Scientific Theories: Rational vs Historical Tradition.pdf Современная наука, как и культура в целом, - многообразие точек зрения, мнений и оценок. Одни ученые выступают за создание единых критериев, единой базы или единых правил для научного познания и науки. Другие являются сторонниками многообразия, что позволяет создавать новые науки или направления путем соединения как смежных, так и несмежных областей. Однако в этом нет ничего нового. Замечания, что культура приходит в некое «расстройство» и дезорганизацию, можно встретить у философов разных эпох. Поток подобных высказываний усилился в XIX в. и не стихает до сих пор. Г оворя словами Ю. Хабермаса, мы все еще живем в «новой необозримости», т.е. невозможно найти свой путь в потоке стилей, теорий, точек зрения - потоке, затопившем общественную жизнь. Однако и поиск единообразия концепций, теорий, стилей и правил не способствует развитию. П. Фейерабенд приводит выражение Ф. Жакоба: «Нам угрожают... монотонность и тупость» [1. С. 10]. Споры во многом связанны с погоней за объективностью и рациональностью в научном познании. В связи с этим возникает проблема, которую можно поставить в виде вопроса: так все-таки какой метод более эффективен для развития науки - многообразие теорий или формирование четких правил и границ в науке? П. Фейерабенд в работах «Против метода», «Наука в свободном обществе» и сборнике статей «Прощай, разум!» разделяет рациональную и историческую традиции. В своих работах Фейерабенд обосновывал свою позицию по отношению к актуальному методологическому вопросу: если рациональная традиция выступает за формирование четких границ науки, а историческая - за многообразие теорий, то какой традиции для развития науки необходимо следовать? В учебных пособиях по истории и философии науки П. Фейерабенд описывается как представитель постпозитивизма наряду с К. Поппером, Т. Куном и И. Лакатосом. Однако концепция П. Фейерабенда не только не продолжает линию рассуждений данных философов, но и в некоторых позициях 1 Исследование выполнено при поддержке гранта РНФ N° 20-18-00188. Н.В. Николина 22 прямо противоположна. В статье «Прощай, разум!» П. Фейерабенд вспоминает, что К. Поппер был его куратором, хотя он предпочитал работать с Л. Витгенштейном. После смерти Л. Витгенштейна К. Поппер предложил П. Фейерабенду стать его ассистентом, но он отказался. В философской литературе существует мнение, что лозунг «Все дозволено» негативно влияет на развитие науки. Например, Н.Н. Голуб пишет, что «философские и научные идеи Пола Фейерабенда вызвали мировой резонанс, в немалой степени благодаря его методологической теории «эпистемологического анархизма» [2. С. 1553]. В.И. Жилин придал тезису П. Фейерабенда «Все дозволено» несколько другой смысл: «Мракобесы наступают. И это беспокойство П. Фейерабенда созвучно сегодня всем тем, кто пытается противостоять беспредельному методологическому релятивизму „современной ‘ постнеклассической науки, ее воинственной „междисциплинарности“ по наитию и „ревизии основ“ по безграмотности» [3. С. 44]. Н.И. Кузнецова в статье «Неопознанный Фейерабенд» пишет, что в философии науки «Фейерабенд -подлинный enfant terrible западного постпозитивизма периода его подлинного расцвета» [4. С. 210]. Она замечает: «Снова и снова задаешь себе вопрос: а был ли Фейерабенд антисциентистом? Был ли он релятивистом? Какую цель он преследовал, разоблачая так называемый „шовинизм“ научного мировоззрения?» [Там же. С. 211]. Сам П. Фейерабенд поясняет, что выражение «Все дозволено» ему не принадлежит и никаким образом не отражает его взглядов или результатов исследования. Его волновали вопросы: разумно ли заниматься поиском теорий науки и существуют ли лучшие философские концепции, дающие понимание научного познания. Он пришел к выводу, что заниматься подобным поиском неразумно: «Понять процесс познания и содействовать развитию науки можно только участвуя в нем, а не исходя из абстрактных теорий. Следовательно, примеры не являются теми деталями, которые можно опустить, когда дано реальное объяснение, - они и есть это объяснение» [1. С. 373]. Несмотря на то, что он поддерживает многообразие в науке, в его работах и статьях присутствует анализ проблемы с разных сторон и точек зрения. Сам термин «рациональность», по мнению П. Фейерабенда, не совсем полезен для использования в отношении к научному познанию: «Твердолобые эмпирики считают иррациональным сохранять идеи, находящиеся в явном противоречии с экспериментальными результатами, в то время как твердолобые теоретики подсмеиваются над иррационализмом тех, кто склонен пересматривать базисные принципы при малейшем расхождении их со свидетельствами» [Там же. С. 18]. Наиболее удачное сравнение ученого, занимающегося наукой, и теоретика философии науки приводит А. Эйнштейн: «Эпистемолог сначала ищет ясную систему, обосновывает свой образ мыслей с помощью этой системы, затем интерпретирует содержание науки в смысле этой системы, отвергая все, что не вписывается в систему. Однако ученый не может стремиться к эпистемологической систематичности: внешние условия, заданные фактами опыта, не позволяют при построении его концептуального мира ограничиваться какой-то эпистемологической системой. Поэтому систематическому эпистемологу он должен казаться каким-то легкомысленным оппортунистом» [Там же. С. 251]. П. Фейерабенд определяет две традиции в обосновании научных теорий, обозначая их терминами «рациональная» и Научные теории: рациональная vs историческая традиции 23 «историческая». В соответствии с первой традицией наука - корпус знаний, согласно со второй, наука - живая деятельность, которая является частью истории. Под наукой П. Фейерабенд понимает «современные естественные и общественные науки, или, вернее, то, как их представляют себе ученые и образованная публика, - исследование, стремящееся к объективности, опирающееся на наблюдение и разумные доводы при обосновании своих результатов и руководствующееся ясными, логичными правилами» [1. С. 34]. Здесь же он уточняет, что наука и научные технологии не могут превосходить другую деятельность, вне зависимости от ценностей, фактов и убеждений. В работе «Наука в свободном обществе» П. Фейерабенд пишет: «Во всяком случае ни наука, ни рационализм не обладают достаточным авторитетом для того, чтобы исключить миф, примитивное мышление или космологические картины» [5. С. 185]. В соответствии с разделением на историческую и рациональную традиции П. Фейерабенд разделяет контекст открытия (история получения части знания) и контекст обоснования (содержание и методы признания). Иллюстрацией контекста обоснования может служить цитата С.Е. Лурии: «Содержанием науки является совокупность находок и обобщений, имеющихся сегодня, - это срез процесса научного исследования в данный момент времени. Движение науки я рассматриваю как самоочищение в том смысле, что выживают лишь те элементы, которые становятся частью действующего корпуса знания... История того, как была найдена модель ДНК, не имеет большого значения для операционального содержания науки» (курсив мой. - Н.Н.) [1. С. 144]. Контекст открытия, который является основой исторической традиции, становится неважен для понимания содержания знания в современной философии науки. Несмотря на то, что многие философы науки придерживаются мнения, высказанного Сальвадором Лурией, в научных кругах стало развиваться направление передачи опыта с помощью конференций, открытых лабораторий, форумов и семинаров, которые превращают математику, физику, химию и другие науки в «живой дискурс». По мнению П. Фейерабенда, историческая и рациональная традиции имеют право на существование. Рациональная традиция вносит специальный порядок и сталкивается с трудностями, когда старается изменить историческую традицию. Знания представляются как способ упорядочивания событий. Однако различные формы знания выстраивают различные способы упорядочивания. Использование одной и той же информации в разных областях способствует возникновению нового порядка и ведет к изменению обоснования. Примером может служить использование понятий «проектирование», «моделирование» в социальных науках. Любая теория познания, как известно, пытается ответить на основной вопрос гносеологии: что такое знание. П. Фейерабенд в работе «Против метода» пишет, что традиционный ответ на этот вопрос «дает определение знания, или знания в потенции, и перечисление шагов, посредством которых можно получить знание» [6. С. 214]. Если принятое в науке определение знания необходимо изменить, то это происходит путем изменения познавательной практики без изменений эпистемологии. В итоге оказывается, что связь науки и эпистемологии ослабевает или исчезает. Рациональная традиция отличается от исторической тем, что она успешно создает формулировки, теории, принципы и факты, которые представляются как Н.В. Николина 24 объективные, универсальные. Например, П. Медавар пишет: «По мере развития науки частные факты аккумулируются, следовательно, в некотором смысле уничтожаются общими утверждениями возрастающей объяснительной силы. Благодаря этому становится излишним знать и помнить множество фактов. Во всех науках мы освобождаемся... от тирании частностей» [1. С. 157]. Однако при более близком ознакомлении с развитием социальногуманитарных наук, гуманистических принципов такое высказывание оказывается несостоятельным. В случае с такими науками, как социология, психология, лингвистика, частности определяют развитие принятых принципов и правил, в них больше исключений, чем правил. Поэтому, заключает П. Фейерабенд, нам необходима новая позиция, которая включена в социальную структуру и зависима от уникальных исторических процессов, чтобы понять и обосновать те знания и факты, которыми пользуются современные ученые. Историческая традиция характеризуется наличием креативности в создании научной теории. Рациональная традиция диктует законы, по которым должно развиваться научное исследование и которым необходимо соответствовать. Индивидуальная креативность ученого играет огромную роль в построении теории и открытии нового. К концу XX в. и в современной ситуации философия науки теснейшим образом связана с научными исследованиями. Обычно ученый использует те методы и теории, которые подтверждают его собственное мнение. «Открытие не является результатом какого-либо фиксированного правила. Лучшее средство способствовать развитию науки, - писал П. Дюгем, - заключается в том, чтобы позволить каждому виду интеллекта развиваться в соответствии со своими собственными законами и полностью реализовать свои возможности» [7. С. 98-99]. Ученые, по мнению П. Фейерабенда, не должны быть похожи на тех, кто слепо следует правилам, они не задаются вопросом, каким образом должен действовать эффективный ученый, чтобы применить к своему исследованию эти ограничения. Своей деятельностью и креативностью ученые создают и изменяют науку. С точки зрения исторической традиции история становится важной частью научного исследования. Научному исследованию невозможно научиться, по мнению Э. Маха, поэтому понять науку - значит узнать, изучить достижения ученых, которые дадут «благодатную почву» для индивидуальной креативности. В пользу исторической традиции П. Фейерабенд приводит тезис, что результаты науки не подчиняются какой-либо структуре, т.е. нет элементов, которые были присущи только научным исследованиями, но не встречались бы в других областях. Успешные и эффективные научные исследования имеют особенности, однако не любое исследование, созданное по тому же принципу, использующее те же методы, будет успешным и эффективным. «Теория науки, которая изобретает стандарты и структурные элементы всякой научной деятельности и освещает их ссылкой на некую теорию рациональности, может производить впечатление на посторонних, однако является слишком грубым инструментом для работающих людей, т.е. для ученых, сталкивающихся с конкретными проблемами» [1. С. 370]. Поэтому все, что теоретики философии науки могут, - предложить разработанные правила, познакомить с историей науки, описать случаи и методы действий, объяснить Научные теории: рациональная vs историческая традиции 25 сложность научного исследования, т.е. подготовить, предупредить о том, с какой неопределенностью они могут столкнуться. Ученый также должен понимать, что отказ от конкретных правил не облегчает задачу, ученому придется контролировать и проверять каждый элемент своего исследования. Ученый несет ответственность не только за применение и результаты исследования, но и за стандарты, которыми он руководствуется. Наука обладает более сложной и многогранной структурой, которая не ограничивается лишь теоретическими элементами. Создание общих теорий, превозношение рационалистической традиции, элементы которой порой исключают человеческий фактор, с необходимостью приведут к бесчеловечным последствиям. Таким образом, историческая традиция характеризуется следующими положениями: 1) наука как живая деятельность; 2) история - важная часть развития науки; 3) одним из главных факторов прогресса в науке является индивидуальная креативность ученого; 4) развитие научных теорий в контексте открытия; 5) разнообразие структур и методов получения знания. Рациональная традиция определяется позициями: 1) наука как корпус знаний; 2) установление объективных, универсальных законов развития научных теорий; 3) одним из главных факторов создания эффективной научной теории является следование установленным правилам; 4) развитие научных теорий в контексте обоснования; 5) выработка единой структуры научной теории и единых методов получения знания. Историческая традиция не предполагает, что необходимо отказаться от правил, структуры и законов или что они в ней не предусмотрены. Законы и правила вырабатываются в процессе деятельности, в процессе открытия. Главное отличие исторической традиции от рациональной состоит в том, что законы вырабатываются не теоретиками, а практиками. Критику П. Фейе-рабенда по отношению к рациональной традиции можно свести к одному утверждению: принципы, формы, законы, правила построения и развития научных теорий не следует создавать ученым, не участвующим в научной деятельности. Это утверждение справедливо по отношению не только к естественным наукам, но и к социально-гуманитарным. По мнению П. Фейера-бенда, теоретизирование по поводу того, как люди, которых мы никогда не видели, должны жить, на практике оказывается бесполезным. Поэтому для создания научных теорий как естественных, так и социально-гуманитарных наук наиболее эффективным было бы следование следующей установке: «Способы рассмотрения и решения научных проблем зависят от обстоятельств их возникновения, от (формальных, экспериментальных, идеологических) средств, доступных в данный момент времени, и от желания людей, которые ими занимаются. Не существует неизменных граничных условий научного исследования» [1. С. 403]. Данная установка транслирует позицию исторической традиции, так как, изучая историю проблемы, исследователь знакомится со всеми ее факторами. Н.В. Николина 26 В философии различают направления экстернализма и интернализма, характеристики и основные идеи которых схожи с разделением исторической и рациональной традиций, предлагаемых П. Фейерабендом. Кроме этого, в современной эпистемологии разделяют философию науки и социологию науки, которые соответственно можно отнести к рациональной и исторической традиции в интерпретации П. Фейерабенда. Хотя было бы неправильно говорить о том, что философию науки интересует только выработка метода, а социологию науки - только история ученого. Например, С. Вулгар в книге «Science: The very idea» характеризует различие между философским и социологическим анализом науки в определении критериев демаркации науки: «Предпочтение SSK (социального изучения науки) состоит в том, чтобы признать, что науку нельзя отличить от не науки, руководствуясь правилами принятия решений. Суждения о том, были ли гипотезы проверены (или опровергнуты) относительно того, что составляет ядро или периферию исследовательской программы и в какой момент полностью отказаться от исследовательской программы, являются результатом сложных социальных процессов в конкретной среде. Научные знания не возникают от применения ранее существовавших правил принятия решений к конкретным гипотезам или обобщениям» [8. P. 17]. Под социальным изучением науки С. Вулгар понимает совокупность различных дисциплинарных интересов в науке, в частности в истории и социологии науки. Теперь, если мы вернемся к характеристикам исторической и рациональной традиций, то увидим, что социология науки пытается охватить аспекты как исторической, так и рациональной традиции. Однако в последние годы социология науки в разработке акторно-сетевой теории значительно отдалилась от установок классической социологии науки. Учитывая современные варианты подходов к изучению науки, предлагаемые П. Фейерабендом формулировки «исторический» и «рациональный», представляются недостаточно логичными для прояснения различий. Проблема выбора традиции в современной философии не решается категорично. В современных исследованиях наблюдается тенденция к поиску не противоречий, а синтеза традиций. Например, конструктивизм (в различных формах) определяет основным принципом развития научных теорий «представление об активности познающего субъекта, который использует специальные рефлексивные процедуры при построении или конструировании образов, понятий, рассуждений» [9. С. 65]. Эволюционный конструктивизм, охватывающий научные, социальные, исторические, культурные, коммуникативные и другие аспекты жизни познающего субъекта, становится одним из эффективных решений выбора традиции. Другим примером может служить разработка NBICS-технологий, аккумулирующих подходы к производству научного знания с позиций естественных и гуманитарных наук. В современных исследованиях новый тип рациональности формируется в нравственно-этическом контексте. Актуальная проблематика этики ученого в исследованиях технического знания и техносферы по-новому ставит вопрос о выборе метода. Анализ историко-философских идей демонстрирует сначала продолжительность существования универсальных методов в различных временных рамках, а затем возврат к проблеме выбора традиций. Таким образом, проблема выбора рациональной или исторической традиции (или в других интерпрета- Научные теории: рациональная vs историческая традиции 27 циях) решается не созданием всеобъемлющего метода или подхода, а целями и ожидаемыми результатами научной деятельности.

Скачать электронную версию публикации