Митрополит Никодим (РУСНАК): Господь управляет шествием моим.pdf МИТРОПОЛИТ НИКОДИМ (РУСНАК): ГОСПОДЬ УПРАВЛЯЕТ ШЕСТВИЕМ МОИМ (Окончание. Начало в № 3 (25) за 2011 г.)Из моих многочисленных поездок по Аргентине мне особенно запомнились неоднократные посещения провинции Мисьонес (Misiones). Она расположена на северо-востоке страны, в между- речье Параны, Игуасу и Уругвая.Из достопримечательностей этой провинции меня поразил во- допад на реке Игуасу, на участке, образующем границу Аргентины и Бразилии. Он обрушивается в ущелье с высоты 72 метра с двух базальтовых ступеней 275 струями и потоками, которые разделе- ны скалистыми островками, покрытыми пышной тропической растительностью. Ширина этого водопада около трех киломе- тров. Неумолчный гул, стоящий в этом месте и заглушающий все остальные звуки, сразу же пробудил в моей памяти выражение из«Откровения» Иоанна Богослова: «…шум вод многих». В отличие от «прирученного» Ниагарского водопада, который смельчаки не раз преодолевали при помощи разных плавсредств, водопад Игуа- су в то время, когда я впервые посетил провинцию Мисьонес, был дик и неприступен. Ущелье, в которое обрушивается его главная струя, не случайно называется «Пасть дьявола». В 50-х годах XX века один американский летчик попытался сфотографировать во- допад Игуасу, снизившись на самолете в расщелину. Но он не учел того, что воздух в месте падения воды разрежен. В результате и летчика, и самолет поглотила «Пасть дьявола». На поверхность не всплыло ни одного обломка.Большая часть провинции Мисьонес покрыта непроходимыми тропическими лесами - печально известной латиноамериканской сельвой, где буквально на каждом шагу кишат змеи, где обитают многие виды незнакомых в Европе животных и роятся дикие пче- лы.В этой провинции я подружился с семьей молодых учителей по фамилии Полищуки. Их старенький дедушка был пионером освоения этого края. Он рассказывал мне, что, когда обездолен- ные украинские эмигранты ступили с борта судна на аргентин- скую землю, их разместили в портовых бараках. После трех меся- цев томительного ожидания аргентинские власти отправили их в непролазную сельву, выделили каждой семье по десять гектаровэтой сельвы, вручили пилы, топоры и мачете и оставили пересе- ленцев наедине с дикой, таящей множество неведомых им рань- ше опасностей природой. Эмигранты спиливали деревья, а затем сжигали вместе с выкорчеванными пнями. Рядом с такими отво- еванными у сельвы, удобренными участками земли они строили жилье. Один поселок отстоял от другого на добрую сотню кило- метров. Административным центром района был город Обера. Но городом его можно было назвать лишь условно, так как во време- на заселения этого края он состоял из нескольких десятков сколо- ченных на скорую руку бараков. Чтобы купить керосин и необхо- димые в хозяйстве вещи, приходилось, вооружившись топором и мачете, отправляться за десятки километров через темную сельву, делая по пути зарубки на деревьях, ибо иначе найти обратную до- рогу было невозможно. Тысячи опасностей подстерегали украин- ских переселенцев на каждом шагу. Их донимали жара и засуха проливные дожди и разливы рек, кусали змеи и москиты, косила лихорадка; на их поселения нападали тропические муравьи, кото- рые пожирали на своем пути все живое; посевы на отвоеванных ими у сельвы пространствах уничтожали разбойничьи стаи обе- зьян и попугаев.Даже многие коренные жители не выдерживали жизни в зеле- ном аду сельвы. Вспомним хотя бы судьбу известного уругвай- ского писателя Орасио Кароги, автора книг «Сказки сельвы», «Ди- карь», «Анаконда», который многие годы своей жизни провел в сельве аргентинской провинции Мисьонес. Его отец, выпрыгивая из лодки на берег, случайно коснулся курка ружья, и пуля пробила ему сердце. Его отчим тяжело заболел и, не выдержав мук, покон- чил жизнь самоубийством. Мать изнемогла в нескончаемой борь- бе с сельвой и тоже наложила на себя руки. Молодая жена Орасио Кароги, которую он увез в сельву, отравилась. Вторая жена вместе с маленькой дочкой убежала от него и от зеленого ада сельвы в Буэнос-Айрес. В конце концов отравился и сам писатель.А наши украинские переселенцы все выдержали, все превозмог- ли. Они создали плантации йерба-мате (чая), стали выращивать ананасы, бананы, цитрусовые, засеяли поля кукурузой, занялись побочными промыслами и ремеслами. Овладев языком индей- цев гуарани, которые живут в провинции Мисьонес, и испанским языком, они вместе с тем бережно передавали из поколения в по- коление благозвучный украинский язык. Живя в католическом и разноверном окружении, они не отступились от праотеческой православной веры.Обо всех трудностях, выпавших на долю первых переселенцев, старенький дедушка Полищук рассказывал мне безо всякого над- рыва, с присущим украинцам мягким юмором. В своем рассказеон частенько повторял, очевидно, сочиненную им самим присказ- ку: «У нас хлiба нэ було, нiчого нэ було, a дiты народжувалыся». Услышав ее в первый раз, молодые учителя заметно смутились. Но я развеял это смущение доброжелательным наставлением. «Доро- гие мои, - сказал я, - здесь не смущаться надо, а брать ручку и запи- сывать дедушкины слова. Ведь это ваша история. И никакой писа- тель, никакой историк не опишет так сжато и точно жизнь первых украинских переселенцев в Аргентине, никто так не воссоздаст стойкость и оптимизм, с которыми они преодолевали трудности, как это отразил ваш дедушка в своей присказке: "Хлеба не было, ничего не было, а дети-то рождались"».Наши православные прихожане относились ко мне, их архипа- стырю, с трогательной любовью. Мне доводилось часто бывать в поселке Бахо-Трончо. Старостой прихода там был Стефан Рудь. Во время проливных дождей грунтовая дорога до его дома на про- тяжении трех километров становилась непроезжей. Мне приходи- лось снимать обувь и, скользя босыми ногами по покрытой водой красной глине, преодолевать это расстояние. Когда я, вконец из- мученный, появлялся у калитки жилища Стефана Рудя, навстречу мне сразу же устремлялась его жена. Несмотря на мои протесты, она с материнской любовью омывала мои ноги, вытирала их чи- стым рушником и, низко поклонившись, приглашала в дом. Ни- когда, никогда не забуду я эти трогательные проявления госте- приимства и умилительной любви аргентинских православных прихожан к своему архипастырю!Находясь в Аргентине, я еще глубже убедился в том, сколь пре- красен наш трудолюбивый и добрый украинский народ. Воздавая дань своего глубочайшего преклонения перед мужеством, стой- костью в испытаниях, непоколебимостью в святоотеческой вере своих соотечественников, я в своем «Слове» в день освящения Введенского храма в колонии Амегино провинции Мисьонес с трудно сдерживаемым волнением говорил: «Поистине, мои воз- любленные, сегодня день вашей великой и заслуженной радости, дарованной вам Господом в награду за ваши труды и усердие в вере. После ваших скитаний по дальним странам, после нелегких трудов в этих когда-то непроходимых лесах вы обрели наконец свой родной храм, дабы в нем - как вам, так и детям вашим - по- стигать святые евангельские истины и освящаться благодатными дарами Святого Духа, всегда изливаемыми на верных в храме Бо- жием, и свято следовать вере своих отцов и праотцев».Особую гордость за свою принадлежность к великому украин- скому народу я ощутил и через много лет, в 1985 году, на приеме у губернатора города Обера, который признал, что православные украинцы составляют лучшую часть народа Аргентины, и побла-годарил меня за духовное воспитание вверенной мне паствы. В ответном слове я отметил, что духовную красоту нашему боголю- бивому народу даровала Святая Православная Церковь, Церковь Божия, Церковь Христова, Церковь ангелов и святых.А сейчас я с большим удовлетворением думаю о том, что и в возведении храмов «вещественных», и в возведении храмов душ человеческих на далекой аргентинской земле есть и частичка мо- его труда. И я надеюсь, что не тщетными будут мои слова, произ- несенные 10 ноября 1968 г. при освящении храма Благовещения в Буэнос-Айресе: «Во святых храмах неустанно, до скончания века будут твориться молитвы «о всех преждепочивших отцех и брати- ях наших, зде лежащих и повсюду, православных»; не забудутся и создатели святых храмов Божиих».Немалую духовную отраду всегда доставляли мне мои архипа- стырские поездки в республику Чили. Ее столица, город Сантья- го, один из наиболее живописных городов Южной Америки, рас- положен вблизи отрогов Анд, вершины которых почти круглый год покрыты снегом. Достопримечательностью города являются заросшие густой растительностью террасы холма Санта-Люсия и лесистые откосы горы Сан-Кристобаль на правом берегу реки Ма- почо. Высота горы Сан-Кристобаль 500 метров.Туристы доставляются фуникулером к чудесному храму, а за- тем еще сто метров нужно подниматься пешком до того места, где на вершине горы возведен прекрасный памятник - величествен- ная статуя Божией Матери. Она видна далеко за пределами горо- да. Божья Матерь простирает руки к раскинувшемуся у подножия горы миру, но взор ее устремлен в поднебесную высь. У основания памятника жители столицы и туристы ставят горящие свечи. Но из-за трудности подъема на вершину Сан-Кристобаля забираются немногие. Находясь в республике Чили, живя в семьях наших пра- вославных верующих, я часто покидал их и в одиночку поднимал- ся на эту дивную вершину. По тамошнему обычаю, я заказывал у блюстителя храма проигрывание классической духовной музыки Баха, Моцарта и других композиторов, которая величественно звучала на этой вершине и возносилась к небесам. Поднимаясь к памятнику Божией Матери, я брал с собой молитвенник и среди этой божественной красоты, где мне никто не мешал, под акком- панемент божественных звуков музыки, читал акафисты Спасите- лю, Божией Матери и святым.Здесь, в поднебесье, сутолока простиравшегося внизу города представлялась нестоящей и ничтожной, здесь я зримо убеждался в истинности утверждения Иоанна Богослова о том, что суетный мир «во зле лежит», здесь я повторял слова святого Иеронима:«[Земная] жизнь - поприще подвигов для смертных; на земле мы[прилагаем] усилия, чтобы там увенчаться». Отсюда - из поднебе- сья, как и Господу с Крестной высоты, было трудно делить живу- щих на земле на праведных и неправедных. На этой Святой горе Господь помогал мне отдалиться от нашего мира и пережить непо- вторимые и дивные минуты в Божественном вдохновении, ощу- тить Божественное дыхание, укрепляющее при возвращении в до- лину скорбей для выполнения своего жребия, предначертанного Господом, - жребия, который вписывается в Книгу нашего бытия в Бозе. В такие редкостные, благостные минуты вознесения духа к горним высям «и верилось, и плакалось, и сердцу было так легко».Здесь, вдали от всей суеты мира, наедине с Богом, мною твори- лась тихая, сокровенная молитва за всех людей, за свой народ, за нашу Святую Православную Церковь. Я, как мог, как умел, просил Всемилостивого Господа через ниспослание Святого Духа прими- рить всех людей, направить их к добру, братству, справедливости, дабы из-за наших несогласий не погубить этот прекрасный мир, распростертый в первозданной красоте перед Взором Небесного Творца. В своей молитве на вершине горы Сан-Кристобаль я не забывал поминать и своих родителей, и приснопамятного раба Божия Дионисия.Приняв от Бога в духовное окормление рассеянную по разным странам Латинской Америки паству, я отдавал служению ей все то, что Господь и мой духовник, и святой апостол евангелист Иоанн Богослов, и моя незабвенная мать, и мои мудрые наставники вло- жили в мою душу. Я настолько сроднился с этой дорогой моему сердцу паствой, настолько полюбил Латинскую Америку, что вре- менами мне казалось, что я останусь там до конца своих земных дней. Но после семилетнего пребывания в Южной и Центральной Америке чиноначалие Русской Православной Церкви отозвало меня на Родину. Я летел в самолете над Атлантическим океаном, погруженный в думы о том, какое новое служение приуготовил мне Господь, прозревающий стези людей.На Костромской кафедре 5 июля 1961 года промыслительной волей Божией, в определении Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия I и Священного Синода Русской Православной Церкви я был опреде-лен быть епископом Костромским и Галичским.10 августа того же 1961 года я был рукоположен во епископа Костромского и Галичского. Епископскую хиротонию совершали Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий I, архиепи-скоп Ярославский и Ростовский Никодим (Ротов), епископ Среднеевропейский Иоанн (Венгланг) и епископ Подольский Киприан (Зернов).Свершив надо мною епископскую хиротонию, вручая мне после Божественной литургии архипастырский жезл, Его Святейшество Патриарх Московский и всея Руси Алексий I произнес: «Неожи- данно для тебя, но, несомненно, в благих путях Промысла Божия о тебе совершилось твое избрание, а ныне и твое освящение благо- датию и действием Святого Духа "на дело служения, для созида- ния тела Христова"».Навсегда сохранится в моей памяти и напутствие участника моей архиерейской хиротонии, архиепископа Ярославского и Ро- стовского Никодима (Ротова), впоследствии митрополита Ленин- градского и Новгородского. Поздравляя меня с епископской бла- годатью, он заметил: «Я не буду говорить тебе много слов, ибо все равно ты их забудешь. Я скажу тебе следующее: епископ Церкви- это история Церкви и народа, которую ты отныне, сознавая или не сознавая, будешь писать своей архиерейской деятельностью. Я желаю тебе, чтобы ты писал эту историю во славу нашей Свя- той Православной Церкви и во благо нашего боголюбивого наро- да, дабы не было посрамлено в народе нашем имя Господне». Эти слова уже почивших в Бозе иерархов стали для меня святым руко- водством во всем моем дальнейшем архипастырском служении.Костромская земля, где мне довелось начинать свое архипа- стырское служение, как и многие другие православные края, сла- вилась и будет славиться твердостью веры живущих на ней людей. Венцом признания непоколебимого стояния в праотеческой вере подвижников Костромского края явилось состоявшееся в конце второго тысячелетия от Рождества Христова причисление к сонму святых священномученика архиепископа Костромского и Галич- ского Никодима (Короткова), который был расстрелян в 1938 году в костромской тюрьме. Стараясь отдать святую дань его памяти, я в 1997 году составил ему акафист в похвалу его исповеднического подвига.С Костромской землей связаны и мои первые архиерейские радости от общения с трудолюбивыми, добрыми, отзывчивыми людьми, и первые тяжкие испытания «смутного времени» бого- борчества.Во время моего архипастырского служения в Костроме я не раз встречался с власть имущими. Не раз в разговорах с ними на разные религиозные, философские да и чисто бытовые темы мне доводилось выслушивать довольно бестактные высказывания о Церкви и ее служителях. Однако я не поддавался на такого рода провокации и опровергал аргументы моих собеседников сдер- жанно, с присущим мне дипломатическим тактом. Но однажды один из таких деятелей, лишенный начисто самой элементар- ной воспитанности, в беседе со мной вдруг брякнул: «Откуда увас, священнослужителей, берется такая живучесть? Мы вашего брата и в печати разоблачаем, и в тюрьмы сажаем, бывает, и рас- стреливаем, а вы все живете!» После этих кощунственных слов в одно мгновенье рухнули столь тщательно возводившиеся мною дипломатические плотины, и в образовавшиеся бреши хлыну- ло мое негодование по поводу изуверского отношения властей к своим согражданам, которые верят не в то, думают не так и живут не так, как хотелось бы этим властям. «Наша живучесть, - преры- вавшимся от переполнявшего меня гнева голосом ответил я, - с одной стороны, объясняется поддержкой нашего боголюбивого православного народа, а с другой - вашей тупоумной, безмозглой, жестокосердной и по сути своей направленной против своего же народа антирелигиозной пропагандой!»В те годы такое высказывание могло стоить мне жизни. Кто-то, особенно молодые читатели, возможно, сочтут эти мои слова пре- увеличением. И, действительно, сейчас трудно представить себе, что одна неосторожно произнесенная фраза или слово могли об- речь человека на неимоверные страдания и даже на смерть. Но я хорошо помню такую историю.Иерарх Русской Православной Церкви митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич) при Сталине промучился в ла- герях 8 лет. Спустя несколько лет после его реабилитации, во вре- мя правления Н.С. Хрущева, митрополиту Николаю, занимавшему высокий пост председателя Отдела внешних церковных сноше- ний Московской Патриархии, довелось присутствовать на приеме в Кремле. Н.С. Хрущев беседовал с иностранными дипломатами. Один из них спросил его, почему в Советском Союзе преследуют- ся Церковь и верующие. «Это ложь, - ответил Н.С. Хрущев, - и мои слова вам может подтвердить владыка Николай». Подозвав нахо- дившегося среди гостей митрополита Николая, Н.С. Хрущев об- ратился к нему: «Владыка Николай, скажите моим собеседникам, что разговоры о преследованиях Церкви и верующих в СССР не соответствуют действительному положению вещей». Жизнь в ус- ловиях тоталитарного режима и каторжных лагерей научила вла- дыку Николая сдержанности. Но на этот раз он, верный служитель Бога, не смог сдержаться и, презрев дипломатический этикет, воз- разил: «Никита Сергеевич, к большому сожалению, я должен ска- зать, что у нас до сегодняшнего дня незаслуженно преследуются и Церковь, и верующие».Через несколько дней после этой беседы митрополит-исповед- ник был насильственно вывезен из своего дома на машине «ско- рой помощи» и доставлен в одну из московских психбольниц. Во время посещения его верующими москвичами владыка Николай просил их: «Не плачьте обо мне, мне дороги отсюда уже нет, кромекак на кладбище; плачьте и молитесь за наш многострадальный и боголюбивый народ».А через шесть недель после рокового для владыки Николая приема в Кремле его уже отпевали в московском Свято-Преоб- раженском храме, что на Преображенской площади. Но и смерти архипастыря-исповедника богоборческим властям оказалось не- достаточно. В одну из ночей после погребения владыки Николая Свято-Преображенский храм был снесен с лица земли, дабы он не напоминал грядущим поколениям о крестоношении великого ие- рарха.Слава Всемогущему Богу, по Его промыслительной воле меня обошла горькая чаша, испитая до дна митрополитом Николаем. Вельможному богоборцу, интересовавшемуся причинами «живу- чести» священнослужителей и Церкви, видимо, не хотелось пока- зывать перед вышестоящим начальством свою «дремучесть», и он оставил наш разговор без последствий. А я, глубоко осознав, что даже праведный гнев - далеко не лучший помощник в споре, ни- когда впредь не допускал подобной несдержанности.Однако слова о поддержке священнослужителей со стороны нашего боголюбивого православного народа вырвались у меня не случайно. Эта повседневная ощутимая поддержка наполняла нашу деятельность высшим смыслом, придавала нам новые силы для утешения униженных и исстрадавшихся, для следования по стезе Христа - стезе самопожертвования. Иногда эта поддержка со стороны верующих помогала мне предотвращать провокации, на- правленные против нашей Святой Православной Церкви.В этой связи мне вспоминается такой случай. В декабре 1962 г., в конце одного из обычных дней, когда прием в Костромском Епар- хиальном управлении уже закончился, о встрече со мной попро- сила одна женщина лет шестидесяти. Получив мое благословение, она начала разговор со сразу же обострившей мое внимание фра- зы. «Владыко, - произнесла она, - от того, о чем я буду говорить с вами, зависит судьба моей дочери-учительницы: быть ей на воле или на сибирской каторге». В те времена иногда бывало и так, что провокаторы выдавали себя за верующих. Поэтому я сдержанно ответил ей: «Если это не политический разговор, то продолжайте, пожалуйста, а если политический, то я не буду вас слушать». Она заметила, что хочет сообщить нечто, касающееся духовенства Ко- стромской Епархии. Тогда я предложил ей: «Если вы дадите мне клятву, что больше никому не расскажете о том, о чем собираетесь рассказать мне, то я выслушаю вас. Ведь если об этом станет из- вестно еще кому-нибудь, кроме меня, то может случиться непо- правимое, и вы же первая будете обвинять меня в этом».Поклявшись хранить в тайне содержание нашей беседы, онарассказала мне следующее. В прошлый вторник в Костроме про- ходило закрытое собрание партактива области, на котором при- сутствовала и ее дочь. В докладе, с которым перед собравшимися выступил секретарь обкома партии, отмечалось, что в течение по- следних двенадцати лет в Костроме не было православного епи- скопа, и это вселяло в партийных работников надежду на то, что в ближайшее время они смогут провозгласить Костромскую область полностью атеистической областью. Но случилось так, что в Ко- строму назначили молодого епископа Никодима, и религиозная жизнь в области стала оживляться не по дням, а по часам. «Следо- вательно,- заключил свой доклад секретарь обкома,- перед нами, партийными работниками, бойцами идеологического фронта (в то время в Костромской области насчитывалось 16 тысяч членов партии, а православных священников было 57 душ), стоит та- кая задача: в эти предрождественские дни предпринять все воз- можное для того, чтобы скомпрометировать перед всем народом православных священнослужителей. Для этого надо использовать все средства: одних священнослужителей можно заклеймить как расхитителей церковных средств, других - «уличить» в безнрав- ственности, а еще лучше - выдвинуть против всех политические обвинения».Рассказав мне об этом, моя собеседница добавила: «Моя дочь просила вас предупредить священнослужителей, чтобы они в предрождественские и Рождественские дни были предельно ос- мотрительными в своих словах и поступках». Я искренне поблаго- дарил эту женщину - истинную защитницу Церкви Христовой и еще раз попросил никому не говорить о том, что она мне сообщи- ла. На прощанье я преподал ей и ее дочери свое архипастырское благословение.Не прошло и сорока минут после этой встречи, как мне позво- нил уполномоченный по делам религий. Свой разговор со мной он всегда начинал с вопроса о моем самочувствии. На этот тради- ционный вопрос я всегда столь же традиционно отвечал: «Очень хорошо». Но на сей раз я нарушил традицию и сказал: «Всево- лод Константинович, я чувствую себя очень плохо». Удивившись, уполномоченный спросил, что со мной стряслось. Пришлось при- бегать к дипломатии. «Кажется, - произнес я, - что мне пришлось столкнуться с провокацией, но все равно сердце сжимается. Час тому назад мне позвонил какой-то мужчина и сообщил о якобы состоявшемся в прошлый вторник (а наш телефонный разговор с уполномоченным по делам религий происходил в четверг) собра- нии партийного актива области». И вслед за этим я подробно рас- сказал уполномоченному о том, что сообщила мне моя недавняя собеседница - мать учительницы. Выслушав меня, уполномочен-ный ограничился лаконичной фразой: «Никодим Степанович, вы правильно подумали, что это провокация». На этом наш разговор закончился.Но через полчаса уполномоченный, который наверняка сразу же сообщил о нашем разговоре вышестоящему начальству, сно- ва позвонил мне. «Никодим Степанович, - поинтересовался он, - а кто такой этот мужчина, который сообщил вам о докладе секре- таря обкома партии?» «Ни сном, ни духом не ведаю, - удрученно проговорил я. - Могу лишь сообщить, что голос у него был с хри- потцой, да к тому же он слегка заикался».После этого сообщения уполномоченный еще раз заверил меня в том, что это был заурядный шантаж и что никто из руководства области не собирается компрометировать священнослужителей. И, справедливости ради, следует отметить, что и священнослужи- тели, и костромская паства отпраздновали Рождество в спокойной обстановке. Они, конечно же, даже не догадывались о том, сколь- ких треволнений стоило их владыке это спокойствие. А я молит- венно благодарил своего духовника, святого апостола евангелиста Иоанна Богослова за неизменную помощь мне и моей боголюби- вой пастве.Но все-таки следует отметить, что мое епископское служение на Костромской земле проходило в несказанно тяжкое для нашей Святой Русской Православной Церкви время. Как ураган сметает все на своем пути, так и атеистическое богоборчество сметало с нашей святой православной земли храмы Божии и стрелой без- закония поражало сердце нашего верующего народа. С 1961 до1964 года в Советском Союзе было закрыто до 5 тысяч храмов, около 50 монастырей и пять из восьми Духовных семинарий. Раз- рушая древние храмы, воинствующие атеисты покушались на ту духовную основу, которая сплачивала наш народ и помогала ему выстоять в годины самых страшных испытаний. Они пыта- лись уничтожить тот родник, к которому на протяжении многих веков припадал испытывавший духовную жажду народ. Ретивые богоборцы считали, что посредством насилия они изгонят Бога из земли Святой Руси. Но своим безумным богоборчеством они лишь умножали Сокровищницу Небесную множеством новых душ святых.Начиная свое архиерейское служение, я в молитве ко Господу, твердо уповая на наших верующих людей, помня наставления рукополагавших меня иерархов, - как мог, как умел - в препору- ченной мне епархии всячески защищал от закрытия и поругания храмы Божии. И Господь Милосердный помогал мне, немощному, в силу чего в Костромской епархии во время моего архиерейско- го служения не был закрыт ни один храм Божий. Цену этого не-зримого сражения измерит лишь Господь на Своем праведном Последнем Суде. Я же свидетельствую пред Богом и людьми, что Господь заранее подготовил меня к этому ратному сражению во дни моего пребывания на Святой земле, где благодать Гроба Го- споднего и Святой Голгофы пламенем Духа Святого закалила мою душу для того, чтобы я верно стоял на страже Церкви Христовой.Расскажу лишь об одном эпизоде моей борьбы за сохранение храмов Божиих в Костромском крае. В 2001 году, в день Святого Преображения Господнего меня навестили мои давние знакомые, боголюбивые москвичи, и подарили мне брошюру «Храм Вознесе- ния Христова на Дебре», изданную к 350-летию этой костромской церкви. Читая брошюру, я обратил внимание на следующий текст:«С начала 60-х годов при епископе Никодиме (Руснаке, 1961-1964 года; ныне митрополит Харьковский и Богодуховский) храм [Вос- кресения Христова на Дебре] стал Кафедральным собором вместо расположенной в центре города церкви Иоанна Златоуста. В то же время предпринимались попытки главную святыню Костромы - Чудотворный Образ Федоровской Богоматери изъять из церкви и передать в музей. В 1964 году, тайно, ночью, владыка Никодим перевез икону из храма Иоанна Златоуста в Воскресенский собор, где на ее защиту встали прихожане, здесь она находилась до 1991 года. 16-29 августа 1991 года крестным ходом она была перенесе- на во вновь открытый Богоявленский собор, ставший Кафедраль- ным».Это сообщение о Кафедральном соборе Воскресения на Дебре, перенесении в него Чудотворного Образа Федоровской Богома- тери - отрывочное и неточное повествование боголюбивых мона- хинь. На самом деле все происходило не так. Разрешение подобных конфликтных ситуаций было прерогативой правящего епископа. А это служение на Костромской кафедре в то время нес я. Рядовые монахини да и прихожане не могли об этом ничего знать, ибо это лишь повредило бы епископу Церкви в деле охранения от закры- тия и разрушения храмов Божиих, в том числе величественного костромского храма Воскресения на Дебре.Трагедия, нависавшая над Свято-Воскресенским храмом на Дебре, грозила не только закрытием этого неповторимого па- мятника церковной архитектуры Поволжья середины XVII века (1652 г.), но и немедленным снесением его с лица земли. Идея та- кого вандализма исходила от жены первого секретаря Костром- ского обкома партии. Храм на Дебре находился на живописном берегу Волги, на окраине Костромы. Это место высшая партийная элита города избрала для возведения своих коттеджей. Построен- ный с купеческим размахом особняк первого секретаря обкома партии был расположен рядом с храмом. Жена секретаря была на-делена Богом внешней красотой, но отличалась вздорным харак- тером, амбициозностью и заносчивостью. Стремясь выделиться среди верхов, она подстрекала мужа к тому, чтобы снести с лица земли величественный древний храм, купола которого якобы ме- шали ей любоваться красотой Волги из окон ее купеческих хором. С предложением о снесении храма она выступала и на собраниях.Костромским собором в то время была небольшая церквушка в честь Святого Иоанна Златоуста. В ней находилась Чудотворная икона Федоровской Божией Матери. Рядом с собором стояла де- ревенская избушка, в которой с трудом размещалось Костромское епархиальное управление. Там же, на ул. Лаврской, 11, жил и я. По- молившись Пречистой Федоровской Богоматери, я направился в Москву, в Совет по делам религий.Там я предложил перенести все ценности собора, находящиеся в церквушке Иоанна Златоуста, в том числе и Чудотворную икону Федоровской Божией Матери, в храм Воскресения и превратить его в собор. Я был твердо убежден в том, что верующие костромча- не, не зная о моей «дипломатии», воспротивятся переносу собора на окраину города и не допустят того, чтобы власти закрыли Свя- то-Иоанно-Златоустовский храм. И таким образом будет спасен и он, и храм Воскресения Христова на Дебре.Возвратившись из Москвы, я сообщил местным органам власти о том, что Совет по делам религий поддержал мою идею о преоб- разовании храма Воскресения Христова на Дебре в городской со- бор. После этого я ночью перевез металлический престол, Чудот- ворную икону Федоровской Божией Матери и всю утварь собора в храм на Дебре, а также перевел часть священников собора Святого Иоанна Златоуста для соборного служения в храме Воскресения Христова на Дебре.На следующее утро верующие костромчане, не знавшие подо- плеки этого дела, действительно защищали икону Божией Матери и требовали возвратить ее в Иоанно-Златоустовский храм, а меня, по неведению, да простит им Господь, здорово поругивали. Но я был уверен, что это пройдет, когда оба храма будут спасены. Так оно и случилось.А красавице - жене первого секретаря обкома партии, которая порывалась снести храм, дабы любоваться Волгой, осуществить ее мечту не удалось. По Промыслу Божию ее муж внезапно заболел раком и вскоре отошел в мир иной. После этого ревнительницу снесения храма переселили из ее хором в скромную двухкомнат- ную квартиру на окраине города.С того времени лучезарные кресты храма на Дебре больше ни- кому не мешали. И поныне красавец храм украшает и Кострому, и матушку Волгу, и Золотое Кольцо храмов вокруг Москвы. И в нашидни все те, кто сберегал рукотворные святыни дарованной нам Бо- гом земли, радуются и благодарят Бога за то, что в дни лихолетий Он Своей Десницей помогал им в этом святом деле. Вместе со все- ми радуюсь и возношу хвалу Господу и я, внесший свой скромный, посильный вклад в сохранение и приумножение достопамятного исторического наследия Святой Руси.Божие благоволение ко мне во время моего архипастырского служения на Костромской земле проявилось также в том, что в очень трудный момент, когда уполномоченный по делам религий Всеволод Константинович Кудрявцев потребовал отдать в музей великую святыню Костромского края - Чудотворную икону Федо- ровской Божией Матери, мне удалось ее сохранить.В это же время мне также удалось помочь моим буковинским землякам в сохранении святыни нашего Свято-Иоанно-Богослов- ского Крещатинского монастыря. Произошло это так.Зимой, в конце 1963 года, в Костромское епархиальное управле- ние приехала одна крестьянка из села Крещатик, где находилась моя родная обитель - Свято-Иоанно-Богословский монастырь. Я сразу же засыпал ее множеством вопросов о буковинских ново- стях. Но она, словно не слыша меня, стала развязывать свой за- плечный мешок. А потом она бережно извлекла из него икону и молча протянула ее мне. Я сразу же узнал привезенную крестьян- кой святыню. Это была икона святого апостола евангелиста Иоан- на Богослова, которая находилась в нашем монастыре на аналое. Когда в 1932 году был вновь возрожден наш Свято-Иоанно-Бого- словский Крещатинский монастырь, закрытый при австро-вен- герской монархии, эту икону написал для него наш буковинский художник из села Дорошивцы Заставнянского района (к сожале- нию, фамилия художника не сохранилась в моей памяти). К этой святой иконе монахи и паломники всегда прикладывались с вели- чайшим благоговением. В будние дни, после завершения утренне- го богослужения, у нас в монастыре всегда читался акафист свято- му апостолу евангелисту Иоанну Богослову.Я уже писал о том, что после того, как 6 января 1945 года, в Рож- дественский Сочельник, состоялось мое пострижение в монаше- ский чин, я, оставшись в храме один, припал к этой святой иконе Иоанна Богослова и слезно молил его: «Святой апостол евангелист Иоанне, будь моим духовником. Твоему святому покровительству я вверяю мою неискусную юность и всю мою дальнейшую жизнь. Помоги мне достойно дойти до конца предначертанной мне Бо- гом стези и благочестиво завершить мой монашеский подвиг!» Надо ли говорить, какие чувства всколыхнулись во мне при виде этой несказанно дорогой для меня святой иконы!Затем моя землячка рассказала о недавнем варварском закры- тии нашего монастыря богоборческой властью и о том, как эта святая икона оказалась в ее руках. При закрытии нашего монасты- ря невежественные воинствующие атеисты кощунственно унич- тожали все святое в нашей обители - все то, чему благоговейно по- клонялись их отцы, деды и прадеды.И вот, после того как святая обитель была опустошена не пом- нящими своего родства отщепенцами, сельские женщины пош- ли собирать хворост в росший на крутом берегу лес. Неожиданно одна из них провалилась в какую-то канаву. Пытаясь выбраться из этой ловушки, она случайно нащупала в груде мусора святую икону. Когда односельчанки помогли ей выбраться из канавы, она, беспрестанно оглядываясь, полушепотом сообщила им о своей находке. Возвратившись домой, женщины стали совещаться: что делать дальше с этой святой иконой? Если хранить ее в чьем-то доме, то об этом могут случайно узнать власти - и тогда беды не оберешься. В конце концов женщины из своих скудных средств собрали деньги на дорогу до Костромы одной из них и поручили ей передать икону мне - с тем, чтобы я сохранил эту святыню.Я припал на колени пред иконой, поцеловал ее, сердечно побла- годарил свою гостью и ее односельчанок за их трепетное отноше- ние к церковным святыням. Исходя из того, что в мире нет ничего случайного, я считаю, что Сам Господь споспешествовал чудесно- му обретению этой святыни и руками крестьянки из села Креща- тик вверил ее мне, дабы изуверы не кощунствовали над нею. Эта святая икона была всегда со мной, в моих архипастырских поезд- ках по всему миру.По молитвам святого апостола евангелиста Иоанна Богослова, мне посчастливилось побывать в тех местах, где ступала его нога. В 1993 году, во время моего визита к Вселенскому Патриарху Вар- фоломею, мне была предоставлена возможность посетить город Эфес, расположенный на расстоянии 400 км от Константинополя. В его окрестностях, в горах, находится дом, где после Распятия Своего Сына жила Божия Матерь, опекаемая святым апостолом евангелистом Иоанном Богословом. В этом святом месте Божия Матерь возносила Свои молитвы за весь мир и за весь род люд- ской сущего и грядущих веков. После пребывания в доме Божией Матери я посетил в центре города Эфес святое место, где дивным образом был погребен святой апостол евангелист Иоанн Богослов. Там в стародавние времена возвышался величественный храм, возведенный святым равноапостольным императором Констан- тином. К большому сожалению, к настоящему времени от храма сохранились лишь мраморные колонны и баптистерий, в котором Иоанн Богослов крестил и воцерквлял людей, уверовавших в Го- спода нашего Иисуса Христа.Припав к святому месту, где был погребен святой апостол еван- гелист Иоанн Богослов, я бесконечно благодарил Бога за то, что Он даровал мне неизреченную радость, о которой я даже не мог и мечтать в те времена, когда избирал себе духовника в Свято- Иоанно-Богословском Крещатинском монастыре. А в Эфесе, в духовном общении со святым апостолом евангелистом Иоанном Богословом, я просил его молитв о моих родителях, о рабе Божием Дионисии и обо всех, почивших в Бозе. Прощаясь с Эфесом, я от всей души просил святого апостола евангелиста Иоанна Богослова не оставлять меня на трудном земном пу

Скачать электронную версию публикации