Russian social thought in the search for national identity: the birth of Russian nationalism (the second half of the XIX.pdf Национальный дискурс, по признанию большинства исследователей в европейской и, с некоторым отставанием, в российской интеллектуальной традиции, формировавшийся под воздействием бурных национальных процессов в Европе конца XVIII - начала XIX в., изначально сосредоточился на определении принципов взаимодействия нации и государства. В нем отчетливо определились два направления в теоретико-методологических подходах к важнейшим понятиям, в том числе к понятию «нация», ставшему основой данного дискурса. Оно рассматривалось как: 1) отношение, известное под названием гражданства, в рамках которого нацию составляет коллективный суверенитет, основанный на общем политическом участии; 2) отношение, известное как этничность, в рамках которого в нацию включаются все те, кого предположительно связывают общий язык, история или культурная идентичность в более широком понимании (Вердери 2002: 298; Хобсбаум 1998: 33-43). В целом сосуществование данных идентичностей отражает наличие двух наиболее значимых форм социальной группировки людей - этнической и государственной. Между ними существуют сложные взаимосвязи, взаимопересечения, а иногда и взаимо-исключения, и каждая из этих идентичностей - многомерное явление. Рассмотренный подход требует исследования взаимодействия и, возможно, конфликтов этносов и государства, особенно усложняющегося в условиях полиэтнических государств. Он весьма актуален при исследовании национальных проблем России XIX в. в силу популярности в русской общественной мысли идеи: одна русская нация - много народностей. Таким образом, русский национальный дискурс приобретает многомерный характер. В его рамках следует различать определение в русской мысли маркеров этнической идентичности русских и национальной (политической) идентичности русских как комплекса отношений с государством и другими народностями в рамках единого государства. В исследованиях 1950-1980-х гг. (советских и зарубежных) русский национализм характеризовался как государственный или бюрократический, поскольку именно государство выступало его источником, оно определяло цели и задачи, которые объявлялись национальными. Во внутренней политике русский национализм ратовал за превращение русских в господствующую нацию, а Российской империи - в русское национальное государство, для чего проводилась русификаторская политика как насильственная ассимиляция всех нерусских народов (Kohn 1955: 73; Thaden: 198-203; Твардовская 1978; 30-31). Исследовательская парадигма русского национализма меняется на рубеже 1980-1990 гг. Русский национализм приобретает ценностно-нейтральное значение, поскольку утрачивает имманентную связь с понятиями «реакционность», «ксенофобия», «шовинизм». Справедливо отмечается, что традиционное «привязывание» русского национализма к консервативному течению неверно (Попов, Кисиль 2002), указывается на несовпадение русского национализма и государственной национальной политики (Реннер 2005: 446 -451). Рассматривая историю межнациональных взаимоотношений в России, историки исходят из наличия нескольких конкурировавших национальных проектов. Русский был только одним из них и имел ограниченное воздействие на государственную политику (Миллер 2003: 68). Данный подход дает возможность рассматривать историю национализма в России через призму развития различных направлений общественной мысли. Ученые настаивают на гетерогенном характере самого русского национализма, включенности в выработку и реализацию «русского национального проекта» различных общественно-политических сил (Миллер 2008: 65). Действительно, национализм нельзя представить как универсальное явление. Очевидно, следовало ожидать различий в целях, идеологическом наполнении, мифологии национализма нации, борющейся за независимость, и соответствующих характеристик национализма нации, хотя бы номинально считавшейся этнической основой государства. Русский национализм в рамках многонациональной Российской империи XIX в. был обречен на многовектор-ность. Он не мог быть единственной консолидировавшей идеей, за исключением ситуации усиления внешней угрозы. В остальное время он отступал на второй план перед социальными задачами и становился инструментом воздействия на русский народ различных политических сил. Цель данной работы - определить влияние представления о русской нации на содержание концепций и проектов решения национальных проблем Российской империи, перспективы ее национально-государственного устройства, предлагавшиеся сторонниками различных направлений русской общественной мысли, установить возможность определения целостности общерусского национального дискурса либо его фрагментации на автономные дискурсы в рамках направлений общественно-политической мысли. Трансформация идеи русского национализма в славянофильской доктрине. Славянофильство апеллировало к нации как субъекту исторической деятельности. Славянофилы, провозгласив идею русского национального государства, определили русский народ главной движущей силой данного процесса. Россия должна была стать русским государством, что в славянофильском варианте предполагало проведение ассимиляции остальных народов, входивших в его состав (Аксаков 1886 a: 44). Славянофилы видели в обрусении проявление национальных сил русского народа. Для реализации этого потенциала народ необходимо было освободить из-под опеки государства, провести социально-экономические реформы, развить самоуправление. Только когда русский народ станет действительным лидером в культуре, нравственности, духовности, возможно будет естественное обрусение как длительный эволюционный процесс добровольной ассимиляции, т. е. приобщения инородцев к русской культуре и духовности. Это не означало полного отказа от опоры на государственную власть, но успех «русского дела» должен прийти, только когда сам русский народ станет самостоятельным субъектом развития. Этническими маркерами славянофилы определяли язык, систему духовных ценностей и религию. Они полагали православное вероисповедание главным идентификатором для определения принадлежности к русской народности (Аксаков 1981: 205; Киреевский 1984: 224). Но данный маркер переставал действовать в рамках «большой русской нации», являвшейся стержнем национальной доктрины славянофилов и включавшей малорусов, белорусов и великорусов. Это потребовало «обрусения», т. е. проведения ассимиляции внутри русской народности для восстановления ее духовного единства на основе православия и языкового единства, на основе великорусского языка. Обретение единства русской народности стало для славянофилов главной задачей и первым этапом строительства национального государства. При этом они не предполагали возможность сопротивления обрусению со стороны малорусов и белорусов, сосредоточившись на противостоянии с полонизмом. Украинцы и белорусы не рассматривались как этносы, имевшие перспективы развития, слияние их с великорусами виделось естественным и безболезненным. Поэтому появление у сформировавшейся в 1870-е гг. малорусской интеллигенции собственного национального проекта воспринималось славянофилами как результат происков внешних враждебных сил, не опиравшихся на народ. Тем не менее сами славянофилы осознавали нерешенность поставленных задач, видя причиной не сопротивление извне, а недостаточность собственного потенциала (Аксаков 1886 b: 600). Еще менее успешной виделась славянофилам реализация задачи обрусения инородческого населения Прибалтики и Финляндии. В этих условиях произошло перенесение центра внимания с вну-триимперских проектов на идею формирования всеславянского политического объединения и единой славянской нации. Славянофильская доктрина претерпела серьезные изменения. Идея становления русской нации была заменена целью формирования нации славянской. В какой-то степени можно говорить о расширении идеи «большой русской нации», поскольку принципы ее реализации сохранились. При провозглашении уважения национальной, языковой религиозной самобытности славянских народов упорно проводилась мысль о постепенном, но неуклонном сближении славян на основе православия и общеславянского - русского языка. Более настойчиво, чем ранее, подчеркивалась необходимость политического объединения перед лицом внешних вызовов (Киреев 1912: 149). Можно говорить и о пересмотре одного из базовых положений славянофилов в трактовке механизма национальных процессов. Разочарование в итогах ассимиляции заставило многих из них настаивать на более активном участии государственной власти в обрусении окраин, что в определенной степени можно рассматривать как отказ от идеи приоритета народности в национальном строительстве. Имперская тенденция в консервативном направлении общественно-политической мысли России. Альтернативным вариантом стало обращение к государству как главному субъекту реализации национального проекта. Данный подход попытались использовать сторонники консервативного и либерального течений российской общественной мысли. Среди консерваторов одним из первых предложил свой проект реализации идеи русского национального государства при сохранении полиэтничности империи М.Н. Катков. Для этого следовало отказаться от этнического содержания нации. Русской нацией объявлялось все многонациональное население империи. Этническая и религиозная идентичность объявлялась неприкосновенной и гарантировалась государством. Все национальности, и русская в том числе, становились только объектами государственной политики, направленной на сохранение единства. Ни одна из них не могла претендовать на статус нации, поскольку это приравнивалось к сепаратизму. Русский язык становился государственным, так же как и православие оставалось единственной религией, поддерживаемой государством (Катков 1864: 1 мая). М.Н. Катков не обговаривал каких-либо преимуществ и привилегий для русских. Собственно понятие «русский» становилось вне-этническим. Но это порождало неопределенность с определением русской этнической идентичности. Русские растворялись как национальность в населении империи, поскольку их язык, вера, культура становились государственными, т. е. принадлежали империи, а не народу (Катков 1865: 10 июля). Это вызывало тревогу у части консервативных мыслителей, увидевших в отсутствии национальной основы государственной политики причину провала русификаторской политики на национальных окраинах. Рост националистических настроений среди российской элиты потребовал внесения корректив в идею национальной империи в 1880-1890-е гг. Л.А. Тихомиров (Тихомиров 1997: 400) предложил более четко определить первенство русской национальности, подчеркивая принципиальную невозможность достижения равенства других национальностей. Но при этом не оговаривалось, в чем, собственно, должно было заключаться преимущество этнических русских. В.П. Мещерский (Мещерский 1883: 25 сент.) и К.Н. Леонтьев (Леонтьев 2010: 922), наоборот, фактически дезавуировали национальный характер русского государства, определив главной ценностью саму империю, а не русский народ. В их представлении национализм был неотделим от либерализма, и они готовы были в определенной степени поступиться национальным характером империи ради ее сохранения. Впрочем, согласие рассматривать в качестве союзников в противоборстве с атеизмом иные религии и определение социальной опорой дворянства вне зависимости от национальной принадлежности не исключало цели борьбы за возврат русских к духовным истокам. Таким образом, в рамках консервативного имперского течения определились два направления, все более расходившихся в оценке роли национального фактора в борьбе за сохранение империи. Одно считало необходимым исключить национализм из политической жизни, определив приоритетность принципа подданства и лояльности империи при индифферентности к этнической составляющей. Другое направление, напротив, видело в использовании русского национализма главный резерв противостояния процессам дезинтеграции. При этом заметно сближение последнего с поздним славянофильством, разочаровавшимся в возможностях «народного обрусения» и уступившим функцию главного регулятора национальных процессов государству. Здесь становилось очевидным стремление русского консервативного национализма к консолидации в противостоянии с набиравшими силу национальными движениями внутри России. Национальный аспект российского либерального дискурса. Русские либералы в целом были согласны с европейскими либеральными принципами рассмотрения национального вопроса. Но, признавая права наций на существование и самобытное развитие, представители либерального течения российской общественной мысли не считали имманентно присущим любой из них права на создание собственного государства (Чичерин 1896: 70). Русские либералы (как и европейские) признавали условием формирования национального государства готовность нации к консолидации для ответов на внешние и внутренние вызовы, способность к определенному самоограничению для достижения общей цели. Таковые качества демонстрировали отнюдь не все народы. В реалиях второй половины XIX в. русские либералы не видели предпосылок для создания национального государства на основе какого-либо народа, входившего в состав Российской империи. Таким образом, они выступали за сохранение ее как унитарного государства. Русские либералы выступали против национальной и конфессиональной дискриминации, декларировали необходимость реализации в качестве важнейшего принципа национально-государственного устройства России равенства граждан вне зависимости от национальной принадлежности. Они указывали на взаимосвязь государства и нации. Нация, создавая государство, выходит на качественно новый уровень развития и получает в его лице внешнюю защиту. В свою очередь только государство, имеющее этническую опору, долговечно и прочно. Поэтому оптимальным сочетанием двух начал являлось национальное государство. Но, экстраполируя данный вывод на Российскую империю, либералы, позитивно оценивавшие процесс формирования национальных государств в Европе, отказывались даже гипотетически представить возможность дезинтеграции России на отдельные национальные государства. Констатируя восприятие русской нации как политического полиэтнического сообщества, они не отказывались от русской национальной окраски государства. Был выдвинут тезис не только возможности формирования нацией государства, но и формирования нации в рамках государственного единства, подобно процессам, происходившим во многих европейских странах (например Франции, которая вначале достигла государственного единства и существенно позже сформировалась как единая нация) (Гессен 1898: 59). Речь шла не только о достижении гражданского и политического правового универсализма, но и постепенной ассимиляции. Она не должна была носить одностороннего и насильственного характера, не исключала взаимовлияния и синтеза культур. Но, учитывая соотношение потенциалов, доминирование русского этнического элемента было неизбежным и естественным (Градов-ский 1901: 22). В итоге данное направление можно характеризовать как имперско-либеральный русский национализм. Революционные социалисты о роли национального фактора в процессе социальных трансформаций. Абсолютно контрастировали с остальными направлениями программы революционных социалистов. Важнейшим принципом их подхода к национальным проблемам было восприятие нации как одной из разновидностей социальной солидарности, которая утрачивала свою значимость с развитием рыночной экономики и ее глобализацией. Поэтому национальные проблемы виделись производными от социально-классовых и должны были решаться в ходе социальных революций, способных ликвидировать социальное, а с ним и национальное угнетение (Лавров 1934: 99). Вместе с тем социалисты поддерживали борьбу народов за свое освобождение, сопровождая поддержку условием обязательного выдвижения социальных целей. Они готовы были учитывать национальный фактор только для использования национально-освободительной борьбы в качестве временного союзника для свержения действующей власти. В то же время только революционные социалисты готовы были (в некоторых программах) к предоставлению национальностям права на политическую автономию и даже суверенитет. В рамках революционного социализма разрабатывались программы, предполагавшие федеративные отношения между нациями как в рамках государственной организации, так и в условиях ликвидации ее как формы организации общества (Революционное 1965: 156). Таким образом, в русском национальном дискурсе можно выделить автономные направления, имевшие свой понятийный аппарат, отличные критерии и главное - альтернативное видение перспектив национально-государственного устройства и межнациональных отношений. При всех различиях отношений к феномену нации все указанные течения активно использовали идею нации для реализации своих доктрин. Поэтому можно выделить славянофильский этноцентристский, имперский консервативный и имперский либеральный национализм. Отдельное место занимали революционно-социалистические проекты, в которых отсутствовали черты национализма. Важнейшим маркером разновидностей русского национализма являлся формат отношений нации и государства. Этноцентристы видели в русском этносе доминирующую силу, при определенных условиях способную сформировать русское национальное государство и ассимилировать другие этнические группы. Имперцы (либеральные и консервативные) предполагали, что мощное централизованное государство создаст единую русскую нацию как политическое единство, при сохранении полиэтничности. При этом в рамках либерального национализма было безусловным признание необходимости скорейшей реализации правового равенства представителей всех народностей России. Представители консервативного имперского национализма допускали сохранение неравенства на неопределенную перспективу, ставя условием его ликвидации лояльность народностей к империи.

Скачать электронную версию публикации