Forming of Main Positions of Russian Epistemology: discusses abouttheory of knowledge in the end of XIX - the beginning .pdf УДК 1(091)(4/9); 11В.И. КрасиковСКЛАДЫВАНИЕ ОСНОВНЫХ ПОЗИЦИЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙЭПИСТЕМОЛОГИИ: ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЕ ДИСКУССИИКОНЦА XIX - НАЧАЛА XX в. *Отслеживается становление основных гносеологических позиций в отечественной философии конца XIX - начала XX в. в практике публичных академических дискуссий. Выявляются основные участники, ход и смысл дискуссий, основополагающие идеи. Ключевые слова: основные гносеологические позиции в отечественной философии конца XIX - начала XX в., основные участники, ход и смысл, публичные академические дискуссии, основополагающие идеи.Известны любовь отечественного философствования к социально-этической, историософской и антропологической проблематике, так же как и отсутствие рвения в сугубо профессиональных областях философии, тре-бующих строгости и последовательности мышления. И это почти «нормаль-но» - с точки зрения сегодняшней доминирующей историко-философской ретроспективы, которая инсталлировалась в 90-х годах XX в. после возвра-щения в интеллектуальный оборот наследия отечественной религиозной фи-лос оф и и ка к дооктябрь ск ог о, та к и п осл еоктябрь ск ого ( эми гра н тск ого) п е-риодов. Согласно ей сам строй отечественного философствования тяготеет к религиозной метафизике и универсалистским онтологическим построениям, преодолевающим «гносеологическую узость » западного философствования. Между тем это скорее позднейшее искажение той интеллектуальной ситуа-ции, в итоге развития которой группа «русских религиозных философов» оказалась, в конце концов, победителем. Однако в рассматриваемое время они были лишь одной из соперничающих группировок в поле интеллекту-ального внимания, а отечественная философия была чревата также и други-ми, в том числе и «гносеологическими возможностями» своего развития. Причем это были не только возможности, но и реальное опробование и раз-работка оригинальных познавательных ходов в контексте нашей социопрак-тической ситуации. Это-то мы и собираемся обсудить в предлагаемой статье.Показателем роста профессионализма русской философии в преддверии ее Серебряного века стал ряд гносеологических дискуссий о природе созна-ния, последовавших в 90-е годы XIX - первом десятилетии XX в. Начало им было положено дискуссией между С. Трубецким и Л. Лопатиным по содер-жанию книги первого «О природе человеческого сознания» («Вопросы фи-лософии и психологии» за 1889-1891 гг.).* Статья подготовлена при финансовой поддержке и в рамках выполнения научно-исследовательского проекта № 2.1.3/4245, Аналитической ведомственной целевой программы «Развитие научного потенциала высшей школы» 2009-2010 гг. Министерства образования и науки РФ, Федерального агентства по образованию.В.И. Красиков 138Замысел книги был достаточно амбициозным - пройти между Сциллой английского эмпиризма и Харибдой немецкого идеализма, соединив пози-тивные стороны обоих - притом сохранив и живую конкретность опыта, ин-дивида, и органицизм, всеохватность целого. В книге был дан достаточно любопытный синтез достижений биологии, психологии того времени (Ч. Дарвина, Г. Спенсера, П. Жане) в качестве научной основы рассмотрения сознания как проявления жизни, из чего следовало, что за вычетом грубой метафизики вещества научный, позитивный материализм может быть не только существенной инстанцией против субъективного идеализма, но и од-ним из подтверждений учения об органической, живой соборности сознания [1]. Соборность сознания интерпретировалась двояко: и в антропологиче-ском ключе - как коллективная функция человеческого рода, и вполне в пла-тонистско-соловьевском духе - как вселенское сознание, мир в своей психи-ческой основе. Позиция С. Трубецкого любопытна тем, что гносеологиче-скими вопросами попытался заняться один из видных представителей фор-мирующейся группировки «русских религиозных философов»; некоторые из них затем настаивали на производности гносеологии от онтологии.Напал на С. Трубецкого, однако, философ хотя и близких позиций, но более «правоверно-идеалистических». Тезис о «позитивном материализме» привел С. Трубецкого к столкновению с его ближайшим другом и постоян-ным собеседником Л. Лопатиным, который утверждал, что материализм представляет систему, может быть, наименее логичную из всех когда-либо возникавших в истории философии. Можно считать, что эта дискуссия оста-лась пока во внутрифракционных рамках. Хотя Л. Лопатин относим к персо-нализму лейбницианского направления в России, как некой особой группи-ровки, которая была «слабой» - ее представители, хотя и подчеркивали свою отличность, все же тяготели, шли на союз с «сильной» - «соловьевской». Л. Лопатин был личным другом В. Соловьева, как и братьев Трубецких. Н. Лосский, также принадлежавший к ней, признавал в качестве учителей и А. Козлова, и В. Соловьева, искал и находил покровительство «московских метафизиков» - в своем противостоянии «питерским кантианцам». Заявляе-мая же отличность (прокламирование идеалистичной конкретности миро-здания) позволяла им полемизировать с установляющимся новым догматом (В. Соловьева) и в подобной полемике конструировать, концептуализировать свою отличность.Более широкое продолжение академической дискуссии, приведшей к первому прямому столкновению метафизиков религиозно-идеалистического плана и университетских кантианцев, было инициировано работами А. Вве-денского по психофизиологии и философии сознания. В Журнале Министер-ства народного просвещения (1892. № 5/7) он опубликовал книгу, где был сформулирован «новый психофизический закон». В полемике, вызванной этой работой, приняли участие В. Соловьев, Л. Лопатин, Н. Бугаев, Н. Грот, С. Трубецкой, Э. Радлов, П. Астафьев. Она велась на страницах книг и жур-налов, на заседаниях Московского психологического общества.А. Введенский попытался разрешить давнюю гносеологическую пробле-му «чужого сознания» - допустимо ли на основании наблюдений за другимиСкладывание основных позиций отечественной эпистемологии139людьми делать вывод о наличии у них «душевной жизни». Знаменательно, что примерно в то же время сходная проблема - «возможно ли понять ду-шевный мир другого на основании видимых его выражений в чувственном опыте» - подвигла В. Дильтея на создание философской феноменологии.Ответом А. Введенского на проблему «чужого сознания» было формули-рование довольно странного «закона отсутствия объективных признаков одушевления»: «материальные процессы во всех без исключения телах про-текают всегда так, как если бы нигде и никогда не было душевной жизни»; «телесная жизнь, насколько она доступна эмпирическому познанию, всегда бывает такой, что все равно, сопровождается ли она душевной жизнью или нет» [2. С. 248-285]. Таким образом, ни наука, ни теория познания не могут наглядно показать - что же такое «сознание» или «душа». Впрочем, замечает А. Введенский, они вполне правомерны в сфере нравственного долга и рели-гиозного опыта (что вряд ли бы отрицал и сам Кант).Тут в дело опять вступил Л. Лопатин - уже не в формате «внутрисемей-ной» разборки, а в межфракционном столкновении. В статьях «Новый пси-хофизиологический закон г. Введенского» (1893); «Явление и сущность в жизни сознания» (1895); «Понятие о душе по данным внутреннего опыта» (1896) он не только размежевывается с А. Введенским, но и разрабатывает свое учение о сознании. С одной стороны, оно основано на опровержениях материализма и кантианства («эпифеноменизма»), которые и опровержения-ми-то назвать трудно (типа мы «не можем обойтись без мысли о чужом уме, от нас независимом»), с другой - на выдвижении своих доводов, которых иначе как спекулятивными гипотезами также не назовешь. Таковы доводы о том, что мы «жи в ем в атмосф ере мысли », «п е режи ваем разумность ч ужи х действий» или же призыв принять имманентность духа-субстанции всему сущему, но почему-то отказаться от субстанции, трансцендентной явлениям.Хотя, собственно, суть была даже не в сопоставлении доказательной си-лы позиций, а в том, что «процесс пошел» - разработка именно гносеологи-ческих, т.е. чисто философско-академических вопросов (не привычно обще-ственно-политических либо религиозно-философских), стала столь же пре-стижной, поощряемой вниманием интеллектуалов, работа, которая также стала давать значимость и помогать выстраивать успешные карьеры. И сюда устремились свежие молодые силы, а дискуссионная последовательность развития теории познания на отечественной почве продолжилась.Это, прежде всего, обсуждение серии гносеологических работ Н. Лосско-го. Начиная с защиты его докторской (1904), которую пришлось защищать в Москве, не по месту работы - из-за, мягко говоря, прохладного отношения к его идеям главного питерского университетского философа тех дней А. Вве-денского. Затем материалы диссертации были напечатаны под заголовком «Обоснование мистического эмпиризма» в 1904-1905 гг. в «Вопросах фило-софии и психологии». И, наконец, монография, как бы мы сказали сегодня, «Обоснование интуитивизма» выходит в 1906 г.Идеи книги Н. Лосского прошли апробацию в весьма интересном интел-лектуальном контексте и оказались в центре внимания главных философских фракций того времени. Уже наметились ростки вражды между московскимиВ.И. Красиков 140«метафизиками» и питерскими «сциентистами», куда включились и универ-ситетские профессора-кантианцы, и остатки позитивистов, и подтягиваю-щиеся из-за рубежа молодые неокантианцы (в преддверии схватки «Логоса» и «Пути»). Столкновений, однако, еще не было - университетским профес-сорам было мало дела до богоискательства новых религиозных философов в их академической самодостаточности, будущая «логосовская» молодежь была еще в стадии идейного и организационного самоопределения.Обсуждение идей Н. Лосского активизировало процессы размежеваний и рефлексивных оформлений позиций посредством выражения своего отно-шения к ним. Фигура Н. Лосского оказалась весьма подходящей для заинте-ресованного и благожелательного (что удивительно в традициях обычных философских перебранок) обсуждения и возможного привлечения целого нового комплекса идей новейшей западной гносеологии (неокантианства, гуссерлианства), вводимых в отечественный интеллектуальный оборот под видом эклектического образования «мистического эмпиризма» (своего рода философское бракосочетание В. Соловьева и Э. Гуссерля). Однако как раз подобный эклектицизм, при высоком уровне философского профессиона-лизма, оказался самым востребованным товаром - каждая фракция видела то, что ей хотелось. Религиозным философам импонировала идеалистиче-ская онтологическая начинка «мистического эмпиризма»: первичное универ-сальное сознание и всеединство, а неокантианцы были в восторге от лас-кающих их слух новомодных и понятных им по заграничным стажировкам категориям «гносеологической координации», «имманентности опыта» и пр.Как вспоминает сам Н. Лосский, его ключевое прозрение о том, что «все имманентно всему», пришло к нему в трамвае как визионерское ощущение своей слиянности-растворимости (вероятно, того, что З. Фрейд называл «океаническим чувством»), возникшее при лицезрении туманной белесости все окружающего - за стеклами трамвая, внутри его и внутри самого Н. Лосского. Ему он и остался верен всю жизнь, все остальное время было посвящено отмежеванию от подозрительно похожих идей предшественников и современников, а также расхваливанию преимуществ своего интеллекту-ального товара. Однако несомненные синтетические способности, спокойст-вие и целеустремленность, потрясающая работоспособность сделали Н. Лос-ского значительной фигурой в рассматриваемых событиях, своего рода ме-диатором в отношениях между разными по позициям философами.Его «мистический эмпиризм» утверждает возможность непосредственно-го знания не только окружающего нас чувственного мира, не только отвле-ченно-рациональных форм - идеальных сущностей, сверхчувственных идей, но и мира сверхчувственных существ, или субстанций, которые суть кон-кретно-идеальное бытие. Последнее, то, что мы знаем как нашу неповтори-мую душевность - исподнее, основа мира (единосущее), сливающееся, про-никающее в нас, смыкающееся с нами, как тот белесый туман в визионер-ском откровении автора, названный последним вполне в духе времени «гно-сеологической координацией». «Вследствие единосущия и гносеологической координации, - поясняет философ, - всякий элемент внешнего мира сущест-вует не только в себе и для себя, но также и для другого, которое есть инди-Складывание основных позиций отечественной эпистемологии141видуум. Это первичное трансцендирование индивидуума за пределы себя, связующее его со всем миром, есть не сознание, но что-то более первичное и более глубоко онтологичное, чем сознание; это - первичное существование всех элементов мира для меня; оно есть условие возможности развития соз-нания и может быть названо предсознанием» [3. С. 211-241].Наиболее активное внимание к идеям, сочетавшим абсолютный идеа-лизм и радикальный эмпиризм, было привлечено со стороны главы группы «религиозных философов» Н. Бердяева и соратника Н. Лосского по фракции персоналистов-неолейбницианцев - С. Аскольдова. Несомненно большое влияние идей книги на складывание последующей гносеологической кон-цепции С. Франка.Вот как об этом говорит Б.В. Яковенко в статье «Тридцать лет русской философии (1900-1929)»: «Но поистине событием был момент появления главной работы Н.О. Лосского, посвящённой теории познания, в которой впервые совершенно отчётливо прозвучало слово «интуитивизм», очень ско-ро ставшее паролем молодого философского движения в России» [4]. По-добный восторг объясняется, как уже отмечалось, скорее ощущением живи-тельной грозы, разрывающей затхлую атмосферу догматического кантианст-ва Питера и философско-религиозного самолюбования Москвы, наполняю-щую ее озоном новых тем и понятий.Н. Бердяев в своей «Философии свободы» (1911) посвятил четвертую гла ву отча ст и разб ору концеп ции Н . Лосск ого, н о б оле е ра зра б отке осн ов -ных кон туров св оей (и всей ф ра кц ии ) будущей «онтол оги ческ ой гносеол о-гии» [5].Большая часть работы именно выстроена как критика рационализма, критицизма и сухого гносеологизма. Лейтмотив - поворот к бытию, органи-цизму, жизни - довольно популярные также темы тогдашней западной «фи-лософии жизни». Проницательный Н. Бердяев сразу ухватывает суть ориги-нальности идей Н. Лосского: соединение русского онтологизма a la В. Со-ловьев и последних разработок немецкой гносеологии, предсказывая успех и влияние книги именно из-за того, что она может устраивать противоборст-вующие стороны. Его критические замечания троякого рода.Как главный идеолог соловьевского направления, он говорит, что в гно-сеологии Н. Лосского все же мало «онтологизма», сам интуитивизм (мисти-цизм) не строится именно как интуитивизм, а является каким-то непонятным выбором в ситуации «как бы» классического гносеологического исследова-ния.Как философ высокой рефлексивной культуры, Н. Бердяев делает до-вольно нелицеприятное замечание о том, что позиция Н. Лосского «не созна-тельная», все это получилось скорее случайно и вообще его работа довольно сыра или более мягко - «имеет пропедевтический характер».Как философ-полемист, он выявляет главные бреши в концепции «все имма н ентн о в сем у»: Поч ем у б ольша я часть бы тия все же п ост оян н о «п ря-чется» от нас? Неужели в нашем познании нет никаких дефектов и как быть с ложью?В.И. Красиков 142С. Аскольдов сразу по выходу книги Н. Лосского в рецензии и частых беседах с самим Н. Лосским, о которых последний вспоминал в своих ме-муарах, а затем, суммативно, в своей монографии «Мысль и действитель-ность» (1914), критиковал своего соратника по персоналистической фракции именно за то, за что хвалил Н. Бердяев, - за объективацию гносеологии и забвение принципа индивидуализма. В своем стремлении к гносеологиче-ской объективности, говорит С. Аскольдов, современные немецкие гносео-логи (а также Н. Лосский) различают субъективный процесс познания и его логическую значимость. Подчеркивая прежде всего логическую значимость знания, они стремятся «депсихологизировать» живое сознание, подменяя индивидуальное конкретное сознание «сознанием вообще». При этом, пишет С. Аск ольд ов , п озн а ни е отры в ается от своег о пси хологическ ог о кон те кста , становится безличным и легко допускает подмену индивидуального созна-ния «сознанием вообще» [6].И, наконец, чисто академическая дискуссия, положившая, похоже, нача-ло прямому противостоянию неокантианцев и метафизиков в преддверии «войны журналов» (журналов объединений «Пути» и «Логоса»), произошла в Московском университете в 1908-1909 гг. по поводу защиты диссертации В. Савальским и публикации на ее основе соответствующей книги.Казалось бы - чего так волноваться из-за сугубо академической темы (этика и право у Когена и Наторпа)? Книга [7] представляла собой пересказ учений основоположников Марбургской школы Когена и Наторпа, а также использование этих идей для возрождения концепции «естественного права» в кантианском духе. Основные идеи В. Савальского просты и, я бы даже ска-зал, традиционны для просветительской традиции. Разум есть автономное нравственное начало личности и является единственным источником долж-ного. Моральный закон представляет собой факт чистого сознания, безусло-вен и достоверен сам себе, независим от исторической необходимости, а принцип целесообразности и стремление к конечной цели являются наибо-лее значительными факторами в правоотношениях и поведении людей.Однако и защита, и публикация наделали много шума и разделили ува-жаемую университетскую публику на тех, кто оценил их положительно (Б. Фохт, В. Вышеславцев, Б. Яковенко и др.) и резко отрицательно (П. Нов-городцев, С. Трубецкой, Л. Лопатин и др.). Более того, профессорские споры вышли за стены университета и продолжились в кругу М. Морозовой. Есте-ственно, что красной тряпкой для московских метафизиков были, прежде всего, сами имена новых кумиров (Когена, Риккерта) и тот восторг, который их идеи вызывали у молодежи, многие представители которой также были завсегдатаями морозовских тусовок. Причем В. Савальский непосредственно примыкал к формирующейся группе будущего «Логоса», что все и объясняет.Как вспоминал Андрей Белый, «в академической философии московско-го университета был прежде кодекс приличий: преследовался всякий прив-кус неокантианства; философы, интересующиеся Когеном и Риккертом, рис-ковали не быть оставленными Трубецким и Лопатиным (на кафедре. -В.К.)». Причем он же отмечал полное невежество последнего в этом вопросе: «Когена и Риккерта знал он лишь в пересказе профессора права, Хвостова;Складывание основных позиций отечественной эпистемологии143живали они летом в одной местности; бойкий Хвостов, дилетант в филосо-фии, старому, опытному, философскому «козлищу» свой итог чтения пере-давал на прогулках, а «козлище», чтящее Лейбница, Лотце, Владимира Со-ловьева, остервенялось, ознакомляясь с ходом мысли философов: Когена, Риккерта, Наторпа…» [8]. Нелицеприятное конечно, но во многом точно вскрывающее наблюдение - и за мотивациями, и за реальной подоплекой всех, в том числе и современных философских дискуссий.Может даже сложиться впечатление об исключительно социально-психологической подоплеке приведенных дискуссий. Однако, как говорил Г. Гегель, за страстями индивидов не слышна величавая поступь абсолютно-го духа, в нашем случае - начало развертывания самостоятельной гносеоло-гической последовательности в России. Новации, действительно любопыт-ные и несколько курьезные, разработанные и не разработанные далее: идея С. Трубецкого о соборности сознания как коллективной функции человече-ского рода, «закон отсутствия объективных признаков одушевления» А. Введенского, «все имманентно всему» Н. Лосского и «онтологическая гносеология» Н. Бердяева.ЛитератураГаврюшин Н.К. Предисловие к публикации С.Н. Трубецкого. Чему нам надо учиться у материализма // Вопросы философии. 1989. № 5 [Электронный ресурс]. Режим доступа: 1..Мотрошилова Н.В. Основные проблемы и дискуссии в философии России конца XIX -начале XX в. История философии: Запад - Россия - Восток (кн. 3: Философия XIX-XX вв.; под ред. Н.В. Мотрошиловой и А.М. Руткевича). М.: «Греко-латинский кабинет» Ю.А. Шичалина, 1998.2..Иерархический персонализм Н.О. Лосского // Владимир Соловьев и философия Серебряного века. М., 2001.Пушкарёв Вячеслав, протоиерей. Идеал-реализм Н.О. Лосского: логика становления и его основные положения [Электронный ресурс]. Режим доступа: . bogoslov.ru/text/301976.htmlБердяев Н. Об онтологической гносеологии // Философия свободы. Гл. 4 [Электронный ресурс]. Режим доступа: 6.Аскольдов С.А. Компилейшн [Электронный ресурс]. Режим доступа:Основы философии права в научном идеализме: Марбургская школа философии: Коген, Наторп, Штаммлер и др. / Савальский В.А. М.: Тип. Имп. Моск. ун-та, 1909. 367 с. Репринтная копия [Электронный ресурс]. Режим доступа: goodsinfo.htmlДмитриева Н.А. Борис Александрович Фохт: триумф нетипичности [Электронный ресурс]. Режим доступа:

Скачать электронную версию публикации