The cultural and linguistic landscape of a modern Siberian village as a result of cultural interaction (on the material .pdf Изучение языкового (лингвистического) ландшафта территории стало популярным в последние 20 лет. Это, как представляется, вызвано, с одной стороны, экстралингвистическими причинами: распад Советского Союза, глобализационные и миграционные процессы, вопросы национальной идентичности и рост национального самосознания и т.д. повлияли на языковую ситуацию в регионах, изменение которой отмечают сегодня не только исследователи. С другой стороны, это определяется собственно 22 _Волошина С.В. Культурно-языковой ландшафт сибирской деревни_ лингвистическими причинами и логикой внутреннего развития современного языкознания - утратой или трансформацией говоров, необходимостью изучения современной языковой ситуации в регионах и, соответственно, становлением научной отрасли, изучающей языки и диалекты отдельного региона и пока именуемой исследователями как лингвистическая регионалистика [1], региональная лингвистика [2], лингворегионоведение / лингворегионология [3], предмет изучения которой - специфические явления и вариации языка, обусловленные «этнической картиной региона, влиянием территориального диалекта, особенностями использования национального языка различными социальными группами в зависимости от целей и условий коммуникации» [3. С. 49]. Разных номинации этого нового направления объединяет то, что все они отражают его междисциплинарный характер, интеграцию лингвистики и регионоведения, краеведения, этнологии, культурологии и истории. Тенденция к интегративности наук повлияла и на осмысление феномена языкового ландшафта: это понятие часто рассматривается в тесной связи с культурой, историей регионов, что отражается в терминах «этноязыковой ландшафт» [4, 5], «культурно-языковой ландшафт» [6], в том числе в рамках междицисплинар-ных исследований [7]. Как отмечает Т.А. Демешкина, методологическую основу междисциплинарного подхода составляют признание и экспликация связи между разнородными объектами (физическими, социальными, языковыми), влияющими на формирование друг друга [8]. Обзор работ, посвященных изучению языкового ландшафта той или иной территории, показал, что этот термин имеет разные интерпретации, а понятие культурно-языкового ландшафта в исследованиях используется пока редко и, по мнению лингвистов, «требует дополнительного разъяснения» [9. С. 24]. В рамках социолингвистики терминологические сочетания «языковой ландшафт», «лингвистический ландшафт», «семиотический ландшафт» преимущественно используются при изучении языковых особенностей городского пространства (вывесок, объявлений, билбордов, дорожных знаков, табличек с названиями улиц и мн. др.) (см., например, [10-12]). А. Павленко определяет языковые (лингвистические) ландшафты (linguistic landscapes) как «совокупность всех знаков и текстов, которые составляют языковое лицо современных городов, включая официальные (например, таблички с названием улиц, дорожные знаки, информационные табло, мемориальные доски), коммерческие (вывески, афиши, билборды) и неофициальные надписи (объявления, граффити, плакаты)» [13. С. 496]. Однако наряду с языковым ландшафтом городов [14-19] изучаются также языковой (лингвистический) ландшафт стран [12, 20-25], отдельных регионов России [26-29]. Культурно-языковой ландшафт пока изучается на примере полиэтнических регионов [7, 8] и городов [9, 30]. Языковой и культурно-языковой ландшафт сельской местности в настоящее время не являются такими же популярными объектами исследований, но встречаются работы, посвященные изучению языковой ситуа-23 Лингвистика / Linguistics ции в деревнях и сёлах [31-34] и составляющих языкового ландшафта сибирского старожильческого села [35]. Безусловно, речь жителей сёл и деревень изучается диалектологами, представляющими результаты диалектологических экспедиций и фонетические, лексические, грамматические особенности тех или иных говоров, коммуникативные и когнитивные аспекты изучения диалектов и использующими при этом термин «диалектный ландшафт» [36-40]. Однако языковая ситуация меняется, говоры трансформируются, их черты нивелируются, при этом существуют такие сельские поселения, в которых изначально функционировало несколько языков, в том числе говоров, и без обследования современной языковой ситуации таких территорий исследование языкового ландшафта того или иного региона будет неполным. В данной статье осуществляется попытка восполнить эти лакуны, представить первичные наблюдения о языковой ситуации в сибирской деревне как результат взаимодействия культур на примере д. Берёзовка Томской области. Диалектный ландшафт Томской области изучен хорошо, однако современная языковая ситуация в сёлах требует проведения исследований, включения в зону внимания не только старожильческих сёл - территории распространения говоров Среднего Приобья, но и сёл, появившихся в Томской области в ХХ в. Цель статьи - описание культурно-языкового ландшафта д. Берёзовка Первомайского района Томской области. Материалом исследования выступают аудиозаписи речи 6 жителей д. Берёзовка, интервью более 10 жителей, данные студентам факультета журналистики ТГУ в 2007 г. для медиапроекта «Внутренняя Эстония» (http://www.siberia-estonia.ru/), фотографии вывесок, табличек с названиями улиц и объектов деревни, тексты из аккаунта «Янов хутор» д. Берёзовка в социальных сетях. Все информанты - потомки переселенцев из Эстонии. Термин языковой ландшафт в работе понимается более широко. Вслед за Н.А. Красовской мы полагаем, что языковой ландшафт региона может рассматриваться как системное явление, многоаспектный комплекс, который включает базу говоров, существующих на определенной территории, современную устную речь ее жителей, текстовые репрезентации региона, язык местных СМИ, визуальные проявления предыдущих исторических эпох, визуальные (графические) представления всех городских пространств региона, совокупность ономастических черт региона [41]. Ввиду того, что языковые единицы, ономастикон отражают также культурные особенности, национальную специфику, как и в исследованиях полиэтнического города [9], использование термина «культурно-языковой ландшафт» видится более релевантным и актуальным при изучении языковой ситуации в регионе, признанном трансграничным, понимаемом как исторически сложившаяся территория, которая в течение длительного времени существовала в по-, между- и надграничных состояниях и в настоящее время сохраняет их «следы» в инфраструктуре, средствах жизнеобеспечения, социально-правовых нормах, менталитете и языке населения; ключе-24 _Волошина С.В. Культурно-языковой ландшафт сибирской деревни_ вым признаком трансграничного пространства является его «многослой-ность» [7]. Применительно к Сибири это качество отражается в сложно составленной языковой, культурной палитре региона с отличиями в картинах мира населения, проживающего в прилегающих к основным транспортным магистралям и удаленных от них районах [7]. Языковая многослойномъ Сибири, и в частности д. Берёзовка, связана с сосуществованием на ее территории местного населения и переселенцев (ссыльных и добровольных мигрантов), говорящих на разных языках и диалектах и являющихся представителями разных этносов и культур. Для анализа культурно-языкового ландшафта д. Берёзовка предполагается сочетание разных исследовательских методов и процедур. Так, описание культурно-языкового ландшафта указанной территории возможно: 1) через выявление связи языковой ситуации с историей, расположением, демографическими особенностями деревни; 2) запись устной речи жителей деревни: проведение полевых экспедиций и использование методов интервью: тематических, сфокусированных и несфокусированных интервью; 3) характеристику языковых личностей деревни, определение их типов по владению одним или несколькими языками, проживанию в деревне с рождения или переселению из других деревень, городов или стран; 4) описание фрагментов речевых портретов жителей деревни с использованием метода речевого портретирования, предполагающего «описание особенностей речи индивида с опорой на доступные для наблюдения факты, позволяющее составить общее представление о его идиолекте» [42]; 5) выявление и дальнейшее описание дискурсивных практик данного социокоммуникативного пространства, например анализ языковой составляющей праздника Янов день или других национальных праздников, а также вывесок и табличек в деревне. Рассмотрим каждый из указанных параметров описания. 1. Берёзовка - это деревня, возникшая в начале XX в. на территории Сибири - в 1902 г. Деревня была основана переселенцами из Эстонии и первоначально носила эстонское название Kasektila (ныне Берёзовка). По данным Исторической энциклопедии Сибири, к концу XIX в. резко возросла миграция эстонцев в Сибирь, чему способствовали строительство Транссибирской магистрали [43] и землеустроительные работы, насаждение хуторского хозяйства, усилившие земельный голод в Эстонии [44. С. 47]. К 1918 г. в Сибири уже проживало около 40 тыс. эстонцев, и в 1860-1917 гг. в Западной Сибири было основано 67 эстонских поселений [43], среди которых д. Казекюла (Берёзовка), куда в 1902 г. переехало из Эстонии 102 семьи [43. С. 47]. В 1913-1914 гг. жители построили в Берёзовке начальную школу, в 1927 г. была построена школа крестьянской молодёжи [45]. Обучение в обеих школах Берёзовки велось на родном эстонском языке, который отменили в 1937 г. [45. С. 399]. 25 Лингвистика / Linguistics В 1932 г. берёзовцы создали колхоз с эстонским названием «Сяде», что в переводе на русский язык означает «Искра». Эстонское название колхоза просуществовало до 1937 г. В середине 1950-х гг. колхоз получил название им. Хрущёва, в 1965 г. ему было возвращено первоначальное название - «Искра» [45. С. 399]. В настоящее время деревня носит название Берёзовка. Деревня входит в состав Куяновского сельского поселения Первомайского района Томской области, однако меняла административную принадлежность несколько раз: сначала входила в состав Асиновского района, затем -Зырянского и с 1961 г. - Пышкино-Троицкого (ныне Первомайский). Берёзовка находится примерно в 200 км к северо-востоку от Томска. Удаленность от города способствует сохранности многих языковых и культурных особенностей проживающего в деревне населения. Эту мысль также подтверждают факты из истории. «В 1920-е гг. подавляющее большинство эстонцев Сибири проживало в сёлах. Это создавало условия для сохранения языковой и культурной изолированности их от других народностей Сибири» [43. С. 585]. В 1922 г. в Томской губернии 55 % эстонцев не владели русским языком [44. С. 47]. С усилением русификации во второй половине 1980-х гг. из сибирских эстонцев свободно владели эстонским языком 46,3 %, из них 37,5 % говорили, но не умели читать и писать по-эстонски [43. С. 585]. На территории деревни живут люди разных национальностей. Согласно паспорту Куяновского сельского поселения от 2018 г. в Берёзовке проживало 452 человека1. По данным жителей деревни, ежегодно подготавливающих статистику по численности населения, на июль 2021 г. в деревне постоянно проживает 230 человек. Это территория компактного проживания эстонского населения, однако здесь также живут чуваши, украинцы, русские, латыши, немцы, даргинцы. Здесь вместе со стихийно созданным в результате миграционных процессов и экономических, политических, социальных трансформаций ландшафтом с 2016 г. существует сознательно сконструированный культурный и языковой ландшафт - Янов хутор, воспроизводящий исторический быт эстонцев. 2. Чтобы выяснить современную языковую ситуацию в деревне, наряду с изучением текстовых репрезентаций региона требуется сбор материала в полевых экспедициях. Автором исследования совместно с М.А. Толстовой, доцентом кафедры русского языка Томского государственного университета, были осуществлены два экспедиционных выезда в д. Берёзовка - в июне и июле 2021 г., в результате чего была записана устная речь 6 двуязычных жителей деревни (представителей эстонско-русского билингвизма), общий хронометраж записей составляет около 9 часов звучащей речи. Интервью проводилось на русском языке. Возраст информантов от 60 до 87 лет. Все они на данный момент постоянно проживают в Берёзовке. С информантами проводились как тематические, сфокусированные интервью, так и несфокусированные. Безусловно, для более полного пред- 1 URL: http://www.kuyanovskoe.ru/intemet/resource 26 _Волошина С.В. Культурно-языковой ландшафт сибирской деревни_ ставления о культурно-языковом ландшафте Берёзовки необходимо продолжение записей устной речи жителей деревни, представителей разных национальностей. 3. Первичные наблюдения в деревне, встречи с информантами показали, что в Берёзовке проживают как монолингвы, так и билингвы. На основании сделанных 6 аудиозаписей речи можно выделить следующие типы языковых личностей информантов-билингвов: а) представители пассивного билингвизма. Пассивный билингвизм -«ситуация, при которой индивид способен понимать второй язык в письменной и / или устной форме, но не может говорить и писать на этом языке» [46. С. 42]. К такому типу относится один информант, рожденный в семье, в которой мать - русская, отец - эстонец. Информант немного понимает эстонскую речь и поёт песни на эстонском языке, но не говорит и не пишет по-эстонски: Я могу понять, о чём речь. Бабушка разговаривала с отцом, мама русская у нас, бабушка умерла потом, речь эстонская не звучала, но я всё время с бабушкой была. Она разговаривала с отцом, и нам она говорила тоже [по-эстонски] и жила она с нами в нашем доме; б) представители активного билингвизма. Активный билингвизм - «ситуация двуязычия, при которой коммуникант активно использует навыки порождения речи на двух языках в письменной и устной формах» [46. С. 38]. К такому типу билингвизма относятся 5 информантов, которые свободно говорят по-эстонски, понимают эстонскую речь. Они относят себя к «чистым» эстонцам (Ихня семья род'илися тоже в Сибири, эстонцы чистые), у которых оба родителя были эстонцами. Все они освоили русский язык в школе. Среди них есть как те, кто постоянно говорит на эстонском языке и русский язык использует редко, так и те, кто чаще использует русский язык. Два информанта, возраст которых 86 (окончила 3 класса школы) и 87 лет (окончила 7 классов в школе и год обучалась на счетовода), чаще говорят по-эстонски, они отмечают, что их дети реже используют эстонский язык, а внуки его уже не знают и мало, кто понимает: Я щас всё говорю по-эстонски. Всё по-эстонски, она [дочь] по-русски отвечает. Ну она тоже умеет, но она уже, она всё по-русски. Как-то она грубее, но все понимает, я всё по-эстонски, я ничё. Где надо, я по-русски говорю; Богенс мой [о муже и сыне информанта 86 лет], он как-то стесняется из-за этого акцента, что он немножко, как говорила сегодня, не мягко [говорит], но когда мы поём и когда он слушает, он говорит: «Мягче надо петь». Он разговаривает с матерью на эстонском, у него мать жива; А сын женился, сама она эстонка и он эстонец, вырастили детей русских, по-эстонски не умеют. Тут живут, но они не умеют. Карлины дети (внуки). Эндла кормила по-русски [смеется]. И между собой они по-эстонски язык не знают. Я говорю: «Вы русские дети, не мои внучата». Ну, смеюсь иногда. Оба информанта выучили русский язык в школе: В школу я пошла, ни одного русского языка не знала. Ни одного! А учительница была эстонка 27 Лингвистика / Linguistics . Да, и словарик был такой желтый, книжка большой, таких букв не было, теперь буквы, всё. Да не было, но всё помаленьку. Курица - kana, kana - курица, kukk - петух, koju - домой, kodu - дом, вот так научилися. 4 класса у нас в деревне было, а перешла в пятый класс в Березовку, а детдом тут был, они же по-русски, всё по-русски разговаривают, а я, я два года сидела в пятом классе. Ещё путем не разговаривала, где что не выговаривала[Когда вы начали изучать русский язык?] Ну когда латыши сюда приехали, сколько мне было, мне 11 лет было, наверное, или потом мы в школу ходили маленько, Кира Мартыновна ещё учительница была. Три класса я ходила. Писать тоже маленько умею, фамилию свою умею, столько я научила. Три класса я только кончила. вот латыши разговаривали по-русски, ну и тогда мы тоже кое-что, научили. Сферы использования эстонского языка шире, чем у более молодых информантов, они используют его в быту: при общении с детьми, соседями, при написании писем и т.д.: Всё по-эстонски говорю, где надо - по-русски. С сыном, дочерью по-эстонски говорю, с соседкой по-эстонски. Почему я свой родной язык забуду? Я его помню. Сегодня письмо опустила в Латвию, по-эстонски всё пишу. Кур держим. [Вы разговариваете с ними?] Ну так, конечно. Иногда и зло, иногда и хорошо. Всяко бывает. [По-эстонски с курами разговариваете?] Конечно, я по-русски не, только там, где надо. Более молодые информанты (возраст 60-65 лет) также начали изучать русский язык в школе и в настоящее время используют эстонский язык только при общении с матерью, русский же язык закрепился в качестве активного: Ну, говорю [по-эстонски], но большую часть уже это. Сначала думаю, понимаете, поэтому и получается, мы говорим то одно слово, то второе, пока переведёшь.... Ну я до 4 класса вообще не знал русского языка. А потом у нас же школа была своя, учитель был эстонец, так и обучал по-русски всё, а между собой все разговаривали по-эстонски. Потом я с четвёртого в Орехово в интернат. Четыре класса было у нас в деревне, а дальше уже. А там одни русские, и украинцы были, и белорусы там, и эстонцы. Домой придёшь, мама с тобой по-эстонски, а ты уже чешешь по-русски, потому что там надо знать, правильно разговаривать. Ты же изучаешь русский язык. В Берёзовке, по мнению информантов, в настоящее время больше говорят на русском языке, около 30 % жителей говорят на эстонском. 4. Как уже отмечалось, интервью с билингвами проводилось на русском языке, поэтому имеющиеся аудиозаписи позволяют составить только фрагменты их речевых портретов. Наибольший интерес, на наш взгляд, представляют информанты, возраст которых 86 и 87 лет, так как в их речи встречаются особенности, обусловленные влиянием эстонского языка и сибирских говоров. Представим некоторые наиболее яркие речевые особенности, присущие информантам. На фонетическом уровне, прежде всего, проявляются наличие акцента и такие характерные черты, как: 28 _Волошина С.В. Культурно-языковой ландшафт сибирской деревни_ - фрикативное произношение «г» - [у] наряду с использованием «г» взрывного: Но [ү]де-то в Тарту жили, возле Тарту [ү]де-то; Они бо[ү]аты были, зато эти сюда в колхоз заставили, все забрали у нас; В 37-м году, когда их хотели выслать туда... Проявление в речи фрикативного [у], возможно, связано, с влиянием эстонского языка, в котором «g» произносится всегда глухо [47. С. 8]; - мягкий [л] преимущественно в глаголах в форме ед. ч. прошедшего времени, что обусловлено влиянием эстонского языка [47. С. 8]: У нас бы[л ’]а корова, хозяйство бы[л]'а, я не мог[л]а бросить, бросить и поеха[л]; жарко бы [л ]о, упа[л ]а; Пойдем в ко [л ’]хоз, а это, это сосед сказа[л]...; - твердый [р] на конце слова, которому в русском литературном произношении соответствует [р’]: Отца моёго в колхоз как приехали в Сиби[р]. Они перешли сразу туда в Малиновку, хутор; Раньше копны делали, те-пе[р] рулоны; А были же бураны, как и сейчас также. Только что тепе[р] чистят дорогу; - непоследовательная замена [щ] на [ш]: Когда я там е[ш]о родился, тогда они строили; - непоследовательное проявление мягкого цоканья: Сахару не было тогда, ни[ц']его не было; Три пе[ц']ки, сейчас у нас тоже пе[ц']ка есть. На словообразовательном уровне отметим наличие форм, обусловленных, возможно, влиянием сибирских говоров: Садитесь, куда хочете. В исследованиях русских говоров Среднего Приобья отмечается, что «разноспрягаемый в русском литературном языке глагол ХОТЕТЬ примыкает в говорах к 1-му спряжению, приобретая соотношение основ данного типа: хочу, хочешь, хочет, хочем, хочете, хочут» [48. С. 173]. На морфологическом уровне проявляются: - непоследовательная грамматическая родовая категоризация существительных, местоимений, прилагательных и глаголов: Брат ездила сколько раз, она сказала, что такая место хорошая. И зачем они в эту Сибирь приехали?; Пришёл наша дедушка, любила сильно работать, и моя мать, отец любила сильно работать; - непоследовательный выбор предложно-падежных форм и форм числа: У нашего дедушки было много земля; А дед, когда выскочил с окно, у него еще пистолетом стрелял, а мимо ухо пошло, хорошо в ухо не попало, а то мы остались бы сиротой; А у нас вода не было, мы таскали там; Отец играл гармошку, скрипку, гитару, мандолину; - глагольные формы с постфиксом -ся: А я родилася как? На хуторе; А все девки за кого-то замуж вышли, пожен'илися, увезли наших девок; А куда они делися?! А у меня в трудовой книжке ни одного дня, а раньше я тоже работала, я училася; - особенности формообразования: отличное от литературной нормы образование личных форм глаголов: У меня внучка спрашует: разве было такое?; Щас я с Латвиейразговарюю, переписываюсь; - вопросительно-относительное местоимение чё и отрицательное ничё, характерные для русских говоров Среднего Приобья [48. С. 171]: Я всё по-29 Лингвистика / Linguistics эстонски, я ничё. Где надо, я по-русски говорю; Чё, вот так было; Снегу нету, все мерзлое, скользко, чё-то не понравилось так. Чё толку, в марте, у нас в марте если бы, у нас сухой климат, а там сырой климат. На лексическом уровне отметим использование: - просторечных, разговорных слов: дедушка приехал один, избушку поставил, а потом поехал за семьёй, ихня семья родилась, родились тоже в Сибири; ...маленько там была ферма. Надо каждый день ходить туда, кормить лисы, а лисы чёрные были; - использование диалектных лексических единиц: содим свой огород-чик, картошку содим; всё переделали, с малых лет литовкой косили; - эстонских слов: Весна придет, а тут эти kuresaapad, это как их... Если точно перевести, - «журавлиные сапоги»; Да, не в Берёзовке, в Лиллиенгофке, у нас отдельный колхоз жили - «В. Клименти» - это соединенные все колхозы: С'ядэ, Берёзовка. «Sade» - это «искра» в переводе на русский; - Tere, tere, скажи!; - Tere, tere! [Что это значит?] Здравствуйте, девочки!; Раньше у нас эстонские танцы, очень красивые танцы были - этот караян, коробочка; Она же не забыла свой деревенский язык. Отличается. У нас улица, у них tanav. Мы привыкли, уже эстонский и русский перемешали. Поскольку оба информанта всегда жили в деревне и в основном работали в колхозе, в речи встречаются слова тематической группы «хозяйство»: копна, солома, лобогрейка, лисоферма, жать, хозяйство, скот, покос, копнить, молотить и мн. др.: Рожь жала, вязала снопы лобогрейкой, локомобиль молотил, я отгребала зёрна, солому; Я работала в лисоферме. В лисоферме была... На синтаксическом уровне отметим отсутствие ярких речевых особенностей. В речи информантов встречаются разнообразные простые и сложные конструкции: Обеспечила коня себе и телегу; Освальд кончил войну и там остался жить; Когда на пенсию пошла, пошла искать документы, говорят: «Нету, В. Клементий документов!»; Нас было много, иногда 30 человек где-то, один впереди топчет дорогу, второй, конная дорога была; Ну и стали, это, колодцы копать. Вот этот колодец, который у нас здесь; Я много работала, а почему старость никак не берет? Выделяется также ряд черт, которые, могут быть объяснены устным, спонтанным характером речи: - контекстуально-неполные высказывания: Я тогда, как раз в пятьдесят восьмом году соединили. Ну что, вышла в пятьдесят шестом году замуж, родила троих детей; Но три дня, тогда были высланы, были какие-то вредные мужики, которые сказали, что это в Сибири, они какие-то предатели. ; - номинативные высказывания: Вот, на хуторе родилась, а тридцать седьмой год, коллективизация эта, ну чё нас заставили отца и мать переехать в деревню; Бабушка приехали с Эстонии. И там Нарва город, половина русского, половина эстонского; А у нас ещё машину купили, и тогда я вышила. Ой, у меня эта вышивка - ой-ой, ой! Шифоньеры все полные!; 30 _Волошина С.В. Культурно-языковой ландшафт сибирской деревни_ - высказывания с повторами актуальных компонентов: В том конце пруд был, в нашем конце пруд был, мы тоже около пруда жили; Везде можно жить, мы всю жизнь тут. Лучше моей жизни щас нету, как я росла, как я м'аленька была, лучше жизни нет щас. 5. С 2016 г. в Берёзовке существует этнокультурный комплекс - Янов хутор, на территории которого расположены мельница, эстонская рига (музей), летняя веранда «Мартынов двор» и т.д. Янов хутор демонстрирует символическое кодирование пространства, воссоздание образа Эстонии: Когда я съездила в Эстонию, меня музеи под открытым небом впечатлили. Туда всё свезли, всё оригинальное. У нас реконструкция. В Эстонии любой камень -легенда. От них заражаешься. Мы подумали, что бы нам такое же сделать; Да и сам музей - настоящий экспонат. Это точная копия традиционного жилья эстонских крестьян - риги, строения, объединяющего под одной крышей жилое и хозяйственное помещения; Благодаря Янову хутору мы культуру эстонскую возрождаем. Когда приехал в 2015 году посол, он был впечатлен, так скажем. Мы пели же на эстонском. В социальных сетях также актуализируется этнический компонент как неотъемлемая часть деревни и района: Янов хутор - этнокультурный комплекс в Первомайском районе, где воссоздан исторический быт эстонцев - приглашает познакомиться с эстонским Дедом Морозом Йыулуваны, его супругой Матушкой Зимой и сказочными гномами-помощниками. Жители села наряду с проведением экскурсий в Яновом хуторе отмечают традиционные эстонские праздники: Ktitinlapaev (День свечей), Vastlapaev (Вастляпяев, Масленица), Янов день, Михкли (День урожая) и др.: А тем не менее удивительное рядом - Янов хутор и его «новый» традиционный эстонский праздник День свечей (Ktitinlapaev). Национальные праздники, блюда, как и эстонский язык, для березовских эстонцев - один из маркеров их этнической самоидентичности: У нас резиденция Деда Мороза, мы оформляем вот этот домик, Деда Мороза одеваем, наши все мужчины трое, из них двое уже Дедом Морозом побывали, нам важно, чтобы он разговаривал на эстонском. Одним из наиболее ярких эстонских праздников, отмечаемых в деревне, выступает Янов день, который проходит 23 июня. История проведения праздника в Берёзовке и динамика традиции празднования, сценарий на протяжении более чем столетия уже рассмотрены исследователями [44]. Можно отметить вариативность праздничной культуры в селе, отражающей региональную специфику. Янов день в Березовке празднуют ежегодно, как и в Эстонии, однако организаторы позиционируют сам праздник как Янов день сибирских эстонцев со своим сценарием, сибирским вариантом его проведения. При сохранении многих компонентов модели праздника, которые характерны для его проведения на исторической родине (дата, зажигание костра, плетение венков, танцы и песни, национальные костюмы и т.д.), существуют определенные отличия: Мы сохраняем культуру сибирских эстонцев. Это уже сложилось больше века. Своя уже культу-31 Лингвистика / Linguistics ра. В принципе как такового сценария эстонского не было ни одного. Вообще на чем мы: кто-то нам газету прислал из Эстонии, как там у них празднуется. Вот собрали мы, ну как, он же сродни Ивану Купале. Ну а потом уже появилась легенда о Сальме и Яне в интернете. Мы ее стали использовать, ну что-то по кусочкам, по крупинкам. Я не скажу, что это Янов день именно эстонский. Это Янов день сибирских эстонцев. У нас ответы есть на это. А сибирские эстонцы - это мы, мы всё равно с русскими тесно живём. Таким образом, видна причастность к общей культуре эстонцев, их восприятие себя как эстонцев и эстонцев из Эстонии как «своих», в то же время отмечается наличие «своего», сибирского варианта праздника и «чужого», эстонского: Там [в Эстонии] более академично проходит, там концерты, группы, костер зажгли, всё. Вот фольклор больше у нас. Вот так они. Лена приехала сейчас, соседка моя, уехала в Эстонию с дочерью. И вот они приехали на днях, в гости приходили. Она говорит: «Я не хожу на Янов день там. Мне неинтересно». Сценарий праздника трансформируется ежегодно, остаются также постоянные элементы, которые получают свое название и интерпретацию: Есть у нас такой обряд - обетная каша, я уже даже не помню, где я его нарыла. И пишем мы его - обетная, не обедная. Была традиция кормить -ну как бы праздник этот то ли бедных угощать, может быть, от слова «бедных», а мы решили, что гостей будем угощать. То есть не обижаем, что они бедные. Мы сначала чаем поили, вот там 12 трав, вот как-то даже бутерброды были у нас. Ну, мы начали с каши, и вернулись мы опять к каше; Мы же теперь пиво варим. Мы начинали, когда Янов день в 90-е годы, мы тоже пиво варили тогда, больше флягами. Не всё так было красиво как сейчас, но делали его как надо. В дни проведения праздников (Янов день и др.) и в будни используются русский и эстонский языки: исполняются песни на эстонском, готовятся эстонские блюда и используются их эстонские названия: Ещё печенье -piparkook (пипаркоок). Оно с корицей и перцем. Ну, вот мы теперь на масленицу, она отмечается один раз, у русских неделю, а у эстонцев она один раз, во вторник во второй день новолуния, и вот на этот день у эстонцев пекутся булочки. Мы тоже теперь уже, второй год печем булочки вот эти, vastlakuklid (вастлакуклид). Они такие булочки пекутся, выбирается, шапочка срезается, серединка выбирается, туда варенье кисленькое, либо смородиновое, либо брусничное, сверху сбитые сливки, шапочкой накрывается, и вот они один раз в год пекутся эти булки. Вместе с тем эстонцы отмечают, что местный эстонский язык и современный эстонский на исторической родине отличаются: Вот, например, мы называем ведро «amber», а там -«pang», электрическая лампа у них - «pirn», а мы говорим «lamp». Лодка «paat», а у нас тут тоже «лодка». У нас половина на русский лад [49]. На территории деревни также можно встретить вывески и таблички на русском и эстонском языках: например, дважды встречается надпись на эстонском языке Tere tulemast! (Добро пожаловать!) - на табличке при въезде в Янов хутор и на вывеске у Дома культуры. 32 _Волошина С.В. Культурно-языковой ландшафт сибирской деревни_ Отчетливо прослеживается и влияние советской эпохи: названия улиц в деревне отражают их расположение: Центральная, Луговая, Школьная, Лесная, Первомайская. Интерес представляют и народные названия улиц: У нас переселение чувашей было. У нас целая улица есть, мы ее называем Чебоксары. Таким образом, отметим, что деревня Берёзовка Томской области -один из примеров соединения культур, языков, этносов. В деревне проживают монолингвы и билингвы. Проявление эстонско-русского двуязычия еще характерно для настоящего времени, однако с каждым следующим поколением носителей языка происходит утрата билингвизма. Представители более старшего поколения (80-летние) владеют как русским, так и эстонским языками и используют преимущественно эстонский язык, их дети (60-летние) - билингвы, однако активным для них стал русский язык, более молодое поколение реже говорит на эстонском языке и понимает его, большинство из них уже являются монолингвальными языковыми личностями. Факторами утраты эстонского языка выступает отсутствие языковой среды, обучение в школе и общение в семье на русском языке. На формирование культурно-языкового ландшафта оказали влияние первые жители деревни, ее основатели - эстонцы, советская эпоха, что нашло отражение в названиях улиц деревни, государственная политика (политика переселения), взаимодействие представителей разных этносов. В статье представлен анализ первичных наблюдений, для более полного описания культурно-языкового ландшафта деревни необходимы новые экспедиционные выезды с целью выявления и описания разных типов языковых личностей, в том числе монолингвальных.

Скачать электронную версию публикации