The role of the hun invasion in the spread of christianity in the central and eastern europe in the first half of the 5t.pdf Проблема определения роли и значения фактора гуннского нашествия в процессе распространения христианства на территории Центральной и Восточной Европы во второй период Великого переселения народов, т. е. на грани двух цивилизационных эпох - Поздней античности и Раннего средневековья, остаётся актуальной для дальнейшего изучения и в начале ХХ! в., поскольку существующие письменные источники достаточно противоречивы и неоднозначны с точки зрения уровня информативности и мотивационной объективности. Именно это обстоятельство не позволяет современным учёным в едином русле или же с достаточно высокой степенью вероятности, а не условности, трактовать и интерпретировать выделенную проблематику. Кроме того, накопленный археологический материал также не даёт возможности осуществить чётко обоснованную атрибутацию «гуннской составляющей» европейского культурного субстрата. Нынешние археологические классификации, касающиеся западных гуннов, в значительной мере носят условный или предположительный характер, что в свою очередь обусловливает целесообразность дальнейших исследовательских перспектив. Необходимость комплексного изучения гуннского феномена в европейской раннесредневековой истории с точки зрения всех его проявлений подтверждает и мнение известного львовского историка Я. Дашкевича: «Задание исторической науки, без сомнения, состоит в том (это независимо от различных историософских течений), чтобы творить правдивую и объективную историю. Количество и качество исторических источников, на основе изучения которых можно писать такую историю - особенно если речь идёт о Центральной и Восточной Европе, - снижается в обратной прогрессии: чем более отдалены столетия, тем меньше остаётся источников. С другой стороны, тем более внимательным, пытливым, квалифицированным, всесторонним должен быть исследователь, конструируя свою - по возможности, опять же, наиболее объективную - историю далёкого прошлого. Поэтому число гипотез, концепций, интерпретаций, предположений растёт в противоположной прогрессии: мнений становится с каждым разом всё больше. Усиливается и значение внеисточниковых знаний. К окончательно невыясненным загадкам истории принадлежит внезапное возникновение империи гуннов, её апогей на протяжении нескольких десятилетий, упадок и, казалось бы, неожиданное растворение на широких степных и равнинных просторах Европы. Существует несколько утверждений, которые, относительно гуннов, не вызывают особенных отрицаний историков. Это попытки и стремление гуннов создать огромную - на то время - империю с чётко выраженным степным лицом. Это концентрация колоссальной военной силы - весомого орудия завоевательной политики. Это методы жестокого и беспощадного господства, ибо только такими способами можно было объединить в единое целое очень хрупкий конгломерат земель и народов. Это, наконец, несомненная полиэт-ничность гуннов»1. Цель данной статьи - осветить и проанализировать круг вопросов, касающихся влияния гуннского нашествия в период правления Аттилы (445-453) на особенности путей христианизации населения центральных и восточных регионов Европы. В тематической историографии за последние пятьдесят лет (60-е гг. ХХ в. - первое десятилетие ХХ! в.) некоторые аспекты именно гуннского влияния на стихийное (спорадическое) или спонтанное распространение христианства упоминались в научных работах и сообщениях ряда известных исследователей, в большинстве случаев - этнографов и археологов. Среди них в первую очередь необходимо выделить публикации А. Алимовой2, Н. Джидалаева3, А. Алихановой4, Р. Липец5, А. Новосельцева6, С. Гаджиевой7, С. Кляшторного8, Н. Диби-рова9, Л. Гмыри10, А. Булатовой11, Г. Гаджиева12, Н. Велецкой13 и др.14 Вместе с тем следует отметить, что в их статьях и монографиях роль гуннского цивилизационного фактора на уровне христианских мировоззренческих приоритетов рассматривается косвенно, лишь в контексте иных освещаемых проблем и вопросов. В результате есть основания констатировать: парадигма «гунны и христианство» пока остаётся на начальном этапе изучения. Одна из основных причин заключается в том, что известные на сегодняшний день письменные источники IV-VI вв. - как позднеантичные (греческие и римские), так и ранневизантийские - не содержат искомой информации. Однако описания традиций, верований, бытовых обычаев, обрядов и особенностей культовой практики западных гуннов, в том числе связанных с христианством, сохранились в трудах двух авторитетных средневековых восточных писателей. Первый - это Мовсес Каланкатуаци (VII в.), которого современные специалисты15 относят к плеяде албанских историков. В его книге, известной под названием «История страны алван» («История агван»16, или «История страны Алуанк»17), рассказывается о так называемой кавказской Албании, каспийских гуннах и их контактах с другими европейскими государствами, народами и племенами, в том числе и западными гуннами. Как отмечает российский учёный Л. Гмыря, произведение написано на древнеармянском языке. Сохранилось 28 списков «Истории...». Наиболее древняя рукопись датируется 1289 г.18 По определению того же Л. Гмыри, Мовсес в своём опусе использовал исторические работы своих предшественников - хронистов Моисея Хоренского (Хоренаци) (412-483), Агатангела (первая половина V в.), Петра Сюнеци (V в.), Игишэ Вардапета (V в.), Лазаря Парбского (Парбеци) (конец V - начало VI в.), епископа Себеоса (VII в.), а также эпистолярные источники и Жития святых19. Сведения, касающиеся западных гуннов, фигурируют с 9 по 45 главу второй книги «Истории страны алван». Именно здесь сохранились ценные и малоизвестные данные о гуннских традициях, обычаях и обрядах. Второй автор - арабский учёный-энциклопедист и географ ал-Мас'уди (903-956). Его труды исследователи считают наиболее содержательными с точки зрения исторической фактологии20. Родился ал-Мас'уди в Багдаде; в молодые годы он много путешествовал. Посетив несколько стран Востока, учёный достаточно полно и всесторонне их описал в ряде географических трактатов. К сожалению, до наших дней дошли только две книги ал-Мас'уди21. Важная информация относительно гуннских религиозных верований и обычаев содержится в его большом компилятивном труде «Россыпи золота» («Мурадж ад-Дзахаб»)22, составленном в 943 г.23 Изначально гунны - кочевой народ Центральной Азии, начавший передвижение на запад с I в. н.э. Вопрос об этнической принадлежности гуннов до их массового вторжения в Европу остаётся в научных кругах дискуссионным. В течение II-IV вв. в Приуралье из тюркоязыч-ных хунну, местных угров и сарматов образовался племенной союз гуннов. В IV в. гунны перешли реку Танаис (античное название Дона), разбили племена готов и заняли обширную территорию от Дона до Карпат24. Их движение на запад, как уже упоминалось, явилось началом второго этапа Великого переселения народов. Гунны возглавили мощный союз племён, куда входили в основном германские и сарматские племена. Наибольшего могущества западные гунны достигли при Аттиле. В 40-х гг. V в. гуннское кочующее «государство» во главе с Аттилой захватило большую территорию на Балканах, постоянно угрожая Западной Римской империи и Византии. На рубеже IV-V вв. в европейский Барбарикум включились многочисленные кочевые племена Приволжских и Прикаспийских степей. Массы кочевников, хлынувшие с востока, установили свою гегемонию не только в степном коридоре Северного Причерноморья, но и на Нижнем и Среднем Дунае25. Племена гуннов стали хозяевами этих стратегически важных для Европы районов. Последнее обстоятельство неизбежно заставляло частично осевших в приграничных районах Римской империи и в значительной степени уже ставших частью военно-политической имперской системы варваров (в качестве федератов), в основном германцев, по возможности искать выход в переселении на более отдалённые и соответственно более безопасные территории26. Гуннское присутствие в европейском Барбарикуме активизировало всё миграционное пространство, стимулируя мобильность германцев как в начале массовых переселений в империю в 376 г., так и незадолго до гибели Западной Римской империи в 476 г. Появление гуннов на Дунае, с одной стороны, разрушило систему «буферных варварских государств» вдоль лимеса, с другой - способствовало этнополитической консолидации германских племён и относительно быстрому возникновению у них «варварских королевств» в пределах Римской державы. В. Буданова образно резюмирует: «Между Адри-анопольским сражением и падением Западной Римской империи основная масса германских племён пережила наиболее яркий и драматический период своей истории»27. «Гуннский» этап - апогей Великого переселения народов. Следует отметить, что в исторической науке сложилось два мнения относительно феномена Великого переселения. Одни исследователи28 рассматривают его в основном как локальное европейское явление с небольшим азиатским вкраплением. Переселение трактуется как массовые миграции племён двух последних столетий существования Римской империи. Согласно другому, более широкому взгляду29, известное по источникам и литературе Переселение народов - это лишь часть стремительно нараставших глобальных мировых этнокультурных изменений, следовавших друг за другом этнокультурных сломов и катастроф; это своего рода его европейская «модель». Развитие миграционных процессов шло по принципу цепных реакций. С одной стороны, Великое переселение народов провоцировало эту цепную реакцию, с другой - подобные катастрофы сами резко активизировали процессы миграций30. Появление в Европе кочевников, вошедших в азиатскую историю под именем «уннов» и «хунну», а в европейскую - «гуннов», - следствие взаимодействия Китайской (Ханьской) империи и кочевого варварского мира у её северных границ. Азиатскую и европейскую «модель» Переселения народов, как подчёркивает В. Буданова, «объединяет если не общая концепция, то во всяком случае общая тенденция, образуя единый исторический контекст, общие пространственные и временные координаты»31. Первый натиск гуннов испытали южноуральские племена и позд-несарматское население бассейна Нижнего Поволжья. Подошедшие к Каспийскому морю, а вскоре и к Нижней Волге гунны в значительной степени восприняли местную сарматскую культуру32. Ко второй половине IV в. они представляли уже смешанные, преимущественно тюрко-угорские и ираноязычные племена. Далее, по сообщению источников33, гунны перешли Волгу и обрушились на Предкавказье; затем они стремительно прошли путь от Танаиса на Балканы и дальше к югу - от Дуная до стен Константинополя. Вскоре они проследовали на запад - в Потисье и на Венгерскую равнину, а затем - от Орлеана на Луаре до городов Аквилеи и Ме-диолана (Милана) в Италии34. К концу IV в. равнина между Тисой и Дунаем стала, исходя из сообщений готского историка Иордана35, преимущественно гуннской территорией. Здесь гунны создали обширный военно-племенной союз. Находясь под управлением своих предводителей и вождей, покорённые и ставшие сателлитами племена сопровождали гуннов в качестве подкрепления во многих военных кампаниях, выделяя в случае необходимости вспомогательные отряды. С конца IV в. западные гунны стали грозным и беспощадным оружием внешней политики империи. В 383 г. римское правительство привлекло их для вытеснения из Реции ютунгов36. В 387-388 гг. отряды гуннского союза племён оказали помощь Феодосию I в его борьбе с узурпатором Максимом37. В 400 г. гунны помогли Восточной (Византийской) империи справиться с вестготским полководцем Гайной (350-401), соратником Гезимунда38, а в 405 г. спасли Равеннский двор от коалиции племён Радагайса (357-406)39. В. Буданова обобщающе акцентирует: «Как показывает европейская история V в., «падение Империи без грохота» проходило главным образом в западных регионах. Район Среднего Дуная являлся своего рода «котлом», где под контролем гуннов и в составе созданной ими «державы» Аттилы довольно быстро оформлялись новые этнические образования, которые затем выплёскивались за пределы этой территории. Происходившие отсюда «выбросы» миграционных волн не были одноактными процессами, а повторялись многократно и по отношению к разным территориям - на запад и на юг, в Византию»40. Взаимоотношения гуннов с Западной империей отличались от их отношений с Византией. Равеннское правительство, возглавляемое экзархом, использовало гуннов в качестве наёмников на своих восточных границах. С 425 г. вспомогательные войска стали основной ударной силой римской армии. Последний крупный полководец Западной империи - Флавий Аэций (393-454), используя конницу западных гуннов, вытеснил вестготов из нарбоннской Галлии41. В 428 г. с помощью тех же гуннов им были освобождены от «обнаглевших» франков местности, примыкавшие к Рейну42. В 435 и 436 гг. Аэций вновь повёл своих союзников против бургундов43. Восточная империя вплоть до середины V в. предпочитала покупать мир с западными гуннами, одновременно занимаясь укреплением своей обороноспособности. Ромеи активно восстанавливали крепости на Дунае (их было 52)44; дунайская флотилия пополнялась новыми боевыми кораблями и личным составом45. Однако эти мероприятия, как и частые мирные соглашения, не останавливали гуннов. Они нападали на области и города по Дунаю, достигая окрестностей Константинополя, нарушая все договоры и перемирия. Эти вторжения были настолько опустошительными и опасными, что Восточная Римская империя была вынуждена выплачивать гуннам дань. Получая огромные взносы золотом от византийского императора Феодосия II Младшего (408-450)46, гунны при Аттиле всё же обратили свой взор на запад, куда дорога им открылась в 433 г. после расселения в Паннонии. Возможно, гунны намеревались получать дань и от Западной Римской империи. К этому времени она уже потеряла Паннонию, Британию, большие области Испании (Иберии) и Северной Африки47. Галлия, целиком ещё ей принадлежавшая, была занята франкскими и вестготскими федератами, которые всегда были готовы выступить против империи. Северо-западная часть Галлии, Арморика, была охвачена восстанием багаудов48. В 441 г. эти территории переживали и масштабное переселение бриттов, которые под натиском саксов и скоттов оставили Британию49. Италия к тому времени не имела мобильной боеспособной армии. В целом укрепление позиций варваров неизбежно сопровождалось потерями величия и авторитета греко-римской империи. Не остался в стороне от общих миграционных процессов V в. и цен-тральноевропейский славянский субстрат. Усиливавшееся давление с Востока, а также вероятные, по мнению ряда учёных50, изменения экологических и природных условий, ставших неблагоприятными для славян-земледельцев, определили основные направления славянских миграций - запад и юго-запад. За «спиной» переселявшихся в пределы Западной Римской империи германцев часть славянских племён покинула бассейн Вислы и устремилась на запад51. Как отмечают Ю. Бромлей и В. Королюк, этот миграционный импульс в конце IV в. достиг пределов нынешней Чехии, а в V в. - Словакии52. Известно, что «тихая экспансия» славян распространялась на междуречье Одры и Лабы. В Полабье, по данным Л. Гиндина, славяне появились на рубеже V-VI вв.53 Славянские передвижения, со своей стороны констатируют З. Кланица и Д. Тржештик54, здесь продолжались вплоть до VIII в. Другая волна пассионарных славянских племён приблизилась к границам Византийской империи с востока и северо-востока, занимая местности на левом берегу Дуная. Современными исследователями отмечено55, что хронология и характер проникновения и заселения славянами левобережья Дуная значительно варьируют в зависимости от конкретно-исторических и этнологических обстоятельств в придунайских областях, путей миграций отдельных групп славян, целей их движения. В Подунавье можно выделить Паннонию и Дакию как районы, куда стекались разноплеменные славянские образования. Многие учёные полагают56, что заселение славянами левобережья Нижнего и Среднего Дуная произошло не позднее середины или второй половины V в. Переселению племён в империю предшествовало почти столетнее их пребывание в хорошо известных ромеям прибрежных областях. Об этом, к примеру, упоминает знаменитый византийский историк Прокопий Кесарийский (490-565)57. Для империи стало уже привычным присутствие варваров-славян на Дунае. Периоды мирных отношений чередовались с конфликтами, набегами с грабежами и захватом рабов58. Последний важный «компонент» Великого переселения народов -это франки. Отметим, что франки в ходе массовых общеевропейских миграций IV-V вв. не испытывали столь разрушительного воздействия империи, как, например, готы; их зависимость носила в основном ситуативный характер59. Франки, будучи федератами, прошли романизацию, но не подверглись такой ассимиляции и метисизации, как другие германские племена. Еще задолго до падения Западной Римской империи они «переболели» хождением в «римскую власть», и франкские федераты V в. были уже не столь усердны в служении империи60. Однако миграционная активность (или пассионарность, по известному определению Л. Гумилёва) других германских и тюркских племён в начальный период «славянского» этапа Переселения народов далеко не иссякла. Эпицентр её в первой половине V в. сосредоточился на Среднем Дунае. После смерти Аттилы в Паннонии произошло антигуннское восстание, инициатива которого принадлежала гепидам. Они первыми подняли оружие против сыновей Бича Божьего. Гепиды в союзе с готами, скирами, ругиями, герулами и свевами одержали в 455 г. победу над гуннами в «битве племён» на реке Недао61. После этого остатки западных гуннов расселились отдельными группами в Причерноморье и Подунавье и перестали играть сколько-либо заметную роль в истории Великого переселения народов. Хотя, как известно, с распадом союза племён Аттилы Среднее Подунавье по-прежнему оставалось конфликтогенной территорией, активной зоной передвижения различных варварских народов62. В самой географии расселения племён уже очерчивались будущие очаги конфликтов эпохи Раннего средневековья. Характеризуя в целом «гуннский» период, важно отметить, что прочность военного союза племён Аттилы не в последнюю очередь зависела от сохранения за племенами некой самостоятельности, этнической автономности, с одновременным соблюдением ими тех условий «державного мира», который прежде всего отражал интересы самих гуннов63. Готы после распада «империи» Аттилы хотели воспользоваться сложившимся положением и занять место лидера среди окружавших их племён. Но реализовать этот план удалось только франкам. В свою очередь племена, входившие в гуннский милитарный «конгломерат», частью влились в объединения, которые возникли вокруг готов64, ушедших в конце V в. в Италию, и вокруг лангобардов65, переселившихся туда во второй половине VI в., частью же остались в Паннонии и на левом берегу Дуная по Тисе66. Переходя к освещению и анализу проблемы «гуннской составляющей» в контексте христианизации европейских народов, в первую очередь следует подчеркнуть, что превращение христианства в государственную религию Рима отнюдь не привело к тому подъёму миссионерства, какого можно было бы ожидать с учётом колоссальных ресурсов империи. В IV-V вв. христианство распространялось в Европе, Азии и Африке практически без участия центральной церковной иерархии или имперской власти. Соединение дипломатических усилий с христианской пропагандой окончательно произошло лишь в VI в. Непосредственные данные о роли гуннов в процессе христианизации населения Центральной и Восточной Европы в первой половине V в. у обоих восточных писателей - и Мовсеса Каланкатуаци, и ал-Мас'уди - сводятся к нескольким ключевым утверждениям. Во-первых, в эпоху правления Аттилы воинственная гуннская номада подчинила своей власти десятки германских и славянских племён и племенных союзов. Вассалами гуннского правителя - Бича Божьего - себя признали примеотийские готы во главе с вождями Валаме-ром, Тиудимером и Видимером, гепиды, возглавляемые конунгом Ардарихом (403-460), скиры, часть бургундов и свевов, рейнские франки, герулы, бастарны, сугамбры, хамавы, треверы, бавары, сем-ноны, певкины, наристы, ругии, тюринги, иллирийцы, фракийцы, часть скифов, остатки сарматов, малочисленные придунайские племена, среди которых в источниках упоминаются и волохи67. Кроме того, к гуннам в 20-40-е гг. V в. по различным причинам присоединились как союзники или наёмники тубанты, амброны, тенктеры, хавки, вандалы, бруктеры, лугии, усипеты, часть аланов, саксы, батавы, тевтоны, амсивары, грейтунги, тервинги, эвдусии, варии, крепстины, лакринги, тайфалы, ингевоны, ютунги, армалаусины, убии, кеманы68. Вместе с тем ещё ряд германских племён (трибоки, эбуроны, керо-зы, кондурсы, тевсты, лиотиды, гаутиготы, скререфернны, светиды, раумариции, миксы, евагры, эрагнариции, байбары, туркиллинги, видиварии, ульмеруги, евниксы, грании, аугандзы, арохи), оставаясь в русле военной политики Аттилы, уже являлись носителями некоторых христианских традиций и обрядов69. Во многих варварских германских захоронениях V в. археологи обнаруживают литые бронзовые крестики, энколпионы, ладанки, различные христианские амулеты и обереги70. С другой стороны, к началу V в. большинство европейских этносов - и эллинизированных античных, и автохтонных варварских (умбры, лигуры, галлы, иберы, баски, кельты, италики) - также были в той или иной степени знакомы с христианским вероучением. Как известно, последний общеримский император Феодосий I Великий (378-395) в 392 г. специальным эдиктом окончательно утвердил и легитимизировал христианство на всей территории ещё единого греко-римского государства, а христианскую церковь провозгласил «столпом Веры и Истины» с соответствующими духовными функциями и обязанностями морально-этического характера - перевоспитывать и наставлять население империи в рамках христианской эсхатологической доктрины. Таким образом, историческая экспликация, основанная на сообщениях, фигурирующих в упомянутых выше источниках71, показывает, что гуннская инвазия на Европу, особенно на центральноевропей-ские территории (Балканы, Подунавье, Днестровский бассейн, Реция, Норик, Дакия, Паннония, Верхняя и Нижняя Мезия, Македония, Фракия), опосредованно реализовала эффект «невольного соучастия» в процессе стихийной христианизации. В отличие от подготовленных и догматически подкованных церковных миссионеров-подвижников и монахов-проповедников, в качестве невольных гуннских «сателлитов» множество крещённых - пленных и рабов, будучи, тем не менее, носителями (и латентными выразителями) христианской идеологии и христианских ценностей, кочевали с гуннами и оседали на новых землях72. При этом они организовывали новые христианские общины (протагонии) и обращали (среди пленных довольно часто встречались пресвитеры) на местах в «веру Христову» представителей автохтонного населения73. Во-вторых, как ни парадоксально, христиан гунны облагали данью вдвое меньшей, нежели завоёванных язычников-варваров (преимущественно германцев) и греко-римлян74. Сам Аттила, судя по существующим источникам75, на официальном уровне всегда с уважением относился к христианской религии, что, впрочем, не мешало ему грабить и сжигать храмы и монастыри в большом количестве. И всё же практика ощутимого налогового послабления в сочетании с известной веротерпимостью западных гуннов активизировала переход в христианство представителей разных этносов и племенных объединений, особенно в пагусах - сельских (аграрных) территориально-административных округах империи, где к началу V в. сосредоточились значительные массы обедневших слоёв римского общества, в том числе - бывшего городского и столичного76. Однако не следует забывать, что процесс «непрямого» обращения населения Центральной и Восточной Европы (славян, фракийцев, аланов, балтов, сарматов) проходил на фоне тотального гуннского нашествия. Украинский археолог Л. Зализняк со своей стороны отмечает следующее: «Уцелевшие после гуннского погрома сарматские племена юга Украины вместе с гуннами отправились на запад, в Подунавье и далее в Западную Европу, где приняли участие в разгроме Рима. Остатки аланов Нижнего Дона, Кубани, Предкавказья позднее вошли в состав Хазарского каганата, следами которого являются артефакты салтово-маяцкой археологической культуры VII-Х вв. бассейнов Донца, Дона, Нижней Волги, Кубани. В Предкавказье до ХМ в. просуществовало государство Алания с гуннским этническим компонентом»77. В целом же обширный славянский регион Средней Вислы, Дуная, Лабы, Среднего Днепра, Припяти, Десны, Прута, Среднего Днестра, Дона и Южного Буга, где жили анты, склавины, венеды, можно считать вторично «ознакомившимся» в «гуннскую» эпоху с христианством в форме пассивного или естественного распространения. Культ Христа Спасителя фрагментарно отобразился у славян пеньковской, праж-ско-корчакской, колочинской, дзеджицкой археологических культур в первую очередь на бытовом уровне: произошли определённые образные (архетипные) трансформации и адаптации традиционных христианских реалий в условиях доминирования старых родопле-менных обычаев и социальных устоев. Роль гуннского христианотрегерского фактора в условиях масштабных «миграционных волн» и периодов, таким образом, определяется, с одной стороны, номадической стихийностью, с другой - цивилиза-ционной косвенностью и побочностью. Данные археологии во многом подтверждают сделанный вывод. «Гуннская» эпоха в Центральной и Восточной Европе, которая, как уже упоминалось, продолжалась почти столетие - с конца IV до 60-х гг. V в., как подчёркивает другой украинский археолог - О. Приходнюк, «в археологическом отношении представлена погребальными комплексами и случайными находками с территории Южного Приуралья, Нижнего Поволжья, Северного Причерноморья и Крыма. Преобладают разрушенные земляными работами захоронения. Значительно меньше их обнаружено во время работ археологических экспедиций»78. «Захоронения гуннской эпохи, - сообщает далее Приходнюк, - почти никогда не концентрируются в могильниках. Некоторые могилы врыты в более ранние курганы или же не имеют внешних признаков на поверхности»79. Впервые богатое захоронение гуннского времени с полихромными металлическими украшениями, серебряной посудой и золотыми бляшками было случайно открыто в 1812 г. на правом берегу реки Прут, недалеко от городка Концешты в Румынии80. Большая часть ценных находок и обнаруженных артефактов «гуннского» периода падает на конец Х!Х - начало ХХ в., когда археологические исследования начали приобретать планомерность и системность. На сегодняшний день в степях Восточной Европы известно 57 захоронений и 11 случайных находок эпохи господства гуннов. На территории Украины и Молдовы выявлено 25 подобных находок, в основном из разрушенных погребений, находящихся в Приазовье, Северном Причерноморье, Крыму и Бессарабии. Наиболее известные среди них были обнаружены в Новогригорьевке и Новой Ивановке Запорожской области, Новой Маяике и Алёшках на Херсонщине, Антоновке на Одессщине, в раскопе на городище Беляус в Крыму81, под Сороками, у Старого Орхея, вблизи Унген и Тирасполя82. В заключение необходимо отметить следующее. Западные гунны на протяжении первой половины V в., проводя активную внешнюю политику и будучи на международной арене влиятельным независимым фактором прежде всего милитарного воздействия, а также имея достаточно мотивированные, реальные шансы организовать в центре Европы мощное государство (особенно в эпоху правления Аттилы), так и не смогли при этом создать собственную, с точки зрения общих цивилизационных признаков, духовную культуру, образцы высокого ремесленного мастерства, морально-этические идеалы, ценностные ориентиры этнической самоидентификации, оригинальную религиозную систему или учение. Вместе с тем им удалось оставить заметный, хотя и далеко неоднозначный, в большей мере противоречивый след в истории большинства европейских этносов времени Великого переселения народов, след, оказавшийся симптоматичным и важным в связи с той опосредованной ролью, которую сыграла именно гуннская номада в перманентном процессе распространения христианства на территории раннесредневековой Центральной и Восточной Европы.

Скачать электронную версию публикации