Comparative Analysis of the Concept “Radicalism” From a Legal and Social Perspective in the Russian FedMeration and Non-.pdf Радикальные идеи и движения в общественно-политическом пространстве существовали с незапамятных времен, однако за последние двадцать пять лет с приходом в жизнь человека современных информационных технологий, а также с усилением экономического неравенства на планете термин «радикализм» стал заметнее в новостных лентах. Усложняет ситуацию повсеместное увлечение молодежью цифровой реальностью при отсутствии жизненного опыта и критического мышления, что делает ее легкоуязвимой перед натиском искаженного радикального информационного потока, усиливающегося в эхо-камере сети Интернет. Сравнительный анализ понятия «радикализм» в Российской Федерации, Канаде, Франции и Малайзии, проведенный автором статьи, указывает на сходство подходов правовых систем этих государств к решению назревающей проблемы молодежного радикализма и в то же время на различие ее восприятия обществом. Радикализм рассматривается с точки зрения его взаимодействия с экстремизмом и терроризмом. Исследователи уделяют внимание актуальной проблеме поиска научных определений для радикализма, экстремизма и терроризма, которые могли бы быть приняты как международным сообществом, так и отдельными странами. Для анализа и обсуждения берутся исторические истоки терминов, а также развитие таких понятий, как политический экстремизм [1. Р. 7], радикализм, ведущий к насильственному экстремизму, и его отличие от исторического понятия радикализма [2. Р. 76]. В частности, исследование, проведенное А. Бёттихер в Германии, заостряет внимание научного сообщества на том факте, что термины «радикализм» и «экстремизм» часто используются неправильно. Радикализм появился в словарях раньше, чем экстремизм, и в 1790-х гг. начал означать тип политического поведения [2. Р. 74]. Исторически радикализм относился к либеральным, продемократи-ческим идеям эмансипации и свободы от монархизма; был ближе к прогрессивному реформизму, нежели чем к утопичному экстремизму, чье увлечение массовым насилием радикалы отрицали. Таким образом, согласно Бёттихер, радикализм мог быть описан как политическая доктрина, применяемая общественно-политическими движениями, борющимися за индивидуальную и коллективную свободу [Ibid. С. 75]. В начале ХХ в., согласно исследованию А.А. Галкина, крайне правый радикализм проявил себя в Европе, будучи одной из форм революционарист-ского консерватизма, направленного на разрушение общества во имя первичных и исконных ценностей [3. С. 15]. Популяризация радикализма в обществе произошла вследствие неспособности традиционного консерватизма измениться с приходом технологических и общественных перемен и со временем привела к экстремистским явлениям. В то же время экстремизм, по Бёттихер, под политикой понимал борьбу за превосходство, а не мирную конкуренцию партий, был не толерантен и бескомпромиссен, истреблял многосторонность и прославлял насилие как инструмент разрешения конфликтов [2. Р. 74]. Основной проблемой для исследователя явился тот факт, что связь между радикализмом и экстремизмом была гораздо слабее, чем связь между экстремизмом и терроризмом, но в настоящее время радикализация видится обществу как путь к терроризму, и эта тенденция опасна, ибо может толкать про-демократических радикалов в объятия антидемократических экстремистов [Ibid. Р. 76]. В свою очередь, взаимоотношения между радикализмом и радикализацией были рассмотрены исследователями как обоюдонаправленные. В частности, Д.И. Аполосов предложил рассматривать не только влияние идеологической установки (радикализма) на процесс ее реализации (радикализацию), но и влияние радикализации на формирование идеологии радикализма [4. С. 18]. Такие исследователи, как Т. Стивенс, П. Нейман и А.Ю. Карпова, определяют радикализацию как переход от ненасильственных форм выражения мнения к насильственным действиям и предлагают четко разграничивать радикализацию мнений и радикализацию действий [5, 6]. Для них процесс радикализации не является линейным, он зависит от внешних и внутренних факторов и включает в себя несколько составляющих: повод для недовольства, идеологию и мобилизацию [6. С. 75]. Радикализация рассматривается учеными в социальном контексте, и, например, Р. Борум полагает, что она является набором различных процессов, для изучения которых можно использовать такие теории, как теория социального движения, теория конверсии, и социальную психологию с фокусировкой на внутригрупповом конфликте и динамике [7. Р. 15]. В то же время для изучения процесса радикализации в сетевых сообществах наиболее перспективным исследователи считают междисциплинарный подход [8. С. 177], поскольку он дает возможность создания высокоточных программных алгоритмов, основываясь на интеграции знаний социологов, лингвистов и психологов. Междисциплинарный анализ уже использовался при изучении онлайн-взаимодействия политически активных акторов и, как показало исследование Г.В. Градосельской [9. С. 44], наглядно продемонстрировал отсутствие диалога и возможности поиска общих базовых позиций. Такое состояние среды общения лишь усиливает возможность деструктивного использования радикальных идей для радикальных действий в сетевых сообществах, где проводит большую часть своего времени современная молодежь. Данное исследование, опираясь на две теоретико-методологические работы (докторскую диссертацию и аналитическую записку) Бёттихер [2, 10], а именно метод концепт-анализа при изучении эволюции терминов «радикализм» и «экстремизм» в немецком языке, использует компаративный подход для анализа и синтеза определений радикализма в Российской Федерации и странах дальнего зарубежья. Изначально нами были исследованы русский, канадский, французский и малазийский толковые словари для сравнения определений радикализма. Далее были исследованы уголовнопроцессуальные кодексы Российской Федерации, Канады, Франции и Малайзии на предмет существования правового определения термина «радикализм» и наличия уголовной или административной ответственности за участие в процессе радикализации. Автором были выполнены поиски по ключевым словам и их вариациям (радикал и радикализм) на государственных языках рассматриваемых стран в текстах законов и актов на официальных вебсайтах министерств юстиции Российской Федерации, Канады и Франции и на сайте антикоррупционной комиссии Малайзии. Кроме этого, были исследованы определения радикализма, встречающиеся на сайтах организаций, занимающихся борьбой с радикализацией молодежи в вышеуказанных странах. Было определено, что термин «радикализм» в толковых словарях четырех рассматриваемых стран имеет схожее описание и отсутствует в уголовнопроцессуальных кодексах. При этом производный термин «радикализация» (процесс вовлечения в радикализм) присутствует в правовых актах вышеуказанных стран как сопутствующий при описании террористических актов или насильственного экстремизма, но не имеющий собственной статьи или уголовного / административного наказания. Наиболее заметна была разница в определениях производного термина «радикализация» на общественно доступных сайтах организаций, занимающихся дерадикализацией молодежи в вышеупомянутых странах. В Российской Федерации термин «радикализация» имел наименее негативное описание. В Канаде акцент делался на различии между радикализацией как таковой и радикализацией, ведущей к насилию. Во Франции в описании термина «радикализация» изначально указывались использование насилия и прямая связь с экстремизмом, в то время как в Малайзии выдвигалась лишь возможность последующего экстремизма и терроризма радикализированными гражданами. Таблица иллюстрирует матрицу сходства и различий трактовок термина «радикализм» в четырех исследуемых странах. Правовые акты Российской Федерации, Канады, Франции и Малайзии не имеют определений понятия «радикализм» [11-14], ибо сам по себе радикализм не является уголовно наказуемым преступлением на их территориях. Согласно ОБСЕ, «радикализация не представляет собой угрозу обществу, если она не связана с насилием или другими противозаконными действиями (такими, как, например, разжигание ненависти), определенными в законодательстве в соответствии с международными стандартами в области прав человека» [15. С. 41]. Описание термина «радикализм» Источник Страна Российская Федерация Канада Франция Малайзия Толковый словарь Использование радикальных методов при решении каких-либо вопросов, решительный образ действий Пропаганда фундаментальных (политических) перемен Непримиримость и жесткость группы и ее действий, в частности, в политических или социальных вопросах Радикальная идеология в политике, или идеология, которая желает совершить резкие перемены в политике или общественной жизни Уголовные кодексы и акты Отсутствует Отсутствует Отсутствует Отсутствует Организации по борьбе с радикализацией Приверженность социально-политическим идеям, а также философским и религиозным течениям, предлагающим решительное изменение актуальных социальных, политических институтов и мировоззренческих норм путем разрыва с существующей традицией Приверженность человека или группы крайним позициям или идеологиям, которые противоречат существующему положению вещей и бросают вызов основным идеям Приверженность человека или группы насильственной форме действия, напрямую связанной с экстремистской идеологией, с политическим, общественным или религиозным содержанием, которая бросает вызов существующему порядку на политическом, общественном или культурном уровне Приверженность человека или группы к такому образу мышления, который при подходящих обстоятельствах может увеличить риск их участия в насильственном экстремизме или терроризме Русский современный словарь иностранных слов описывает радикализм как «политическое движение, сторонники которого подвергают критике существующую систему и настаивают на необходимости радикальных преобразований и реформ; [или] использование радикальных методов при решении каких-либо вопросов, решительный образ действий» [16. С. 506]. Ему вторит канадский словарь Коллинз, дающий следующее определение термину «радикализм» - существительное, образованное от «радикал» - человек, пропагандирующий фундаментальные (политические) перемены [17. С. 491]. Французский словарь Ларусс использует для описания радикализма исходный глагол «радикализировать», который означает «сделать группу и ее действия непримиримыми, жесткими, в частности, в политических или социальных вопросах» [18]. В малазийском же языке слово «радикализм» обозначает радикальную идеологию в политике, или идеологию, которая желает совершить резкие перемены в политике или общественной жизни [19]. Все вышеуказанные определения не используют в своей лингвистической конструкции слова, связанные с насилием, поэтому радикализм не встречается в уголовно-процессуальных кодексах Российской Федерации, Канады, Франции и Малайзии. Однако в связи со все возрастающим количеством молодых людей, переходящих из рядов радикализированной молодежи в ряды экстремистов и террористов, поощряющих использование насилия для достижения своих радикальных целей, органы власти вышеупомянутых стран, общественные организации и органы правопорядка были вынуждены найти альтернативные пути борьбы с радикализацией. В Российской Федерации уже восемь лет работает Национальный центр информационного противодействия терроризму и экстремизму в образовательной среде и сети Интернет [20], а в Санкт-Петербурге с 1995 г. работает городской центр социальных программ и профилактики асоциальных явлений среди молодежи «Контакт». В методическом пособии «Контакта» радикализм описывается как приверженность социально-политическим идеям, а также философским и религиозным течениям, предлагающим решительное изменение актуальных социальных, политических институтов и мировоззренческих норм путем разрыва с существующей традицией [21. С. 19]. В Канаде также существуют два центра дерадикализации молодежи: программа «Перенаправление» в Калгари, и «Центр предотвращения радикализации, ведущей к насилию» в Монреале. Их веб-сайты описывают радикализацию так же, подобно сайту Министерства безопасности Канады, как процесс, с помощью которого человек или группа людей постепенно занимают крайние позиции, или идеологии, которые противоречат существующему положению вещей и бросают вызов основным идеям [22, 23]. Однако в то же время эти организации говорят и о другом термине - «радикализации, ведущей к насилию». Это процесс, с помощью которого отдельные лица и группы принимают экстремистские системы убеждений, включая готовность использовать или поощрять насилие с целью продвижения идеологии, политического проекта или идеи как средство социальных преобразований [24]. Здесь описывается слияние идеологии и насильственных действий. Канадским организациям было важно различать насильственную и ненасильственную радикализацию. По их мнению, люди, твердо придерживающиеся своих убеждений, могут занимать радикальные позиции, которые не противоречат демократическим нормам и ценностям и, соответственно, такая радикализация не будет считаться в Канаде насильственной. Кроме того, ненасильственные радикалы, согласно канадским центрам дерадикализации, могут играть положительную роль в обществе и в политическом контексте, если обратить внимание на такие исторические личности, как Мартин Лютер Кинг, Ганди и Нельсон Мандела [24]. Необходимо заметить, что во Франции ситуация с общественным мнением и как следствие с терминологией обстоит иначе. Здесь в 2020 г. был создан, а в 2021 г. утвержден дополнительный правовой акт № 4078, «закон Пати» [25], описывающий и осуждающий подстрекательство к использованию насилия для достижения радикальных целей. На территории республики существовали две программы дерадикализации в пенитенциарной системе RIVE и PAIRS (одна из них до сих пор работает). Согласно исследованию М. Хекера, дерадикализация во Франции имеет плохую репутацию [26. Р. 5], и эти программы проводили свою работу с радикализированной молодежью за закрытыми дверями, так как во Франции радикализацию видят как дополнительную концепцию терроризма. На официальном веб-сайте по противодействию «джихадизму» радикализация описывается как процесс, при котором человек или группа принимают насильственную форму действия, напрямую связанную с экстремистской идеологией, с политическим, общественным или религиозным содержанием, которая бросает вызов существующему порядку на политическом, общественном или культурном уровне [27]. В свою очередь, Малайзия, столкнувшись в 2013 г. с проблемой воинов «Исламского государства» (организация запрещена в Российской Федерации), разработала стратегию дерадикализации - сотрудничество правительства, общественных организаций и частных лиц для препятствия экстремистским и радикальным актам [28. Р. 2] включая два центра, целью которых является распространение контрнарратива идеологии ИГ в сети Интернет [29. Р. 9]. При разработке программы дерадикализации Хамиди, министр внутренних дел Малайзии в 2016 г., определил радикализацию как процесс, в ходе которого человек или группа приходят к такому образу мышления, который при подходящих обстоятельствах может увеличить риск их участия в насильственном экстремизме или терроризме [28. Р. 10]. Таким образом, из компаративного анализа становится видно, что даже если правовые нормы в четырех рассмотренных странах едины в отсутствие уголовной или административной ответственности за радикализм, общественное мнение имеет некоторую разницу в оценке негативного подтекста радикализма. Вероятное объяснение этого феномена может заключаться в разнящемся опыте резонансных столкновений с последствиями радикализации молодежи. Например, Франция с 2015 г. пережила несколько крупных терактов, совершенных радикализированными индивидуумами (атака на журнал Шарли Эбдо, концертный зал Батаклан, стадион Стад де Франс, убийство Самюэля Пати), которые получили широкую мировую огласку. Результатом стала разработка закона № 4078, описанного выше. Несмотря на разницу в оценке степени негативного воздействия радикализма, во всех четырех странах произошла смена парадигмы в общественном сознании граждан. Радикализм, ранее рассматриваемый в той же плоскости, как и анархизм, теперь расположен по нравственной шкале ближе к экстремизму и терроризму. Бесспорным способствующим фактором такой перемены явилась новая цифровая реальность. Новости, а также слухи и мнения, формирующие общественное сознание, разлетаются по земному шару в разы быстрее, чем до повсеместного использования сети Интернет, смартфонов и социальных медиа. Печатные издания, телевидение и радио потеряли привлекательность для молодежи, которая предпочитает получать информацию в режиме бесконечного потока новостной ленты на экране телефона. Тот факт, что пространство сети Интернет развивается быстрее, чем законодательная база, не остается незамеченным для пропагандистов насильственного экстремизма и терроризма. Молодые люди в такой ситуации легко становятся жертвами убедительных речей и постановочных видеороликов, принимая радикальные идеи и насильственные пути их выполнения, что все чаще заставляет общество порицательно относиться к радикализму.

Скачать электронную версию публикации