The execution of Igorevichi princes in Galich: juridical and rite aspects of the event.pdf После повторного вокняжения в землях Верхнего и Среднего Поднестровья северские князья Игоревичи (Владимир правил в Галиче, Святослав - в Перемышле, Роман - в Звенигороде) взяли курс на репрессивную политику по отношению к местному населению, прежде всего, к боярству. Многие бояре были казнены -«оубьено же бысть ихъ числом 500», другие «разбегошася», спасая свои жизни. Некоторые из спасшихся отправились в Венгрию ко двору короля Андрея (Эндре) II1. Беглецы, среди которых были и весьма влиятельные фигуры, находясь в Венгрии, склонили венгерского короля к военному вмешательству с целью поставления на галицкий стол Даниила Романовича, тогда ещё «детска соуща»2. Военный поход, в котором, кроме венгерских отрядов, принимали участие силы краковско-сан-домирского правителя Лешко Белого и некоторых русских князей, привел к смещению Игоревичей и пленению некоторых из них3. Галичане упросили венгров выдать им князей за выкуп и «повесили мьсти ради»4. Повешению предшествовали побои и поругание Игоревичей галичанами5. В истории с расправой над князьями остается немало спорных и невыясненных моментов. До сих пор нет единства в датировке интересующих нас событий, помещенных в Ипатьевской летописи под 1208 г. Наиболее вероятными датами представляются 12106 или 12117 гг. Оценки исследователями самого факта казни князей Игоревичей и её обстоятельств также различны. Традиционно сторонники мнения об особой силе галицкого боярства рассматривают эти события как кульминационный момент в борьбе боярства с княжеской властью, как расправу бояр с попавшими в их руки князьями8. Имеются попытки взглянуть на этот сюжет с другой стороны. По словам Н.И. Костомарова, Игоревичи, «взятые в плен уграми, были выпрошены галичанами на свой суд и повешены (...) род княжеский не считался уже выше обыкновенных родов и жизнь их подлежала общему суду народному»9. Согласно П.Н. Мрочек-Дроздовскому, это пример того, что «целая община, народ могли мстить за своих членов»10. Т.В. Беликова пишет о «публичной казни» над князьями, доказывает ее общинный характер11. Подробному анализу обстоятельства казни были подвергнуты в работе А.В. Майорова. В этих событиях он видит пример мести, приобретшей важное общественное значение, в силу чего она выражалась в форме казни через повешение. Это месть галицкой общины князьям. Казнь рассматривалась как жертвоприношение. Ей предшествовали битье и поругание, олицетворявшие ритуальное разоблачение, лишение княжеского достоинства. Все действия в целом осуществлялись в рамках народного суда и расправы над правителями12. Мнение А.В. Майорова об осуществлении в Галиче акта кровной мести и о ритуальной сущности битья и поругания оспорил М.А. Несин13. В новейшей литературе убийство Игоревичей приводится в качестве примера реализации права кровной мести14. Причиной враждебности к князьям, настолько сильной, что дело закончилось их казнью, было то, что Игоревичи пытались укрепить свою власть путем репрессий. К тому же и правили они плохо - «о уряде земнем не прилежаху»15. Больше всех досталось галицким боярам и рядовым галичанам, но пострадали и жители пригородов, как это следует из слов к перемышльцам боярина Владислава, вернувшегося с венгерским войском на Русь и убедившего жителей сдать город противникам Игоревичей16. Свою речь он адресовал не только уцелевшим боярам, но и всем горожанам17. Злодеяния се-верских князей заключались в жестоких расправах над неугодными, конфискации их имущества, насилии по отношению к женщинам18. Недовольство было направлено и «против сосредоточения управления волостью в руках ставших непопулярными северских князей с их дружинами»19. Всё это вызывало крайне сильное раздражение у значительной части местных жителей - как рядовых, так и представителей знати. Хозяйничанье чужаков, сопровождаемое грабежами и насилием, было достаточной причиной для избавления от Игоревичей, но конкретной причиной жестокой расправы с ними были масштабные репрессии в отношении галицких лидераов, выражавшиеся в их физическом уничтожении. Относительно того, какие же именно князья попали в руки галичан, источники дают различные сведения. Эта проблема специально была рассмотрена М.М. Волощуком, приведшим дополнительные аргументы в пользу того, что казнены были перемышльский и звенигородский князья20. Мы присоединяемся к мнению исследователей, полагающих, что в руки галичан попали два князя - Роман и Святослав21. Владимир сумел спастись, а Ростислава, один раз неожиданно упомянутого в летописи, не существовало22. Итак, главный виновник князь Владимир бежал; спасся и его сын, но остались его братья, Роман и Святослав, виновные немногим меньше его. В отношении их на первое место выступает воздаяние за злодеяния в отношении галичан всех трех Игоревичей, в том числе и спасшегося Владимира. Перейдем к обстоятельствам самой казни. Необходимо выяснить, как при этом соотносились роль бояр и роль всей галиц-кой общины, что поможет уточнить важные детали этого события. Распространенная точка зрения, что в расправе участвовали одни только бояре23, не находит подтверждения. Основания для недовольства Игоревичами имели все галичане, о чем писалось выше. Так, в Ипатьевской и Воскресенской летописях говорится, что князей выкупали и вешали «галичане»24. Более того, Галицко-Волынская летопись, известная своим пристрастным отношением к боярам, когда идет о них речь, специально их выделяет - «бояре Володимерьстии и Галичкыи», а инициаторами казни названы именно «галичане»25. Таким образом, деятельность бояр затмевается активностью всей общины26. Активность всех галичан подтверждается и имеющимися у нас описаниями казни. При этом, как мы постараемся показать ниже, на заключительном этапе этого драматичного события бояре выходят на первый план27. Нельзя не согласиться с теми исследователями, которые полагают, что князья были приговорены к казни вечевым судом28. Провинности Игоревичей были всем хорошо известны, и по общему согласию они были приговорены к вечевой казни. Эта была именно казнь, а не убийство, поскольку одним из важнейших признаков казни29 является её санкционирование органами власти, к каковым в Древней Руси относилось и вече. Вечевая казнь довольно четко делится на два этапа: общественное наказание, в котором так или иначе принимало участие все население Галича, и собственно мщение, которое было осуществлено родственниками казненных Игоревичами бояр, но в присутствии остальных галичан. Согласно Воскресенской летописи, галичане «бивше их [князей. - С.Ч.], повешаша ихъ»30. В.Н. Татищев описывает эти события так: «Биша и ругаху их со женами и детьми, напосле-ди повесиша пред градом»31. Убиению Игоревичей предшествовало проведение их через город (ведь князья, надо думать, содержались в нем), сопровождаемое битьем и руганью, - так можно понять слова В.Н. Татищева. Примеры проведения виновных через город при общинной казни довольно многочисленны32. Это обычная картина вечевых казней в Древней Руси. Значение различных манипуляций с жертвами общинных казней было подробно раскрыто в предшествующей литературе, и нам остается лишь согласиться с выводами исследователей, что все эти действия имели то или иное ритуальное значение33. Битье и ругань находят аналогию в других примерах общественного наказания (казни)34, и означают они то же самое - непосредственное участие всей общины (в том числе женщин и детей - Игоревичей «биша и ругаху их со женами и детьми»35) в казни. Обычным элементом вечевой казни, родственной «потоку и разграблению» Русской Правды, было коллективное разграбление и последующее распределение имущества виновных. Так галичане поступили и с имуществом свергнутых князей и их сторонников36. Вывод наказуемых (или вынос их тел) за пределы города (поселения) или центральной его части, сопровождаемый побоями и руганью, символизирует выведение за пределы данного мира, общины крайне опасных и вредных для всего общества людей37. За пределами города, «пред градом»38 Игоревичи и встретили свою смерть. Князей ждала специальная казнь, и только поэтому они не были забиты толпой насмерть. Последнее, насколько можно судить, было нередкой участью виновных при вечевых казнях. Именно так окончили свою жизнь многие сторонники самих Игоревичей, оказавшиеся в руках галичан: «дружину и лестцев, (...) избиша»39. В некоторых случаях осужденных вечевым судом ожидали особые «квалифицированные» способы казни40. С похожей ситуацией мы сталкиваемся и в Галиче. После вывода Игоревичей за пределы «града» начинается второй этап вечевой казни, где на первый план выходят уже бояре, чьи родственники пострадали от действий северских князей. Но, насколько можно судить, при умерщвлении Игоревичей находились всё те же галичане, которые присутствовали при предыдущих экзекуциях. Князей «повесили мьсти ради»41. Слова о мести вовсе не случайны. Игоревичи были убиты, кроме прочего, ещё и из мести, которую имеет в виду Русская Правда42. Вместе с князьями, по-видимому, были казнены и их жены43. Вряд ли они были замешаны в расправах с боярством, скорее они стали жертвами и чувства мести, и обычаев мести, допускавших несение коллективной ответственности за проступки родственников44. Несмотря на прямые указания источников на то, что князья были убиты из мести, этой детали исследователи уделяют мало внимания. Казнь Игоревичей в большинстве случаев не считают осуществлением юридического обычая, реализацией нормы права. Мщение князю представляется чем-то необычным (с чем, в общем-то, можно согласиться). Возможно, это происходит также в силу убежденности многих исследователей в том, что кровная месть к началу XIII в., после её «отмены» во второй половине XI в., прекращает свое действие45. Однако, во-первых, законодательная отмена какого-либо явления не означает фактического прекращения его действия. В той же Юго-Западной Руси в последующие столетия отмечается вполне благополучное существование этого обычая, мстители могли воспользоваться правом на убийство и пользовались им46. Во-вторых, есть достаточные основания полагать, что «отмена» мести Ярославичами не увенчалась успехом, а право на месть признавалось и после неудачной реформы на законодательном уровне47. Обычай мести к XIII в. всё ещё был широко распространен и признавался официальным законодательством48. Роль галицкого боярства в расправе над Игоревичами проявляется в выборе способа их убиения. Для их умерщвления был выбран тот способ, какой обычно применялся родственниками жертв при расправе с их убийцами. О том, что князья были казнены как преступники, прямо говорил Всеволод Чермный: «Брата моя есте 2 князя повесили вы в Галиче, яко злодея»49, и под «злодеем» здесь следует понимать именно преступника-убийцу. Повешение убийц было одним из наиболее распространенных, если не основных, способов приведения в исполнение кровной мести в Древней Руси50. Способ расправы с убийцей при мести иногда становился предметом специального рассмотрения. Можно назвать П.Н. Мрочек-Дроздовского, указавшего на сходство мщения волхвам в 1071 г. и князьям Игоревичам в 1211 г.51, Н.Н. Воронина, исследовавшего события 1071 г. и уделившего пристальное внимание манипуляциям с телами волхвов, которые он связывает с обычаем кровной мести, не делая, впрочем, обобщающих выводов52. И.А. Малиновский, уделяя этому вопросу особое внимание, писал о разнообразии в применении способов казни53. К этой точке зрения присоединяются и некоторые современные исследователи54. А.В. Майоров полагает, что в случаях, когда месть приобретала общественно важное значение, повешение становилось одним из её элементов55. В тех случаях, когда источники упоминают случаи мщения за убийство родственников (или сопоставимые злодеяния), нередко упоминается повешение (подвешивание тел) виновных. Под 1071 г. в «Повести временных лет» сообщается, что ростовцы, родственники убитых волхвами «лучших жен», «поимше» волхвов, «убиша я и по-весишя я на дубе»56. Под 1097 г. там же рассказано о мщении князей Василька и Володаря Ростиславичей за ослепление Василька: братья «повесиша Василя и Лазаря и растреляша стрелами»57. В поздних источниках говорится о мести за убийство Андрея Боголюбского: согласно одному из известий, виновных вешают и расстреливают стрелами58. Все эти случаи названы местью. Киево-Печерский патерик рассказывает о человеке, которому грозит смерть через повешение на дереве в случае его несостоятельности59; подробности истории позволяют думать, что речь идет об убийце, не имевшем денег, чтобы откупиться от мести60. Казнь через повешение подразумевается в галицких событиях и в сообщении Киево-Печерского патерика. В известии под 1097 г. и рассказе о мщении за убийство Андрея Боголюбского говорится о повешении и расстреле виновных стрелами. Как нам представляется, эти два эпизода можно понимать так, что расстрелу подлежали уже подвешенные за шею тела, а подобная «избыточность» воздействия на виновных имела ритуальное значение61. Мы не можем согласиться с А.В. Майоровым, что повешение применялась лишь при мести, имевшей общественно важное значение, и что такой вид казни не относится к случаям мести, предусматривавшимся в Русской Правде (частной мести)62. С одной стороны, действительно, примеры реализации мести, которые представлены в нарративных источниках, выходят за рамки мести частной, осложняясь иными мотивами, что наглядно показал А.В. Майоров, но с другой - случаи «обычной» мести практически не находят отражения в источниках. Так что сравнить месть, «приобретшую общественно важное значение», с «обычной» и выявить отличия в их реализации затруднительно. Далее, рассмотренные случаи позволяют усматривать наличие какой-то связи между мщением и повешением/подвешиванием преступника, и не обязательно эта связь возникает лишь в силу придания акции публичного, общественно важного значения, возможны и иные пересечения. К тому же мщение вообще в той или иной степени публично. Оно затрагивает интересы родственников и соседей обидчика и жертвы, привлекая внимание властей, а реализация мести совершается таким образом, чтобы было возможно оповестить о её свершении (об этом см. далее). Наконец, история, приведенная в Киево-Печерском патерике, показывает, что и при рядовых случаях отмщения преступников вешали. При этом весь, так сказать, пафос казни князей Игоревичей и заключается в том, что их повесили как заурядных убийц - «яко злодея», что и взволновало так Всеволода Чермного. Ученые, говоря о связи древнего права с религиозными представлениями, в первую очередь обычно упоминают кровную месть как священное право и обязанность перед убитым, предками или божествами. Как нам представляется, во многом эта связь раскрывается именно при рассмотрении самого способа убиения преступника. Смерть посредством повешения воспринималась как смерть от удушения63. У восточных славян известны и ритуальное удушение, и ритуальное повешение64. Везде, где этому уделяется внимание, говорится именно об удушении: «Сама кончина представляется как отделение души от тела... Эти представления нашли свое выражение в таких обозначениях акта смерти, как пар (душа) вон, испустить дух, из-дох-нуть, с-дох-нуть»65. В нашем случае мы имеем дело с неестественным способом смерти, когда «испускание духа» делается невозможным. Перетягивание веревкой шеи препятствует «испусканию духа» через органы дыхания и «нормальному» отправлению души во вне, в загробный мир; дух, душа оказываются запертыми в мертвом теле и не могут его покинуть. В тесной связи с удушением стоит и повешение (подвешивание) жертвы, и то, куда ее вешали. В двух из рассмотренных случаев однозначно говорится о повешении преступников или их тел на дереве (события под 1071 г. и сообщение Киево-Печерского патерика). При описаниях казни Василя и Лазаря поздние источники упоминают о дереве66 и о виселице67. В рассказе о мести за Андрея Боголюбского (в одном из его вариантов) упоминается о повешении на воротах68. Если верить этой подробности у В.Н. Татищева, то Игоревичи были повешены «пред градом», т. е., очевидно, не на воротах. Польские источники указывают, что они были подвешены/повешены на специальном сооружении - дыбе69 («in eculeo miserabiliter suspendit»70, «in eculeo interimit»71). Имеется в виду не казнь через повешение (удушение) на дыбе, а использование дыбы как пыточного инструмента (в «Каталоге краковских епископов»: «in eculeo miserabiliter suspendit» - «на дыбе мучительно подвесили»). Вряд ли можно доверять этим сведениям. Эта деталь не подтверждается русскими источниками. Нет сведений об использовании в это время на Руси такой дыбы. Кроме того, польские источники доносят довольно искаженную информацию о галицких делах72. Полагаем, что повешение Игоревичей происходило не на каких-то специальных сооружениях, виселице, а на дереве (или деревьях). Во-первых, об использовании виселиц в древнерусский период нам ничего не известно73. Во-вторых, предполагать, что князья были повешены именно на дереве (деревьях), позволяют нам схожие примеры, которые были приведены выше. В-третьих, особая роль деревьев в обрядовой и культовой жизни славян заставляет рассматривать их в качестве наиболее вероятного «инструмента» для повешения74. Жертву надо было как-то переправить в «иной мир»: «На уровне обрядовых действий это выглядит как отправление жертвы наверх или (реже) вниз. Для достижения первого случая характерны такие действия, как подвешивание жертвы к дереву»75. У восточных славян долгое время был широко распространен обычай подвешивать на деревья различные предметы в качестве жертвы76. Но нас интересуют человеческие жертвы, а идея Мирового дерева отчетливо проявляется в представлениях о перевоплощении душ, в связи с иными мирами, с культом предков77. Повешение/подвешивание при осуществлении мщения являлось формой жертвоприношения78. Долгое время существовал взгляд, согласно которому любое преступление является нарушением вселенской гармонии или равновесия, нарушающим не только социальный порядок, но и затрагивающим сферу природы79. Восстановить нарушенное равновесие можно было посредством принесения виновных в жертву. Уже в древнейших мифопоэтических традициях жертва приурочивается к Мировому дереву (ср. висение на дереве Одина в скандинавской мифологии). Есть все основания считать, что в древнейшем индоевропейском праве наказываемого убийцу вешали также на дереве, последующим образом которого и является виселица. Подобное прослеживается на языковом материале древней Англии, у германцев, саксов и исландцев80. То же самое прослеживается и у восточных славян. Тело повешенного было подобно запертому сосуду, заключавшему в себе душу. Она, не имея возможности направиться в загробный мир и будучи «привязана» к телу на жертвенном дереве, должна была отправиться именно к тому, кому и предназначалась. Игоревичи попали в руки народа в городе, но зачем их убивать за его пределами? Не исключено, что князей вывели за пределы города не только с целью символического избавления от враждебных сущностей, как полагает А.В. Майоров, но и с целью доставить во вполне определенное место. Возможно, что место, где повесили Игоревичей, было традиционным, таким, где подобные действия и необходимо осуществлять. Вспомним, что волхвов ростовцы убили не где попало, Ян Вышатич целенаправленно приводит волхвов и родственников убитых к священному дубу81. Учитывая, что речь идет о жертвоприношении, можно предполагать, что жертву приносили в специально предназначенном для этого месте - святилище, одним из видов которых является священное дерево. Славяне-язычники приносили жертвы и молились священным рощам. В XII-XIII вв. отправление языческих культов на Руси происходило у источников, колодцев, болот, рек, озер, в рощах, полях и т. п., т. е. вне специально организованного пространства82, а это говорит об исключительной роли природных святилищ, к числу которых относятся деревья и рощи. Языческие святилища почти всегда располагались за пределами поселений83. Возможно, казнь Игоревичей состоялась на месте бывшего языческого святилища84. О том, что в святилищах, помимо исключительно религиозных актов, могли совершаться и правовые, указывает свидетельство Гельмольда о западных славянах: «Здесь [в святилище] был и жрец, и свои празднества, и разные обряды жертвоприношения. Сюда каждый второй день имел обыкновение собираться весь народ с князьями и жрецом на суд»85. Как видим, святилища весьма много-функциональны86. Это их качество указывает еще на одну сторону отмщения: играя немалую общественную роль, такое место часто посещалось; в то же время подвешивание или вывешивание есть «символическое оповещение о каком-либо событии, передача или демонстрация жертвы, оберега представителям "иного мира"»87, а также представителям мира этого, т. е. повешение преступника в подобном месте оповещает как потусторонних жителей, так и земных о совершении мести.

Скачать электронную версию публикации