On the terminological meaning of language items of ancient philosophy.pdf Слова и словосочетания, характеризующие античную философию, выступают как понятие, образ, символ, термин; причём каждое из них способно выполнять функцию любого другого, в какой-то мере замещать его, реализо-вывать функцию, которая не обязательно единственно или преимущественно присуща именно данному образованию. Описание процесса формирования термина и его осмысление могут быть представлены в двух перспективах. Как обретение в ходе исторического развития терминологического смысла рационально-понятийными и эмоционально-образными формами мышления. В таком случае важно обратиться к корнесловию, выявить смысловые истоки, содержание, разнообразие разбираемых языковых образований. Это путь от истока к становящемуся и ставшему. Осмысление же термина лучше представляется в обратной (телеологической) перспективе. В свете осуществлённого, энтелехии, проясняется становящийся смысл, ставший термин выступает гарантом конкретности и ясности формирующегося смысла. Содержание ключевого термина -античная философия, смысл и содержание других - таких как эрос, логос -полнее и точнее раскрываются именно в этом двуедином взятии. Рассмотрим историко-культурное и философское содержание словосочетания «античная философия», формирование его терминологического статуса и смысла. Начнём со слова «античная», обратим внимание на его корнесловие (смысловые истоки) и ставший смысл. Во времена поздней античности христиане называли эллинов - древними (античными), себя же - новыми (времени модерна) людьми. Это противопоставление содержит долю пренебрежения (язычники, а не христиане) и долю случайного, разделение - во времени (древние, а не новые). В Германии XIX в. сначала у Г.В.Ф. Гегеля, затем в антиковедении у Э. Целлера, Т. Гомперца, В. Виндельбанда и др. в названии отмечается местоположение - греческая философия, в её исследовании даётся разбивка на периоды. В философских текстах встречаются именования - философия Эллады, древнегреческая, эллинская философия. Во Франции XVIII в. все произведения древнего искусства считались «античными», позднее так стали называть только греко-римские древности. Во времена Возрождения греко-римское культурное наследие воспринималось как образцовое, классическое. Отметим, что со временем термин античный(ая) утратил пренебрежительный оттенок. В истории культуры не редки метаморфозы, изменение содержания термина, исчезновение отрицательных или иных коннотаций. Термин античный(ая) стал относиться только к греко-римским культурным ценностям, ни японская, ни восточная античность, в научном обиходе не утвердились, хотя и были попытки ввести их. Разнообразие словосочетаний, характеризующих философию с VI в. до н.э. - до 529 г. н.э. (11,3 века), всё чаще связывалось с определением её как античной. Этот термин приобрел статус необходимого, а не случайного, за ним постепенно закрепляются устоявшиеся смыслы: античная - значит, древняя, греко-римская, классическая. Сложносоставные понятия философ и философия, образованные от греческих слов филия - любовь и софия - мудрость, означают любовь к мудрости, любомудрие. Появление этих слов довольно часто возводят или к Пифагору Самосскому (ок. 580-500), который в зрелом возрасте жил на юге Италии (Кротон, Метапонт). Считалось, что он, по скромности притязаний, именовал себя не мудрецом, а лишь любителем мудрости. Или к Гераклиту Эфесскому (ок. 540-480), как будто бы пренебрежительно назвавшему Пифагора - всего лишь философом, в противоположность себе - последнему одинокому мудрецу. Или употребление этих слов связывают с Геродотом (ок. 484-425), «отцом истории», родом из Галикарнаса (Малая Азия), проживавшим в Афинах. Осознание философа как особого представителя общества, а философии как особого образа жизни и мысли, которые определяются идеей подлинной, абсолютной мудрости, относят к Платону Афинскому (428/1 - 341). В «Пире» Платона Эрос в мифологической, а Сократ (ок. 469-399) в исторической форме воплотили образ философа [1. С. 59]. В диалогах Платона «Пир», «Федр», «Софист», «Государство» и др. раскрыто содержание понятий философа и философии, выявлено их терминологическое значение. После этого устоявшийся смысл терминов был перенесён на предшествующие времена. Аристотель (384-322) из Стагиры среди первых мудрецов выделил философов: Фалеса (ок. 624-548) из Милета как «такого рода» философа, т.е., натурфилософа, и его современника Ферекида Самосского (ок. 600/591-532/529) - «другого рода» философа, т.е., богослов-ствующего [2. С. 125]. Позднее Цицерон (106-43), Диоген Лаэртский (II-III в. н.э.), Ямвлих (III-IV в. н.э.) стали проецировать платоновские понятия философии и философа на прежние времена, на фигуры таких мыслителей, как Пифагор, Гераклит, или отсылать к свидетельствам Геродота. Давая характеристику составной части слова философия - «филия», заметим, что для обозначения любви в греческом языке существуют разные понятия. Филия - любовь-симпатия, склонность, расположение; агапе - любовь-жалость; эрос - любовь-страсть, влечение; мания - одержимость, неистовство; сторге - родственная привязанность, любовь-дружба; харис - бескорыстный, божественный дар. В то же время одно понятие содержит ряд смысловых оттенков. Разработка характеристик любви, значимых для выявления понятий философ и философия, дана Платоном в диалогах «Пир», «Федр» и другие. В диалоге «Пир» - образ Эроса раскрывает суть и смысл понимания любви. Мифический образ Эроса, по Платону, во многом схож с образом философа, именование которого включает корень - филия. Философу, как и Эросу, важны и близки устремления к сверхчувственному, божественному, абсолютному. Платон раскрывает коннотативные (дополнительные, сопутствующие) значения, характеризующие не достижение, а лишь вечное приближение к абсолютному. Персонифицированную образом Эроса любовь дополняют такие понятия, как энтузиазм - одержимость Божеством; пафос - состояние страсти, обуревающей и Эроса, и истинно философскую душу; экстаз - временное священное безумие, когда душа покидает тело, состояние, в котором душа устремляется к божественному, непосредственно (мистически) общается с Божеством [3. С. 192-221]. Экстатическая, мистическая природа познания дальнейшую разработку получила у неоплатоников. В многообразии языковых образований и убедительных экспликаций Платона терминологически значимой всё-таки стала филия, а не эрос. Слова философия и философ во времена Платона уже существовали. Его миссия в данном случае заключалась не в словотворчестве, а в усилении терминологического статуса и смысла бытовавших слов. В диалогах Платона разработка понятий, таких как энтузиазм, пафос, экстаз и ряда других, фокусируется в Эросе, терминологически закрепляется в филии. Филия - многоразличное понятие, в интересующем нас отношении близкое к данному выше толкованию Эроса. Этимологически слово филия более спокойного свойства, выражает дружбу, дружественность, влюбчивость, расположенность, склонность, интерес. В этом понятии фиксируется господствующая интенция, т.е. направленность, стремление, целевая и целе-полагающая значимость занятий, проникнутых высокой любовью к подлинной мудрости. При рассмотрении второй части термина «философия» - софия, слова-символа, богатого в смысловом отношении, употребляемого в разных кон -текстах, остановимся на трёх: • многоопытность мудрецов (VII-VI в. до н.э.); • практическая мудрость софистов (V-IV в. до н.э.); • подлинная, божественная, абсолютная мудрость. 1. Многоопытность мудрецов. В VII-VI вв. до н.э. ряд выдающихся мыслителей и государственных деятелей почитались у эллинов как мудрецы. В разных перечнях семи мудрецов числится около двадцати имён. Среди них - Фалес Милетский и Ферекид Сиросский [4. С. 190-191]. Почитая как мудрецов, Фалеса и Ферекида причисляют к философам, их время - время становления философии. «Уже первое проявление философии на греческой почве, - замечал Ф. Ницше, - санкция семи мудрецов - есть ясная и незабвенная линия в картине эллинского естества. У других народов были святые, у греков - мудрецы» [5. С. 196]. В представлениях о семи мудрецах, радеющих о сохранении и общем благе вверенного им полиса, отразилось многообразие назначений софии: это 1) владение словом в разных видах деятельности, в обыденной жизни; 2) умение общаться с людьми в устной и письменной речи; 3) оперирование научными и техническими знаниями. Мудрость семи мудрецов в основном практического свойства, в случае Фалеса и Ферекида она связана с совершенствованием способности суждения. Даже более того, теоретический (умозрительный) интерес часто превышает практический, для них важно уяснить последние основания, истину, абсолют. Они выходят за пределы чувственно воспринимаемого, в значительной степени склонны к умозрению, рефлексии. Но предмет рефлексии (осмысления, размышлений) у них разный. Для Фалеса предметом рефлексии преимущественно выступает природа, с него начинается натурфилософская традиция в философии. Для Ферекида предметом рефлексии является мифология Гомера и Гесиода. Ферекид представляет традицию философов-богословов, для её реконструкции почти нет сведений, хотя вполне улавливается стремление через переосмысление мифологии дать философскую интерпретацию первооснов, мироздания. 2. Практическая мудрость софистов. В V-IV в. до н.э. появились платные учителя мудрости - софисты. Они, скорее, представители риторической (риторика - искусство красноречия), а не философской культуры. Фигуры софиста и философа при всех разногласиях в те времена были взаимодополняющими, иногда и совпадающими в одном лице. Софисты признавали относительную необходимость философских занятий, считали, что философствовать надо, но в меру. Их роль состояла в передаче общей культуры и знаний, с помощью которых они и их ученики могли бы достичь личного успеха в делах, и в политике. Софисты считали эристику (искусство спора) и риторику (искусство красноречия) средствами достижения своих целей. Попутно софистами сделано немало позитивного в философии. Это и развитие новых для того времени проблем, тех, что ныне входят в философию культуры и философскую антропологию, разработка важных для логики и философии языка тем: логических, эристических, риторических, грамматических. Философы выступали искателями объективного (общезначимого и общеобязательного) знания, истины, абсолюта, эристика и риторика являлись для них средствами тренировки ума и самозащиты, но они были далеки от высокой оценки эристики и риторики. Сократ, Платон, Аристотель, их последователи (именно они составляли философское противостояние софистам) считали мудрость софистов неподлинной. Они осуждали свойственные софистам гносеологический и этический релятивизм, сенсуализм, основанный на них скептицизм относительно признания существования Богов и т.д. Самосознание философа и софиста различны, их споры - постоянны. Современники, даже просвещённые, разницу этих позиций, по разным причинам, не видят или не принимают в расчёт (например, комедиограф Аристофан). Уже в самом именовании «софист» слышалось снижение роли, отводимой мудрецу (мудрец - «софос»). Софистчасто комичен, унижен, осмеян. 3. Абсолютная, безусловная, совершенная, подлинная мудрость - достояние Бога. Она исключает вариации - нельзя быть более или менее мудрым. София как подлинная мудрость выступает здесь в качестве полноты и определённости истины, знания. Она приобретает значение идеала, трансцендентной нормы, т.е. нормы, которая недоступна чувственно воспринимаемому. Это знание сверхчувственное, абсолютное, божественное. Бог Аристотеля как абсолют недвижим, бездеятелен (движение свидетельствовало бы о неполноте, недостатке). Бог - объект любви, как субъект любви он обнаружил бы отсутствие самодостаточности и совершенства. Бог - энтелехия, осуществлённость, притягивает к себе всё, устремлённость всего к Богу - реализация целевой причины, одной из четырёх метафизических первопричин. Абсолютная мудрость не имеет градаций. Она есть всегда, всюду, в своей полноте, без изъятий, градаций, различий и степеней. Немудрость же имеет свои различения [1. С. 61]. Людей, у которых отсутствует мудрость, можно разделить на два вида: - сознающие свою немудрость - философы (Сократ: «Я знаю, что ничего не знаю»); - не сознающие свою немудрость (незнание, неведение), это - невежды (не ведающие, не ищущие абсолютную мудрость; этической оценки здесь нет). Рассмотрев три смысловых контекста софии и дихотомическое деление немудрости, можно выделить пять фигур и пять типов различного отношения к мудрости. 1. Бог. Божественная, т.е. абсолютная мудрость. 2. Мудрец. По-преимуществу практическая мудрость, служащая объективной, общезначимой цели. Цель мудреца - достижение блага полиса и всех граждан. 3. Софист. Практическая мудрость как техника дискурса, направленная на достижение субъективных целей, выгоды. 4. Философ. Умозрительно взыскующий абсолютной Божественной мудрости, основывающий на стремлении к ней свой образ жизни и мысли. 5. Невежда. Полное отсутствие тяги к абсолютной мудрости, безразличие к ней. Мудрец, Софист, Философ, Невежда обнаруживают разные степени и модусы теоретической и практической активности; нередко встречаются взаимопереплетения этих чистых типологических персонификаций. Божество и Невежда (их умозрительная активность нулевая) - лишены философского начала. Мудрецу, Софисту, Философу философское начало присуще в разной степени. Отсюда несамодостаточность тех, кому свойственно философствовать, их особый статус в интеллектуально-духовном мире. Серединная позиция между Божеством и Невеждой превращает философствующего (мудреца, софиста, философа) в ироника и/или трагического героя. Ироничность и трагичность существуют и как внутренняя самоопределённость, и как восприятие философа и философствующего другими людьми. Активность философа античности проявляется как выбор взаимосвязанных между собой образа жизни и образа мысли. Осознание этой двоякости осложняет ситуацию. Именно «в чистоте своей серединности» философ (в гораздо большей степени, чем мудрец и софист) уязвим и так легко иронизировать над ним и Аристофану в «Облаках» (возможно, что он не путал Сократа с софистами в своей философской беспечности, просто так было точнее), и Платону в своих диалогах. Ироник знает о своей немудрости (об отсутствии подлинной, полной мудрости). Он не находит себе места ни в кругу невежд, ни среди мудрецов, все знающих и все ведающих, каковых, по сути, среди смертных нет. Ирония чревата трагичностью. Философ неприкаян, бесприютен, как Эрос, как Сократ [1. С. 62] Превратности судьбы философа или философствующего связаны с особой двойственностью его положения, которое вызывает: ироничность окружающих, порой самоиронию (как у Сократа); или же трагичность, состоящую в невозможности и одновременно в неодолимом желании и стремлении достичь недосягаемого - абсолютной мудрости. Превратности судьбы самой философии обнаруживаются в ином. Утрата присущей ей двоичности или многозначности - мертвит её. Прояснение смысла, жизненности сложносоставного термина «философия» связано с обращением к близким по содержанию словам (или группе слов), которые, уточняя и углубляя некоторые характеристики этого содержания, всё-таки не обретают именования термина, основополагающего и определяющего данный вид интеллектуальной активности. Для осмысления темы Софии в философии особенно важными являются понятия (имеющие также не одно значение) «логос» и «рацио». Уже в пределах античности в латинском «рацио» идёт угасание, выхолащивание, забвение некоторых смыслов греческого «логоса», хотя исходно латинское «рацио» является своеобразной калькой греческого «логоса». «Рацио» тяготеет к схеме, о-предел-еванию и определению понятий. Гипертрофия начинаний Сократа, его метода позднее найдет воплощение и завершение в оформлении логики, математики, опирающемся на них естествознании. «Логос», тяготеющий к духовной неисчерпаемости, к символу, противостоит мифу со стороны входящих в него рационалистических моментов, но «Логос» - как слово и мысль Божественного, далеко не подвластен жесткости рацио. В «Логосе», как и в других, обнаруживающих терминологический смысл словах, есть «прозадуманность и неотменимость», о чём писал А.В. Михайлов. Слово подвергается «разворачиванию, разбору и разъятию ...переводу и переносу в другие языки, при которых его смысл обедняется, стирается, урезается, сужается ...Скрытое, застланное слово ...противится неосмысленному употреблению самого себя, оно и тут не перестаёт стоять на страже самого себя» [6. С. 493]. Понятийная разработка абсолюта, сверхчувственного, «Рацио» фокусируется в «Логосе», терминологически закрепляется в «Софии» (составной части термина философия). Разработка же другого ряда понятий, таких как «энтузиазм», «пафос», «экстаз», фокусируется в «Эросе», а терминологически закрепляется в «Филии». Философия (в своём общезначимом измерении) предстаёт как нераздельность, неразделённость и неразделимость Эроса и Логоса. Она жива этой своей двоичностью и/или многозначностью, включающей широкий диапазон смысловых сочетаний каждого из начал. Кроме смыслокорневой двойственности (филия и софия), необходимо указать на двойственность между системно-понятийным рядом и разнолико-стью эмоционально-образной и/или мистической подосновы. Двойственность придаёт философии как явлению особую энергийность, определяет историческую подвижность, обеспечивает жизненность термина философия. Парадоксально, но факт. Когда мы имеем дело с философом/философствующим (т.е. когда речь идёт об индивидуальном измерении интеллектуальной философской активности), раздвоенность и стремление к недосягаемому обнаруживают ироничность и трагичность ситуации (появляются насмешки, сожаления по отношению к философу у окружающих, у него самого). Когда же философия (в её общезначимом измерении) приобретает однозначно выраженную определённость (в любом варианте), то торжествующая философема, чреватая однобокостью, уподобляется в своей завершённости омертвелому образованию (в чём трагедия философии) и/или вызывает иронию, критику, опровержения. Таковы некоторые этимологические соображения, учитывающие корнесловие, указывающие на понятийную разработку, жизнь термина, высокие и низкие тона его звучания. Т. Гомперц (1832-1912) в своём труде «Греческие мыслители» (18961909) писал: «Игнорировать прошлое не только не желательно, но и просто невозможно. Незнание учений и сочинений великих мастеров древности, какого-нибудь Платона или Аристотеля, даже полное неведение их имён не избавляют от влияния их авторитета. И не только потому, что это влияние передаётся через посредство древних и современных преемников их; всё наше мышление, категории в которых оно движется, словесные формы, которыми оно пользуется ... - всё это в значительной мере есть результат и создание великих мыслителей прошлого» [7. С. 487]. Исследования в области историко-культурной этимологии, философско-лингвистические изыскания помогут не только реализовать практический интерес, извлечь уроки из прошлого, получить новые теоретические знания, но и избавят от всесильной, не всегда осознаваемой, чрезмерной зависимости от неё, что также отмечал Т. Гомперц [7. С. 487]. Трудности изучения терминологического смысла словесных форм, их строя, достаточно велики. Они обусловлены, с одной стороны, разнообразием исследовательского опыта, мировоззренческих и методологических установок, достижений и предрассудков того или иного этапа философской историографии. С другой, в процесс терминологизации вовлекаются сложные языковые формы (символ, образ), приходится учитывать метафоричность, эмоциональную подоснову слов. Всё это создаёт и смысловую неоднозначность, вариативность, незавершённость, открытость и в то же время обеспечивает жизнеспособность и долговечность античной философии.

Скачать электронную версию публикации