Book Review: Mladenovic, R. (2019) Govor Severnosarplaninske Zupe Sirinic [The Subdialect of the Micro-Region Sirinic in.pdf Очередная фундаментальная монография о сербских говорах Косово и Метохии профессора Радивое Младеновича из Университета г. Крагуевац в Сербии оправдала все ожидания специалистов как своим объемом Рецензии, критика, библиография 335 (1047 страниц или 72 авторских листа), так и качеством (ей совершенно заслуженно была присуждена премия им. Павла Ивича и Милки Ивич за 2020 г., уже вторая в научной карьере автора). Ведущий исследователь крайнего юго-запада сербского диалектного языка (см., например, [1-3]) опубликовал результаты своего многолетнего исследования базового традиционного говора (нем. Grundmundart) микрорегиона Сиринич. Цель настоящей рецензии - привлечь внимание отечественных и зарубежных специалистов к богатому уникальному материалу монографии, посвященной языку фактически островного говора православного сербского населения Косово и Метохии, и максимально быстро и полно ввести его в широкий научный оборот. Г еографически достаточно изолированная горная краина Сиринич (серб. жупа СириниЙ) расположена в верхнем течении р. Лепенац в северной части горного массива Шар (серб. Шар-Планина), обособленной от остальной территории Автономной области Косово и Метохия Республики Сербия и включающей в свой состав также еще и жупы Гора (ныне полностью исла-мизированную), Ополе (ныне исламизированную и албанизированную) и Средска (ныне практически полностью исламизированную). Физикогеографические условия вокруг Сиринича делают возможным сообщение лишь с южной частью Косово на востоке краины, с котловиной Скопье на юге, с жупой Средска и Метохией - на западе; эти обстоятельства находят закономерное отражение в системе говора, относящегося к призренско-южноморавскому диалекту призренско-тимокской диалектной группы сербского языка [4] - части торлакского диалектного комплекса (об актуальных терминологических проблемах см. [5]). Говор Сиринича - самое восточное звено в ряду глубоко индивидуальных южнославянских идиомов северной Шар-Планины, в который входят также говор Г оры и говор жупы Средска. На формирование всех этих говоров оказали воздействие миграции населения, различные балканские, в том числе романский, субстраты и адстраты, в том числе албанский. В монографии описан базовый традиционный местный говор сербов (православных), еще остаточно бытующий в 12 селах кра-ины. Восточная часть Сиринича (села Коштанево, Ижанце, Брод и Фирая албанизированы и исламизированы), в ряде сел в центре жупы (Сушиче, Горня Битина, Доня Битина, Вича, Драйковце) сербы проживают вместе с албанцами, тогда как на юго-западе албанского населения нет (Готовуша, Беревце, Штрпце, Брезовица, Врбештица, Яжинце, Севце). Насколько известно рецензенту, сербы в Сириниче албанским языком не владеют. Необходимо иметь в виду, что краина Сиринич, богатая ресурсами (прежде всего пастбищами и водой), всегда была привлекательным местом поселения; известно о миграциях сюда славян из северной Северной Македонии, Метохии, Косово, юго-восточной Черногории и Северной Албании. Как и большинство единиц южнославянского диалектного континуума, говор Сирини-ча представляет собой уникальную комбинацию особенностей, встречающихся и в соседних, контактирующих с ним говорах сербского и македонского языков, а также индивидуальных инноваций. Рецензии, критика, библиография 336 За «Введением», содержащим всю релевантную информацию о территории исследования, населении региона и его истории, методах работы и источниках материала, следуют разделы «Ударение», «Фонетика», «Морфология», «Лингвогеографическое положение и диалектная индивидуальность говора Сиринича» и «Диалектные тексты». Завершает издание французское резюме. Представим, вслед за автором, основные признаки говора (в соответствии с русской славистической традицией, примеры не снабжены переводом). В акцентологическом отношении он нетипичен для сербского диалектного континуума, поскольку ударение в нем ритмическое, а в именах существительных и глаголах оно стабилизировано на пенультиме. Инвентарь гласных фонем, напротив, типично сербский призренско-тимокский /і, e, a, o, u, э/; здесь /и/ помимо прочего восходит к прасл. *q (dub, put, zub; metnule, padnuja), а /э/ представляет собой системный единый рефлекс прасл. редуцированных и встречается единично на месте гласных полного образования (например, в назальном окружении: znam, odavno). Гласные среднего ряда /е/, /о/ под ударением часто реализуются как открытые, в том числе в дифтонгических сочетаниях с первым компонентом [i], [и], но /е/ перед /j/ звучит как закрытое или даже как [i] (prije). Дифтонгические сочетания [ой], [ей], [ій] образуются вследствие перехода конечнослогового /1/ и поствокалического /ѵ/ в /й/ ^osou, koto^ seйski; da se катй, da uzou, ce nosM; Dragosoй, oйde, o^a, Бейсе, ziu), что удаляет говор от соседних сербских и сближает с северномакедонскими. Вследствие утрат согласных возникло значительное количество специфических сочетаний гласных. Слогообразующее /r/ стабильно, а под ударением факультативно реализуется как долгое, что автор интерпретирует как следствие контакта с неславянскими балканскими языками, видимо, с албанским (есть примеры долгого [гг] и в неслогообразующей функции (borr)). Слогообразующее /і/ отражается как /lu/ после дентальных (dluboko, slunce, sluze), но как /u/ в остальных позициях (vuk, buwa), сближая, по мнению автора, говор с идиомами Скопской Черногории. Консонантная система - балканского типа, с шестью аффрикатами, фрикативный компонент которых может быть выражен сильнее (доминирующий вариант) или слабее. Фонема /dz/ встречается в ограниченном круге известных примеров вроде фver, фid, фvezda, penфija, фvono. Фонема /h/ утрачена, реализации /ѵ/ и /j/ вариативны и зависят от темпа речи и фонетического окружения. Частотны примеры факультативной антиципации палатальности (brajca, mejda). Латеральные сонанты противопоставлены как палатальный и велярный, но в селах со смешанным сербским и албанским населением эта оппозиция нейтрализуется перед гласными переднего ряда. Конечнослоговое /1/ отражается как [й] (sterna, seusko; petou, deboй; mogoй, tresod), но в л-причастии м.р. ед.ч. - как [(j)a] (videja, donija, imaa). Консонантные сочетания, как и в соседних говорах, в ряде случев сохраняют архаичный вид (sliva, stap, ostar), тогда как в ряде случа- Рецензии, критика, библиография 337 ев изменяются факультативными выпадениями и вставками (sreca, zrela : streca, zdrela; sestra, zdravo : sesra, zravo). Развитие морфологической системы говора Сиринича происходило так же, как и в сербских говорах Косово и Метохии. Младенович выделяет четыре типа склонения имен существительных (м.р. на -0, -o, -e, -i; ср.р.; м и ж.р. на -a; существительное mati; при этом синтетические и аналитические формы вступают в отношения вариативности (ot korena ~ ot kromit). В ед.ч. сохранено больше падежных форм (например, в первом деклинаци-онном типе - номинатив, датив, аккузатив / casus obliquus generalis, вокатив, локатив; с ограничениями - генитив, инструментал) нежели во мн.ч. (номинатив, аккузатив / casus obliquus generalis, датив, вокатив); синтетические формы лучше сохранились в деклинационном типе на -a (например, полностью живой категорией является генитив ед. ч.), тогда как аналитизмом сильнее всего охвачены существительные ср. р. Сохранению синтетических форм способствует падежный синкретизм (od zene, kazi zene, po zene; kazi bratu, prati po bratu); при предлогах po, prema, pri особенно стабилен локатив ед. ч. Притяжательность выражается дативом (Sin moejzi sestre) и, реже, конструкцией od + genitif (Sin od moje sestre). Как и в других косовскомето-хийских говорах, у существительных м. р. на -0 во мн. ч. противопоставлены формы номинатива и casus obliquus generalis ((dosle muzi : da vidim muze), что выделяет этот регион в призренско-тимокском континууме. Высокая вариативность флексий отмечена в дативе мн.ч. (muzima ~ muzam; govedami ~ govedima ~ govedam ~ govedama). В местоименной системе также отмечено сосуществование вариантов, что указывает на участие иных говоров в формировании сириничской системы. Так, например, клитических форм личного местоимения 3 л. ж.р. в дативе ед.ч. (vidi gu : dadi gu ~ gi ~ je). Рефлексы местоимений *khto и *kyi контаминировались в форме koj; аналогичные процессы привели к неразличению неопределенных и отрицательных местоимений (например, nekoj ~ nikoj ~ neki ~ niki). Флексия -i обобщена у количественных и качественных местоименных прилагательных в м.р. (kakvi, ovakvi; kolikvi, ovolikvi). У прилагательных родовые противопоставления сохранены и во мн.ч. (stari ljudi, stare zene, stara sela), но в ср.р. изредка встречаются и такие варианты флексии, как -e et -i, что свидетельствует о начале процесса нейтрализации этой оппозиции. Как и в субстантивном словоизменении, формы генитива, датива и локатива ед.ч. в склонении на -a синкретичны и вариативны (uzi od moje sestre ~ uzi od moejzi sestre; kazi moejzi sestre ~ kazi moje sestre; padalo po moje sestre ~ padalo po moejzi sestre). В дативе мн.ч. адъективного склонения обобщена флексия -ema (starema ljudima, zenami, govedam). Компаратив прилагательных (а также существительных, глаголов, предлогов и даже - единично - отрицательного местоимения в форме po nista (с. 569)) образуется по аналитической модели с частицей po. Для всех родов обобщены формы датива числительного ‘два; оба’ (dvema, obema, obadvema). Рецензии, критика, библиография 338 Особенности глагольной системы сближают говор Сиринича с идиомами юга Метохии (например, новые соотношения основы презенса и аориста в kupujem, darujem vs kupuvala, daruvalci). В 3 л. мн.ч. презенса отмечена форма nosu, а также дополнение флексией -u тематических показателей (bere-u, nosi-u), т.е. фактически усиление грамматической редундантности посредством умножения изофункциональных граммем. В формах аориста существенно частотнее флексии с компонентом -о нежели -e (uzo, poco; uzosmo, pocosmo, uzoste; vido, zamrzo, uvrto; se domislosmo, izgoroste). Имперфект сохранен, но редок. В формах 3 л. аориста и импрефекта наблюдается взаимная контаминация и сосуществование дублетов (oni dodose (чаще) ~ oni dodou (реже) vs oni imau (чаще) ~ oni imase (реже)). Формы футура образуются по модели ce + презенс (ce vidim, ce vidis, ce vidi; ce vidimo, ce vidite, ce vidu); при эмфазе редко встречаются спрягаемые формы вспомогательного глагола и союзная частица da (al cemo da rabotamo, al cemo da sedimo (с. 672)). В формах перфекта вспомогательный глагол отсутствует в 3 л. ед. и мн.ч. (ср. ja sam dosla, ti si dosla; mi smo dosle, vi ste dosle, но ona dosla; one dosle). В формах причастия на -л в ед.ч. различаются три рода, тогда как во мн.ч. это противопоставление нейтрализовано (с ед.ч. imaa, imala, imalo; мн.ч. imale для всех родов), как в македонских говорах. По-разному обобщились наречия с формантом *-gda (sag ~ sage, но kad); отмечены формы zime, lete; nocu ~ nocom; kolko. В системе предлогов отмечены изофункциональные варианты iz ~ od, kud ~ kod, kraj ~ krej ~ kri. Придаточные определительные предложения вводятся sto или koji. В объемной завершающей главе на с. 831-852 делаются важные и очень точные обобщения о лингвогеографическом положении среди соседних идиомов и о диалектной индивидуальности говора Сиринича. Говор демонстрирует механизмы постепенного (и неравномерного в разных участках структуры) проникновения балканизирующих инноваций в систему. Материал прекрасно иллюстрирует действие фонетических законов и отклонения от них, процессы влияний и контаминаций, аналогического выравнивания, обобщения под давлением системы, формирования дублетов и мн.др. Очень сильной стороной монографии Младеновича является то, что опубликованные многочисленные материалы позволяют в будущем делать точные и надежные количественные обобщения о частотности форм и преобладании конкретных вариантов. При этом, возможно, впервые в сербской диалектологии внутренняя вариативность фонетических и морфологических единиц в одном отдельно взятом сербском говоре описана автором рецензируемой монографии в рамках сравнительно-исторического подхода исчерпывающе. Несомненно, важной методологической новацией исследования Младено-вича является то, что в разделах книги, посвященных морфологии, полно рассматривается и ономастический материал, прежде всего личные имена и топонимы. Наконец, завершает монографию одна из крупнейших в сербской и южнославянской диалектологии почти 200-страничная (очевидно содержащая более 100 000 словоупотреблений) коллекция образцово транскрибированных текстов на базовом говоре. Рецензии, критика, библиография 339 Несмотря на традиционно-грамматическую, господствующую уже второе столетие в сербской диалектологии организацию богатейшего языкового материала лишь в трех - акцентологическом, фонетическом и морфологическом - разделах (с приложением текстов), нет никакого сомнения в том, что заинтересованный и квалифицированный специалист-лексиколог, морфонолог, синтаксист, этнолингвист и др. без затруднений обнаружит интересующие его факты. При этом не всегда можно предсказать, какие именно сокровища откроются внимательному читателю на страницах этого замечательного труда. Так, нетрудно было предположить, что в материалах встретится немало примеров инициального положения клитик (gi gu uzela mleko) или местоименных редупликаций объекта (stoker smo ga kitil’e; mu kahe^ gostu, sin mu bija njemu). Но вполне неожиданной находкой оказалась фиксация ряда лексем с корнем *glum-, важных для интерпретации неясных мест славянской Псалтыри [6], которые часто трактуют как «неудачу перевода». Речь идет о глаголе глумиться в тех стихах (например, 76,7), где требуется значение ‘размышлять, беседовать’. Лексемы говора Сиринича glum ‘омут, запруда’ и glumne se ‘броситься в омут’ (с. 191) позволяют без натяжек реконструировать значение ‘погрузиться (в глубины сердца)’ и для древнецерковнославянского глагола. Тексты из каждого обследованного населенного пункта записаны от надежных в языковом и культурологическом отношении информантов и без преувеличения представляют полную картину этнолингвистических особенностей Сиринича (с особым вниманием к обрядам перехода, традиционному народному календарю и мифологии). Очень хорошей новостью является и та, что Радивое Младеновичем готовится издание словаря говора Сиринича, а в Белграде активизировались работы по созданию столь необходимого Сербского диалектологического атласа. Книга, вне всякого сомнения, войдет своим материалом в золотой фонд славянской и сербской диалектологии, ареально-типологического балканского языкознания и этнолингвистики. Однако хочется надеяться, что специалисты по общему и теоретическому языкознанию, ныне также обратившемуся к языковой вариативности и диалектным данным, также не обойдут это издание своим вниманием.

Скачать электронную версию публикации