Trust as an Irrational Component of Rationality: Role in the Construction of Personal Identity.pdf Проблема личностной идентичности (особенно в варианте ее кризиса, о котором первым сказал В. Хесле [1]) сегодня активно обсуждается в гуманитарных исследованиях. В философском плане эта тематика поднимается Е.О. Труфановой [2], Е.Н. Савельевой и В.Е. Буденковой [3, 4], Г.М. Казаковой [5], Э.Д. Дряевой [6, 7], К.В. Веричевой [8], О.В. Тихоновым [9] и др. На эту тему активно откликаются психологи: Е.А. Петраш [10], Е.С. Маслова, А.Ф. Поломошнов [11]; педагоги и преподаватели вузов: С.Д. Каширина [12], Л.А. Беляева, О.Н. Новикова [13]; социологи, культурологи: О.Р. Тучина [14], Д.А. Ананьина [15] и др. Однако будем утверждать, что в нашей литературе проблеме, обозначенной в названии статьи, т.е. проблеме места и значения доверия как эмоциональной компоненты интеллекта и его (доверия) значения в формировании личностной идентичности, внимания не уделялось. А между тем о доверии сегодня следует говорить как о ключевой личностной характеристике, которая позволяет жить в неустойчивом и постоянно меняющемся мире - мире, который провоцирует вопрос: «Можно ли ему доверять?». Доверие в общем - рациональном - отношении человека к миру являет себя нерациональным образом, тем не менее, увиденное в этой позиции, оно становится жизненесущей характеристикой, непосредственно влияющей на личностную идентичность и вызывающей потребность в теоретической разработке и практике формирования. Это актуализирует постановку проблемы относительно роли «нерационального доверия» в рациональном отношении человека к миру и инициирует поиски методологических подходов к ее решению. Зададим один из таких подходов дедуктивно, чтобы развернуть его в последующих рассуждениях. Исходный тезис звучит следующим образом: личностная идентичность становится (формируется, возникает, образуется) релевантно тому стилю рационального (научного, философского) или иррационального (например, религиозного) мышления, который, в силу собственного доминирования в ту или иную историческую эпоху, оказывается инструментом ее конструирования. И если классический философский стиль мышления был связан с властно настроенным и рационально найденным «архе», не допускающим никаких иррациональных структур и акцентов, но диктующим только абсолютные пределы в мировоззрении, моральных нормах, эстетических канонах и пр., то именно они и о-предел-ивали личностную идентичность. Но как этот вопрос решать сегодня в ситуации деконструкции метафизики, провокации «ризомности», «номадизма», «текучести» социальной реальности, трансцендирующей все пределы и заставляющей человека обнаруживать себя в постоянстве движения, в со-бытии с собой как с Другим и всегда являть себя «впереди-себя-бытием» [16. C. 57]? Классическое, строго рациональное мышление, улавливающее логическую стационарную схему бытия и нечувствительное (т.е. не доверяющее) к динамике и изменениям, не давало его (бытия) полноты и оставляло без внимания то, что для сегодняшнего мира актуализировано - непредсказуемость, хаос, кризис, риск. Логично предположить, что современное бытие мира, чтобы быть улавливаемым в его непостижимых разумом характеристиках, вызывает необходимость дополнения рациональной настроенности мышления чувственной составляющей, которая позволит направить рацио на эмпа-тийное вживание в мир, его понимание и переживание. Для подтверждения этого пока гипотетично прозвучавшего вывода, обратимся к идеям П. Рикера, который пишет о разуме, «привитом герменевтически», увиденном в ракурсе «герменевтики самости» [17] и характеризующемся комплементарностью рационального и чувственного уровней отношения к миру, вниманием не только к рациональным, но и к иррациональным структурам сознания (пониманию, интуиции, доверию и пр.). Именно этот разум сегодня в ситуации «текучей социальности», «ризомной действительности», подчиняющейся не классически строго рациональной логике, но «логике хаоса» [18] и «пространства потоков» [19], не пытается найти традиционно строгую логику, но позволяет почувствовать и понять «логику потоков» и «логику хаоса», довериться ей, чтобы вжиться и быть способным в ней жить. В новой реальности именно такой разум является релевантным, поскольку дает человеку способность ориентации, а следовательно, и возможность сохранять идентичность в непрогнозируемости ризомного разрастания. В структуре человеческого сознания иррациональный момент доверия, по П. Рикеру, на равных с рацио участвует в организации отношений человека с миром. В направлении поисков типа рационального мышления, который инициирует конструкцию современного мира, работает и немецкий философ Ю. Хабермас, обосновывая необходимость его видения в призме коммуникативной рациональности. Ю. Хабермас считает, что именно коммуникативный разум является тем инструментом рационального мышления, с помощью которого человек в подвижном и изменчивом мире не теряет свою идентичность. Классический разум, строгий и властный, имел претензии играть роль полномочного представителя мирового разума и верховного судьи культуры [20. С. 78-101]. Устраняя его с этого высокого места, Ю. Хабермас говорит о производительной силе коммуникации, когда собственно рациональная структура философского разума находится в коммуникативных отношениях с иррациональной интуицией и дотеоретическими уровнями мышления. Ком-плементарность рацио и иррационального в структуре мышления, активизирующим образом действует на характер рациональности, имеющей дело с подвижной социальностью и постоянно меняющейся, чтобы быть устойчивой, личностной идентичностью. В направлении поисков новых типов рационального мышления и новых категорий, вербально их оформляющих, следует обратить внимание на активно заявившую о себе в философии герменевтику, предложившую эмпа-тийный категориальный ряд, оппонирующий классике и связанный с вниманием к уникальности и отдельности (а не к всеобщности и универсальности), к пониманию и чувствам (а не только к теоретическому познанию и разуму). Герменевтика пришла как методическая система для улавливания того, что «чистый разум», рассчитанный на стационарность реальности, уловить не мог. Разум, открытый еще проектом Просвещения, имел дело с «простотой логики», высвечивая только закономерное, всеобщее, необходимое. Движимый силой первоначала, он не нуждался в методике заглядывания в отдельное, случайное и уникальное. Но современность не может быть удовлетворена классическими схемами рационального устройства социума. В литературе (Ю. Хабермас, О.-К. Апель) подмечено, что после длительной (и уже затянувшейся) работы просвещенческого разума ему - «инструментальному», «стратегическому» и логически выверенному, инициировавшему истину метафизического субиндивидуального уровня, - пришел на смену разум коммуникативный, цель и назначение которого - понимание, чувствование другого, эмпатия. Философия, поэтому, ищет новую оптику просматривания современной постоянно меняющейся действительности, в ее рисковых ходах, вариативных и даже альтернативных векторах развития. Необходимы новый тип рациональности и обновленные способы рационального продумывания и конструирования реальности. Однако верен ли будет вывод о том, что разум, т.е. рациональный стиль мышления, может впустить иррациональные конструкции и мотивы? Ответ на этот вопрос инициирует постановку и разработку проблемы интеллекта, специфическое содержание которого - комплементарность рационально-логического и иррационально-понимающего. Иррациональные мотивы своим дополнительным действием - пониманием, верой, доверием, эмпатией и т.п. - позволяют чистой логике разума не отвергать категорично возможность иррациональной (например, эмоциональной) окрашенности своей работы. В современной философской литературе при продумывании этого вопроса рождается категория, референтом которой стало единство рацио и иррационального. Можно сказать, что эта категория являет себя в качестве отклика на деконструктивистские мотивы классического рацио. Речь идет о понятии «эмоциональный интеллект», которое явно свидетельствует о герменевтическом акценте постметафизической философии. Можно, например, сослаться на работу Д. Гоулмана «Эмоциональный интеллект» [21], которая посвящена данной проблеме, но она написана для конкретных целей бизнеса и построена на конкретных же примерах управления. Теоретикофилософские вопросы в ней не поднимаются. Тем не менее и содержание, и фонетика этого понятия не противоречат тому, о чем идет речь. Понятие эмоционального интеллекта входит в философскую литературу как та категория, которая противопоставляется картезианскому cogito и кантовскому чистому разуму, категориально оформленным проектом Просвещения с его концептуальным персонажем - трансцендентальным субъектом. Это не просто обогащает дискурс философии, но усиливает ее эвристический потенциал, что затребовано онтологической спецификой современного мира, лишенного строго логической простоты и однолинейности. Глобализированное пространство с его тесным переплетением различных культур требует осмысления новых по отношению к «чистому разуму» возможностей конструирования социальных онтологий. Современность, описываемая в категориях гибридности, маргинальности, сложности, многополярности, неопределенности и пр., не может быть познаваема и конструируема рацио, очищенным от чувственно-экзистенциальных характеристик человека. Необходим философский ответ на вызовы постиндустриального мира, общества глобальных информационных коммуникаций, новых сетевых онтологий, цифровой культуры. «Эмоциональный интеллект» как форма рационального отношения с миром - один из таких ответов. В качестве базовой основы эмоционального интеллекта современного социального субъекта следует увидеть доверие - доверие к миру, каким бы сложным он ни был, и доверие субъекта к себе, к своей способности и познать этот мир, и сохранить себя в его сложности - сохранить свою идентичность, не потеряться в социальной ризоме. Доверие дополняет природу рацио, направленного на всеобщеуниверсальные конструкции мира, способностью понимания, которое заявляет о себе в уникальных формах самообнаружения, в экзистенциальных нюансах, в индивидуальных проявлениях в конкретное культурно-историческое время. Оно вносит в универсальные структуры рацио способность найти устойчивость в движении, обрести не всеобщую, стандартизированную, вечную и клишированную сущность, но ее ситуативную и личностную форму проявления. Разум, комплиментарно включающий в себя структуру доверия и понимания, являет собой новый тип рациональности - «рациональнодоверительный разум» как тот инструмент, который полагает возможным «рациональное понимание» («понимающую рациональность») общества. Входя в релевантный современности тип рационального мышления и трансформируя методологически и логически ориентированный рацио, доверие являет собой механизм развития современной социальности, который способствует созданию атмосферы взаимопонимания людей и различных культур мира, что, в свою очередь, способствует устранению напряженности в межкультурных и геополитических контактах. В таком назначении, т.е. обеспечивая тесную взаимозависимость различных культур, людей и социальных сообществ, доверие становится жизненесущей структурой для удержания и трансляции их собственной культурной идентичности. В условиях, когда стал эмпирически очевиден рост напряженности как внутри отдельных стран (в России в том числе), так и в мире в целом, снизился или вовсе исчез порог чувствительности к моральным императивам, нравственным нормам, ценностям и установкам, такая работа предлагаемого нового типа рационального мышления является практически важной и целесообразной. Классически понимаемая социальная онтология, будучи рационально сконструированной в пределах кантовского «чистого разума», который допускал в собственные пределы только универсальные характеристики реальности, больше не может адаптировать культуру и социальность к условиям современного мира, поскольку обнаруживает невнимание к множественности и маргинальности его проявлений в случайных и уникальных формах, к возможности гетерогенных (вариативных и альтернативных) онтологий. В то же время новые социальные механизмы и принципы развития, которые могли бы улавливать не только логически прозрачные социальные связи и взаимоотношения, но и сопровождающие их случайные, уникальные, иррациональные формы обнаружения, пока рационально не выверены, теоретически не разработаны и практически не проявлены. Входя в содержание коммуникативных отношений между различными культурами мира, в повседневное общение между людьми, доверие являет себя компенсацией утраты убедительности классического типа рациональной работы по конструированию и регулированию развития современной социальной реальности. Оно вносит в конструирование и исследование современной социальности культурно-антропологические и экзистенциальные характеристики, являет социального субъекта символическим капиталом, устраняет рациональную в своей строгости и «чистоте» онтологическую схему социальной реальности и, обосновывая себя в составе релевантного современности типа научной рациональности, становится ключевой философской категорией. Введение категории «доверие» в философский категориальный аппарат затребовано временем. В функциональном назначении способа саморегуляции социального взаимодействия доверие обнаруживает практико-ориентированную функцию философии, являющей себя сегодня в тренде. Заключительная часть статьи направлена на выяснение вопроса относительно социального института, который прямо и непосредственно связан с формированием личностной идентичности, - института образования. Конкретный вопрос, обращенный к современному образованию, может звучать следующим образом: «Уделяет ли оно вопросу формирования эмоционального интеллекта, в структуре которого находит свое место доверие как ключевая структура современного типа мышления, должное внимание?». Ответ может быть только отрицательный. Основное внимание современное образование обращает скорее на формирование предпринимательского типа мышления и коммерческих способностей. Между тем современная философская общественность осознает и обращает внимание на то, что в условиях сетевого мира, тесно связанного коммуникативными отношениями, доверие людей друг другу и доверие к культурам различных стран необходимо для решения проблемы выживания (К. Джерджен [22]). Оно выполняет функцию «склеивания» (Ф. Фукуяма [23]) социальных отношений, «шарнира» и «социального капитала» (Л. Гудков [24]), приводящих в движение новые социальные институты, требующих таких императивов и норм развития, которые классический разум просветительского типа «схватить» уже не может. «Скрепить» общество тем более необходимо, что грядет новая культура, и, как показывает опыт, она конструируется сегодня на основе по-прежнему сугубо технического «чистого разума». Ее реальности - внебиологические формы жизни, трансгуманизм, искусственный интеллект, виртуальная реальность - пока не изведаны, хотя уже создаются. Новая культура ждет появление и нового социального субъекта. Каким он будет? Сохранятся ли в нем человеческие экзистенциальные, эмпатийные, доверительные отношения? Все это требует тщательного осмысления и гуманитарной экспертизы.

Скачать электронную версию публикации