Eugen DUhring and Friedrich Nietzsche: A Comparison of Two Philosophical Projects.pdf Одна из ключевых задач, стоящих перед историками философии, - обнаружить преемственность между идеями различных теоретиков. Выявленные связи помогают пролить свет на генезис интеллектуальной биографии того или иного автора, причем с ракурсов, которые зачастую самими мыслителями тщательно скрываются. Ярким примером, где историко-философская деятельность сыграла важную роль, стал случай с наследием Фридриха Ницше. Благодаря многочисленным исследованиям в этой области Ницше вернулся в круг актуальных для современности фигур после того, как печально известное взаимодействие нацизма и ницшеанства существенно запятнало репутацию обозначенной философии после Второй мировой войны13. Опираясь на работы Ю. Синеокой [1, 2], Н. Мотрошиловой [3], Б. Маркова [4] и других переводчиков и исследователей творчества этого немецкого мыслителя, можно констатировать феномен «ницшевского ренессанса»14 в современном отечественном и мировом философских сообществах. Вероятно, одной из популярных тем в настоящее время является реактуализация ницшеанского наследия для политической теории (см.: [5]), использующей, например, ницшевские концепции аполлонического и дионисийского не только в дискуссиях о культуре, но и при анализе социальных процессов. Кроме того, ключевой проблемой, все еще вызывающей интерес, является вопрос о генеалогии собственного ницшеанского философского проекта (по этой теме, например, см.: [6]). Хотя биографии Ницше посвящено множество крупных монографий, в том числе известные тексты М. Хайдеггера, Ж. Делеза, Р. Сафрански и других, но из-за своей монументальности в этих работах лишь бегло освещены некоторые важные детали становления ницшев-ского творчества, связанные, в частности, с кругом чтения философа. Например, имя Евгения Дюринга (1833-1921), внесшего важный вклад в формирование Ницше в качестве самостоятельного мыслителя, в исследованиях практически не упоминается. Исходя из этого, ниже будет показано, каким образом дюрингианское веяние оставило свой след в ницшеанском интеллектуальном наследии. Помимо же малой известности о влиянии ряда авторов на базельского профессора, актуальность обращения к генезису ницшевских идей также обусловлена и собственной позицией мыслителя по отношению к своему творчеству. Немецкий философ, в некотором смысле, создает «миф» об исключительности своей фигуры в европейской традиции, что не может не вызывать скепсиса у историков. Для подтверждения этих слов достаточно вспомнить провокационные названия глав из ницшевского финального текста «Ecce homo» (1888), например, «Почему я так мудр», «Почему я судьба» и др. Эта книга стремится доказать, что жизнь Ницше - уникальный случай в истории западной культуры. Процитируем фрагмент из названной работы, чтобы проиллюстрировать ее главный замысел: «Мой жребий хочет, чтобы я был первым приличным человеком, чтобы я сознавал себя в противоречии с ложью тысячелетий... Я первый открыл истину благодаря тому, что я первый ощутил -обонянием - ложь как ложь...» [7. С. 276]. Нисколько не умаляя философские заслуги Ницше, нам кажется, что следование этому автобиографическому мифу не идет на пользу мыслителю, так его личность и идеи упрощаются, становясь чем-то вроде предмета для поклонения, основанного на слепой вере в созданный самим же Ницше образ. Поэтому историкам философии необходимо взглянуть на ницшеанскую мысль уже post factum, исходя из завершенности ее проекта. Исследователи должны проверить утверждение о радикальной новизне ницшевских идей, а кроме того, их исключительности и неповторимости в европейской культуре. И, что ни удивительно, тезис об уникальном месте базельского профессора в истории мысли не проходит проверку, так как обнаруживается очевидная преемственность между ницшевским творчеством и существовавшей традицией (см., например: [8]). Известными темами философских дискуссий является вопрос о влиянии Шопенгауэра и Достоевского на автора «Заратустры», а также возможность идейной связи между Штирнером и Ницше, вызывающая интерес из-за отсутствия прямых ссылок со стороны второго философа на первого. В биографии Ницше принято выделять три этапа: первый датируется периодом «Рождения трагедии» (1872), на момент написания которой мыслитель еще находился под впечатлением от Шопенгауэра и Вагнера; второй -позитивистский - начинается с публикации «Человеческого, слишком человеческого» (1878) и продолжается до «Так говорил Заратустра» (1883-1885), обозначающего зрелый период ницшевской философии, когда такие ее понятия, как вечное возвращение, ресентимент, сверхчеловек становятся главными предметами для размышлений. Несмотря на условность приведенной схемы, она позволяет поставить вопрос, какие авторы были актуальны для Ницше на том или ином этапе творчества. В данном случае интерес для нас представляет позитивистский период, связанный с изменением терминологии ницшевских текстов с художественно окрашенной на более научную, а также применением «медицинского» ракурса при рассмотрении философских проблем, который сохранится у Ницше вплоть до финальных работ. В начале поворота к позитивизму (весна 1875 г.) Ницше ставит перед собой цели по расширению сфер интересов: «Приобрести и выменять книги. Историков, например, всего Ранке. Географов, например атлас Пешеля. Биографов, например, Кардануса. Церковных авторов в переводе Естественнонаучную библиотеку» [9. С. 117]. Таким образом, здесь постепенно формируется естественно-научная ориентация ницшевской мысли, несмотря на то что в читательский круг философа все также входят представители той же классической литературы. В дневниковых записях этого времени обнаруживается еще один список имен, с которыми планируется ознакомиться: «Книги на 8 лет. Шопенгауэр. Дюринг. Аристотель. Гёте. Платон» [Там же. С. 197]. Среди приведенных авторов, указанных для будущего изучения, остановимся на интересующей нас фамилии Дюринга. Несмотря на то что широкому кругу читателей имя Евгения Дюринга (1833-1921), немецкого философа-позитивиста, сегодня практически ничего не говорит, можно предположить, что данная фигура упоминается Ницше не просто так. Однако сперва будет уместно кратко изложить биографию15 когда-то популярного мыслителя XIX столетия, «сейчас известного, прежде всего, в качестве адресата полемического сочинения Ф. Энгельса „Анти-Дюринг"» [10. С. 192]. Философ родился 12 января, 1833 г. в Берлине. Он получил блестящее домашнее образование, в особенности это коснулось познаний в области математики. Отец Дюринга был последователем Руссо, поэтому скептически относился к школьной системе, которая затем стала предметом критики и Дюринга-младшего (своих детей тот также будет обучать на дому). В 1850-х гг. юноша поступает в Берлинский университет, где изучает юриспруденцию и политическую экономию (в это время у него начинаются проблемы со зрением, которые к 30 годам обернутся полной слепотой). По окончании университета Дюринг несколько лет работает по специальности. В 1861 г. будущий философ получает докторскую степень и начинает собственную преподавательскую карьеру. Стоит отметить, что лекции Е. Дюринга пользовались большим успехом у студентов. Он читает курсы о философии Шопенгауэра16, Конта и других крупных мыслителей эпохи (именно эти два автора оказали ключевое влияние на собственные дюрингов-ские идеи, хотя к шопенгауэровским работам отношение было во многом критическое). С середины 1870-х гг. дюринговская философия обретает популярность у немецких социал-демократов в качестве альтернативы марксизму. Поэтому с начала 80-х Дюринг и подвергается резкой критике со стороны Ф. Энгельса. Тем не менее идеи философа еще долго остаются одним из флагманов социально-политической мысли Германии того времени, вплоть до формирования продюринговских сообществ в 90-х гг. В 1872 г. книга Дюринга «Критическая история основных принципов механики» выигрывает в конкурсе научных работа Гёттингенского университета. Однако это не останавливает автора, который следует здесь по пути Шопенгауэра, от резкой критики ученого сообщества. В 1877 г. дюринговский антиакадемизм выливается в полноценной конфликт с университетской средой, что и служит отстранению философа от преподавания17 (это резонансное событие получило публичную огласку, большое количество студентов поддержало мыслителя, посчитав его отстранение несправедливым решением). После ухода из университета Дюринг продолжает творческую деятельность. Он работает как над новыми книгами, так и переиздает старые (в частности, подготавливает второе издание «Ценности жизни», впервые вышедшее в 1865 г.), в 1882 г. пишет собственную автобиографию. С конца 80-х тон дюринговских работ становится резко критическим, одной из главных тем его публикаций оказывается расовый вопрос, сопровождающийся нисколько не скрываемым антисемитизмом автора. Исходя из невозможности вести адекватную полемику с Дюрингом, о философе постепенно забывают, хотя его труды какое-то время публикуются во многих странах, в том числе и в России. Мыслитель умирает 21 сентября 1921 г., пережив свою жену на 10 лет. Итак, личность и идеи Дюринга занимали знаковое место в немецкой философии XIX столетия, будучи предметом дискуссий не только в академическом пространстве, но и в более широких кругах, оказывая влияние в том числе и на социально-политическую ситуацию в стране. Поэтому не удивительно, что имя этого философа-позитивиста не раз будет встречаться в дневниковых записях Фридриха Ницше, став важным символом в рамках его творчества. Несмотря на оценку Дюринга «как чрезвычайно бедного мыслителя» [12. С. 207], приведем один примечательный афоризм, проясняющий пристальное внимание Ницше к названной фигуре. В записях 1884 г. можно прочитать следующие слова: «Все виды высших людей (здесь и далее курсив мой. - Г.С.) и их подавленность и упадок (отдельные примеры, в том числе Дюринг, обреченный на гибель в изоляции) - в целом судьба высших людей нашего времени, то, каким образом они обречены на вымирание, словно громкий крик о помощи, обращенный к ушам Зара-тустры. Все виды безумного вырождения высших натур (например, нигилизм) подступаются к нему» [13. С. 262]. Здесь лежит разгадка такого частого ницшевского упоминания Дюринга в дневниковых заметках, идущих после периода 1875 г. Несмотря на критику идей, сама фигура Евгения Дюринга ставится Ницше на уровень высших людей эпохи, чьи личные судьбы являются судьбой европейской культуры, выражением ее постепенного упадка. Более того, можно предположить, что Ницше понимал и собственную биографию через призму биографий высшего типа человека, почему и давал своему творчеству столь выдающуюся оценку. Единственное отличие, которое он проводил между собой и современниками, заключалось в том, что через ницшевскую судьбу действовал не только нигилизм времени, но и силы по преодолению декаданса, о чем и было рассказано в «Ecce homo» (1888). Для подтверждения этого тезиса еще раз напомним факт из биографии Дюринга: к 30 годам он полностью слепнет и вынужден писать свои книги, диктуя их жене и детям. Эта ситуация во многом напоминает случай из жизни Ницше, когда тот также работает над текстами, надиктовывая их Петеру Гасту, а кроме того, страдает сильными головными болями, не дающими возможности работать и послужившими одной из причин отставки из Базеля в 1879 г. Общность физического недуга находит отклик в ницшевских дневниках: «За обедом мне рассказывали о Дюринге; ему многое «прощают», так как, говорят, он слеп. Ну и что? Я тоже почти слеп. Гомер был абсолютно лишен зрения. И из-за этого быть в дурном настроении? Полным навязчивых идей? И выглядеть, как чернильница?» [13. С. 234]. Здесь тезис о самопонимании Ницше через судьбы своих современников становится хорошо просматриваемым. Из биографических совпадений, являющихся симптомами нигилизма в качестве физиологического упадка, делаются противоположные выводы. Слепота Дюринга, по мнению Ницше, приводит того к скверному характеру и схожим по настроению книгам, когда точно такой же недуг в ницшевском случае толкает к накапливанию жизненных сил и поиску выхода из кризисного состояния, который и был найден в концепции вечного возвращения и требовании принятия жизни в ее страданиях. Если говорить о том, какие работы Дюринга составляли круг чтения Ницше, то к записям лета 1875 г. принадлежит конспект дюринговской «Ценности жизни» (1865), получившей от автора «Заратустры» подробный критический анализ. Ницше делает такие замечания в отношение этой книги: «Дурной слог, плохая осанка, недобор высоты, испорченная манера сжатого изложения» [9. С. 201]. Помимо критики, философ также отмечает и сходство собственной и дюринговской мысли, что еще раз показывает ту духовную общность между ними, которая указывалась выше: «Фактической формой жизни представляется определенная дисгармония, т.е. смесь согласия и сопротивления. Привлекательность этой игре придает движение ниже границы вполне гармонического. Здесь Дюринг многое берет от аналогии музыки и жизни; впрочем, в символически-мифологическом плане его учение содержится и в моем понимании дионисийского и аполлонического» [Там же. С. 215]. Тем не менее общее впечатление Ницше от книги Дюринга неудовлетворительное. В частности, базельского профессора не устраивает дюринговское понятие справедливости в качестве реактивного ответного действия на совершенную несправедливость - в ницшевском понимании, справедливость активна и есть привилегия господ. Кроме того, попытка реабилитировать жизнь с моральной (рациональной, оптимистической) точки зрения также не принимается мыслителем, еще находящимся в то время под влиянием Шопенгауэра и Вагнера. Несмотря на многочисленную критику этого дюринговского произведения со стороны Ницше, историкам философии невозможно проигнорировать первоисточник, работе с которым автором «Заратустры» было уделено особое внимание. Обратимся к труду Дюринга «Ценность жизни» (1865)18, чтобы понять, насколько велика дистанция между идеями двух философов, а также попытаться обнаружить те фрагменты, которые могли послужить толчком к переосмыслению Ницше своей философии, поспособствовав тем самым ее 2 «позитивисткому повороту» . Отыскивая возможную преемственность между мыслителями, укажем на ту задачу, которую ставил перед собой Дюринг при написании «Ценности жизни» (1865). В первой главе он указывает, что «вопрос здесь идет о том, чтобы одновременно выступить и против оклеветания жизни, и против изображения ее в ложном розовом свете Необходимо проложить пути к героическому пониманию жизни и к героическому отношению к ней, а где нездоровье уже укрепилось - там устранить вред, производящий болезнь, слабость и малодушие» [15. С. 57]. Отметим два важных момента: во-первых, Дюринг ставит своей целью реабилитировать жизнь, подвергшуюся нападкам со стороны пессимистических учений, которые олицетворяет Шопеграуэр, однако эта реабилитация нисколько не носит оптимистического характера (за что Ницше упрекает Дюринга в своих дневниках). Во-вторых, Дюринг понимает пессимизм как болезнь духа и тела, поэтому подходит к решению проблемы не только с позиции философа, но и с точки зрения «ученого-медика»19. Примечательно, что позже Ницше также возьмет на вооружение медицинско-физиологический ракурс, а кроме того, поставит созвучную с Дюрингом задачу: реабилитировать жизнь, обесценивающуюся из-за действия нигилистических сил (в частности, христианской религии). Далее, исходя из самой постановки вопроса о ценности жизни, можно допустить вхождение Дюринга в одну плеяду мыслителей, составляющих группу «философов жизни», к которой также относится и Ницше. Понимание жизненного процесса во многом материалистично для Дюринга, что было обусловлено влиянием на него контовского позитивизма. Фундамент жизни составляет естественный ход вещей (укорененный в чувствах, ощущениях, переживаниях, теле как таковом). Хотя жизненные проблемы не исчерпываются одним лишь позитивистским подходом, тем не менее, физические условия существования являются основой любого организма - для Дюринга приемлема лишь такая ценностная система, которая не отказывается от материальных аспектов жизни. На основе этого требования Дюринг выступает против аскетических практик из-за того, что те стремятся сузить круг естественных потребностей человека: «Равным образом, явления, возникающие на почве аскетизма, гораздо отвратительнее, чем результаты одного лишь чувственного понимания мира» [15. С. 100]. Напомним, что критика аскетизма впоследствии станет важной частью ницшевской «Генеалогии морали» (1887), что показывает общность предметов рассуждений, вокруг которых вращалась мысль обоих философов. В частности, в аскете Ницше увидит извращенное проявление воли к власти, направленной на саму себя в желании подчинить жизнь: «Ибо аскетическая жизнь есть противоречие себе: здесь царит беспримерный ре-сентимент, ресентимент ненасытимого инстинкта и воли к власти, которой хотелось бы господствовать не над чем-либо в жизни, а над самой жизнью, над глубочайшими, сильнейшими, фундаментальными ее условиями» [16. С. 337]. Эта общность также обусловлена и тем, что и Дюринг, и Ницше выступали в качестве критиков Шопенгауэра, наоборот, позитивно оценивающего «аскетический идеал». Рассматривая проблему обесценивания жизни, Дюринг указывает несколько симптомов пессимизма: ими оказываются первые религии, такие как христианство (иудаизм) и буддизм: «Пессимистическая печать лежит уже на первых - буддистской и еврейской - религиозных системах и организациях» [15. С. 59]. Выделение буддизма и иудаизма в качестве первоисточников обесценивания жизни знаково, потому что Ницше, в свою очередь, аналогичным образом укажет на нигилистичность названных религиозных учений, обусловленную физиологическим декадансом их последователей (хотя ниц-шевское отношение к буддизму менее критично, чем у Дюринга)20. Согласно Дюрингу две названные религиозные системы стали выражением упадка духа. Однако, помимо духовного вырождения, Дюринг предполагает истощение сил и на физиологическом уровне. Как отмечалось выше, человеческой жизнью управляют чувства и страсти - люди укоренены в своей телесности. Где наступает пресыщение чувственностью, там наблюдается и пресыщение жизнью в целом. Физическое пресыщение ведет за собой пресыщение духовное, свидетельством чему становится формирование пессимистического мировоззрения, лишающего жизнь ценности, поскольку чувства больше не доставляют человеку радости, из-за чего и наступает апатия души. Истощенный организм создает для себя метафизические системы, являющиеся последним прибежищем духа и свидетельством его нездоровья. Отметим, что Дюринг делает примечательное наблюдение насчет действия пессимистической метафизики: «Это есть последние убежища для людей, которые не в состоянии с одной стороны иметь желания, с другой - не хотят перестать желать» [15. С. 64]. Сравним эту фразу с размышлением из ниц-шевской «Генеалогии морали» (1887): «В том, однако, что аскетический идеал вообще так много значил для человека, выражается основной факт человеческой воли, его horror vacui: он нуждается в цели - и он предпочтет скорее хотеть Ничто, чем ничего не хотеть [16. С. 316]. Приведенные фрагменты объединены одной идеей о волении как неотъемлемом аспекте человеческой жизни, которая перестала бы являться таковой в случае исчезновения стремлений. Невозможность «перестать волить» означает, что человек предпочел бы перенаправлять свои желания на метафизические ценности (например, надежду на лучшую жизнь в ином мире), чем вообще отказаться от целей, пускай и не реализуемых в повседневности. Именно эта логика формирования трансцендентного мира в качестве «нигилистического стремления» разделяется как Дюрингом, так и Ницше, ставящими акцент на «посюстороннем» удовлетворении желаний с целью возвращения жизни ее смысла, - с призывом Заратустры «быть верными земле» Дюринг бы, безусловно, согласился. Почему, по мнению Дюринга, вообще формируется необходимость в пессимистической метафизике? Философ полагает, что в основе жизни лежит представление о справедливости, а несправедливость, в свою очередь, оказывается величайшим злом для человека. Там, где возникает пресыщение жизнью, также появляется и чувство несправедливости, которую причиняет жизнь наличием в ней страданий. Потребность в восстановлении порядка осуществляется при помощи метафизики, через идею потустороннего воздаяния за те страдания, которые человек терпит в настоящем. Дюринг пишет: «Неудовлетворенное стремление к возмездию составляет жало, которое там, где оно в действительности бессильно, рождает надежды на так называемую вечную справедливость» [15. С. 208]. Опять же, сравним эти слова с фрагментом из «Так говорил Заратустра» (1883-1885): «Это страдание и бессилие - они создали все иные миры; и то короткое безумие счастья, которое испытывает только страдающий больше всех. Усталость, желающая одним прыжком достигнуть конца скачком смерти, бедная усталость неведения, не желающая больше желать, - она создала всех богов и иные миры» [17. С. 31]. Несомненно, Ницше критикует Дюринга за то, что тот выстраивает справедливость на необходимости воздаяния, т.е. реактивном чувстве мести. Однако дюринговское замечание, что неудовлетворенное возмездие действует как творческая сила, порождающая метафизику, оказывается ключевым и для Ницше. Ницшевское представление о ре-сентименте в качестве творческой способности восставших рабов в морали отсылает к приведенной мысли Дюринга, повлиявшей на разработанную Ницше концепцию. Итогом духовного и физиологического вырождения (пессимизма) является дискредитация разума. Дюринг настаивает, что необходимо вернуть веру в то, что разум способен получать истинные знания о мире и выносить здоровые суждения о ценности жизни. Мыслитель приходит к следующему выводу: «Модное отвращение к жизни, связанное с культом небытия, само должно наконец сделаться для публики предметом отвращения. Теория пресыщения повлечет за собой пресыщение ею, а игра в умозрительное отрицание жизни сама не минует отрицания» [15. С. 81]. Важно, что схожей оказывается и судьба нигилизма в рамках ницшевской философии - последовательный нигилизм отменит сам себя, превратившись в свою противоположность, т.е. в утверждение жизни. Каков ответ Дюринга на вынесенный в заголовок книги вопрос о ценности жизни? Он приходит к концепции примирения с миром. Жизнь полна трудностей, однако они не должны вызывать страх и быть причиной пессимистического мировоззрения: «Первый основной закон есть труд; чувство преодоления препятствий, стоящих на пути к более совершенному удовлетворению жизненных возбуждений, есть уже удовлетворение само по себе» [Там же. С. 273] \\ Наполненность жизни страданиями есть ее неотъемлемая характеристика, которую остается только принять, сделав акцент на самостоятельности ценностей преодоления этих страданий. Идея примирения, как уже было отмечено выше, не устраивает Ницше, поскольку в ней выражено реактивное отношение к жизни, а не проявление активно действующей воли к власти, самой создающей для себя границы и ставящей перед собой цели. Итак, на основе проведенного анализа можно сделать вывод, что работа Дюринга «Ценность жизни» (1865) сыграла важную роль в формировании поздней ницшевской философии, которая созревала как на фоне критики указанного мыслителя, так и непосредственного продумывания дюрингианских концептов до их логического завершения. Несомненно, Ницше развивает дюринговские идеи на собственный лад, однако сам этот факт показывает, что базельский профессор находился в интеллектуальном пространстве современного ему XIX в. Таким образом, ницшевская мысль встраивается в духовный контекст эпохи, лишаясь мифического ореола вокруг себя, позволяя обнаруживать господствующие настроения в культуре того периода. Их и не мог не впитать в себя Ницше, радикальным образом переосмысливая на страницах своих текстов, создавая тем самым собственный неповторимый проект, являющийся важным наследием европейской философии XIX столетия.

Скачать электронную версию публикации