Social Constructing in the Network Approach.pdf Введение Активно развивающийся в социологии и сопряженных с ней областях научного знания сетевой подход представляет собой устойчивый тренд, возникший в прошлом веке и любопытный, кроме прочего, своей масштабностью. Являясь зонтичным термином, сетевой подход включает в себя относительно автономные направления. Так, становление анализа социальных сетей прослеживается от социометрии, через деятельность Массачусетской лаборатории групповых сетей, теорию «маленького мира» и антропологические изыскания к бурному развитию с 1970-х гг., прежде всего, в недрах Гарвардской школы. Теоретический каркас реляционной социологии оформляется в 1990-е гг. в Нью-Йорке, вырастая, во-первых, из критических замечаний в адрес анализа социальных сетей, связанных с излишним увлечением структурализмом в ущерб более широкому видению общего смыслового контекста, а во-вторых, из известного «культурного поворота», произошедшего в социальных науках и породившего попытки привлечь внимание к «встроенности» людей в трансформирующиеся надличностные отношения. Основываясь на достижениях семиотики, в недрах социологии науки и техники на рубеже 1970-1980-х гг. оформляется также акторно-сетевая теория, «обнуляющая» онтологический статус действующих акторов, демонстрирующая ранее неизвестный взгляд на социальное мироустройство и порождающая уникальный аналитический инструментарий. Кроме указанных направлений сетевого подхода параллельно развиваются теории информационного и сетевого общества, мобильности, коммуникации и новых медиа, нетократии и киберпро-странства, для которых понятие сети также играет ключевую роль. Между тем широкая практика использования концепта социальной сети в качестве плодотворной научной метафоры, нежели строгой научной дефиниции, приводит к смысловому разнобою в сетевой терминологии. Такая непоследовательность наблюдается не только между направлениями сетевого подхода, но порой и внутри них, затрудняя достижение научной согласованности и идейного взаимообогащения. Исходя из этого, необходимо соотнести использование сетевого инструментария как средства постижения мира и конструирования социальной реальности с попытками исследовать сети как социальные феномены, определить их онтологический статус и способ существования. Центральные вопросы сетевого подхода Сетевой взгляд на социальные феномены направлен на решение ряда основных социально-философских проблем, связанных с ролью и значением действующего социального субъекта, соотношением его целей и используемых для их достижения средств, свободой воли во взаимодействиях человека и общества, формами совместной деятельности людей и влиянием на их выбор окружающих вещей, культуры и механизмов направленного управления. Выявляя теоретический фундамент общественной статики, динамики и социального порядка, пытаясь найти предельные основания сущности и существования социальной реальности, в конечном счете сетевой дискурс актуализирует дилемму о природе социального знания. Если учитывать неоднородность как базальных теоретических оснований, так и методологического фундамента ключевых направлений сетевого подхода [1. С. 6-11], вычленить и сформулировать центральный вопрос, на решение которого направлена в границах «сетевой рефлексии» современная мысль, довольно проблематично. Однако решение этой задачи необходимо если не в масштабах всеобщей исследовательской договоренности, то хотя бы в рамках каждого конкретного исследовательского случая. В интерпретации анализа социальных сетей упрощенная постановка искомого вопроса может звучать так: «Каким образом люди объединяются, чтобы сделать то, чего они не могут сделать поодиночке?» [2. С. 7] и «Почему это работает?» [3. Р. 340]. В поиске ответов анализ социальных сетей фиксирует сеть как соединение акторов [4. Р. 198], т.е. в самом примитивном виде - совокупность точек, связанных линиями [3. Р. 1], и видит свою задачу в построении модели таких соединений для дальнейшего изучения структуры сети [5. Р. 10]. Реляционная социология сосредоточивается вокруг вариаций вопроса: «Что другие имеют в виду, когда они действуют или говорят?» [6. Р. 140]. Или, широко интерпретируя классический вопрос: как культурные и политические дискурсы влияют на социальные отношения?9 [7. Р. 1430]. Для нахождения ответов на авансцену выводятся социокультурные изменения, разворачивающиеся в динамике надличностных отношений. Именно процессы транзакции наделяются главенством и становятся единицами анализа, любые же дискретные социальные единицы, будь то индивиды, сообщества или институции, обесцениваются и отвергаются [8. Р. 287]. Социальное упорядочение в реляционном ключе предстает через поиск идентичностями социальной опоры, порождающей смысл социальной активности и дающей контроль над окружающим хаосом [9]. Основатели и адепты акторно-сетевой теории согласятся с постановкой серии вопросов примерно в такой последовательности: «Как мы можем знать, из чего состоит социальный мир?» [10. С. 65], «Как мы можем узнать о неопределенном или несвязном?» [11. С. 38], «Кто еще действует, когда действуем мы?» [10. С. 64] и «Что заставляет всех одновременно делать одно и то же?» [Там же. С. 66]. Ответ предполагает понимание обмена свойствами любых по своей природе участников социального действия - полноценных посредников, разделяющих «производство» и «манипуляцию» им [12. С. 189] и не подразумевает сеть как относительно статичную модель коннектов или комплекс интерсубъективных смыслов. Конструирование как способ нахождения ответов на поставленные вопросы В поиске оптимального инструментария, способного разрешить очерченный круг вопросов, необходимо задать еще один: какова природа социальных сетей? Вопрос не праздный, ведь сам концепт «социальная сеть» представляется реально существующим потому, что в процессе его конструирования исследователи символически «договорились» считать его таковым [13. С. 25-26]. Безусловно, он необходим, так как служит своего рода мостом между эмпирическим и теоретическим «берегами», связывая всю матрицу сетевого подхода воедино. С этой точки зрения сетевой взгляд на социальное -это эпистемологическая позиция, которая, как и любая познавательная линза, позволяет находить тот научный аппарат, который наиболее пригоден для конкретно заданного направления исследований. Не стоит замалчивать, что некоторые сомнения и скепсис, окружающие социальное конструирование, в частности в области исследования сетей, имеют под собой весомые основания. Связаны они с известной дискуссией, смысл которой точно передан Латуром: «Сконструированная реальность -это конструкция или реальность?» [14. С. 377]. Социальные сети, обладающие онтологическим статусом и являющиеся полноправными объектами социальной реальности, не могут в полной мере претендовать на роль референта, с которым соотносятся производимые знания. Прежде всего потому, что выстраиваемый в каждом исследовательском случае теоретический конструкт социальной сети много шире и, помимо не отрицаемой опоры на реальные примеры, формируется за счет допущений, посредством «достраивания» ненаблюдаемых процессов, связей и предполагаемых свойств конструируемого объекта. В конечном счете «можно со всей определенностью представить себе конструирование фактов способами, возможно, отражающими некоторые наши интуиции относительно данной проблемы и не ведущими к онтологическому коллапсу» [15. С. 79]. Иными словами, социальные сети - это объекты такого рода, вычленить которые можно только сквозь призму рациональных операций исследователя, основанных на следовании определенным правилам их «распознавания» и практике их изучения [13. С. 25]. Исходя из изложенного, конструирование социальной сети есть мыслительная операция, направленная на формирование абстрактного объекта [16. С. 104-105]. Сеть же представляет собой сконструированный абстрактный объект хотя бы потому, что она есть, перефразируя Д. Блура, изобретенная идея понимания социального мироустройства, «которая в итоге прижилась» [17. С. 106]. Согласимся с Латуром, что в создании конструкции «социальная сеть» следует признать преемственность идей структурализма в смысле «изучения производства значений» и востребованность некоторого структуралистского инструментария, который «может помочь в понимании конструирования сущностей» [18. С. 183]. Отметим, что тщательная проработка «историй» упорядочения действий и метода «собирания» сетей акторно-сетевой теории, так же как и методология других направлений сетевого подхода, несмотря на различия онтологических позиций и принципиальные методологические расхождения, вполне укладываются в понимание, выражаясь языком Латура, «возведения строений» социальных сетей. Так или иначе, смысловое наполнение теоретических понятий определяется контекстом самой теории, следовательно, конструкции анализа социальных сетей, реляционной социологии и акторно-сетевой теории дистанцируются друг от друга, позволяя исследовательским направлениям сохранять автономию и возводить, подобно архитекторам, собственные уникальные «постройки». В конце концов, «пример с архитекторами показывает, что единственная реальная пропасть разделяет хорошую и плохую конструкцию, а не конструкцию и автономную реальность...» [14. С. 376]. Однако множественные примеры работ, в которых исследователи пытаются «снимать фотографии» социальных сетей, чтобы затем анализировать различные измеряемые характеристики, демонстрируют наличие некоторой убежденности в исключительной реальности и абсолютной автономности объекта. Построение таких единичных знаковых моделей может отражать закономерности существования социальной сети, но лишь в узких, редуцированных рамках. Прежде всего потому, что исследователи работают с усеченной частью сетевого конструкта, «вершиной айсберга», и очень многое в силу ряда причин остается «за кадром». Что остается «за кадром»? Например, сетевая мобилизация, при которой сеть мыслится в состоянии потенциальной готовности к функционированию при возникновении условий для устойчивого протекания обменных сетевых процессов и возможности зарождения между акторами сетевого информационного взаимодействия. Выстраивая этот этап сетевой динамики, исследователь вынужден опираться на наличие комплекса предикторов, маркирующих предпосылки зарождения сетевых образований, и фактически конструировать протосеть. Другой пример: сетевое объединение, т.е. социальная сеть, состоящая из всех акторов хотя бы еще одной социальной сети. Объединение важно конструировать с различных сетевых позиций: как сеть А и как сеть Б, - так как, включая весь акторный состав обоих сетей, сети А и Б остаются самоценными и автономными в смысле возможности достижения ими различных целей, установления разных типов связей, наделения акторов разной значимостью и т.д. Кроме того, сами связи между акторами с позиций сети А и сети Б строятся по-разному, а значит, иными будут и рисунки потенциально активного сетевого окружения [19. С. 107]. Вообще, зачастую «угол зрения» в сетевых исследованиях задают интерпретация наблюдателем первого порядка смыслов и истинных мотивов сетевых отношений, личная заинтересованность конкретного исследователя в изучении определенного аспекта сетевой жизни. В результаты наблюдений вносятся субъективные смыслы и индивидуальные трактовки, соответствующие прежде всего традициям научной школы, а также особенностям процессов познания сетевого объекта, устроенного таким образом, что наблюдатель не может иметь над ним полного интеллектуального контроля. Это приводит к искажениям прочтений социальной ситуации, на что, например, указывает реляционная социология. Ведь в конечном счете люди, наблюдаемые наблюдателем, являются для него «идентичностями» [9. Р. 5-9], а не существуют в определенной ситуации, при определенных обстоятельствах, сообщающих дополнительные сведения. Исследовательский взгляд не может уловить все полиморфные отношения в сети и учесть множественные дискурсивные интерпретации. С другой стороны, именно «люди и их действия - ущербные строительные блоки для социальной теории, хотя бы потому, что большинство людей, как и большинство их действий, не наблюдаемы...» [20. Р. 16]. Например, упреки в адрес представителей анализа социальных сетей, связанные с экстраполяцией выводов и пролиферацией исследований [21. Р. 333], во многом порождены именно этой причиной. Впрочем, это уже отдельный вопрос соотношения научного этоса с человеческим фактором, актуальный при организации любого научно-познавательного процесса. Следует учитывать, что при дальнейшем конструировании социальной сети нередко ускользают предыдущие наработки. Наблюдатель второго порядка пытается ответить на вопрос, как то, что наблюдается наблюдателем первого порядка, обособляется от прочего социального окружения, как «устраивается», как «работает». В итоге генерируется ряд теоретических установок, порождающих, в свою очередь, методологические инструменты, задача которых - обнаруживать некоторые фундаментальные свойства и закономерности сетей независимо от ситуационных контекстов, масштабов и природы самих акторов [20. Р. 66-67]. При этом наблюдатель второго порядка сосредоточивается уже исключительно на конструкциях; изолирующая и аналитическая абстракции таких мыслительных операций неизбежно выводят его на уровень отвлечения от изменчивости сетевого объекта, «схватывая» только основные, явные, существенные для дальнейшего анализа свойства. Вследствие этого из аналитического поля могут ускользать пластичность как ключевое свойство сетевых феноменов, уникальные характеристики сложноустроенных сетевых акторов и происходящие с ними метаморфозы, аксиологическая и мировоззренческая общность людей, схожесть будничных фоновых практик, целевая диверсификация и пр. Главным же критерием допустимости того или иного элемента создаваемых наблюдателем второго порядка конструкций остается достаточная теоретическая мотивированность его появления. Таким образом, чтобы восполнить указанные пробелы сетевых исследований, применение процедур конструирования абстрактного сетевого объекта неизбежно должно предполагать как критику предопределенности сетевого объекта научному познанию, так и пересмотр аксиоматических допущений некоторых его ненаблюдаемых параметров, характеристик и свойств. Заключение Примечательно, что, ставя вопрос в такой, явно эпистемологический ракурс, мы неизбежно вторим Д. Блуру, а именно его «постулату симметрии», утверждающему, что объектами социологического исследования должны быть любые идеи «в той мере, в какой их придерживаются коллективно» [17. С. 90]. Именно идеи, и это важно, - объяснению подлежит «не природа, а разделяемые нами представления о природе. Исследуются особенности и причины знания или того, что считается знанием, а не сами объекты знания» [17. С. 94]. В этом смысле неуместно говорить о каком-то конкретном направлении сетевого подхода, наиболее других согласующемся с реальностью. Да и вообще следует избегать наивного реализма, убежденного в прямом соответствии теоретических терминов объектам мира [Там же. С. 104], поскольку не существует сколь-нибудь убедительных доказательств неоспоримых преимуществ конкретной научной теории, иначе мы и вовсе исчерпали бы потенциал науки. Если же мы стремимся объяснять социальное, делая это посредством выстраивания конструктов, то подобный способ имеет право на существование не более и не менее других инструментов объяснения. Здесь уместно остановиться и вспомнить мудрые слова Альберта Эйнштейна, адресованные Николаю Лосскому письмом от 28 июня 1951 г.: «Все понятийное является конструктивным и не выводимо логическим путем из непосредственного переживания. Поэтому мы в принципе совершенно свободны также в выборе тех начальных понятий, на которых мы основываем наше изображение мира. Все зависит только от того, насколько наша конструкция пригодна к тому, чтобы вносить порядок в видимый хаос мира переживаний» [22. С. 86].

Скачать электронную версию публикации