Common security and defence policy of the european union in modern political Theory.pdf 7 февраля 1992 г. двенадцать стран-членов Европейского экономическогосообщества (ЕЭС) подписали в Маастрихте Договор о Европейском союзе(ЕС), который вывел запущенный в 1950-е гг. процесс европейской интегра-ции на качественно новый уровень, подразумевавший создание не толькоэкономического и валютного союза, но и политического. В том числе былизаложены правовые основания для Общей внешней политики и политикибезопасности (ОВПБ), выступавшей в качестве «второй опоры» ЕС. В 1999 г.ОВПБ была дополнена Европейской политикой безопасности и обороны(ЕПБО); в 2003 г. была принята Европейская стратегия безопасности; 1 де-кабря 2009 г. вступил в силу Лиссабонский договор, согласно которомуЕПБО была переименована в Общую политику безопасности и обороны(ОПБО), вводилась должность Высокого представителя ЕС по внешней поли-тике и политике безопасности и Европейская служба внешнего действия, асам ЕС наделялся правосубъектностью [1]. За последние девятнадцать летстраны ЕС преуспели не только в институциональном оформлении военно-политической интеграции, но и ее практическом измерении: на сегодняшнийдень ЕС провел 25 миссий в Европе, Азии и Африке, из них восемь военныхи тринадцать текущих [2]. Неудивительно, что ОПБО стала объектом повы-шенного внимания исследователей со всего мира: в течение последних один-надцати лет с каждым годом выходит все больше политологических работ потем или иным аспектам ОПБО на английском [3. P. 4], немецком [4], фран-цузском, русском и др. языках. Однако нельзя не отметить, что их подав-ляющая часть является дескриптивной по отношению к предмету изучениялибо носит характер эмпирических исследований конкретных внешнеполи-тических действий либо бездействия ЕС, а некоторые и вовсе не отвечаюткритериям научного творчества [5. S. 17].Причины такого положения кроются в том, что сама ОПБО представляетсобой политический феномен: если частичная, ни к чему не обязывающаякоординация внешней политики имела место в рамках Европейскогоческого сотрудничества (ЕПС) в 1970-1980-е гг., то интеграция, охватываю-щая к тому же политику безопасности и обороны, стала настоящим вызовомне только для акторов мировой политики и самих европейских государств, впервую очередь, но и для политической науки. Как объяснить то, что нацио-нальные государства на определенном этапе исторического развития реши-лись разделить свои суверенные права, обосновывающие само их существо-вание - безопасность и оборону - и частично передать наднациональным ор-ганам? Почему в качестве институциональных рамок был выбран именно ЕС,а не другие организации, например ОБСЕ, НАТО или ЗЕС? В чем заключает-ся логика этого процесса? Как далеко он может зайти, и какое будущее ожи-дает ОПБО? Поиск ответов на эти вопросы должен неизбежно приводить кспециальным политическим теориям, претендующим на соответствующийуровень абстракции: теориям интеграции и теориям международных отноше-ний и внешней политики. Однако, как справедливо отмечает Б. Розамонд [6.P. 1-19], и с ним соглашается Ф. Андреатта [7. P. 22], теоретики международ-ных отношений развитие ОВПБ либо полностью игнорировали, либо относи-лись к нему как к ряду эмпирических событий, оставляя его за рамками тео-ретических дискуссий. Теории европейской интеграции, появившись на зареевропейского процесса, также не спешили реагировать на политические из-менения 1990-х гг. [8. S. 435], а традиционно изучающая институты ЕС меж-дународная политэкономия [9] могла объяснить повышение роли ЕС в миро-вой экономике, но не политике. Неудивительно, что за последние двадцатьлет так и не были разработаны аналитические рамки для прикладных иссле-дований ОПБО, вследствие чего последние за редкими исключениями [на-пример, 10, 11] страдают описанием, неубедительностью, а порой и хаотич-ностью. Но действительно ли ни одна из существующих теорий не в состоя-нии объяснить феномен военно-политической интеграции ЕС? Предприни-мались ли попытки теоретического охвата ОПБО, и как онивать монополия федерации на применение силы, подразумевающая, в первуюочередь, исключительное право на формирование вооруженных сил, с темчтобы наднациональное правительство могло регулировать отношения меж-ду европейскими странами, как национальные правительства регулируютотношения между своими гражданами [14]. Следовательно, ОПБО - главнаяцель проекта европейской интеграции, который изначально был не экономи-ческим, а «политическим феноменом» [15. P. 29]. Однако федерализм по сутиявляется не столько аналитической, сколько нормативной, близкой к полити-ческой философии теорией: он объясняет, почему государства должны за-ключить военно-политический союз, а не почему они добровольно соглаша-ются на ограничение своего суверенитета в столь чувствительной области. Иесли с помощью федерализма можно объяснить мотивацию состоявшихсяфедераций, таких как Германия, Австрия, Бельгия, то в случае с Франциейили Великобританией он бессилен. Открытыми для теории остаются и мно-гие другие вопросы: почему в 1952-1954 гг. провалился проект Европейскогооборонительного сообщества, а в 1961-1962 гг. - планы Фуше, почему ЕС досих пор в осуществлении ОПБО опирается на ресурсы стран-членов, и несоздана европейская армия, а некоторые страны вообще не участвуют вОПБО и др. При этом следует иметь в виду, что федерализм повлиял на ми-ровоззрение многих европейских политиков (Ж. Монне, В. Хальштейн,Й. Фишер, Ж.М. Баррозо) и, следовательно, может быть привлечен для ана-лиза процесса принятия решений на личностном уровне.Другая классическая теория европейской интеграции, неофункционализм[6. P. 50-73], не содержит «федеральной телеологии» [16. P. 7], а являетсяэмпирико-аналитической и не претендует на установление глобальных кау-зальных связей, сосредотачиваясь на объяснении логики интеграции [см. ста-тью Е.Э. Кочевой в этом номере]. Понимая интеграцию как динамичныйпроцесс передачи национальных компетенций «новому центру, институтыкоторого обладают либо претендуют на наднациональную юрисдикцию» [16.P. 16], неофункционалисты подчеркивали его эндогенный характер. По ихмнению, политическая интеграция может стать неумышленным следствиеминкрементных шагов, предпринятых ранее, в результате «перетекания»: ин-теграция с целью решения технических вопросов неизбежно ведет к функ-циональному «перетеканию» в смежные сферы, которое согласно экспансив-ной логике, в конечном счете, ведет к политическому «перетеканию»: пере-даче формального контроля на наднациональный уровень [17. P. 10]. Соглас-но этой логике, ОПБО является следствием «перетекания» из ОВПБ, которая«перетекла» из экономического и валютного союза, являющегося следствиемтаможенного союза; поэтому ранние попытки интеграции в военно-политической сфере были обречены на провал. Однако неофункционализм неможет объяснить, почему развитие «второй опоры» происходит параллельнос экономической интеграцией, почему оно началось в определенный истори-ческий период и чем закончится. Кроме того, сам Э. Хаас исключал вопросыбезопасности и обороны из своей теории, однако допускал, что она можетбыть применима в связи с вопросами экономии и распределения соответст-вующих ресурсов [18. P. 368], которыми занимается созданное в качествеоргана ОВПБ в 2004 г. Европейское оборонительное агентство. Учитывая,что история ОПБО до сих пор - история непрерывного экспансивного разви-тия (см. выше), неофункционализм мог бы послужить теоретическими рам-ками для многочисленных описательных исследований, а также работ, изу-чающих роль Европейской комиссии в ее развитии.В отличие от вышеназванных теорий реализм как классическая школамеждународных отношений, отталкиваясь от концепции суверенитета, при-знает национальные государства, движимые национальными интересами,важнейшим из которых является самосохранение (внешняя безопасность),главными акторами анархично структурированной международной системы,основанной на взаимном недоверии и соперничестве [19]. Поэтому стратеги-ческое сотрудничество государств, особенно в сфере обороны, всегда быловызовом для реалистов, вынужденных находить ему объяснение. И одной изглавных проблем стала европейская интеграция [20]. Отец структурного реа-лизма К. Уолтц считал ее исключительным явлением, которое никогда непримет характер политического и военного союза [21. P. 105]. Когда жеОВПБ начала приобретать реальные очертания, он утверждал, что ЕС станетактором мировой политики лишь после превращения в государство, чтокрайне маловероятно [22. P. 31-32]. При этом неореалисты считали ЕЭС на-ряду с НАТО порождением холодной войны, вызванным необходимостьюконсолидации капиталистического лагеря, и предрекали обеим организациямраспад после ее окончания, который должен был отбросить европейские го-сударства к национализму XIX века [23. P. 46]. Однако наряду с объяснениемсложностей, с которыми сталкивается ОПБО, неореализм может быть поле-зен при анализе экзогенных причин, подтолкнувших страны-члены к ее соз-данию. Любые изменения в институтах безопасности неореалисты связываютс изменениями проблемной ситуации, которые могут привести даже к соот-ветствующей трансформации организаций, созданных для других целей [24.S. 28-29]. Таким образом, появление ОПБО - непосредственный результатизменения самой системы международныхные и неправительственные организации, транснациональные корпорации,политические партии и группы интересов, взаимодействие между которымии его институционализация снижают анархию и, соответственно, уровеньконфликтности международной среды, определяемой не только «высокойполитикой», но и экономическими интересами [см.: 27]. Широкое пониманиеактора и оптимистичные оценки международного сотрудничества предопре-деляют позитивное отношение либералов к ЕС и его институтам и позволяютопираться на их теории в европейских исследованиях. Но следует помнить,что либерализм это не целостная концепция, а ряд сосуществующих теорий:демократических, институциональных, коммерческих и др. Объясняя евро-пейскую интеграцию как результат послевоенной демократизации [28], эко-номического восстановления [29], глобализации [30] и способ преодоленияанархии [31], либералы за исключением некоторых институционалистов [на-пример, 32] не рассматривали выбивающиеся из их картины мира вопросыбезопасности и обороны, оставляя их реалистам [25. P. 201]. Однако либе-ральные теории могут ответить на многие вопросы, связанные с ОПБО: по-чему страны-члены не спешат с выполнением взятых на себя обязательств(теория общественных благ) [33. P. 7], почему экономическая интеграция ус-пешнее военно-политической (она же - теория взаимозависимости) [7. P. 33,34], почему ОПБО и НАТО сосуществуют, а не исключают друг друга (эко-номическая теория альянсов) [34], почему ЕС позиционирует себя как «мяг-кую силу» в мировой политике и развивает преимущественно невоенные ин-струменты реагирования на вызовы безопасности [35] и др. Примыкающий кданной школе либеральный интерговернментализм [36] рассматривает евро-пейскую интеграцию как межправительственный режим, определяемыйвзаимодействием интересов на межнациональном и национальном уровнях,которое влияет на решение правительств о делегировании полномочий нанаднациональный уровень. Поскольку принятие решений по ОПБО остаетсяна межнациональномвнешнеполитическими акторами и влияют на их восприятие/поведение, итеория идентичности [41], согласно которой национальная идентичность каксоциальный феномен предопределяет интересы и предпочтения во внешнейполитике. Первая может быть использована для объяснения динами-ки/статики национальных концепций в отношении ОПБО [например, 10],вторая - для объяснения единства/разногласий стран-членов по отдельнымаспектам ОПБО [например, 42].Таким образом, ни одна из рассмотренных теорий не в состоянии полно-стью объяснить феномен ОПБО. Более того, большинство из них объясняетне ОПБО, а ее отсутствие. Поэтому любые исследования, опирающиеся лишьна одну из них, будут неизбежно опровергаться либо другими теориями, либосамой практикой европейской интеграции. Однако каждая из них может бытьиспользована для объяснения отдельных аспектов ОПБО и для частичногопонимания ее логики. Поэтому для убедительного анализа ОПБО необходимподход, интегрирующий их сильные стороны в соответствии с проблемати-кой исследования.

Скачать электронную версию публикации