической целостностью и синтаксической неделимостью [10, 11], в связи с чем возникает вопрос о критериях разграничения сложных слов и фразеологизмов. А.Ю. Смирнова, И.В. Толочин 156 Такое разнообразие взглядов и отсутствие надежных общепринятых критериев оценки сложных слов зачастую приводят к скептицизму по поводу возможности четкого разграничения сложных слов и словосочетаний, в том числе разного рода устойчивых словосочетаний и фразеологизмов. Под влиянием когнитивизма все чаще высказываются мнения о размытой природе границ между данными языковыми явлениями и о существовании пограничных случаев [2, 12, 13]. Некоторые авторы предлагают еще более радикальное решение, отказываясь от термина «сложное слово» в применении к английскому языку, считая, что данное явление в лексикологии английского языка скорее миф, чем реальность [14]. С нашей точки зрения, основная проблема заключается в том, что, несмотря на развитие корпусной лингвистики, сложные слова до сих пор изучаются в отрыве от контекста. Даже те авторы, которые отмечают важную роль контекста в изучении семантики словесных знаков [12. Р. 32-33] и позиционируют свой подход как учитывающий особенности их функционирования в речи («a usage-based approach to language analysis» [15. Р. 242]), в своих работах не приводят ни одного конкретного примера использования изучаемых словесных последовательностей в реально существующих текстах. Это часто приводит к абсолютизации чисто структурного подхода, когда любые сочетания типа N + N (например, city parks, ocean / sea life, lawyer fees) по умолчанию признаются сложными словами [3. Р. 60-61]. В одной из своих статей мы предложили методологию анализа словесных последовательностей такого рода, основанную на выявлении типичных лексико-семантических маркеров (ЛСМ) в близлежащем контексте, и продемонстрировали целесообразность рассмотрения их либо как словосочетаний, либо как сложных слов в зависимости от характера семантической связи между составляющими их элементами [16]. «Методика описания словесного значения с опорой на семантические маркеры контекста основывается на признании того, что контекст является единственной материальной формой существования значения у слова. Мы можем выявить и зафиксировать у слова какую-либо семантическую характеристику только, если она существует в языковой практике как закрепленная в памяти носителей языка и воспроизводимая регулярно связь исследуемого слова с другими словами данной языковой системы» [16. С. 189-190]. Характер семантической связи между элементами словесной последовательности выявляется, таким образом, с опорой на структуру контекста. Если в стуктуре контекста присутствуют маркеры, значимые для характеристики корневых значений обоих элементов, перед нами свободное словосочетание, где первый элемент представляет собой знак-свойство (прилагательное). Если же маркеры семантических характеристик хотя бы одного из элементов отсутствуют, перед нами сложное слово, состоящее из двух основ. В данной работе мы решили вновь обратиться к этой проблеме, но уже под несколько иным углом, и на примере одной и той же словесной последовательности - ‘avenging angel’ - продемонстрируем функционально значимую разницу в структуре контекста, с учетом которой четкое разграни- Avenging angel: от словосочетания к сложному слову 157 чение сложных слов, фразеологизмов и свободных словосочетаний оказывается вполне осуществимой задачей. Свободное словосочетание Прежде чем обратиться к анализу интересующей нас словесной последовательности (‘avenging angel’), необходимо определить, какие характеристики опыта закреплены за каждым из входящих в ее состав элементов. Для этого нужно выделить основные ЛСМ, т.е. те лексические единицы, которые являются стабильным элементом ситуативных моделей, в состав которых входят исследуемые нами основы. Рассмотрим следующие примеры: 1. A pack of avenging dogs ran after him to give him a dose of his own medicine. Turn to the next page to see instant karma befall a young man who attempted to kick a stray dog. I think he got what he deserved. (iWeb : http://justmansbestfriendforlife.com/man-stray-dog-beach-karma/). 2. A good counterexample is provided by the two Anthony Mann westerns I wrote about last week. Both incorporate some notion of an avenging hero resorting to violence... he punishes an outlaw who forced Julie London at knifepoint to strip by tearing off the man’s clothes. (iWeb: https://www.jonathanrosenbaum.net/2017/01/cheap-thrills/). 3. A noble boy grew up among them, and in manhood became an avenging sword. This was Ruari Og O’More. After six years of successful guerilla warfare he fell when reconnoitring a force brought against him. His soldiers avenged his death and put the army to flight. His name remained an inspiration to oppressed Irish, down to the present day. (iWeb: http ://homepage.eircom.net/~kthomas/history/Histroy 10. htm). В этих примерах слово ‘avenging’ выступает в качестве знака-свойства, который определенным образом характеризует один из стабильных элементов ситуации: dogs, hero, sword. Нетрудно заметить наличие в этих текстах общей структуры и общего параметра оценки: элемент ситуации, определяемый словом ‘avenging’, прибегает к насилию (ran after him to give him a dose of his own medicine (1); resorting to violence (2); guerilla warfare (3)) с целью наказать преступника (he got what he deserved (1); punishes an outlaw (2)) и отомстить за неповинно пострадавшую жертву (who attempted to kick a stray dog (1); who forced Julie London at knifepoint to strip (2); oppressed Irish (3)). Таким образом, основные свойства опыта, закрепленные за лексемой ‘avenging’, можно сформулировать следующим образом: the possibility of resorting to violent punitive behaviour in order to establish justice. Что касается второго элемента интересующей нас словесной последовательности (‘angel’), то здесь на первый план выходит амбивалентное переживание сверхъестественного присутствия: 4. And, behold, there was a great earthquake : for the angel of the Lord descended from heaven... His countenance was like lightning, and his raiment white as snow: and for fear of him the keepers did shake, and became as А.Ю. Смирнова, И.В. Толочин 158 dead men. And the angel answered and said unto the women, Fear not ye : for I know that ye seek Jesus, which was crucified... And they departed quickly from the sepulchre with fear and great joy... (Matthew 28: 2-8). 5. Like all the Priest-Wizards before him, he knew that one day the Guidesmen may return and contact him. But yesterday, when that brilliant circle of light had appeared in mid-air... and an actual Guidesmen had stepped through it straight from Heaven... he’d been so shocked he couldn’t even talk! God in Heaven! I’m such ah idiot... he thought to himself, I’m the Priest-Wizard of Pandar and I couldn’t do anything but nod my head! ... I’ve studied the Power and the Holy Scripture for 62 years, and when the Angel finally arrived... I almost soiled my shorts! Henry D’sgard continued to pace back and forth, steeling himself for the imminent return of the Guidesmen. After his disastrous meeting of the previous night, the angel had sensed his confusion and shock? And had promised to return to the Castle late tonight. I’ve worked my whole life for this... I can do it... I must do it... (J.M. Evans Mercenary Angels: Book One. https://books.google.dz/books?id=c7PI6g4f1aw C&pg=PA40&dq=me-eting+an+angel+shock&hl=ff&sa=X&ved=0ahUKE wja6Mn5nM_RahVjB8AKHTJqAvMQ6AEIMDAC#v=onepage&q=meeting%20a n%20angel%20shock&f=false). Как видим, слово ‘angel’ является одним из центральных элементов в ситуациях контакта с потусторонней силой, которая вызывает целую бурю противоречивых эмоций: с одной стороны, великую радость и благоговейный трепет перед божественным посланником, с другой - ужас от столкновения с непостижимой мощью сакрального. В одной из статей мы подробно разбирали структуру полисемии слова ‘angel’ и предложили альтернативный вариант словарной статьи [17] и здесь не будем останавливаться на каждом из выделенных лексико-семантических вариантов (ЛСВ). Отметим лишь, что, как показывает исследование, основные свойства опыта, закрепленные за данным словесным знаком, целесообразно сформулировать следующим образом: experiencing the presence of supernatural power as the manifestation of the supreme will that can support and protect or terrify and destroy. Одним из ключевых элементов в предложенной формулировке является слово ‘supernatural’. Употребление любого из основных ЛСВ слова ‘angel’ обязательно сопровождается появлением в тексте ЛСМ, указывающих на сверхъестественный характер происходящего: descended from heaven, his countenance was like lightning (4); appeared in mid-air, stepped through it straight from Heaven (5). При этом амбивалентный характер переживания (for fear of him the keepers did shake, and became as dead men ^ great joy (4); so shocked he couldn’t even talk, almost soiled my shorts, confusion and shock ^ I’ve worked my whole life for this (5)) позволяет данному слову сочетаться как с положительно, так и с отрицательно заряженными лексическими единицами. Вернемся теперь к непосредственному объекту данного исследования и рассмотрим следующие примеры: 6. God will inflict terrible punishments on humanity and that souls will be lost for all eternity unless the Virgin’s requests are granted. - Moreover, the vi- Avenging angel: от словосочетания к сложному слову 159 sion the Vatican itself published in 2000 depicts the destructive rays emanating from the avenging angel being repelled by none other than the Blessed Virgin. (iWeb: http://fatima.org/perspectives/fe/perspective1008.asp). 7. ...loud voice from heaven spoke to Catholic Evangelist Eddie Russell saying, " I am sending you an Avenging Angel - He is the Sword of Gilead. " # Overcoming the shock and realising it was not a threat, began a discernment process during which Eddie witnessed the frightening but awesome power of God's vengeance and justice enacted through this holy angel. (iWeb: https://www.createspace.com/5029268). 8. Sylvia Day takes us into a shadowy underworld, where a powerful angel breaks all the rules by falling for the mortal whose life she's saved... Trevor Descansos... finds mercy in Sentinel Siobhan, a beautiful avenging angel with lethal wings. She draws Trevor from the depths of hell, wrapping him in the softness of the same feathers that she wielded like blades to cut down his tormentors. Ageless and eternal, Siobhan has seen too much to be surprised by anything... (iWeb: http://ebook12.com/242499/a-caress-of-wings.htm). В приведенных текстах (6-8) использование словесной последовательности ‘avenging angel’ сопровождается появлением ЛСМ, характеризующих корневые значения обеих составляющих ее единиц. Во всех отрывках речь идет о столкновении со сверхъестественной силой, на что указывают следующие элементы контекста: God, vision (6); from heaven (7); shadowy underworld, ageless and eternal, with lethal wings (8). При этом различные аспекты проявления этой сверхъестественной силы связываются с необходимостью выполнения жестокой карательной миссии: inflict terrible punishments, the destructive rays (6); power of God's vengeance and justice (7); to cut down his tormentors (8). Оба элемента интересующей нас словесной последовательности реализуют здесь устойчивые связи с другими словесными знаками в структуре ситуативной модели и оказывают непосредственное влияние на формирование близлежащего контекста за счет включения в его состав лексических единиц, обладающих сходными семантическими характеристиками. С нашей точки зрения, это говорит о том, что перед нами свободное словосочетание. В приложении I приводится классификация ЛСМ, распределенных в зависимости от семантического статуса изучаемой нами словесной последовательности. В общей сложности было изучено 327 случаев употребления ‘avenging angel’ в текстах различной жанровой принадлежности, взятых из современных англоязычных корпусов (Corpus of Contemporary American English (COCA) и iWeb), из Священного Писания (the King James Version of the Holy Bible), электронных периодических изданий, таких как The Independent, The Daily Mail, а также из различных интернет-порталов, форумов и блогов. Тексты отбирались методом сплошной выборки; не учитывались лишь те случаи, когда данная словесная последовательность употребляется в качестве имени собственного - в названиях видеоигр и художественных фильмов. Для создания классификации в приложении I было использовано 150 из всех найденных нами текстов. Мы вынуждены были ограничиться данной А.Ю. Смирнова, И.В. Толочин 160 выборкой в целях экономии места, так как каждая выделенная категория ЛСМ может быть представлена в конкретных текстах очень широким спектром лексических единиц и их комбинаций, объединенных общим типом функционально-оценочного отношения к проблеме. Отрывки, на основе которых создавалась данная схема, также отбирались методом сплошной выборки с целью продемонстрировать удельный вес каждой из выделенных нами групп ЛСМ в определенном типе контекста. Как показывает исследование, свободное словосочетание ‘avenging angel’, употребляемое в ситуации контакта со сверхъестественной силой, систематически сопровождается появлением в тексте следующих групп ЛСМ: a) лексические единицы, указывающие на сверхъестественный характер происходящего (в схеме мы объединяем их в категорию ‘otherworldliness’); b) слова, за которыми закреплены отрицательные свойства опыта, вызывающие ассоциации с определенным типом жестокого, безжалостного поведения (‘imply violence’); c) словесные последовательности, связанные с идеей помощи и справедливости (‘convey the idea of protection and justice’); d) ЛСМ, указывающие на амбивалентный характер восприятия происходящего окружающими людьми (‘impression produced on others: awe’). ЛСМ группы (а) и (d) соотносятся с характеристиками опыта, закрепленными за корневой морфемой слова ‘angel’, а категории (b) и (c) связаны с определяющим его прилагательным ‘avenging’. Обратимся теперь к другим типам контекста, в которых систематически употребляется изучаемая нами словесная последовательность, проследим, как изменяются категории сопровождающих ее ЛСМ, и рассмотрим, как эти изменения влияют на ее морфологический статус. Фразеологизм или сложное слово? Фразеологизмы традиционно рассматриваются как единичные случаи переосмысления свободных словосочетаний. Такая трактовка предполагает, что значение ФЕ невыводимо из значений входящих в ее состав элементов. Однако с развитием фреймовой теории [18] и теории концептуальной метафоры в когнитивной лингвистике [19] такой подход все чаще оспаривается. Представление о модульной природе человеческого сознания и о процессах метафоризации как системном соотношении ситуации-источника и целевой ситуативной модели оказывает значительное влияние и на интепретацию ФЕ. М. Омазич, например, отмечает наличие ассоциативной связи с ситуацией-источником даже у, казалось бы, семантически непрозрачных идиом, которые при попытке интерпретации вызывают в сознании носителей языка множество живых образов [20. Р. 70]. Мы посвятили целый ряд работ исследованию данного вопроса и предлагаем рассматривать процесс фразеологи-зации как заимствование какого-либо отрезка текста из одной ситуативной модели в другую на основе существующей между ними функциональной Avenging angel: от словосочетания к сложному слову 161 аналогии с целью акцентирования наиболее важных функциональнооценочных параметров целевой ситуации за счет сохранения ассоциативной связи с исходной ситуативной моделью [21-23]. Такой подход поможет пролить свет и на вопрос о принципах разграничения ФЕ и сложных слов. Рассмотрим следующую группу примеров: 9. I don't write hatchet jobs, though. (A hatchet job is critic's slang... for an exceptionally nasty review). I used to... I actually believed... that as a critic I was an avenging angel with a flaming sword, and that part of my job was to help rid the culture of books that were sucking up more of the literary oxygen than they deserved. (iWeb: http://entertainment.time.com/ 2012/05/09/con-fessions-of-another-book-reviewer/). 10. ...every song is a self-contained epic with its own unique lighting design and dazzling visual aesthetic. Jonsi stands center stage - the dark avenging angel hunched and motionless, his silhouetted figure sawing away on his guitar, coaxing heaven and hell from just six strings. His voice remains a thing of unearthly, otherworldly beauty, an instrument that provokes awed amazement (http://entertainment.ie/music/live-reviews/Sigur-Ros-The-O2-Dublin-16th-November/230481.htm). 11. I watched my daughter, the avenging angel, walk toward them with a sweet and terrible smile on her lips. Cassie looked carefully at their faces and decided correctly who had done the deed... The man stared dumbly into that incredibly perfect face and gave only a slight whimper as she ground the burning cigarette out in the center of his lifeline. (https://books.google.fr/books?id=2X30AAAAQBAJ&pg=PA25&dq=dark+ avenging+angel&hl=fr&sa=X&ved=0ahUKEwjak6T6i-HSAhUCtxQKHX-gCNg4HhDoAQghMAE#v=onepage&q=dark%20avenging%20angel&f=false). В этих примерах словесная последовательность ‘avenging angel’ используется не для описания ситуации непосредственного контакта со сверхъестественной силой, а для характеристики человека. Сопоставление обычного человека с ангелом возмездия осуществляется благодаря наличию сходных функционально-оценочных параметров у ситуации-источника, в которой ангел как представитель небесного царства осуществляет возмездие за грехи человечества, и целевой ситуации описания человека, который воспринимается автором текста как обладающий необычными, близкими к сверхъестественным способностями, что внушает окружающим благоговейный трепет. Включение в структуру текста словесной последовательности ‘avenging angel’ сопровождается здесь появлением следующих групп ЛСМ: a) слова, заимствованные из ситуации-источника наряду с ‘avenging angel’ и указывающие на сверхъестественный характер происходящего (‘otherworldliness’): with a flaming sword (9); heaven and hell, unearthly, otherworldly (10); b) лексические единицы, передающие высокую степень исключительности какого-либо свойства (‘out of ordinary, unusually impressive’): exceptionally (9); dazzling (10); incredibly perfect (11); А.Ю. Смирнова, И.В. Толочин 162 c) слова, вызывающие ассоциации с определенным типом жестокого, безжалостного поведения (‘imply violence’): hatchet, sword, nasty (9); dark, sawing away (10); а также целые отрезки текста, описывающие конкретный акт насилия: she ground the burning cigarette out in the center of his lifeline (11); d) словесные последовательности, связанные с идеей помощи и справедливости (‘convey the idea of protection and justice’): to help rid the culture of books, they deserved (9); who had done the deed (11); e) ЛСМ, указывающие на амбивалентный характер восприятия происходящего окружающими людьми (‘impression produced on others: awed amazement’): awed amazement (10); with a sweet and terrible smile (11). Основные представленные здесь категории совпадают с перечисленными выше группами ЛСМ, которые сопровождают свободное словосочетание. Переживание сверхъестественности происходящего и амбивалентность восприятия сложившейся ситуации - ЛСМ (а), (е) - связаны со словом ‘angel’, в то время как насильственные методы восстановления справедливости - ЛСМ (c), (d) - соотносятся с прилагательным ‘avenging’. Здесь появляется новая группа ЛСМ - ‘out of ordinary, unusually impressive’, которая также соотносится с характеристиками опыта, закрепленными за словом ‘angel’: ангел как представитель высших сфер бытия наделяется целым рядом исключительных способностей. Тем не менее мы решили выделить данные лексические единицы в отдельную группу на том основании, что они не являются неотъемлемой частью исходной ситуативной модели - ситуации контакта со сверхъестественной силой - в отличие от ЛСМ (а) и в этом отношении не воспринимаются читателем как инородние элементы в структуре получившихся текстов. И ‘dazzling’, и ‘incredibly perfect’ могут использоваться для описания как ангела, так и необыкновенного, в чем-то исключительного человека. Таким образом, словесная последовательность ‘avenging angel’ в текстах такого типа сохраняет очевидную связь с исходной ситуативной моделью, на что указывает появление других элементов, заимствованных из ситуации-источника. Кроме того, она используется здесь в окружении целого ряда ЛСМ, которые соотносятся с характеристиками опыта, закрепленными за каждым из входящих в ее состав элементов. С нашей точки зрения, это говорит о том, что так же как и в исходной ситуативной модели, ‘avenging angel’ является здесь свободным словосочетанием, которое употребляется иносказательно с целью образной оценки функциональноаналогичного элемента целевой ситуации. Такой тип функциональной аналогии, обусловленный семантическими характеристиками слова ‘angel’ и реализуемый целым рядом словосочетаний, в состав которых оно входит, мы предлагаем описать следующим образом: (of people) individuals perceived to be endowed with supernatural powers that make them appear remote, awe-inspiring and attractive (often accompanied by avenging/dark/fallen...) [17. Р. 167]. В следующей группе примеров ‘avenging angel’ функционирует несколько иначе: Avenging angel: от словосочетания к сложному слову 163 12. Reacher is without a doubt one of the most original, complex and compelling characters in crime fiction... he has nothing tying him to the world except for his relentless (and almost psychopathic) desire for justice. He’s the archetypal existential avenging angel - John Wayne, Bogart and Brando rolled into one (https://life.spectator.co.uk/2016/10/five-reasons-jack-reacher-novels-brilliant/). 13. Garrett demolishes all the icons in the temple of modern liberalism: Woodrow Wilson, the avenging angel of liberal internationalism, who waged war in the name of peace, and whose love of humanity was not a love of people? (iWeb: http://www.antiwar.com/orig/anti-imp2.html). 14. The fight. is thrilling -- and chilling -- when seen in old films. Savage tiger, killing machine, the papers said of Louis. His was the triumph of a boxer who that night may have been the best there ever was or would be. The showing of this avenging angel was Homeric... Historians might one day say." that the decline of Nazi prestige began with a left hook" (COCA: Overrated & underrated. (cover story) // American Heritage. 1998. Vol. 49, is. 3. Р. 44. 19 p, 1 cartoon, 15 c, 11 bw). Здесь‘avenging angel’ также используется для описания человека, при этом первое, что бросается в глаза, - это полное отсутствие заимствований из ситуации контакта со сверхъестественной силой. В этих текстах нет ни одного ЛСМ, который можно было бы отнести к категории ‘otherworldliness’. Это говорит о том, что связь с исходной ситуативной моделью утрачивается и перед нами сложное слово. В целом представленные здесь ЛСМ можно сгруппировать следующим образом: a) ‘imply violence’: relentless (and almost psychopathic) (12), waged war (13), savage tiger, killing machine (14); b) ‘convey the idea of protection and justice’: desire for justice (12), in the name of peace (13), the decline of Nazi prestige began with a left hook (14); c) ‘out of ordinary, unusually impressive’: the most original, complex and compelling characters (12), icons (13), the triumph of a boxer, the best there ever was or would be (14); d) ‘related to real world’: archetypal, existential (12), of liberal internationalism (13); e) ‘impression produced on others: excitement’: compelling (12), thrilling, chilling (14). Как показывает прил. I, здесь происходит значительное расширение категорий ‘imply violence’ и ‘convey the idea of protection and justice’, т.е. в текстах такого типа присутствует больше ЛСМ, относящихся к данным категориям, чем в исходной ситуативной модели. Ниже мы приводим таблицу распределения изученных нами случаев употребления ‘avenging angel’ в зависимости от семантического статуса данной словесной последовательности. Как видно из этой таблицы, количество рассмотренных нами текстов, где ‘avenging angel’ является свободным словосочетанием, употребленным в исходной ситуативной модели (Collocation (D.)), и текстов, в которых используется ЛСВ 1 сложного слова (Compound (Sense I)), примерно одинаково (133 и 121 соответ- А.Ю. Смирнова, И.В. Толочин 164 ственно). Это позволяет нам сравнить частотность появления в каждом типе контекста ЛСМ определенной категории. COLLOCATION COMPOUND Direct Figurative Sense I Sense II 133 39 121 34 Кроме того, здесь появляется новая группа ЛСМ (‘related to real world’), указывающая на принадлежность элемента текста, описываемого словом ‘avenging angel’, к миру реальной действительности. Отметим, что все слова в составе данной категории выступают в качестве определения к ‘avenging angel’ и стоят либо в препозиции по отношению к данному существительному, либо в постпозиции. Такой тип словоупотребления совершенно невозможен в ситуации контакта с небесным посланником, так как противоречит основным свойствам опыта, закрепленным за словом ‘angel’. Значительные изменения происходят и в структуре оставшихся двух категорий (‘impression produced on others’, ‘out of ordinary, unusually impressive’), что обусловлено снижением уровня интенсивности описываемого переживания. Амбивалентность восприятия ситуации, связанная с благоговейным трепетом перед божественным посланником или перед человеком, чьи способности близки к сверхъестественным в случае иносказательного использования ‘avenging angel’, сменяется приятным возбуждением: awe (collocation) ^ awed amazement (collocation used figuratively) ^ excitement (sense I of the compound) (см. прил. I). Лексические единицы, маркирующие исключительность человека, о котором идет речь (‘out of ordinary’), также приобретают здесь более «приземленный» характер и вряд ли могут использоваться для описания небесного посланника (John Wayne, Bogart and Brando rolled into one (12); icon in the temple of modern liberalism (13); the triumph of a boxer (14)). Все это, с нашей точки зрения, говорит об утрате словом ‘angel’ самостоятельности в рамках данной ситуативной модели. В отличие от случаев иносказательного использования исследуемой словесной последовательности, где амбивалентное ощущение сверхъестественного присутствия сохраняется за счет включения в текст лексических единиц, которые непосредственно связаны со свойствами опыта, закрепленными за корневой морфемой ‘angel’, в этих текстах связь с исходной ситуативной моделью полностью утрачивается. Можно говорить о том, что происходит слияние семантических характеристик обеих основ с образованием качественно нового цельного комплекса переживаний, закрепленного за всей словесной последовательностью, которая таким образом превращается в сложное слово. В примерах (12) - (14) представлен первый лексико-семантический вариант (ЛСВ 1) данного слова, который в своей словарной статье [17. Р. 167] мы определяем следующим образом: (of people) individuals who relentlessly pursue their sense of justice ready to cause potential harm to others. Второй ЛСВ сложного слова представлен в следующих примерах: Avenging angel: от словосочетания к сложному слову 165 15. "Se7en" is gory, graphic, and disturbing, but all the gore is postdeath... Kevin Spacey plays John Doe, the avenging angel who claims that he's the messenger who will right the wrongs with his teachings. Like many crazy men, he has some fine ideas, but some sick ways of expressing himself. (iWeb: http://i.media-imdb.com/reviews/169/16908.html). 16. ...the girls' male confederates have made off with their wallets... There, in a scene that struck some as a domestic My Lai, Joe turns avenging angel. Kids are cowering in the corner begging for mercy as Joe persuades Compton to pick up the gun. A final freeze frame has Compton shoot a just-arrived hippie chick... a film of Freudian anguish, biblical savagery (COCA: FILM;Off the Hippies: 'Joe' and the Chaotic Summer of '70// New York Times, 2000). В текстах такого типа происходит дальнейшее расширение контекстуальных возможностей сложного слова в сторону усиления насильственных тенденций в ситуации его использования: здесь везде речь идет об убийстве как способе восстановления «справедливости». По-видимому, данный ЛСВ изначально образовался путем метонимического сдвига: психически нездоровый человек считает себя ангелом возмездия и орудием божественного правосудия (claims that he's the messenger who will right the wrongs with his teachings (15)), вследствие чего словесная последовательность ‘avenging angel’ начинает употребляться для обозначения определенной категории преступников. Утрата связи с исходной ситуативной моделью, однако, позволяет использовать данное слово и в тех случаях, когда у самого преступника подобный комплекс представлений о самом себе полностью отсутствует (16). В данной категории текстов можно выделить следующие группы ЛСМ: 1) ‘extremely violent murderous behaviour’: sick ways of expressing himself (15), pick up the gun, shoot sb, biblical savagery (16); 2) ‘insanity’: crazy (15); 3) ‘justice as punishment’: right the wrongs, fine ideas (15); 4) ‘impression produced on others: shock’: gory, disturbing (15), struck some as a domestic My Lai (16). Ужесточение насильственных мер восстановления справедливости сопровождается еще одним важным сдвигом в функционально-оценочных параметрах данной ситуативной модели: исключительность человека, для характеристики которого используется данное сложное слово, приобретает ярко выраженный отрицательный потенциал и определяется как болезненное отклонение от нормы - безумие (ЛСМ (b)), а ситуация в целом воспринимается как шокирующее проявление жестокости (ЛСМ (d)). Таким образом, амбивалентность исходного словосочетания здесь полностью снимается в пользу отрицательных аспектов опыта. В своей словарной статье [17. Р. 167] мы предлагаем следующую формулировку для ЛСВ 2 сложного слова: (of people) criminals who are ready to kill others motivated by their perverse perception of ultimate justice. ‘Avenging Angel’ в современных толковых словарях Как показывает приведенный выше анализ ЛСМ, словесная последовательность ‘avenging angel’ представлена в текстах двумя различными по А.Ю. Смирнова, И.В. Толочин 166 морфологии структурами при внешнем формальном сходстве: с одной стороны, свободным словосочетанием, которое может употребляться как в буквальном смысле, так и иносказательно, с другой стороны, сложным словом, обладающим двумя ЛСВ. В первой группе текстов оба элемента словесной последовательности оказывают непосредственное влияние на структуру близлежащего контекста. Это проявляется благодаря включению в ткань повествования элементов, указывающих как на сверхъестественный характер описываемой ситуации, что обусловлено свойствами опыта, закрепленными за словом ‘angel’, так и на жестокость карательных мер, направленных на восстановление справедливости, что соотносится с семантическими характеристиками прилагательного ‘avenging’. Ситуация в целом воспринимается амбивалентно, так как ‘avenging angel’ является орудием божественного гнева, а следовательно вселяет священный ужас в сердца людей, будучи в то же время высшим проявлением справедливости. Во второй группе текстов происходит важный семантический сдвиг в сторону отрицательных свойств опыта, связанных с различными видами проявления жестокости и насилия, причем полностью утрачивается связь с ситуацией сверхъестественного присутствия. Таким образом, свободное словосочетание выделяется из исходной ситуативной модели и включается в структуру целевой ситуации с образованием качественно нового цельного комплекса переживаний. При этом разница между двумя ЛСВ сложного слова обусловлена степенью социальной приемлемости описываемого поведения: оправданная, социально приемлемая жесткость ^ неоправданное шокирующее насилие, которое лишает человека его места в обществе и ставит его вне закона. Интересно, что в изученных нами современных толковых словарях английского языка [24-28] сложное слово ‘avenging angel’ не упоминается ни в одном из выделенных в данной работе ЛСВ. В трех словарях данная словесная последовательность не появляется в принципе [25, 26, 28], в то время как в остальных двух [24, 27] она приводится в качестве примера для прилагательного ‘avenging’ и, по-видимому, рассматривается исключительно как свободное словосочетание. ‘Avenging angel’ как фразеологическая единица также не зафиксирован ни в одном из известных нам специализированных словарей и электронных ресурсов [29-33]. Толковые словари, таким образом, никак не реагируют на проанализированную выше разницу контекстов. Возможность использования данной словесной последовательности для характеристики человека в принципе не находит отражения в словарных дефинициях, в результате чего больше половины рассмотренных нами случаев употребления - 194 (59%) (иносказательное использование словосочетания + ЛСВ 1 и 2 сложного слова) - не имеют должного лексикографического описания. С нашей точки зрения, это является значительным упущением прежде всего потому, что значение сложного слова невыводимо напрямую из значений составляющих его компонентов. Зная, например, что ‘angel’ - это ‘a spiritual being superior to humans in power and intelligence’, а ‘avenging’ - ‘seeking or gaining venge- Avenging angel: от словосочетания к сложному слову 167 ance’ [27], довольно трудно предположить, что эта словесная последовательность может употребляться по отношению к человеку, который жестко отстаивает свои принципы, особенно если речь не идет об акте личного возмездия, как в приме

Скачать электронную версию публикации