Бухарестский мир 1812 г. и формирование новой юго-западной границы России.pdf Очередная русско-турецкая война, начавшаяся в 1806 г., объяснялась не только обостроением российско-турецких противоречий, но и напряженными отношениями России с Францией. Наполеон проявил интерес к Османской империи еще во время неудачной для него лично и для французской армии Египетской экспедиции 1798-1801 гг. Несмотря на эту неудачу политическая активность Франции в пределах Османской империи продолжала усиливаться, что вызвало определенное беспокойство в России. В инструкции новому российскому послу в Стамбуле А.Я. Италинскому от 30 августа 1802 г. прямо предписывалось следить за поведением французской миссии в Турции и разрушать ее происки1. Вскоре тревога российской дипломатии еще более уси- лилась, поскольку в Петербург в ноябре 1802 г. из разных источни- ков стали поступать тревожные известия о подготовке французских войск к высадке на Адриатическое побережье с целью занятия ряда пунктов, расположенных на границах Османской империи. Одно- временно поступили сведения о связях французов с мятежными ту- 2 рецкими пашами Пазванд-оглу и Али – пашой Янинским , а затем о проникновении французских эмиссаров в Белград и Видин и о кон- тактах черногорского митрополита Петра I Негоша с французами. Об активизации французских эмиссаров на Нижнем Дунае сообщал 3 и российский консул в Яссах А.А. Жерве в январе 1803 г . В то время, то есть в самом начале правления Александра I, не было никаких данных о том, что руководство России стремилось к каким-либо территориальным приращениям на своих западных границах. Известный историк С.М. Соловьев в своей работе «Вос- точный вопрос 50 лет назад», написанной еще в 1876 г., приводил слова одного из приближенных к императору российских государ- ственных деятелей - графа В.П. Кочубея, сказанные в 1802 г. по по- воду усиления французского влияния в Турции и необходимости вы- работки Россией необходимой линии поведения. Он подчеркивал: «Поведение ее (то есть России. – В.Г.) не может быть иное, как или приступить к поделу Турции с Франциею и Австриею, или стараться отвратить столь вредное положение вещей. Сомнения нет, чтоб по- следнее не было предпочтительнее, ибо независимо, что Россия в пространстве своем не имеет уже нужды в расширении, нет соседей покойнее турков, и сохранение сих естественных неприятелей на- ших должно действительно впредь быть коренным правилом нашей 4 политики» . То, что мнение В.П. Кочубея в то время поддерживалось самим императором Александром I, не подлежит никакому сомнению. Оно подтверждается таким ценным источником, как журнал заседаний Негласного комитета молодых друзей императора, на котором ре- шались основные вопросы внутренней и внешней политики России начала ХIХ в. На одном из таких заседаний, состоявшемся в августе 1801 г., тот же Кочубей зачитал свою записку о взаимоотношениях с иностранными державами, в которой предусматривалась мир- ная внешняя политика. Эта записка была поддержана самим императором. Среди прочего в ней писалось: «Турки и шведы были нашими природными неприятелями, но по своей слабости не могли нам быть опасны, и потому надлежало, оставляя их в нынешнем положении, наблюдать только, чтобы в случае раздела Турции Молдавия и Валахия не достались Австрии, а составили отдельное 5 государство» . Через пять месяцев, 22 января, на заседании вновь была обсуж- далась очередная записка Кочубея по вопросам внешней политики, и опять в этом отношении «предлагал он оставаться в бездействии». Правда, далее следовала оговорка: «Но если бы Франция или Ав- стрия задумали усилиться на счет Турции, то и нам не следовало бы оставаться сложа руки, и мы могли бы сделать приобретения, которые поставили бы нас в выгодное положение (dans une attitude 6 respectable)» . В начале века Турция действительно не представляла для России сколь-нибудь значительной угрозы. Но она представляла угрозу для своих собственных провинций, покоренных ею в свое время. Как раз в 1802 г. совершает дикий набег на Валахию видинский мятеж- ный паша Пазванд-оглу. Этот набег столь сильно напугал жителей княжества, что они, по словам российского генерального консула В.Ф. Малиновского, обратились к нему в июне 1802 г. с просьбой «или предаться в подданство России, или под непосредственною ее 7 защитою управлять самим своею землею на прежних ее правах…» . Именно в этих условиях Александр I предписал российскому послу в Стамбуле В.С. Тамаре довести до сведения султана, что по его желанию русские войска могли бы быть посланы за Дунай и изгнать 8 из Валахии войска видинского паши . Только под давлением русских властей и, в частности, личного послания Александра I турецкому султану Селиму III 15 августа 1802 г. Порта приняла решение о выводе турецких войск из Ва- лахии. В результате в Валахию господарем был назначен К. Ипси- ланти, а в Молдавию – А. Морузи. Таким образом, именно личное вмешательство российского императора позволило улучшить ситу- ацию в Валахии, да и в Молдавии тоже, поскольку набег Пазванд- 9 оглу породил опасения и в этом княжестве , повлиявшие, например, на перемещение населения за его пределы, в частности, в Россию. В русско-турецких отношениях на стыке веков прослеживаются две основные линии. Одна из них - сотрудничество двух государств, и она заметна по русско-турецкому союзу 1799 г., соглашению о статусе Молдавии и Валахии 1802 г., договору 1805 г.10 Другая - отражение все усиливавшихся противоречий, во многом в связи с тем, что Порта пыталась наладить отношения с наполеоновской Францией. Турецко-французские отношения того времени не были четкими и определенными. С одной стороны, Порта опасалась Наполеона, памятуя и его египетскую экспедицию, и заигрывание с представителями покоренных османами провинций. С другой - понимая все возрастающую силу наполеоновской Франции и желая оградить себя от ее ударов, турецкие верхи пытались найти общий язык с представителями французской дипломатии и руководящими кругами Франции вообще. Но в целом ситуация продолжала обостряться. Пресбургский мир, заключенный Францией и Австрией в декабре 1805 г. и приведший к распаду Третьей антинаполеоновской коалиции, среди прочего способствовал захвату Наполеоном Истрии и Далмации, то есть укреплению наполеоновской Франции на Западных Балканах. Было ясно, что этим Наполеон не ограничится и будет добиваться дальнейшего проникновения в другие регионы Юго-Восточной Европы. Вскоре эти опасения России подтвердились. Еще в 1804 г. Наполеон заявил о необходимости сближения с Турцией, которая на это предложение ответила согласием11. Турецкий султан Селим III признал Наполеона императором, более того, поприветствовал в его лице «самого давнего, самого верного и необходимого союзника» Турции12. И это при том, что, как отмечалось, существо- вал союзный договор России с Турцией от 1799 г., который сама Порта предложила в 1804 г. возобновить, чтобы гарантировать со- хранение существующих границ. Далее члены Дивана, ориентиро- вавшиеся на Россию, были заменены сторонниками Франции13. А затем прибывший в августе 1806 г. в Стамбул французский генерал Г.Ф.-Б. Себастиани в соответствии с полученными предписаниями, составленными в июне 1806 г., повел политику, направленную на обострение русско-турецких отношений и создание союза Фран- ции, Турции и Персии, прямо направленного против России14. С по- мощью Себастиани в турецкую армию были отправлены француз- 15 ские офицеры-инструктора . Эта политика дала свои плоды, и вскоре Селим III сменил пророссийских господарей. В августе 1806 г. в Молдавии Александр Морузи, а в Валахии - Константин Ипсиланти лишаются престолов. Вместо первого был назначен Скарлат Каллимахи, а взамен второго – Александр Суцу, известные своими профранцузскими симпатиями16. Впрочем, они владели престолами лишь до октября 1806 г. Протесты России не были приняты во внимание. Турция ста- ла готовиться к введению своих войск в Молдавию и Валахию. Ожи- вилась деятельность турецких эмиссаров на Кавказе. Был затруднен проход русских судов через проливы. Стремясь не допустить Турцию к захвату выгодных для нее стратегических позиций, Александр I приказал 16 (28) октября 1806 г. занять Молдавию и Валахию. Новая русско-турецкая война по существу началась без официального объявления – вводом русских войск на территорию Дунайских княжеств, а также в райи Пруто-Днестровского междуречья и земли 17 буджакских ногайцев . Уже к началу 1807 г. на левом берегу Дуная в руках турок осталось лишь три крепости – Измаильская, Джурджевская и Браиловская. И при всем этом русское командование всячески стремилось пока- зать, что его войска прибыли сюда не для завоеваний. Такая линия поведения была намечена еще до войны и была вполне обосно- вана18. Один из видных русских дипломатов К.К. Родофиникин, ко- торый впоследствии возглавил Азиатский департамент российского МИДа, посетивший накануне войны княжества, писал командующе- му русской армией И.И. Михельсону: « … должно стараться повсюду доказать, что не для завоевания, но для отклонения Порты от па- губного союза с Францией и дабы принудить ее к выполнению су- ществующих постановлений, вступили российские войска…, всякое завоевание с здешней стороны, доколе дела с Франциею не примут желаемого оборота, кажется, по слабым моим понятиям, вредным… , а впоследствии мог бы без дальнейшего труда принять те законы, 19 кои Его Величеству угодны будут» . Михельсон в воззвании к населению придунайских районов обе- щал возвратить русские войска в пределы России после того, как султан уволит тех своих министров, которые ориентировались на Францию, позволит свободный пропуск русских торговых и воен- ных судов через Дарданеллы, пойдет на союз с Россией и Англией и примет энергичные меры для изгнания французов из Далмации и пр.20 Однако султан не только не принял эти условия, но объявил 18 (30) декабря войну России. Встреча русских войск в княжествах была доброжелательной и в некоторых местах даже восторженной, например в столице Мол- давии Яссах21, Килии, где греки и молдаване встречали русских 22 с крестами, хоругвями, хлебом и солью , и во многих других ме- стах.23 Это было отражением традиционных симпатий местного населения к России, надежд на избавление от турецкого господства, фанариотского режима, от турецко-татарских набегов, в начале ХIХ в. бывших вопросом дня. Это также было радостью по случаю того, что на территории княжеств по существу удалось избежать военных действий, и желанием наладить добрые отношения с русскими войсками на будущее. Жители княжеств приняли активное участие в снабжении русской армии продовольствием и фуражом, и более 20 тыс. выходцев из Молдавии и Валахии участвовали в боевых действиях русской армии в качестве добровольцев24. Что касается боярства, то оно, как и прежде, было разделено на раз- личные группировки. Некоторые из них ориентировались на Тур- цию, Австрию, Францию и были враждебны России. П.И. Багратион впоследствии усматривал значительное отличие между боярами молдавскими и валашскими: «первые всею душою преданы России, усердны и с крайнею попечительностию стараются, по мере сил, способов, возможности, исполнить все требования правительства для армии»25. В то же время Багратион отмечает недоброжелатель- ность валашских бояр, их преданность туркам и ненависть к русским. Одного из наиболее влиятельных валашских бояр - Филиппеску, ко- торого поддерживал русский генерал М.И. Милорадович, не зная о его связях с турками, пришлось выселить из Валахии в Россию. Вскоре после занятия Бухареста жители города приняли присягу Александру I, что, видимо, было сделано без ведома русского пра- вительства. За это командующему войсками Михельсону было вы- ражено неудовольствие со стороны нового министра иностранных дел России А.Я. Будберга, писавшего, что «княжества сии заняли мы временно, не в том намерении, чтоб присоединить оные к России, и не с тем, чтоб отторгнуть их от Порты, но чтоб восстановить их права и доселе существовавший порядок, признавая их, как и прежде, в 26 подданстве Порты…» . Жители Бухареста были приведены к присяге Александру I господарем К.А. Ипсиланти (он вновь стал господарем в декабре 1806 г.), занимавшим прорусскую позицию и еще накануне войны предлагавшим объединить оба княжества под его руководством в то время, когда в них вступят русские войска27. Как это ни встрево- жило русское Министерство иностранных дел, присяга была приня- та, и факт остается фактом. Так же, как и направленный молдавским митрополитом Вениамином Костаки 27 июня 1807 г. адрес «от име- ни бояр и народа» Александру I, где писалось: «Присоедини, госу- дарь, правление земли сей с богохранимою державою твоею… Да 28 будет одно стадо и один пастырь» . Несмотря на неоднократные заверения русского правительства и русского командования о том, что Россия не собирается присоеди- нять к себе княжества, как среди населения Молдавии и Валахии, так и среди отдельных русских чиновников проявились настроения в пользу этого акта. Они отмечены и среди болгар, обитавших в Юж- ной Бессарабии и заявивших Михельсону, «что ежели Молдавия за ними (то есть за Россией. – В.Г.) не останется», то они «готовы пере- 29 селиться в Россию на вечное подданство» . По существу эти же настроения разделял С.Л. Лашкарев, ставший в марте 1807 г. председателем Диванов Молдавии и Валахии30. Го- воря о желании молдавских и валашских бояр присоединиться к России31, Лашкарев доносил Александру I: «Естли обстоятельства воспрепятствуют освободить эти два княжества от турецкого ига и всевышнему не угодно будет подвести их под благодетельный скипетр в.и. величества, то, по крайней мере, дерзаю предложить об избавлении сих бедных людей от вышесказанных господарей и назначить других»32. И далее Лашкарев добавлял, что если Молда- вию и Валахию не удастся присоединить к России, то при мирных переговорах сравнительно легко можно будет включить в состав империи крепость Хотин и прилегающие к ней земли, то есть Хотин- 33 скую райю . За время войны представители княжеств неоднократно обраща- лись к русским властям с просьбой о включении Молдавии и Ва- лахии в состав России. Эти обращения посылались Александру I, командующим русской армии в княжествах, часто сменявшим друг друга, различным русским генералам и чиновникам. В одном из пи- сем молдавских бояр, направленных на имя генерала С.С. Апраксина и затем переданных Александром I новому министру иностранных дел России Н.П. Румянцеву, отмечалось «всеобщее желание обоих княжеств о присоединении их к России. Бояре представляют, что ежели княжества останутся на прежнем основании, то всегда разоряемы будут, с одной стороны, окружающими их турецкими начальниками, с другой же – государями, которые княжествами управлять будут и которые, будучи в оных чужды, не о их благе, а о своем обогащении пещись станут и о том, чтоб поддержать себя 34 в Диване» . Сравнительная малочисленность русской армии в княжествах, связанная с тем, что основные силы пришлось бросить против Напо- леона, а затем держать их на центральном участке западной грани- цы, военные действия с Ираном и Швецией не позволяли добиться решительных успехов в боях за Дунаем35. Во время войны главная задача местной администрации заключалась в снабжении русской армии и сражавшихся на ее стороне добровольцев продовольстви- ем, фуражем и прочими материальными средствами36. Администра- ция во главе с русскими чиновниками (Лашкарева сменил бригадир Шакалов, затем С.С. Кушников и В.И. Красно-Милашевич) должна была также регулировать отношения молдавско-валашского насе- ления с армией, пресекать, с одной стороны, саботаж антирусских группировок бояр и, с другой, - не допускать злоупотреблений со стороны армейских частей. Турецкие райи в междуречье Прута и Днестра, а также земли буджакских ногайцев были переданы под управление молдавского Дивана. 8 мая 1807 г. А. Будберг довел до сведения И. Михельсо- на, что император Александр I одобрил представление последнего «относительно рай Бендерской, Аккерманской и Килийской: его величество соизволяет, чтобы оные, также как и Хотинская, были в управлении Молдавского Дивана, а равным образом и вся часть Бессарабии, которая войсками нашими занимается…»37. Молдав- ский Диван отдавал эти территории на откуп, но средства, полу- чаемые от откупщиков и поступавшие поначалу в вистерию (казну княжества), затем передавались на нужды находившихся здесь рос- сийских войск. Этот откуп составлял в 1807 г. 40 000 леев, в 1808- м – 145 000, в 1809-м – 240 000, в 1810-м – 286 000 и в 1811 г. 38 - 310 000 леев . В 1807 г. почти все буджакские ногайцы покинули Пруто-Дне- стровское междуречье. Часть из них, как и весь гарнизон Измаи- ла, до 1809 г. находилась в районе этой крепости или, точнее, за крепостными стенами, но вскоре и они покинули Буджак. К концу войны в междуречье практически не осталось мусульманского на- селения39. Это было не первым выселением ногайцев из Буджака, но на сей раз оно ускорилось попыткой организации их восстания 40 против России . Важнейшим вопросом войны постепенно становился вопрос о своевременном и почетном ее окончании. Составной частью его яв- лялись территориальные проблемы, вырисовывавшиеся все более рельефно. Первоначально, как уже отмечалось, российское прави- тельство открыто не ставило перед собой цели присоединения ка- ких-либо новых территорий на юго-западе, хотя имелись довольно значительные силы, настаивавшие на этом. В конце 1806 г. русское правительство всячески старалось успокоить общественное мне- ние и, прежде всего, - европейские и турецкое правительства, опа- савшиеся укрепления России на Балканах. В инструкции, которую А.Я. Будберг дал К.О. Поццо ди Борго, находившемуся на русской дипломатической службе, предписывалось заявить венскому дво- ру, что у императора Александра I «нет ни малейшего намерения завоевывать что бы то ни было у Турции, а военная оккупация Молдавии и Валахии имеет единственной целью принудить Порту восстановить отношения, ранее существовавшие между нею и 41 Россией в силу договоров…» . Тот же Будберг писал великому визирю Турции Ибрагиму Хиль- ми-паше 26 февраля (10 марта) 1807 г., что Александр I «глубоко убежден, что Россия прямо заинтересована в целостности и независимости Оттоманской империи»42. О том, что Россия стре- мится не к территориальным приобретениям, а к дружбе с Портой, И. Михельсон писал рущукскому паше Мустафе Байрактару 26 апре- 43 ля 1807 г., а К. Родофиникин еще раньше – 9 апреля того же года . В это же самое время А.Будберг доводил до сведения Михельсона результаты прохода английского флота в Стамбул, повлиявшие на предложение Портой мирных переговоров. Обрадованный таким исходом продвижения английский посол предложил до заключе- ния общего мира занять Дарданеллы англичанами, а Молдавию и Валахию - русскими войсками. Александр I не принял и такой план, предпочитая восстановление союзного трактата с Портой44. Это вполне естественно, ибо русскому правительству отнюдь не импо- нировала перспектива укрепления англичан в районе проливов. Тильзитский мир, заключенный между Россией и Францией 25 июня 1807 г., предусматривал и урегулирование русско-турецких от- ношений. Его 22-я и 23-я статьи предписывали вывод русских войск из княжеств, но таким образом, чтобы турки не могли в них вступить до подтверждения мира. Обе статьи предусматривали посредниче- ство Франции для заключения мира. В них говорилось: «Франция обязывается действовать заодно с Россией против Оттоманской Порты, и обе договаривающиеся стороны условятся, чтобы изъять из-под турецкого ига и притеснения все провинции европейской Турции за исключением Румелии и Константинополя»45. Эта секрет- ная часть договора по существу означала план раздела Османской империи между Россией и Францией и наложила свой сильнейший отпечаток на последующие отношения России с Турцией в период войны и перемирий 1807–1812 гг. Уже 28 июня 1807 г. Александр I предписывал Михельсону сообщить турецкому правительству о том, что вывод русских войск из Молдавии и Валахии будет осуществлен лишь при посредничестве Франции в русско-турецких переговорах и в том случае, если турки выведут на время этих переговоров свои войска из Валахии и не займут Молдавию. Турки должны были назначить уполномоченных для окончательного заключения мира, который Михельсон должен был подписать с великим визирем на указанных условиях46. Мир, однако, подписан не был. 12 августа 1807 г. под- писывается лишь Слободзейское перемирие, третья статья которого предусматривала вывод русских и турецких войск из Валахии и 47 Молдавии в течение 35 дней . Условия перемирия были неодобрительно встречены Алексан- дром I. Он был против статей о возвращении захваченных во время войны турецких кораблей и о прекращении перемирия не ранее 48 весны следующего, 1808 г. , которые он считал выгодными для Порты. Вместе с тем турки, нарушая договор, стали занимать остав- ленные русскими войсками места, вводить там свое управление, со- провождавшееся грабежами и убийствами49. В связи с этим, хотя перемирие было ратифицировано сменившим Михельсона Мей- ендорфом, уже в сентябре новому русскому главнокомандующему А.А. Прозоровскому дается рекомендация «под всеми предлогами 50 медлить с выводом русских войск из Валахии и Молдавии» . В русских правительственных кругах сложилось довольно четкое представление о том, что отвод русских войск за Днестр даст пре- имущества лишь одной Турции, поскольку при возобновлении воен- ных действий она оказалась бы в более выгодном стратегическом положении, чем Россия51. Слободзейское перемирие, будучи порож- дением Тильзита, явно не устраивало Россию, где широкие слои об- щества прямо выражали свое недовольство Тильзитским миром, в том числе условием об очищении Молдавии и Валахии. Слободзей- 52 ское перемирие Прозоровский называл постыдным и делал все возможное, чтобы оно выполнено не было. 3 ноября Александр I информирует Наполеона о прекращении по его приказу эвакуации русских войск из Молдавии и Валахии ввиду того, что перемирие его не устраивает, а турецкая сторона не намерена вносить в него 53 приемлемые для России изменения . После Тильзита стало совершенно ясно, что судьба Молдавии и Валахии будет решаться не на переговорах между Россией и Турци- 54 ей, а в процессе дипломатических отношений России и Франции . Осенью 1807 г. император Александр I заявил о своих претензиях на Молдавию и Валахию. Первоначально, в середине сентября 1807 г., Александр I, давая инструкцию своему послу в Париже П.А. Толстому о линии поведения в отношении турецких дел, предписывал ему на случай, если не удастся добиться от Наполеона больших уступок, требовать, по крайней мере, перехода к России одной Бессарабии с крепостями55. Таким образом, в начале осени 1807 г. стремление к перенесению русской границы за Днестр выражал не какой-либо представитель России, не обладавший всей полнотой власти, будь то министр иностранных дел Чарторыский или главнокомандую- щий Молдавской армией Михельсон, а сам русский император, счи- тавший Бессарабию лишь минимумом своих желаний. В действи- тельности в период после Тильзита в его планы входило включение в состав России также и Валахии и Молдавии56. 9 октября 1807 г. представитель Наполеона в Петербурге генерал Савари доносил своему императору, что Румянцев доказывал ему желательность присоединения к России Молдавии и Валахии и ссылался при этом на благоприятную международную обстановку и необходимость 57 оправдания Тильзитского мира «перед нацией» , то есть перед рус- скими господствующими слоями. В подобном же духе должен был действовать и русский посол в Париже П.А. Толстой, которому 26 сентября были направлены соответствующие инструкции. 18 ноя- бря Александр I официально потребовал у Наполеона сохранения 58 за Россией княжеств . В течение нескольких последующих лет между французскими и русскими представителями шел настоящий торг, в процессе которо- го должна была решиться судьба Молдавии и Валахии, а также ряда других европейских земель. 26 октября 1807 г. Толстой доносил Ру- мянцеву о беседе с Наполеоном, выступившим против расчленения Турецкой империи, но заявившим, что он не против присоединения к России Молдавии и Валахии и даже Константинополя, но сам бы хотел получить вознаграждение не в Албании и Морее, а в Пруссии. При этом Наполеон предложил также не что иное, как совместный поход русских, французских и персидских войск в Индию59. В свою очередь Савари 6 декабря 1807 г. сообщает Наполеону о беседе с Александром I, напомнившим о том, что в Тильзите не говорилось о вознаграждении Франции за счет Пруссии как компенсации за при- К 200-летию присоединения Бессарабии к России 37 обретение Россией княжеств, а разговор велся о видах Наполеона на Албанию, Морею, Кандию и Ионические острова. По словам Александра I, именно Наполеон первым затронул в Тильзите вопрос о Молдавии и Валахии, заметив, что «после длительной войны нуж- но предстать перед свои народом в выгодном свете, так, чтобы это заставило забыть принесенные жертвы». Александр категорически выступил против расчленения Пруссии, заявив, что на этих условиях 60 он не согласится даже на все турецкие владения . Впоследствии еще в течение нескольких месяцев Наполеон увя- зывал решение молдавско-валашских дел с уступками России в Пруссии61, затем он предъявил претензии на Дарданеллы, на что Россия также не могла согласиться62. Далее Наполеон выдвинул требования территориального удовлетворения Австрии, и начался торг в новом направлении63. Каждый раз появлялись новые комби- нации, и посол России Толстой посылал донесения - одно тревожнее другого. Еще 2 января 1808 г. в донесении Н.П. Румянцеву он пишет о невозможности договориться с французами, о нежелании их по- кинуть стратегически важные позиции в Пруссии, где французская армия содержалась за счет местного населения, и поскольку все это увязывалось с придунайскими делами, предлагал только ограни- читься согласием Наполеона на присоединение к России Менгре- лии и Бессарабии64. Ограничиться Бессарабией, о которой шла речь в Тильзите, Толстой предлагает и в следующем донесении Румян- цеву, посланном 3 января 1808 г.65 Но иной уже была точка зрения императора Александра I, вроде бы забывшего свои планы, которые он развивал в 1806 г.; теперь он категорически настаивал на про- ведении новой границы по Дунаю. Толстой между тем продолжал посылать тревожные донесения. 25 апреля 1808 г. он прямо пред- ложил заключить мир с Англией, развеять опасения Австрии на счет желания России приобрести княжества и т. д. , поскольку видел, что Наполеон после войны с Испанией приступит к осуществлению но- 66 вых захватнических планов . Менее чем через месяц тот же Толстой пишет о бесперспектив- ности союза с Наполеоном, обещания которого никогда не будут выполнены, настаивает на скорейшем заключении мира с Турцией и прямо отмечает, что приобретение Молдавии и Валахии не окупит огромных жертв, ожидающих Россию в будущем67. Позиция Алек- сандра I оставалась, однако, непреклонной, да и позиция других держав, казалось, благоприятствовала его видам на княжества. 28 февраля Румянцев в письме А.А. Прозоровскому отмечал: «Из Парижа получили мы полное удостоверение от императора Наполеона о согласии его, чтобы с одной стороны шведская Финляндия, с другой же княжества Молдавии и Валахии на вечные времена были присоединены к России»68. Более чем через полгода, 17 сентября 1808 г., тот же Румянцев доносил Александру I о своей беседе с французским министром иностранных дел Шампиньи, который «не оставил мне желать ничего лучшего, говоря о справедливости сохранения за в. в–ом Молдавии и Валахии, коими 69 Вы уже овладели» . Австрия внешне также была не против присоединения к России княжеств70. В письме Н.П. Румянцева послу России в Вене А.Б. Ку- ракину от 27 июня 1808 г. дается ссылка на венский двор, который «близок даже к мысли помочь нам получить Молдавию и Валахию, если мы согласимся владеть этими провинциями на условиях не- которой модальности»71. Не совсем, впрочем, было ясно, что сле- довало понимать под термином «модальность», но была важна и такая расплывчатая оговорка. Что же касается Англии, то, по словам Н.П. Румянцева, сказанным им Шампиньи, английское правитель- ство «благожелательно отнесется к приобретению нами Молдавии 72 и Валахии» . Нам не удалось проверить истинность слов русского министра, но уже после Эрфурта новый французский посол в Петербурге Коленкур сообщал 22 ноября 1808 г. Шампиньи о распространении в Петербурге копии письма Каннинга Новосильцеву, которое противники союза с Францией всячески использовали, чтобы показать его (союза) невыгодность для России и то, что Англия лучше, нежели Франция, сможет обеспечить присоединение Молдавии и Валахии к России73. Думается, что Англия согласи- лась бы на подобное приобретение России при условии ее раз- рыва с Францией; условия выставлялись и Австрией, и Франци- ей, но ни одно из правительств этих стран в то трудное время не высказалось категорически против перенесения русской границы в район Нижнего Дуная. Оставалось уломать Порту, которую те же правительства тайно противопоставляли России. Казалось, что и с Портой удастся договориться, поскольку 30 сентября 1808 г. в Эрфурте была подписана новая франко-российская союзная конвенция. В восьмой статье этой конвенции говорилось, что российский император «перенес уже границы своей империи с этой стороны до Дуная и присоединил к своей империи Молдавию и Валахию, не находя возможным признать целостность Оттоманской империи иначе, как под этим условием»74. Далее говорилось о признании Францией этого приобретения, об отказе ее от посредничества в русско-турецких отношениях, о сохранении в целостности прочих владений Оттоманской империи и пр. Конвенция, однако, преду- сматривала сохранение в тайне восьмой статьи и последующее решение вопроса о княжествах непосредственно между Россией и 75 Турцией – мирным или вооруженным путем . Заручившись поддержкой Франции, хотя и сомнительной, ибо последняя продолжала тайно противопоставлять Турцию России, царское правительство решило первоначально пойти на перегово- ры с Портой, но на условиях определения границы между импери- ями по Дунаю76. Турция согласилась на переговоры, но Александр I считал, что Порта лишь хотела выиграть время и подготовиться к летней кампании. Русский император предписывал Прозоровскому потребовать от великого визиря скорейшего начала переговоров на условиях границы по Дунаю, независимости Сербии под покровительством России и Турции и признания присоединения к России Грузии, Имеретии и Менгрелии. В случае непринятия этих 77 условий предлагалось возобновить военные действия . Русскими уполномоченными на переговорах, которые должны были начаться в Яссах, были назначены генералы М.А. Милорадо- вич и И.М. Гартинг и сенатор С.С. Кушников, получившие инструкции от главнокомандующего А.А. Прозоровского. Непременным усло- вием переговоров называлась граница по Дунаю, причем к России должны были перейти все острова, примыкающие к левому берегу реки, и все его устье до середины Георгиевского гирла. Прозоров- ский даже составил проект разделения княжеств на четыре русские губернии, первой из которых должна была стать Бессарабия, второй 78 - Молдавия, а третьей и четвертой – Валахия . Турецкая делегация, руководимая реис-эфенди Галибом – вид- ным турецким дипломатом, еще в 1801 г. выезжавшим в Париж и 79 затем возглавлявшим переговоры с Россией в Слободзее , выехала из Стамбула 2 декабря и прибыла в Яссы почти через три месяца - 24 февраля 1809 г. Александр I, отмечая затяжку мирных перего- воров Портой, предписывал Прозоровскому возобновить военные действия на Дунае, несмотря на трудности, которые могла породить зимняя кампания80. 21 марта Прозоровский объявил о прекращении давно просроченного, затянувшегося на полтора года перемирия. Решение вопроса о новых границах было переведено на военные рельсы, и 1809 г. ознаменовался активными военными действиями русских войск. Преемнику Прозоровского на посту командующего Молдавской армией генералу П.И. Багратиону удалось добиться значительных успехов. На левом берегу Дуная пали такие крупные турецкие крепости, как Измаил и Браилов, капитулировавшие пе- ред русскими войсками в сентябре и ноябре 1809 г. Таким образом, к зиме 1809–1810 гг. вся Бессарабия была очищена от турецких во- йск, и на левом берегу Дуная у турок не осталось ни одной крепости, что означало и полное овладение русскими войсками Молдавией и 81 Валахией . Как и прежде, в 1809 г. Россия настаивала на присоединении к ней обоих княжеств, а также Бессарабии. Это подтверждается как пред- писаниями армейских властей, так и документами русского МИДа, отражающими, в частности, взаимоотношения России с Австрией и Францией82. Примечательно, что 8 декабря 1809 г. в речи перед За- конодательным собранием Франции Наполеон громогласно заявил о присоединении к России Молдавии и Валахии следующими сло- вами: «Мой союзник и друг, российский император, присоединил к своей обширной империи Финляндию, Молдавию, Валахию и один округ Галиции. Я не завидую ничему, что может послужить ко благу этой империи»83. Подобные заверения французского императора были в то время довольно частыми. Он, например, подчеркнул в мае 1810 г., что дал французскому послу в Константинополе инструкции 84 поддерживать права России на Молдавию и Валахию , и при всем этом французские агенты активно действовали как в княжествах, экономическое положение которых было крайне тяжелым, так и за Дунаем и всячески распространяли и поддерживали антирусские настроения85. Военные действия, однако, продолжались, и конца им видно не было, а влияние Наполеона продолжало все укрепляться как в Европе в целом, так и в районах, близких к княжествам. В конце 1809 г. сербы послали курьера к Мармону, а в начале 1810 г. они отправили через Валахию депутатов в Париж86. Ощущалось влияние французов среди греков и черногорцев. Еще раньше, как писал М.Н. Богданович, «французские агенты в Константинополе старались поселить в турках недоверие к России и поставить Диван в зависимость от Бонапарта»87. Все больше чувствовалось прибли- жение конфликта России с Францией. В этих условиях необходимо было уладить отношения с Турцией. 7 февраля 1810 г. новому, уже пятому по счету русскому команду- ющему Молдавской армией генералу Н.М. Каменскому пересыла- ется Проект мирного трактата с Портой, четвертая статья которого предусматривала присоединение «на вечные времена к Российской 88 империи» Молдавии, Большой и Малой Валахии и Бессарабии . Подробно оговаривалось даже, какие острова на Дунае отойдут к России, какие - к Турции89. Но, несмотря на установление контак- 90 та Каменского с лагерем великого визиря , несмотря на попытки посредничества Пруссии, благожелательно относившейся к Рос- сии и желавшей скорейшего окончания русско-турецкой войны и переброски русских дивизий для последующего их использования против Наполеона, 1810 г. также не завершился ликвидацией рус- ско-турецкого конфликта. Более того, в этом году усилились австро- российские противоречия по вопросу о княжествах91, а Каменский по-прежнему настаивал на том, что непреложным условием всякого соглашения о перемирии с Турцией является граница по Дунаю, как и ряд других условий92. В октябре 1810 г. Н. Румянцев писал послу России в Вене П.А. Шувалову, что « … при нынешнем состоянии ту- рецких дел и поскольку Франция уже признала Дунай нашей грани- цей с Турцией, е. в-во льстит себя надеждой, что мир будет заклю- чен и даже с меньшей задержкой в результате прямых переговоров, 93 которые начнутся между графом Каменским и великим визирем» . В ответ Шувалов доносил Румянцеву о неблагожелательном от- ношении Австрии к установлению русско-турецкой границы по Ду- наю и к включению Молдавии и Валахии в состав России, хотя на словах Меттерних вроде бы был не против подобного акта и со- глашался на признание прав России, если Турция уступит их по до- говору. Шувалов при этом добавлял: «Я сильно сомневаюсь, чтобы Австрия искренне сблизилась с Россией, если не уступить ей без- возмездно Малую Валахию и, весьма возможно, Сербию, хотя этот двор и делает вид, что не желает увеличения Австрии за счет Тур- ции»94. Но и в самом начале 1811 г. Александр I не хотел идти ни на какие уступки. 5 января 1811 г. он указывал Н.М. Каменскому: «Мир же заключить, довольствуясь иною границею, нежели Дунай, я не нахожу ни нужды, ни приличия»95. Действительно, трудно ска- зать, что было важнее для Александра I в начале 1811 г. - нужда или приличие, скорее даже последнее, ибо в этот период успехи России и ее влияние на ход европейских дел были не больш

Скачать электронную версию публикации