Genesis of topological views through network approach.pdf Говоря о генезисе и становлении социальной топологии, подчеркнем, что это далеко не устоявшийся взгляд, имеющий множество спорных теоретических моментов и методологических лакун. Причины такого положения дел очевидны, ведь «топологическая линза» для «нематематиков» относительно новый инструмент. Собственно, и сама математическая топология представляет собой динамично развивающуюся и довольно молодую отрасль. Условным отграничивающим началом обособления топологической мысли в математике является работа Иоганна Бенедикта Листинга «Предварительные исследования по топологии», датируемая 1847 г. Важно подчеркнуть, что в отличие от геометрии как количественной науки о пространственных образах топология задумывается Листингом как наука качественная, независимая «от отношений мер и величин» [1. С. 35]. Такая задумка сразу же порождает известный диссонанс: знаковая система математики того времени не способна предложить необходимые топологу объекты. Для пояснения своих мыслей Листинг вынужден использовать, например, результаты оптических экспериментов с выпуклыми / вогнутыми зеркалами и линзами [Там же. С. 53-60]; спирали часовых механизмов и крылья ветряных мельниц [Там же. С. 75]; вьющиеся стебли растений [Там же. С. 76-77] и поля шахматной доски [Там же 1. С. 109]. В масштабах времени, необходимого для развития зародившейся науки, проблема отсутствия объектов исследования разрешается довольно быстро: уже в 1858 г. появляется лента Мебиуса, спустя 24 года - бутылка Клейна и тессеральная поверхность диска Пуанкаре. Кроме того, складывается и уникальный топологический глоссарий, подвергшийся после рецепции в науки о человеке и обществе глубокому переосмыслению и научной обработке. Предельно упрощая, в интересующем нас развитии математической топологии можно выделить два исследовательских акцента: на пространство, в котором размещены объекты, и саму форму объектов. Изучение общих свойств топологических пространств восходит к «теории множеств» Георга Кантора, интерес второго акцента сводится к возможности разбиения пространственного комплекса (одномерных и многомерных образований) на конечное число симплексов (простейших элементов) и изучение их поведения под влиянием различных операций. Теоретической опорой здесь является понятие гомеоморфности как неизменности свойств объектов при их непрерывной деформации (подробнее см.: [2. С. 10]). Констатацию такого деления определим исходной точкой развития топологического дискурса в нематематических науках. Наиболее проработанным топологическим взглядом в науках о человеке и обществе является пространственный вектор топологии. Его основания конкретизированы К. Левиным в работе «Принципы топологической психологии», вышедшей в 1936 г. [3]. Пытаясь графически представить взаимодействия субъекта с окружением, автор вводит топологическую терминологию, а именно: регионы и границы, включение, пересечение/непересечение, принципы связанности, одновременности и пр. [4. С. 55]. При этом используется метод наглядно-пространственного изображения. Намечающуюся традицию интерпретации нематематической топологии как топологии пространства во второй половине ХХ в. развил Пьер Бурдье. Через понятие социального поля он выстраивает символическое пространство позиций, определяемых посредством многомерной системы свойств, придающих социальному агенту особые характеристики (см., например: [5. С. 15]). Благодаря этому традиция понимания социальной топологии как пространственного исследования положения объекта, заключенного в определенные социальные границы, прочно укореняется в социологическом знании. Иной взгляд относительно понимания и применения топологического языка предложен нематематическим наукам французским математиком Р. Томом. В 1968 г. он публикует фундаментальный труд «Структурная устойчивость и морфогенез», где излагает свои размышления по поводу возникновения, изменения и разрушения биологических объектов, исследуя генезис и устойчивость их форм [6]. Двумя годами позже подобный аналитический путь Р. Том проделывает при объяснении еще более абстрактных (лингвистических) форм в работе «Топология и лингвистика» [7]. Смоделировав в первом случае биологические формы, во втором - морфологии-архетипы, он наделяет их внутренней размерностью, что позволяет мыслить заданные объекты как топологические пространства и производить с ними аналитические операции, основанные на фигуральности, эквивалентности и изоморфных процессах, используя язык пространственной деформации форм. Безусловно, работы Р. Тома не направлены на специальное осмысление социальных феноменов. Однако именно благодаря этим работам указывается возможный путь разрешения общефилософских проблем качественной оценки объектов сложной природы, к каковым с полной уверенностью можно отнести и социальные объекты. Таким образом, только в 70-е гг. прошлого столетия топология впервые преподносится нематематическим наукам как метод работы с формой объекта при помощи анализа ее изменений и процедур деформации. Параллельно с социальной топологией развивается и сетевой подход. Громко заявив о себе через анализ социальных сетей в середине прошлого столетия, в его завершении он существенно обогащается такими направлениями, как реляционная социология и акторно-сетевая теория [8]. При этом все указанные направления демонстрируют эвристический потенциал в применении топологического инструментария. Очевидно, эта тенденция обусловлена объективными причинами, кроющимися в самой сетевой проблематике. Именно она устанавливает исследовательский путь, направленный на раскрытие особых пространственных форм изучаемых социальных объектов, их оригинальных объемных и глубинных характеристик. В современном сетевом подходе, как и в теоретической социологии вообще, господствует пространственно-топологический взгляд. В первую очередь данное замечание касается исследований, относящихся к анализу социальных сетей и, как правило, применяющих топологические приемы при подчеркивании контекста соотношений позиций акторов и сетевых структурных образований в пространстве. Для этого используются техники визуализации сетевых конфигураций посредством составления «топологических карт», отображающих расположение элементов, их взаимодействия и изменения в масштабах исследуемого феномена. Отметим, что глубокого интереса к теоретической проработанности топологического ракурса исследований у представителей анализа социальных сетей нет. Вероятно потому, что данное направление сетевого подхода обладает своим математическим аппаратом, который результативно справляется с конкретным классом задач. Топологические же метафоры (а в пределе - топографические) привлекаются в большей степени для наглядности (см., например: [9]). Переходя к реляционной социологии, заметим, что здесь исследователи пытаются отводить топологии особое методологическое место. Так, Чарльз Тилли призывает коллег преодолевать ошибочное противопоставление качественных исследовательских приемов количественным [10]. Он указывает на значимость отношений, связывающих количественные и качественные социологические данные: от прямого к аналогичному приведению аргументов и от численного к топологическому соответствию. Естественно, топологический метод определяется автором как количественный инструмент анализа социальных сетей, ведь он напрямую связан с построением графов. Просто численному представлению соответствует метод моделирования, а топологическому - схематизации. При этом топология также мыслится как пространственная, что следует из презентации топологического метода как алгоритма построения диаграмм или графиков расположения соединительных линий, указывающих на пространственные характеристики «близости, одновременности, сходства или причинно-следственных связей» социальных объектов [10. С. 599]. Напомним, что реляционная социология радеет за использование качественных методов. Это продиктовано, прежде всего, онтологическими воззрениями, определяющими сетевые домены через язык, скопление интерактивных дискурсов, индивидуальных ожиданий и нарративов. Однако исключительно качественная методология для социологии, скорее, чистая идея, о чем открыто заявлял еще М. Эмирбайер [11]. Спустя более десятилетия после выхода статьи Ч. Тилли Н. Кроссли и Дж. Эдвардс предложили разрабатывать количественно-качественный (смешанный) подход к исследованию социальных сетей [12]. Авторы сосредоточиваются на обосновании общей методологии, обходя конкретизацию возможных методов и ограничиваясь вопросами когерентности и границ использования исследовательских техник, относящихся к количественным или качественным приемам. При этом представители реляционного направления основываются на заимствовании достижений смежных теоретических течений (прежде всего, анализа социальных сетей). Как же исследователи планируют применять указанную методологию и удастся ли им преодолеть количественное поименование сетевых связей и маркирование сетевых положений - это пока открытый вопрос. Очевидно лишь то, что топологии в строящемся методологическом каркасе будет отведено определенное и, по всей видимости, не последнее место. Ведь условия, «складывающие» реляционные механизмы сетей, изучаются, как и ранее, через закономерности связей и ассоциации между этими «узорами» и прочими социальными факторами. Сегодня же топологические модели если и строятся в недрах реляционной социологии, то пространственно-описательные, по возможности удаленные от иллюстративности анализа социальных сетей (подробнее см.: [13]). Уникальное звучание топологическому дискурсу задает концепция одного из ярчайших представителей акторно-сетевой теории Дж. Ло. Здесь через топологическое осмысление различных форм пространственности, от которых в конечном счете зависит гомеоморфность объектов, обнаруживается близость к топологии социальных форм. Ло определяет сетевую простран-ственность посредством мыслительного пересечения различных пространственных систем. Происходит концептуализация «пространственных объектов», онтологически возможных только благодаря устойчивым и неразрывным связям как внутри себя, так и с другими объектами. Само производство объектов имеет пространственные следствия, а их использование -пространственные возможности (подробнее: [14. С. 25-26]). Постулируя существование объекта в пространственной множественности (выделяются пространства регионов, сетей и потоков), Ло выводит на первый план категорию изменчивости. Так, имея возможность передвижения в пространстве регионов, объект будет неизменен в пространстве сетей, при необходимости изменяясь в пространстве потоков. При этом пространство регионов (единственное существующее в евклидовом пространстве) не имеет никакого примата, более того, зачастую оно само формируется за счет сетей и потоков [15]. Любой сетевой объект сохраняет свою гомеоморфность только при условии устойчивости внутрисетевых отношений. Любые «переделки», отбор или изъятие частей сетевого целого приводят к рассогласованию законов существования и в конце концов к разрушению самого объекта (см., например: [16]). Идею существования пространства потоков Ло объясняет на примере такого феномена нестабильной техники, как зимбабвийский втулочный насос [15. С. 234-236]. Главная мысль заключается в невозможности существования объекта без множества сопутствующих условий, основным из которых является его способность к постоянным преобразованиям. В данном случае именно эта способность наиболее близка по значению к понятию эффективности и в конечном счете - к понятию гомеоморфности. Более того, насос фактически «распоряжается» вмешательством людей, выступая механизмом социальной инженерии. Таким образом, через понимание множества пространств существования социальный объект обретает внутреннюю размерность. Последняя же устанавливает примат символической социальной формы [17]. Изложенное выше позволяет перейти к следующим заключениям: - во-первых, при определенных (и весьма существенных) оговорках все же следует признать, что социальная топология наследует словарь, исследовательские акценты и базовые тенденции развития математической топологии; - во-вторых, преломляясь в специфическом опыте становления нематематической топологии, социальная топология в первую очередь сосредоточивается вокруг исследования положения объектов в символическом пространстве, много позднее - вокруг изучения пространственных форм; - в-третьих, в сетевом подходе решающую роль в выборе тех или иных способов применения топологической методологической линзы играет символическое «соглашение» исследователей описанных направлений по главным онтологическим и теоретическим вопросам. В заключение нельзя обойти вниманием вопрос: возможно ли расширить общие топологические представления всех направлений сетевого подхода и создать единый действенный исследовательский инструмент, вбирающий в себя ключевые наработки и топологии пространства, и топологии формы? Полагаем, да, и путь преодоления противоречий ясен: он лежит через понимание топологии в качестве символической конфигурации сетевых акторов, наделенных как внутренней размерностью топологической формы, так и размещающихся в многомерном пространстве социальных процессов, отношений, практик и позиций, функционально взаимосвязанных.

Скачать электронную версию публикации