Husserl and Frege: Trajectories of Comparative Studies.pdf История компаративистских исследований наследия Г. Фреге (18481925) и Э. Гуссерля (1859-1938) столь насыщена событиями, что вполне может выступать самостоятельным объектом изучения. Каждая из основных траекторий, по которым движется сравнение концепций двух великих мыслителей, оттолкнулась от определенных событий и привела к определенным историко-философским следствиям. В качестве таковых траекторий можно выделить три линии исследований: 1) сравнение ранних логико-математических концепций Гуссерля и Фреге; 2) сравнение их теорий смысла (Sinn) и значения (Bedeutung); 3) сравнение идей Гуссерля и Фреге в контексте становления и размежевания феноменологии и аналитической философии. Мы намерены акцентировать событийные и концептуальные предпосылки сравнительного «гуссерле-фрегеведения», оттолкнувшись от ключевого исторического прецедента. Речь идет о рецензии Г. Фреге на работу Гуссерля Философия арифметики (Frege, G., 1894. Rezension von: E. Husserl, Philosophie der Arithmetik I'. Zeitschrift fur Philosophie und philosophische Kritik, vol. 103). Нашей целью является показать исторический контекст взаимной критики двух выдающихся мыслителей, ее концептуальные основания, а также те далеко идущие следствия, которые имела критическая рецензия Фреге для развития философской мысли. Отправной пункт: рецензия Г. Фреге на книгу Э. Гуссерля Философия арифметики Фреге и Гуссерль были не только современниками и соотечественниками, они принадлежали к одному научному кругу, критиковали одни и те же теории, в частности, оба критически отозвались о Vorlesungen uber die Algebra der Logik Эрнста Шрёдера. Они рассматривали одни и те же научные проблемы и оба написали работы под названием Logische Untersuchungen, с той лишь разницей, что Гуссерль сделал это в ранний период творчества [1], а Фреге - в поздний [2, 3]. Много общего можно найти также в эволюции взглядов мыслителей. Оба ученых начинали как математики. Диссертация Фреге была посвящена геометрическому представлению воображаемых объектов на плоскости (Uber eine geometrische Darstellung der imaginaren Gebilde in der Ebene, 1873). Он защитил ее в Гёттингене, городе, где Гуссерль в 1901 г. займет место профессора и обретет первых последователей своего учения. В 1883 г. Гуссерль также защищает в Венском университете диссертацию Beitrage zur Variationsrechnung, а в 1891 г. публикует свою первую большую работу Philosophie der Arithmetik. В этом исследовании он критически ссылается на работу Фреге Die Grundlagen der Arithmetik: eine logisch-mathematische Untersuchung tiber den Begriff der Zahl (1884). Фреге определяет число понятийно: «...выражение „и есть число“ равнозначно выражению „существует понятие такое, что n есть соответствующее ему число“» [4. С. 48]. Согласно Фреге, мы не в состоянии обладать представлением или созерцанием числа как такового. Оно может быть дано только через анализ смысла предложений, в которые входят числительные. Например, единицу Фреге определяет следующим образом: «Понятию F соответствует число 1, если при любом а, предложение, что а не подпадает под F, не имеет всеобщего значения, и если из предложений „а подпадает под F“ и „b подпадает под F“ всегда следует, что а и b суть одно и то же» [4. С. 41]. Такого рода формально-логический анализ требует задать общий критерий равенства чисел. После того, как будет найдено средство схватывать определенное число и отождествлять его как одно и то же, ему можно будет придать числительное в качестве собственного имени. Искомый критерий равенства Фреге формулирует следующим образом: «Выражение „Понятие F равночисленно понятию G“ равнозначно выражению „Существует отношение ф, которое взаимнооднозначно соотносит предметы, подпадающие под понятие F, с предметами, подпадающими под понятие G“» [4. С. 43, 48]. Таким образом, понятие числа объяснено «само через себя». Число предстает как свойство понятия, что избавляет его от связи с психологическими представлениями о множестве некоторых предметов. Операции с числами приобретают прочный логический фундамент. Гуссерль не разделяет позицию Фреге. Он полагает, что термины «множественность» и «единство» основаны непосредственно на последних элементарных психических данных (letzten, elementaren psychischen Daten), поэтому они не определимы формально-логическим образом. Для экспликации числового термина целесообразно выделить моменты во внутреннем или внешнем представлении, которые подразумеваются, или воспроизвести те психические процессы, которые необходимы для его формирования. Поэтому цель, которую поставил Фреге, Гуссерль называет химерической [5. S. 119-120]. В ответ Гуссерль получает едкую рецензию Фреге, содержащую знаменитое обвинение в психологизме [6]. Это произошло спустя три года после издания книги, в 1984 г. Фреге характеризует взгляд Гуссерля как попытку дать наивное представление о числе с научным обоснованием (наивно для Фреге любое утверждение о числе, если оно не является утверждением о понятии или расширением понятия). Гуссерль мыслит сущность числа в самом примитивном духе, выводя его из представлений о множестве каких угодно предметов, предварительно «отмыв» эти предметы от разнообразия свойств [7. Р. 8]. Примечательно в этом контексте то, что для Фреге тоже существовали элементарные, логически не разложимые и не определяемые явления. К ним относились концепты «предмет», «функция», «понятие». В 1892 г. в статье Uber Begriff und Gegenstand он писал: «Ведь нельзя же требовать, чтобы все поддавалось дефиниции, как нельзя требовать от химика, чтобы он подвергал все вещества химическому разложению. То, что является простым, не может быть разложено, и то, что является логически простым, не может быть определено - для него нельзя дать дефиницию в собственном смысле... Дефиниция, имеющая целью ввести название для того, что является логически простым, невозможна» [8. S. 193, цит. в пер. Б. Бирюкова. 9. C. 253]. Отсюда можно сделать двоякий вывод. Либо логическая простота, по Фреге, распространяется «глубже», чем это имеет место у Гуссерля (не на понятие числа, а на сам концепт «понятие»), либо эти неразложимые и неопределимые элементы имеют иное происхождение, предположим, не психологическое, как у Гуссерля, а трансцендентальное. Исторический контекст критики Г. Фреге в адрес Э. Гуссерля Уличения в психологизме не были чем-то уникальным для научной жизни конца XIX столетия. Так, Коген отрицал психологизм в пользу объективной теории познания, а Наторп отстаивал превосходство объективного типа обоснования наук над субъективным [10]. Сам Гуссерль также дает подробную критику психологизма. Как правило, она безадресна, хотя в главах V и VI первого тома Логических исследований (1900) Гуссерль критикует положения Х. фон Зигварта, А.Ф. Ланге, К. Кромана, Г. Гейманса и других ученых, пытающихся дать психологическую интерпретацию законам логики. В частности, Гуссерль отмечает, что Дж.Ст. Милль, интерпретируя закон непротиворечия, подменяет несовместимость истинности предложений реальной несовместимостью соответствующих актов суждения [11. S. 91]. Отсюда становится ясно, что психологизм для Гуссерля - это отождествление ментальных актов с их логическим содержанием. Не указывает ли Гуссерль здесь ровно на то же, в чем обвинял его Фреге? Как отмечает Х. Рюн, для Фреге была ошибочной сама идея определения множества в терминах своеобразного ментального акта. Сингулярности не могут быть преобразованы в множества посредством психического акта, и все же остаться при этом неизменными; множества следует рассматривать как реально существующие идеальные объекты [12. P. 67]. Однако в этом вопросе мыслители солидарны: для Гуссерля число, множество и другие понятия, как и любые значения вообще, тоже являлись объективными идеальными единствами (idealen Einhalten). Всякий раз, когда кто-то совершает высказывание «три высоты треугольника пересекаются в одной точке» в тождественном смысле, всякий раз заново имеет место акт суждения. «Акты суждения различны в зависимости от обстоятельств. Однако то, что эти акты высказывают в суждении, что означает высказывание - это всегда то же самое, это есть в строгом смысле слова тождественное, это одна и та же геометрическая истина» [13. S. 449-45; Цит. в пер. В. Молчанова. 14. С. 53]. Таким образом, есть все основания полагать, что Гуссерль солидарен с Фреге относительно объективной и идеальной природы понятий и логических истин. Он согласился бы с тем, что процесс суждения не создает мысль: «Истинная мысль была таковой еще до того, как ее постигли и осмыслили» [2. S. 68. Цит. в пер. Б. Бирюкова. 9. С. 334]. Если Гуссерль и Фреге усматривают одинаковое онтологическое основание идей, тогда причина их взаимной критики коренится, вероятно, не в том, какова природа понятия числа, хотя именно этот пункт Фреге и критикует. Вернемся к историческому контексту. Во многом благодаря Фреге, обвинения в «психологизме» сопровождали Гуссерля на протяжении всей его карьеры. Они были вызваны, среди прочего, его настойчивым различением акта суждения и содержания суждения. Оппонентов настораживал тот факт, что после «вычитания» содержания суждения Гуссерль надеется сохранить в качестве остатка психический акт [15. P. 359-36]. Эта критика была столь интенсивна, что основатель феноменологии был вынужден публично ответить на нее в 1903 г. рецензии на книгу Мельхиора Паладьи Der Streit der Psychologisten und Formalisten in der modernen Logik [16]. Что же касается отношений Фреге и Гуссерля, они были достаточно плодотворными и выражались в обмене работами и переписке, включающей в себя четыре письма, написанных в период с 24.V.1891 по 9.XII.1906. Ранние письма посвящены вопросам референции, речь в них идет о различении позиций смысла и значения (Sinn und Bedeutung). Они послужили отправной точкой второй ветви сравнительных исследований наследия двух мэтров, открывшей перспективу изучения процессов сигнификации, теорий именования и значения, лингвистического и нелингвистического аспектов мышления. Рецепция взаимной критики Э. Гуссерля и Г. Фреге Исторический прецедент взаимной критики двух мэтров вызвал в первую очередь вопрос о ее правомерности. Мы солидарны здесь с мнением И. Микиртумова: эта критика столь же нерелевантна концепции Гуссерля, как и критические аргументы самого Гуссерля по отношению к теории Фреге. Причиной тому является различие подходов мыслителей. Гуссерля не интересует вопрос о поиске того или иного набора арифметических понятий и операций как полного основания действующей арифметики, и ему не кажется перспективной идея Фреге о превращении арифметики в логическую систему [17. С. 52, 49]. Гуссерль идет путем реконструкции познавательного процесса, для Фреге же математические операции представляют собой готовое явление, относительно которого требуется лишь адекватное применение анализа. Но как бы то ни было, именно рецензия Фреге послужила импульсом для разнообразных исследований и дебатов. В частности, возникла популярная тема психологизма и антипсихологизма двух мыслителей, в разработку которой, начиная с 1970-х гг., вовлечены Д. Уиллард, Б. Смит, Р. Ханна, М. Даммит, М. Куш, Дж.Н. Моханти, С. Центроне и др. [18-23]. Эти исследования, безусловно, вызывают интерес, поскольку в историкофилософском контексте Фреге и Гуссерль предстают скорее как союзники в борьбе с психологизмом, нежели как противники. Если антипсихологизм Фреге направлен против отождествления значений и математических объектов с субъективными идеями, то вряд ли можно назвать концепцию Гуссерля психологической. И Фреге, и Гуссерль в равной мере отвергали отождествление значений с образами, впечатлениями или какими-либо другими ментальными сущностями (натуралистический психологизм). Для обоих смыслы есть объективные сущности, трансцендентные психическим переживаниям. Однако если антипсихологизм есть утверждение, что логика не может заниматься налично данным процессом мышления, то вся феноменология насквозь психологична в силу ее стремления работать с непосредственными данными сознательного опыта. В таком случае Гуссерля следовало обвинять не в натуралистическом, а в трансцендентальном психологизме, усматривающем основания чистых форм логики в aприорной структуре разума, т.е. в сфере трансцендентальной психологии. В целом исследования противостояния Фреге и Гуссерля по данному вопросу имели положительный эпистемологический эффект. Они вызвали новую волну интереса к проблеме психологизма в познании, активизировали попытки экспликации этого понятия в области философии и логики, стимулировали создание типологий научного психологизма. Другим положительным следствием сравнительных исследований, инициированных критикой Фреге в адрес Philosophie der Arithmetik Гуссерля, стала плодотворная традиция сопоставления их взглядов относительно более частных проблем логики и философии математики. Сравнению ранних логико-математических работ Гуссерля и Фреге уделили внимание Э. Пивечич, К. Ортиз Хилл, Г. Розадо Хаддок, Л. Хаапаранта, И. Микритумов, С. Центроне, П. Мирошниченко, Ю. Черноскутов, К. Бейер и др. Объектами сопоставления стали значения истинности [24], концепции эквивалентности, подстановочность тождественных терминов [25], функции собственных имен, употребление указательных (indexicals) и сингулярных терминов [26, 27], общий метод логического анализа [28, 29], интенсиональная и экстенсиональная составляющие семантического содержания [30], понятия множества и числа, отношения равенства и тождества [17, 31] и др. Влияние критики Г. Фреге на судьбу феноменологии Далеко идущим последствием критической рецензии Фреге на первую работу Гуссерля стала полемика о судьбах феноменологии. Среди исследователей возник вопрос о том, насколько определила эта рецензия облик феноменологического учения. Первой заметной работой по сравнительному «гус-серле-фрегеведению» стала книга Дагфина Фёллесдаля 1958 г. Гуссерль и Фреге: вклад в становление феноменологической философии [32]. Здесь Фёл-лесдаль поднимает вышеназванный вопрос, и его мнение таково: рецензия Фреге на Philosophie der Arithmetik сыграла решающую роль в переходе Гуссерля с позиций психологизма к разработке ключевых положений феноменологии. Однако Г. Э. Росадо Аддок (1973) [33] и затем Дж. Н. Моханти (1982) аргументировали, что уже в начале 1890-х гг. все основные феноменологические идеи были найдены. В частности, это касается теории смысла и значения. Еще в 1891 г. Гуссерль фиксировал различие значения имени (Bedeutung, Sinn), обозначаемого этим именем объекта (Gegenstand), в случае если этот объект существует, и представление (Vorstellung) данного объекта [4-6, 34]. Таким образом, и к этой фундаментальной концепции Фреге и Гуссерль пришли разными путями независимо друг от друга. Дальнейшие дебаты разделили исследователей на тех, кто придерживается версии независимости становления феноменологического учения от влияния Фреге - к ним относятся Г.Э. Росадо Аддок, К. Ирена [35], Д. Зух [36] -и тех, кто подобно Д. Фёллесдалю и В. Кюнне [37] усматривает определяющее влияние критики Фреге на последующую самокритику Гуссерля и становление его учения. Вся интрига этой линии сравнительных исследований, на наш взгляд, заключается в том, что Фреге и Гуссерль стояли на одних позициях относительно понимания природы числа и абстрактных понятий в целом. Для них обоих мысль (смысл) есть нечто объективное, сообщаемое, универсальное, не зависящее от носителей. Оба ученых разрабатывали проблемы чистого мышления, выводящего свои категории из собственного внутреннего развития. Гуссерль и Фреге пытались преодолеть субъективизм научных исследований, стремясь полностью отделить категории логики от психологического содержания. В этой связи их обоих относят к предтечам так называемого лингвистического поворота в философии. Обращает на себя внимание и схожесть онтолого-гносеологических платформ Фреге и Гуссерля: Д. Уиллард характеризует их как выраженный онтологический дуализм, эпистемологический реализм, платонизм и антиэмпиризм [38. Р. 252]. И, тем не менее, есть все основания полагать, что взаимная критика Фреге и Гуссерля не носила внешний характер, она не была вызвана недопониманием или искажением идей оппонента. Более того, она, возможно, послужила отправной точкой размежевания двух наиболее влиятельных философских направлений современности - феноменологии и аналитической философии. Вокруг этой гипотезы сформировалось третья траектория сравнительных исследований наследия Фреге и Гуссерля. Водораздел между феноменологией и аналитической философией Благодаря полемике с Фреге, Philosophie der Arithmetik Гуссерля обратила на себя внимание последующих поколений ученых. Наряду с другими работами по основаниям математики рубежа XIX-XX вв. она стала рассматриваться как важнейший источник философии науки, философской логики и аналитической философии. Здесь начинается, на наш взгляд, самый увлекательный этап компаративистских исследований. Отправным пунктом этой траектории можно считать книгу М. Даммита Origins of Analytical Philosophy, опубликованную в 1993 г. [20]. Книга имела большой резонанс в философских кругах; после ее выхода закрепилась мысль, что сопоставление идей Фреге и Гуссерля проливает свет на суть двух главных направлений современной философии. Так, Фёллесдаль указывает на то, что полезно сравнивать и сопоставлять взгляды Гуссерля со взглядами Фреге, поскольку параллели между ним и Гуссерлем поразительны. Они помогают понять и оценить значение Гуссерля. В частности, он считает, что идеи Фреге о смысле и значении полезны для объяснения феноменологии Гуссерля и понимания его замысла, хотя и не утверждает, что Гуссерль перенял данные понятия у Фреге [39. P. 68-69]. Последователь Фёллесдаля Р. Макинтайр прилагает усилия с целью обнаружить общее «ментальное пространство», в котором философские озарения Гуссерля и Фреге и, возможно, традиции, которые они породили, могут сосуществовать и взаимодействовать [40. P. 529]. Нельзя сказать, что это общее ментальное пространство не было замечено ранее. Р. Соломон еще в начале 1970-х гг. проводил прямые параллели между теориями смысла Фреге и Гуссерля. В том факте, что для Фреге смысл (Sinn) индифферентен по отношению к реальности существования или не существования предметностей, сформированных посредством этого смысла, Соломон усматривал подавление суждений об истинности и ложности высказывания, что аналогично гуссерлеву заключению в скобки вопроса о существовании предметов. Так же он полагал, что аналитический термин «proposition» есть не что иное, как новое имя для гуссерлевой «сущности» (Wesen) и фрегеанского «смысла» или «мысли» (Sinn, Gedanke) [41. Р. 47, 50]. Десятилетние спустя Р. Трагессер отмечал, что постижение или осознание предмета посредством ноэматического конституирования его смысла в сознании коррелятивно идее Фреге о том, что мы можем «схватить» мир только посредством смысла предложений [42. Р. 12]. Работа Даммита придала сравнительным исследованиям наследия Фреге и Гуссерля новую интенсивность и направленность. Так, К. Бейер, продолжая поиски комплементарного консенсуса, приходит к выводу, что гуссерлева концепция ноэтико-ноэматической структуры сенсорного (гилетического) содержания актов перцепции совместима с представлениями Фреге о восприятии и может ее дополнять. Но, как акцентирует Бейер, нельзя упускать из внимания, что интенциональное содержание актов у Гуссерля по своей природе не пропозиционально [26. P. 223 - 224]. Этот акцент приводит нас к ключевому вопросу третьей линии исследований, артикулированному М. Даммитом и Ч. Парсонсом: что же послужило причиной того, что столь близкие концептуально мыслители не только активно критиковали позиции друг друга, но и породили принципиально противоположные философские направления? Где следует искать точку разрыва, образовавшую пропасть между феноменологическим и аналитическим движениями? [43. P. 126, 128]. Авторитетное мнение М. Даммита указывает на теорию смысла и значения. И Фреге, и Гуссерль проводили различие между смыслом высказывания или термина, его предметным референтом и связанным с ним представлением. Но принципиальные отличия в интерпретации этих семантических отношений сделали в итоге невозможным для феноменологии, в отличие от аналитической философии, совершение лингвистического поворота [20. P. 26]. Р. Кобб-Стивенс [44] также признает, что феноменология Гуссерля и аналитическая традиция, начинающаяся с Фреге, в основном сходны в том, что они отвергают идентификацию содержания нашего опыта с ментальными представлениями. Он усматривает кардинальное различие между аналитической и гуссерлианской философиями в их характеристиках связи между восприятием и предикацией. Х. Рюн в поисках точки разрыва включает в контекст сравнения идеи Ж. Деррида, поскольку его деконструктивистское чтение Гуссерля позволяет переоценить первоначальный и основополагающий конфликт между ранней стадией феноменологии и аналитической философии [12. S. 65]. А.В. Ладов находит сходство в том, что оба исследователя заняты анализом медиальных элементов, которые фиксируют мир в качестве имманентной данности; для Гуссерля это происходит в плоскости сознания, для Фреге - в плоскости языка. Отсюда следует общность их трехчленных эпистемологических конструкций: интенциональный акт - идеальное мыслительное содержание (Sinn) - интендированный предмет в случае Гуссерля и определенный знаковый комплекс - смысл (Sinn) - значение (Bedeutung) в случае Фреге. Пути аналитической философии и феноменологии расходятся, когда из фрегеанской семантики исчезает медиальный элемент: трехуровневая семантика знака, смысла и референта Фреге уступает место двухуровневой семантике знака и референта Рассела. Здесь оформляется магистральное различие двух подходов: если аналитики переходят от слов языка к смыслам, напрямую связывая язык и мир реальных вещей, то Гуссерль переходит от слов к смыслополагающим интенциональным актам, без которых язык мертв [45]. Вышеизложенное, однако, не означает, что все исследователи проводят принципиальные различия между концепциями Фреге и Гуссерля. Напротив, авторы активно включают наследие Гуссерля в контекст проблем аналитической философии и даже рассматривают его как аналитика [46-48]. Кульминацией данной линии сравнительных исследований стали гуссерлианские прочтения Фреге - к числу таковых можно отнести работы Д. Уилларда - и фрегевские прочтения Гуссерля, которые характерны, в частности, для Фёл-лесдаля (подробнее об этом см.: [49]). Такова была судьба рецензии Г. Фреге на книгу Э. Гуссерля Philosophie der Arithmetik. Судя по вызванному резонансу, саркастический отзыв Фреге на первую серьезную работу Гуссерля не был одним из множества критических жестов, типичных для научной жизни любого времени. Он был чем-то большим, так как не только стал отправной точкой для дальнейших изысканий самих оппонентов, но и положил начало целому спектру сравнительных исследований их творчества, стимулировавших в итоге самоопределение двух ведущих философских направлений XX в. - феноменологии и аналитической философии.

Скачать электронную версию публикации