Monolingual language policy: legal and sociolinguistic characteristics.pdf Государственная политика всегда опирается на совокупность правовых предписаний, посредством которых она осуществляет регулирование общественно значимых отношений в обществе. Языковая политика как часть общей политики государства осуществляется в соответствии с языковым законодательством, анализ которого позволяет выявить ее характерные особенности. В сущности, любая языковая политика необходима при решении таких проблем, как языковые конфликты и межэтнические отношения, проблема языкового сдвига и многоязычного образования, «смерть» и появление новых языков и т.п. То, каким образом в рамках языковой политики решаются эти вопросы, зависит от отношения к двум основным понятиям: отношения к языкам и отношения к правам индивидов в отношении языков. Таким образом, целью данной работы является анализ языковой политики государств, проводящих одноязычную языковую политику в ситуации языкового разнообразия, через призму языкового законодательства. В качестве методологических рамок исследования выступает нормативное толкование правовых источников, а также их интерпретация в рамках социолингвистики. В работе исследуются группы норм, принадлежащие разным отраслям права, с целью раскрыть специфику отношения государств с одноязычной языковой политикой к языкам и языковым правам. Предметом исследования являются нормативно-правовые акты государств, придерживающихся языковой политики одноязычия, принадлежащие различным отраслям, среди которых конституционные, административные и специальные языковые правовые нормы, регулирующие общественные отношения в сфере языковой коммуникации. Безотносительно к тому, положительно общество относится к факту языкового разнообразия, отрицательно или нейтрально, государство было и остается важнейшим агентом языковых изменений, которое всегда действует в рамках определенной политики. В начале 2000-х годов ЮНЕСКО обратилась к международной группе лингвистов с просьбой разработать методологию, позволяющую определить жизнеспособность языка, чтобы способствовать использованию соответствующих мер по его сохранению. Эта группа экспертов, специализирующихся на языках, находящихся под угрозой исчезновения, разработала ориентировочную концепцию документа под названием «Жизнеспособность и исчезновение языков» [1]. При оценке угрозы выживанию для того или иного языка можно использовать, согласно исследованиям, ряд критериев. Нужно сказать, что, хотя ни один отдельно взятый критерий не позволяет с достаточной определённостью судить о состоянии языка на конкретной территории, существуют основные факторы, влияние которых важнее, а все прочие находятся в логической и функциональной зависимости от них. Среди таких критериев, как «появление новых языков», «абсолютное число говорящих», «пропорция говорящих относительно общего количества жителей», «отношение членов языкового сообщества к своему языку» и «использование языка в отдельных сферах», эксперты справедливо выделили также «государственные стандарты использования языка и наделение его правовым статусом», который, несомненно, является одним из основных. В зависимости от политического режима государства по-разному подходят к таким важным вопросам, как проблема выбора языка-медиатора, поддержание «слабых» языков, правовая регламентация функциональных сфер использования языка и т.д. Как отметил А. Паттен, одноязычная языковая политика, стремящаяся к языковой конвергенции, оказывается полезной для государства с разных точек зрения [2. С. 378]. Во-первых, такая языковая политика обеспечивает социальную мобильность для всех неносителей государственного языка, давая им возможность достаточно быстро показать свою лояльность и получить доступ ко всем основным общественным институтам. Во-вторых, наличие единого престижного языка-медиатора позволяет эффективно строить коллективную идентичность граждан и, в-третьих, обеспечивает быстрый и эффективный обмен мнениями внутри государства, что очень важно для любого демократического государства. Наконец, в-четвертых, один общеобязательный государственный язык позволяет максимально сократить затраты государства на переводы и двуязычную коммуникацию, что определяет экономическую ценность такой языковой политики. Язык как особый символ и средство внутренней интеграции рассматривают государства, которые можно назвать национальными. Как отметил Э. Хауген, любое национальное государство «минимизирует внутренние различия и максимизирует внешние» [3. С. 104]. Язык, таким образом, выступает как одно из средств минимизации различий внутри государства, подчеркивая единство нации как политического субъекта, наряду с общими обычаями и религией. Не случайно, в период Великой французской революции диалектное разнообразие государством было осуждено как феодальный пережи-ток. Кроме того, единый национальный язык также выступает в качестве критерия различия с другими государствами, подчеркивая независимость и суверенитет. Данные причины оправдывают особый правовой статус для национального языка - государственного языка. Так, принятая в 1922 году Конституция Латвийской Республики с 6 ноября 1998 года устанавливает в ст. 4, что государственным языком Латвии является латышский язык, и это положение можно изменить лишь референдумом, в соответствии со ст. 77 [4]. Кроме того, ст. 4 Конституции ставит государственный язык в один ряд с государственным флагом - главным символом государства. Поправки от 30 апреля 2002 года добавили в Конституцию еще две характерные языковые нормы: в соответствии со ст. 18, парламентарии перед вступлением в должность должны приносить клятву: «Я, принимая на себя обязанности депутата Сейма, перед народом Латвии клянусь (торжественно обещаю) быть преданным Латвии, укреплять ее суверенитет и латышский язык как единственный государственный язык, защищать Латвию как независимое и демократическое государство и выполнять свои обязанности честно и добросовестно. Я обязуюсь соблюдать Конституцию и законы Латвии». Также латышский, в соответствии со ст. 21, является единственным рабочим языком Сейма. Кроме того, действующий закон «О государственном языке» («Valsts valodas likums»), вступивший в силу 1 сентября 2000 года, в ст. 5 подчеркивает тезис о максимизации различий и подчеркивает, что все языки, кроме латышского языка, являются иностранными, не делая исключений для языков национальных меньшинств внутригосударства [5]. Особенностью таких государств также является то, что, не признавая другие языки, некоторая поддержка оказывается диалектам государственного языка. Так, Эстонская Конституция, в ст. 6 прямо устанавливает, что официальным (государственным) языком Эстонии является эстонский язык [6]. Далее, ст. 3 второй главы «Языковая политика и управление в языковой сфере» эстонского закона о языке «Keeleseadus» устанавливает эстонский в качестве государственного языка и уточняет, что государство способствует сохранению и развитию (использованию) местных диалектов государственного эстонского [7]. Кроме того, в статье закрепляется статус эстонского жестового языка, который также объявляется вариантом эстонского. Латышский закон «О государственном языке» определяет, что в Латвийской Республике государственным языком является латышский язык, однако, как и в Эстонии, Латвия обеспечивает развитие латышского жестового языка, а также защиту и развитие латгальского письменного языка как исторического варианта латышского языка. Государственное регулирование языкового разнообразия в рамках политики языковой конвергенции происходит посредством одностороннего обя-зывания индивидов изучать и использовать государственный язык, что означает значительное ограничение их права на свободную коммуникацию даже на местном уровне и в частной сфере. Так, в соответствии со ст. 101 Конституции Латвии, латышский язык является рабочим языком самоуправлений. Закон «О государственном языке» признает право использовать любой язык в частной сфере вч. 3 ст. 2, однако, в соответствии с ч. 2 ст. 2, допускает «пропорциональное» вмешательство государства в вопросы употребления языков в частной сфере, если это оправдано «законными интересами общества». Латышское законодательство не гарантирует права использовать другие языки, кроме государственного языка, при устном общении с органами власти, а также прямо запрещает в ст. 10 использовать другие языки при письменном общении, не делая исключений для регионов со значительным или даже преобладающим нелатышским населением. Сфера занятости - одна из типичных сфер, в которой может проявляться ограничительный характер языкового законодательства. Так, латвийский Закон «О государственном языке» в 6-м разделе предусматривает, что все, устраивающиеся на работу на государственную и муниципальную службу, в суды, государственные и муниципальные коммерческие и общественные организации, в уставном капитале которых преобладает доля государства, должны обладать соответствующим уровнем владения государственным языком. Нанимающиеся в частные коммерческие и общественные организации, а также индивидуальные предприниматели обязаны использовать государственный язык, если их деятельность связана с общественными благами, такими как публичная безопасность, сфера здравоохранения, защита потребителей и трудовые права, а также область общественной нравственности. Работники частных учреждений, организаций, предприятий (предпринимательских обществ), а также самозанятые лица, которые на основании законов или иных нормативных актов выполняют определенные публичные функции, обязаны употреблять государственный язык в таком объеме, который необходим для выполнения соответствующих функций. В соответствии сп. 4 ст. 6 иностранные организации обязаны использовать государственный язык в объеме, необходимом для выполнения своих функций. Объем знаний государственного языка, необходимый для упомянутых в ч.ч. первой, второй и третьей ст. 6 лиц, а также порядок проверки владения государственным языком устанавливает, в соответствии сп. 5 ст. 6, Кабинет министров. Закон Эстонии содержит очень похожие положения в 5-й главе, однако он также включает нормы касательно обязательных экзаменов и сертификации знаний языка. Согласно статьям главы 5, должностные лица и работники государственных органов и органов местного самоуправления, а также сотрудники юридических лиц и ведомств, члены юридических лиц в публичных правоотношениях, нотариусы, судебные приставы, присяжные, переводчики и сотрудники их бюро должны быть в состоянии понимать и использовать эстонский на уровне, который необходим для выполнения своих служебных или трудовых обязанностей. Если это оправдано в интересах общества, от сотрудников компаний, некоммерческих объединений и фондов и индивидуальных предпринимателей, а также членов совета некоммерческих объединений с обязательным членством требуется владеть эстонским на уровне, который необходим для выполнения ими своих трудовых обязанностей. Вместе с тем требования к владению эстонским языком не применяяются к лицам, которые работают в Эстонии временно в качестве иностранных экспертов или иностранных специалистов. Также к иностранным преподавателям и исследователям не должны применяться требования по владению эстонским, если они проработали в Эстонии менее пяти лет. Эстонский закон более конкретен по сравнению с латышским и предусматривает такие институты, как аттестация и сертификация по государственному языку. Так, знание эстонского языка оценивается специально организованной Министерством образования и науки Эстонии комиссией, и, если возникают сложности и испытуемый не удовлетворен результатом квалификационных экзаменов, он имеет право в течение тридцати дней после того, как сообщается результат экспертизы, подать заявление в Министерство образования и науки для пересмотра результатов его экзаменов. Далее, специальная комиссия рассматривает поданную жалобу в течение тридцати дней и выносит одно из следующих решений: отклонить жалобу или удовлетворить ее и выдать сертификат о знании государственного языка. Также, в соответствии со ст. 3 параграфа 26 Закона, освобождаются от сдачи квалификационных экзаменов лица, прошедшие основное, среднее или высшее образование на государственном языке и, в соответствии со ст. 4, образование считается пройденным на эстонском, если хотя бы 60 % учебной нагрузки было на эстонском языке. Литовский Закон «О государственном языке» («Valstybines kalbos jstatymas») упоминает частные организации не конкретно в ст. 6, в соответствии с которой руководители, сотрудники и офицеры государственных и муниципальных учреждений, учреждений, служб, а также руководители, сотрудники и офицеры полиции, правоохранительных служб, учреждений связи, транспорта, здравоохранения и социального обеспечения и других учреждений, оказывающих услуги населению, должны знать государственный язык в соответствии с категориями знания языка, утвержденными правительством Литовской Республики [8]. Отношение к государственному языку как к символу внутренней идентичности и предмету гордости предполагает применение соответствующего императивного регулирования общественных отношений в сфере коммуникации, как было показано выше. Однако такое регулирование, помимо обя-зывания, должно осуществлять еще и функции контроля и надзора, что порождает уникальный правовой институт ответственности за нарушения норм в сфере языковой коммуникации, который является отличительной особенностью политики языковой конвергенции. Так, эстонский Закон «О государственном языке» содержит особую 7-ю главу «Ответственность», посвященную ответственности за правонарушения в сфере языковой коммуникации, содержащую ряд составов административных правонарушений. Диспозиция ст. 33 регулирует ответственность за нарушение требований по использованию эстонского языка в сфере государственного управления, переписки, отчетности, связи с лицами или пересылкой информации, связанных с работой в пользу работников государст-венных учреждений, с юридическими лицами в публичном праве, органами местного самоуправления, органами компании, некоммерческими объединениями, фондами или индивидуальными предпринимателями, а также на печатях, штемпелях или бланках. Ответственность в соответствии со ст. 34 предусмотрена за отсутствие перевода на государственный язык при трансляции аудиовизуального контента на иностранном языке для публичного доступа. Нарушение требований по использованию эстонского языка и эстонского литературного стандарта предусмотрено ст. 35, где указывается на нарушение требований по использованию эстонского языка и норм эстонского литературного языка на публичных вывесках и указателях, в наружной рекламе, в том числе наружной рекламе, установленной в общественном месте с целью политической агитации, и на веб-страницы, рекламе и пр. Помимо прочего, в число деяний, за которые предусмотрена ответственность, попадают нарушение требований к использованию эстонского языка при обслуживании потребителей и нарушение требований языковой компетенции. Кроме того, в каждом из правонарушений предусмотрен квалифицирующий состав. Санкции статей абсолютно определенные, а наказание по ним предусмотрено в форме штрафа. Латвия регламентирует языковую ответственность в статьях Кодекса об административных правонарушениях [9]. Четырнадцатый раздел «c» - «Административные нарушения в сфере использования государственного языка» - предусматривает административную ответственность по 11 составам правонарушений, среди которых встречаются статьи, аналогичные эстонским, такие как статья 20127 «Необеспечение перевода на заседаниях и других рабочих собраниях» или статья 20132 «Необеспечение перевода на государственный язык передач радио, телевидения и фильмов». Некоторые статьи непосредственно подчеркивают позицию государства в отношении официального языка как символа. Так, статья 20136 «Неуважение к государственному языку» предусматривает ответственность за высказывание вопиющего неуважения к государственному языку. Все статьи по форме санкций также абсолютно определенные, а наказание также выражается в форме штрафа. Таким образом, на основе всего вышесказанного можно сделать следующие выводы: Государства, проводящие одноязычную языковую политику, рассматривают государственные языки в качестве средства внутренней интеграции, где они выступают не только в функции всеобщих медиаторов коммуникации, но и как важные политические символы. Государства, ориентированные на сохранение национальной политики, придерживаются одноязычия, что означает особое, привилегированное положение одного языка по отношению к другим с целью объединения сообществ внутри государства, а также достижения ряда целей, способствующих сохранению стабильности политического режима, таких как единое пространство общественной коммуникации. Воспринимая государственный язык как символ единой нации, такие государства используют преимущественно императивное регулирование языковой политики, что выражается в принятии множества обязывающих и запретительных правовых норм, которые существенно ограничивают фундаментальные права человека в сфере свободы слова и частной жизни. Государства, проводящие одноязычную языковую политику, существенно ограничивая свободу индивидов, запрещают использовать негосударственные языки в официальной сфере, а также имеют специальные правовые институты, предусматривающие ответственность за нарушения языкового законодательства. Помимо обязываний и запретов, государства, осуществляющие одноязычную языковую политику, вынуждены принимать множество правовых норм, предусматривающих ответственность за нарушение в сфере языковой коммуникации. Подобные меры порождают особый правовой институт ответственности и вызваны стремлением укрепить национально ориентированный политический курс государства.

Скачать электронную версию публикации