Written artifacts of Russian History and Culture, stored in foreign archives and libraries. Saint-Petersburg State Unive.pdf Безусловно, важнейшими источниками по истории любого народа, государства и человечества в целом являются источники письменные. Значение их переоценить невозможно. При этом значимыми представляются не только непосредственно отражающие ход истории хроники и летописи, но и различные сказания, повести, произведения агиографического жанра, нравственные поучения - все то, что позволяет не только восстановить ход событий, но и воссоздать тот культурный контекст, в котором они происходили. Роль их тем более возрастает, когда речь идет о периоде истории до массового распространения книгопечатания, создания крупных тиражей книг, периоде, когда каждое рукописное произведение было абсолютно уникальным и потому бесконечно ценным. Ведь само понятие «летопись» является абстрактным понятием, которое возникает в результате сравнительного изучения различных списков, имеющих некую общую первооснову. Открытие каждого нового списка приводит к изменению прежних представлений о летописи вообще (Майоров 2011b: 7). То же самое, хоть и в меньшей степени, касается всякого произведения средневековой литературы, тиражированного письменно. Открытие каждого нового списка может изменить изначальную информацию о датировке, предполагаемом месте создания протографа, его авторе. Поэтому фундаментальными задачами исторической науки были и остаются поиск и опубликование новых списков - как летописей, так и других письменных источников. Говоря об отечественных рукописных собраниях архивов и библиотек, стоит отметить, что данная проблема решалась и продолжает решаться довольно успешно. Однако существует масса рукописных памятников, относящихся к культуре восточных славян, хранящихся в архивохранилищах стран Западной Европы (Кропачев 2011), которые до сих пор не введены в научный оборот. В этом свете особое значение приобретает приуроченный к 1150-летию Российской государственности проект Санкт-Петербургского государственного университета по выявлению и введению в научный оборот исторического и культурного наследия Древней Руси, волею судеб оказавшегося в зарубежных музеях, библиотеках, архивах. И, поскольку речь идет о древнерусских письменных памятниках, географически проект затрагивает историю всех восточных славян. Дело не только в летописных упоминаниях о славянских народах, государствах и их взаимоотношениях с другими государствами и народами, содержащихся в новонайденных памятниках. Важность проекта состоит и в том, что, благодаря введению в научный оборот новых списков уже известных летописей, исследователь получает новые прочтения, находит иные интерпретации самого автора списка или автора его протографа, в силу разных причин более не доступного, событий, имевших отношение к конкретному историческому периоду, месту, народу. Естественно, прежде всего речь идет о древнерусской народности и выделившихся из нее восточнославянских народах. Особо хотелось бы подчеркнуть важность подобного проекта в деле исследования истории и культуры русинов как, во-первых, народа, сумевшего сохранить многие культурные традиции Древней Руси, что позволяет провести сравнительный культурологический анализ на базе древних письменных источников, и, во-вторых, как народа, к истории которого внимание научной общественности беспрестанно растет, особенно в последнее время. А значит, существует и особая потребность в новых исторических источниках. Примечательно, что первым изданным с обстоятельным предисловием произведением стал хранящийся в Берлине список Новгородской первой летописи младшего извода. Новгородская первая летопись - один из древнейших памятников древнерусского летописания, в ранних известиях которого отразился Начальный летописный свод XI в., предшествовавший написанию «Повести временных лет» (См.: Майоров 2011a: 13-15; Майоров 2008: 91-108). Она содержит наиболее полные сведения, касающиеся истории восточных славян, первых русских князей, судеб Киева, Новгорода, Галича и других русских земель и городов, княжеских усобиц, церковного строительства на Руси. Именно в списках младшего извода Новгородская первая летопись сохранила в своем составе Русскую правду краткой редакции - древнейший правовой кодекс Руси, созданный на рубеже XI-XII вв. Необходимо также подчеркнуть, что древнейшая по времени создания копия летописного манускрипта, дошедшая до наших дней, - это список именно с Новгородской первой летописи XIII-XIV вв. С другой стороны, надо отметить и значительные утраты текста, которые понесли как единственный ныне известный список старшего извода летописи1, так и сохранившиеся на территории России списки младшего извода2. Именно поэтому для изучения данного летописного памятника особо важно открытие и введение в научный оборот его новых списков. Изданный ныне новонайденный список хранится в Рукописном отделе Государственной библиотеки в Берлине. Он известен также как список Филиппса (по имени одного из бывших владельцев). Данный манускрипт был создан в 1738 г. по инициативе видного русского государственного деятеля, историка и археографа В.Н. Татищева. Спустя некоторое время предполагалось отправить его в Англию - в дар Лондонскому королевскому обществу по развитию знаний о природе. Впрочем, до адресата список не добрался и более чем на полстолетия затерялся в Европе. Он появляется лишь в 1824 г. на публичном аукционе в Гааге, где был приобретен выдающимся коллекционером древних рукописей и старопечатных книг Т. Филиппсом. После смерти последнего манускрипт приобрела в 1887 г. Прусская королевская библиотека (правопреемницей которой является Государственная библиотека в Берлине), где список и хранится по сей день (Майоров 2011a: 26-37). Этим и объясняется долгое забвение данного списка в трудах отечественных ученых, посвященных изучению и изданию Новгородской первой летописи. Достаточно упомянуть, что список не был привлечен ни при издании Новгородской первой летописи в XIX в. (Новгородские летописи 1841), ни при переиздании Полного собрания русских летописей в XX в. (Новгородская первая 1950). Между тем данный манускрипт содержит части текста, утерянные за годы бытования в его протографе, - так называемом Академическом списке летописи, созданном в середине XV в. и хранящемся ныне в библиотеке Академии наук. Кроме того, интересна и сама история создания списка, весьма обстоятельно изученная в предваряющем издание Берлинской рукописи исследовании А.В. Майорова. Сопоставляя различные данные, относящиеся к существовавшим в первой половине XVIII в. частным библиотечным собраниям, деятельности Академии наук и непосредственно самого Н.В. Татищева, автор приходит к выводу о весьма сложном происхождении Берлинского списка. С одной стороны, текстологическое сравнение указывает на близость рукописи Академическому списку, с другой - манускрипт содержит правку, которая может быть характерна для работы Академии наук в рамках предполагавшегося в то время издания русских летописей. Кроме того, анализ указанной в манускрипте даты создания, а также времени работы Татищева над «Историей Российской», правки Академического списка для издания русских летописей и предполагаемого нахождения правленого списка в архиве Сената позволяют сделать вывод о том, что Берлинский список сделан с манускрипта, созданного в первой трети XVIII в. и являвшегося правленой копией с Академического списка XV в. Такие выводы, без сомнения, повышают ценность рукописи не только как копии, снятой с самого древнего списка младшего извода еще до утраты последним почти 40 % его листов, но и как памятника деятельности Академии наук в рамках первого проекта по изданию древнерусских летописей. С решением глобальных задач изучения древнерусского летописания связан выход еще одного тома настоящей серии, посвященного Лондонскому списку Вологодско-Пермской летописи. Интересна уже одна только история попадания списка конца XVI в. в начале XVII в. в одно из богатейших и ценнейших библиотечных собраний Англии и мира - библиотеку сэра Роберта Брюса Коттона. Эта история иллюстрирует многосторонность русско-английских отношений данного периода, одной из граней которых был живой интерес англичан к географии, истории и культуре царства Русского. Точно неизвестно, кто привез рукопись в Лондон - дипломат, купец или исследователь. А между тем каждое из подобных предположений имеет под собой достаточно серьезные основания (Майоров 2012: 13-19). Последующая история рукописи непосредственно связана с историей собрания Коттона. На ее листах оставил свои следы пожар, произошедший в библиотеке в 1731 г. - большая часть их обгорела по краям. Вместе с основной частью собрания список вошел в состав формировавшегося Британского музея в 1753 г., библиотека которого послужила основой для Британской библиотеки, созданной уже в XX в., где рукопись находится и поныне. Несмотря на то что уже с начала XIX в. в России стало известно о существовании в Лондоне некоего «древнего Летописца Русского», а в начале 1820-х гг. была сделана и отправлена туда его первая копия, ныне известная как Румянцевский список Вологодско-Пермской летописи, в дальнейшем рукопись выпала из поля зрения отечественных ученых (Майоров 2012: 19-20). Впрочем, в начале XX в., прежде всего благодаря обобщающим трудам по созданию схемы общерусского летописания А.А. Шахматова, появилось предположение о возможном существовании особой Вологодско-Пермской летописи. Это название было закреплено за памятником в ходе работы по подготовке нового издания Полного собрания русских летописей (Валк 1948: 139-141). Но только в середине XX в. ученые обратили внимание на Румянцев-скую копию Лондонской рукописи как на произведение, содержащее первоначальную редакцию Вологодско-Пермской летописи, со значительным объемом текстов, в других списках не встречающихся. Это, а также в различной степени связь самой летописи с целым рядом других источников - Софийской Первой летописью старшего извода, Московским Великокняжеским сводом 1480 г., летописями Лавровской, Симеоновской, Воскресенской, Софийской второй летописью и т. д. (Майоров 2012: 24-26) - делают Лондонский список одним из ключевых при изучении истории русского летописания второй половины XV в. - как общерусского, так и местного, составлявшегося на русском Севере. Стоит также отметить немаловажную деталь: кроме всех прочих особенностей, данный список Вологодско-Пермской летописи является одним из наиболее ранних памятников, куда включен текст «Сказания о Мамаевом побоище», найденный в середине XX в. особый Лондонский список которого воспроизведен в четвертом томе проекта. История бытования памятника не менее драматична, нежели у представленных выше манускриптов. Лондонский список «Сказания о Мамаевом побоище» происходит из собрания рукописей крупного британского предпринимателя и коллекционера Генри Йетса Томпсона. Согласно сводному каталогу кириллических рукописей британских и ирландских коллекций, рукопись была приобретена Томпсоном у торговой фирмы «Дэвис энд Ориоли». К последней же она попала из Флоренции, куда якобы была перемещена из Галиции итальянскими войсками в ходе Первой мировой войны (The Anne Pennington 1988: 177). Однако и печально известная деятельность фирмы «Дэвис энд Ориоли», прославившейся скандалами вокруг нелегально приобретенных памятников, и тот факт, что итальянских войск никогда в Галиции не было, позволяют сделать вывод о том, что история попадания рукописи в руки фирмы куда темнее, чем представляется, и еще требует отдельного изучения. После смерти Генри Томпсона и по завещанию его жены рукопись вместе с другими манускриптами коллекции была передана в дар Британскому музею. Впервые о данном списке «Сказания о Мамаевом побоище» стало известно из доклада Элизабет Хилл на IV Международном съезде славистов в Москве в 1958 г. Уже тогда рукопись привлекла внимание отечественных ученых. И дело заключалось не только в тексте, являющем собой вариант основной, старшей редакции памятника, что в значительной мере изменило представление о литературном развитии «Сказания.» (См.: Дмитриев 1982; Дмитриев 1974; Майоров 2012), но и в миниатюрах (Лондонский список - первое лицевое произведение, издаваемое в рамках проекта). Даже представленные Э. Хилл несколько иллюстраций заставили историков-искусствоведов говорить об их близости к художественным традициям XVI в., несмотря на то, что список был создан во второй половине XVII в. Действительно, представляемое вместе с факсимильным воспроизведением рукописи исследование показывает, что как по особенностям рисунка, композиции, временно-пространственного разрыва, присутствующего в некоторых иллюстрациях, так и по наличию и прорисовке деталей в изображении действующих лиц, природных и архитектурных пейзажей миниатюры Лондонского списка ближе к иконописным произведениям и лицевым рукописям более раннего периода, нежели ко времени создания произведения (Майоров, Веселов 2012). Кроме того, в лондонской рукописи содержится наибольшее количество миниатюр, аналогов которым не встречается в остальных известных на данный момент лицевых списках «Сказания о Мамаевом побоище». Эти факты дают возможность сделать заключение о том, что список снят с более раннего лицевого протографа. А между тем, кроме текста «Сказания...», включенного в Лицевой летописный свод, на данный момент не известно ни одного лицевого списка старше XVII ст. Это отодвигает границу появления иллюстрированной версии «Сказания...». Кроме того, в данном списке есть еще одна немаловажная деталь: судя по нумерации листов, он является частью сборника, в который, кроме «Сказания.», входило еще одно крупное или несколько небольших произведений. Гипотеза о том, что в сборник входил список «Александрии», тоже весьма популярного на Руси произведения о деяниях Александра Македонского, объединение которого со «Сказанием.» в рамках одной рукописи было весьма характерно, была высказана Л.А. Дмитриевым еще в 70-х гг. XX в. Эта гипотеза блестяще подтвердилась позднее, когда среди рукописей библиотеки Честер Бити в Дублине нашелся русский лицевой список «Александрии», по всем своим признакам, несомненно, представляющий собой первую часть оригинального древнерусского сборника, второй частью которого являлся Лондонский список «Сказания о Мамаевом побоище» (Майоров 2012: 27-29). Данный лицевой список «Александрии» до сих пор остается не изученным и не введенным в научный оборот. Это представляет известную проблему: ученые уже указывали на то, что «Сказание.» и «Александрия» имеют не только определенное текстологическое сходство, но и параллели в иллюстрациях, что делает невозможным их отдельное изучение без изучения их в комплексе (Петров 1995: 29-83). Этот факт, а также наличие иных, еще неизвестных или малоизученных рукописей, хранящихся в библиотеках и архивах стран Западной Европы и США, делает потенциал проекта их издания практически бесконечным. А самое главное - рассмотренное выше, хоть и кратко, показывает, насколько важен такой проект в деле дальнейшего изучения древнерусской истории и культуры в самых разнообразных ее аспектах и гранях. Стоит отметить необходимость участия в такой работе всех народов, выделившихся из древнерусской народности: русских, украинцев, белорусов, русинов. И важны в данном случае не только летописи (хотя, безусловно, им отдается предпочтение), содержащие общерусские летописные своды, повествующие о территориях, входящих в состав нынешних России, Украины, Молдавии, Белоруссии, Польши, Литвы, но и литературные произведения, рассказывающие о людях и событиях, происходивших в древности на территориях упомянутых государств. СПИСОК ПРИНЯТЫХ СОКРАЩЕНИЙ: БАН - Библиотека академии наук ГИМ - Государственный исторический музей РГБ - Российская государственная библиотека РНБ - Российская национальная библиотека ПРИМЕЧАНИЯ 1. ГИМ, Синодальное собрание № 786. 2. БАН, Научно-исследовательский отдел рукописей. 17.8.36; Научная библиотека Санкт-Петербургского института истории РАН. Собрание археографической комиссии, № 240; РГБ. Отдел рукописей. Ф. 173/IV. № 54; РНБ. Отдел рукописей. Собрание Ф.А.Толстого. F.IV.223; ГИМ. Рукописный отдел. Уваровское собрание. 34/1402; БАН, Научно-исследовательский отдел рукописей. 31.7.31; РГБ. Отдел рукописей. Румянцевское собрание, № 248.

Скачать электронную версию публикации