Галицкое вече в событиях 1187-1188 гг..pdf Несмотря на относительную изученность данных о социально-политическом строе Галицкой земли1, многие - в том числе и ключевые - проблемы остаются спорными. Поэтому, обращаясь к проблеме галицкого веча в событиях 1187-1188 гг. стоит сделать несколько предварительных оговорок о том, что собой представляло тамошнее вече хотя бы по своему формальному составу.По мнению большинства учёных, в галицком вече участвовали все свободные светские слои городского населения2. Ныне принципиальное исключение составляют лишь позиции с одной стороны Т.Л. Вилкул, а с другой - И.Я. Фроянова и А.Ю. Дворниченко. Согласно Т.Л. Вилкул, вече по всей Руси, а стало быть, и в Галиче, уже в XI в. представляло собой совещание нескольких сотен представителей общественной элиты. При этом Т. Л. Вилкул в качестве аксиомы приводит тезис о повсеместной тесноте городских вечевых площадей3. Надо думать, она имеет в виду одну из существующих в историографии концепций топографии новгородской дворищенской вечевой площади, где будто бы помещались лишь 300-500 местных бояр4, хотя надо заметить, что сам автор этой концепции В.Л. Янин справедливо признавал формальное участие в вечевых собраниях всех свободных новгородцев вплоть до «черных людей»: несмотря на исключительную, по мнению ученого, роль новгородского боярства, небоярский люд формально участвовал в управлении государством, донося волю с предварительных районных собраний отдельных концов5. Кончанская же система была распространена по всей Руси6, так что какая бы то ни было топография городской вечевой площади определенно не должна являться безусловной причиной отсекания известий о социальной активности незнатных слоев населения древнерусских городов. Известия же об участии в общественной жизни простых горожан Т.Л. Вилкул объявляет некими «книжными конструктами»7. Безосновательность и внутреннюю противоречивость этих построений убедительно показал П.В. Лукин8. Таким образом, вне зависимости от реального характера власти в домонгольском Галиче, нет оснований отрицать формального участия в государственном управлении и небоярских свободных слоев галичан.Другую крайность являет собой позиция И.Я. Фроянова и А.Ю Дворниченко9 об общеволостном характере власти в домонгольской Руси в целом и в Юго-Западной (Галицко-Волынской) Руси в частности, при котором сами летописные «галичане»-вечники якобы представляли собой не только горожан, но и селян - всю «Галичкую землю». В качестве аргумента историки привели известие Ипатьевской летописи о битве на Калке 1227 г., в которой участвовали «галичане и волынцы киждо со своими князьми»10. При этом «волынцев» историки сочли представителями всей Волыни (а не только самого города Владимира-Волынского), автоматически приписав общеволостное содержание и понятию «галичане»11, хотя сами в той же работе доказали патронат Владимира над его пригородами еще в XI в.12 Что ж, по-видимому, здесь волнынцы и вправду отождествлялись с Волынью (в иных случаях в летописях они значатся как «владмирци»13). Но поскольку «волынцы» упомянуты в контексте острого военного столкновения, то такое отождествление стоит понимать скорее не в социальном смысле, а в качестве выделения Волыни относительно прочих тогдашних государственных образований Древней Руси. Кроме того, как показал П.В. Лукин, вече в домонгольской Руси было по характеру власти городским, а вовсе не общеволостным органом, объединением «людей градских», что нашло отражение и в характере земского ополчения, преимущественно городского по своему составу14. Таким образом, галицкое вече следует признать состоявшим из всех светских свободных слоев галичан, а понятие «галичане» интерпретировать как горожане - жители Галича. Важно учесть, что вечниками на Руси являлись только «мужи» - главы семей, в противовес «детям», подчас вполне взрослым и боеспособным, но младшим мужчинам семьи, не достигшим ещё гражданского полноправия15. Учитывая это, перейдем к рассмотрению собственно интересующих нас событий.В 6695 (1187) г., согласно Ипатьевской летописи, умирающий галицкий князь Ярослав Осмомысл «съзва мужа своя и всю Галичкую землю, позва же и сборы вся (белое духовенство - М.Н.) и монастыря, и нищая, и силныя, и худыя и тако глаголяше, плачася, ко всемь, «отци, и братья и сынове! Се уже отхожю от света сего суетьного и иду к творчю своему. А сгрешихъ паче всихъ, якоже инъ никто не сгреши, отци и братья, простите и отдаити!» И тако плакашеться по три дни передо всими сборы и передо всими людми и повеле раздавати имение монастыремь и нищим... И се молвяшеть мужамь своимь «Се азъ, единою худою своею головою ходя, удержалъ всю Галичкую землю. А се приказываю место свое Олгови, сынови своему меншему, а Володимиру даю Перемышль». И урядивъ ю, и приводи Володимера ко хресту, и мужи галичкыя на семъ, яко ему не искать подъ братомъ Галича»16. Ученые неоднократно отмечали нетипичный состав этого собрания, причем в большинстве своем явно рассматривали его как единое вече17. Однако текст летописи, на наш взгляд, склоняет к правоте А.В. Майорова, видевшего здесь двухступенчатую операцию - в общем, обычную для русских князей того времени раздачу «имения монастыремь и нищимь»18 и последующее легитимное вечевое собрание светских галичан, на котором, собственно, утверждалась судьба княжеского стола. Притом, галицкие «мужи» - вечники, по справедливому замечанию ученого, далеко не только бояре19. Слово «муж» в средневековой Руси обозначало главу светской свободной семьи20. Другое дело, что не стоит галицких «мужей»-вечников отождествлять с княжьми мужами21 (любопытно, что сам А.В. Майоров в тех же работах подчеркивает разницу между земскими «мужами» и княжьими22). Рассказывая о событиях 6662 (1154) г., та же Ипатьевская летопись прямо разделяет связанных с одним и тем же городом княжьих и городских вечевых «людей» как разные социально-политические категории, а еще для русского книжника XI в. было естественно разделять русских земских бояр и княжих дружинников при описании княжьего пира 6594 (996) г.23 Да и в интересующих нас событиях 1187 г. галицкие княжьи люди и вечники, согласно прямому указанию летописи, тоже исполняют разные функции: княжьим людям Ярослав Осмомысл излагает свое решение о передаче сыновьям Галича и Перемышля, галицкие «мужи»-вечники целуют крест князю, соглашаясь с его решением передать галицкий стол сыну Олегу24. Таким образом, галицкие вечники в то время прочно считались способными влиять на судьбу княжеского стола как отдельная сила25. Это их качество стоит отметить особо. В этом плане не удивителен тот факт, что в 6734 (1226) и 6748 (1240) гг. именно земские бояре «галичстии», а не княжьи мужи, будут определять судьбу княжеского стола26. Княжьи же мужи в событиях 1187 г. тоже играли важную роль, выступая в качестве посредников между князем и мужами галицкими: уже «урядивъ» с ними вопрос передачи стола потомству, князь вступает в соглашение с мужами галицкими27. Показательно в этом плане выдвинутое последними год спустя обвинение своему новому князю Владимиру Ярославичу, что тот «думы (советы - М.Н.28) не любящет с мужами своими»29. По справедливому мнению исследователей, это было одним из основных критериев «не доброго» сосуществования князя и вечевых «мужей галичких»30. Правда, вовсе не обязательно видеть в княжьих мужах земских бояр-думцев, как это обычно делается31. Княжьи мужи, в отличие от мужей «галичких», и здесь княжьи люди. Просто нелюбовь князя советоваться с ними как с посредниками между ним и земством автоматически означала и грубое пренебрежение к вечу. Причем подобная закономерность срабатывала не только в Галиче. В данном контексте А. В. Майоров справедливо привел в пример жившего еще в XI в. киевского князя Всеволода Ярославича32. Известно, что под старость этот князь пренебрегал старшей дружиной и полюбил «смысл» младшей, в силу чего земским «людем» не «доходити княже правды»33. В этой связи не удивительно стремление галицких вечников сохранить советы князя с его приближенными в качестве необходимого инструмента для соблюдения вечевой законности34. Столь же необходимым элементом, по-видимому, был и сам князь. Борясь с конкретными князьями, галичане никогда не ставили вопрос об упразднении самого княжеского стола35. Важно и то, что судьбу княжения в 1187 г. решают именно вечники и княжьи люди, а не волостные представители «всей земли» Галицкой (последние присутствовали лишь при раздаче княжьего добра нищим и церкви36). Их фактическое бесправие подтверждается и тем, как к ним обратился умирающий князь. Именно о них и о нищих князь говорил «сынове»37 (употребленное тут же князем слово «братья», по верному наблюдению А.В. Майорова, на Руси применялось именно к горожанам-вечникам38), «отци» же, разумеется, - бывшие здесь же представители всего белого и черного духовенства Галицкой земли, включая, естественно, и высших церковных иерархов39. Причем «сынове» - волощане и нищие - лишь внимали князю: даже прощение за свои грехи как правителя он просил только у «братьев» - горожан и «отцов» - представителей духовенства40. При этом непосредственно вопрос о судьбе княжеского стола решали именно светские городские категории: еще в 1096 г. русскими князьями считалось естественным утверждаться на княжение именно с согласия «градских» вечников41, а не волощан, русское же духовенство, судя по всему, вообще не считалось вечевой категорией и влияло на политику посредством вневечевых церковных соборов42.Важно также отметить, что в 1187 г. галицкие вечники не представляли собой однородной социально-политической массы. Ведущую роль на вече играли земские бояре-вечники, уже в первой половине XIII в. фактически самостоятельно распоряжавшиеся местным княжеским столом. Так, в 6748 (1240) г., согласно недвусмысленному43 известию Ипатьевской летописи, «бояре же галичьстии Данила княземь собе называху а саме всю землю держаху»44. Разумеется, подлинного народоправства в таком городе быть не могло. Еще в 6734 (1226) г. узкосословное нежелание местных бояр вокняжения в Галиче Мстислава Удалого45 считалось законным государственным решением. Правда, по мнению И.Я. Фроянова, А.Ю. Дворниченко, а также А.В. Журавеля, на галицкое боярство особо влияла внешнеполитическая нестабильность, делавшая местных общинных лидеров относительно независимыми от местного общества (не в пример якобы более демократичным Новгородской и Ростово-Суздальской землям)46.Последний тезис, на наш взгляд, требует некоторого уточнения. Внешнеполитическая нестабильность не могла не сказываться на упрочении положения местной знати. Но внешнеполитические отношения Новгорода и Северо-Восточной Руси с иностранными государствами тоже не являлись мирной идиллией. Кроме того, в основе социального расслоения городских вечников лежали естественные процессы общественного развития, сказывавшиеся по всей Руси, в том числе и в Волго-Окском междуречье, и в Приильменье47.Еще в 6684 (1176) г. само понятие «меншие»/«людие мезинии» служило в Северо-Восточной Руси прямым синонимом политического бесправия. Так, под 1176 г. противостоящие политике «старых» городов Ростова и Суздаля владимирцы фигурируют в Лаврентьевской летописи как «людие мезинии»48. Как показал Ю.А. Лимонов, этот эпитет в данном случае включал весь город, «мезиний» относительно «старых» городов в регионе49. Недаром летописец привел ясную аналогию с подчиненным положением «пригородов» по отношению к главным городам, а сам Владимир устами ростовцев и суздальцев назвал «пригородом»50. Как всех горожан, включая бояр, порой обзывали «плотниками», «смердами», а то и вовсе «холопами-каменщиками»51, так и здесь слово «мезинии» подразумевало бесправие всего города, включая бояр. Показательно, что небоярские слои горожан-вечников уже тогда были символом политического бесправия52.Не меньше господствовало на местном вече и боярство Новгорода. Еще межрайонная борьба 6623-6626 (1115-1118) гг. между Людиным и Неревским концами и Торговой стороной «оным полом» известна как межрайонная лишь по берестяным грамотам. Да и в них название городских районов даны без малейшего намека на их политическое влияние в межбоярской борьбе53. В официальной же НIЛ эти события под 6626 (1118) г. персонифицированы в лице новгородских бояр. Характерно и то, что разбиравший это дело Владимир Мономах вызвал в Киев именно все боярство54. За осужденный князем Людин конец всецело понесли наказание кончанские бояре как фактически все решавшие55.Таким образом, социальная неоднородность древнерусского общества существенно влияла на социальную организацию веча не только в Галиче, но и по всей Руси. Стало быть, и галицкое боярство нет нужды в этом плане считать исключением, тем более что откровенное лидерство галицких земских бояр на вече прослеживается и в XII в., несмотря на формальное участие в общественной жизни всего свободного светского населения Галича56. Дело тут не в исключительном влиянии внешней угрозы или особой «боярской думе»57, просто социальная неоднородность общества сказывалась и на вечевой деятельности. Следовательно, и в 1187 г. земские галицкие бояре активно возглавляли вече, прощавшее умирающему князю его политические грехи и соглашавшееся на вокняжение в Галиче его сына Олега Ярославича. В событиях 1187-1188 гг. галицкое вече предстает в качестве особой социально-политической силы, с довольно четкими традициями и определенным самосознанием. В то же время, даже в случае активных конфликтов с конкретными князьями вечники не мыслили себя вне иных органов галицкой власти. Наличие у веча собственных интересов (порой весьма четких) еще не трансформировалось в стремление коренного переустройства общества. Важно также отметить, что особую социальную функцию играл совет князя с его «мужами». При этом княжьих мужей нет нужды смешивать ни с земским боярством, ни с галицкими вечевыми мужами в целом. Важно и то, вневечевые «думы» княжьих людей с князем являлись необходимым способом соблюдения вечевой законности. Рассмотренные нами события рельефнее выявили городской и светский характер галицкого веча. В 1187 г. волощане и духовенство даже были прямо отстранены от непосредственного распоряжения княжеским столом. ПРИМЕЧАНИЯ1. Лучший новейший историографический обзор данной тематики представлен в монографии А.В. Майрова: Майоров А.В. Галицко-Волынская Русь: Очерки социально-политических отношений в домонгольский период. Князь, бояре и городская община. СПб., 2001. С. 46-89. В качестве «наиболее полного» историографического обзора по данной проблематике его отметил и принципиальный противник разделяемой А.В. Майоровым «общинно-вечевой теории» П.С. Стефанович (Стефанович П.С. Отношения князя и знати в Галицком и Волынском княжествах до конца XII в. // Cредневековая Русь / Отв. ред. А.А. Горский (далее - СР). Вып. 7. М., 2007. С. 124).2. См., напр.: Смирнов М.П. Судьбы Червонной или Галицкой Руси до соединения ее с Польшей (1387). СПБ., 1860. С. 117-119; Дашкевич Н.П. Княжение Даниила Галицкого по русским и иностранным известия. Киев, 1873. С. 18, 25-26; Мавродин В.В. О народном движении в Галицко-Волынском княжестве в XII-XIII веках // Ученые записки Лен. Гос ун-та. № 48. В. 5. Л., 1939; Готье Ю.В. Исторические судьбы Западной Украины и Западной Белоруссии // Ист. журн. 1940. № 1. С. 95-96; Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950. С. 11-12, 14, 175-178 и др.; Софроненко К.А. Общественно-политический строй Галицко-Волынской Руси XII-XIII вв. М., 1955; Котляр Н.Ф. 1) Формирование территории и возникновение городов Галицко-Волынской Руси IX-XIII вв. Киев, 1985. С. 92, 123, 136-137; 2) Князь, бояре и вече в Галицко-Волынской Руси // Древнейшие государства Восточной Европы (далее - ДГВЕ). 2004. 3) Политические институты Древней Руси. М. 2006; Майоров А.В. Галицко-Волынская Русь: Очерки социально-политических отношений в домонгольский период. Князь, бояре и городская община. СПб., 2001 и др.3. Вилкул Т.Л. 1) Вiче в Давній Русі у другій половині XI-XIII ст. 2001. Автореф. дис. канд. іст. наук. НАН України. Ін-т історії України. Киев, 2001. С. 10; 2) «Людье» и князь в конструкциях летописцев XI-XIII вв. Киев, 2007. С. 221.4. Янин В.Л. Таинственный XIV век // Знание - сила. 1969. № 7. В настоящее время эта точка зрения не единственная. См., напр.: Андреев В.Ф. О социальном составе Новгородского веча // Генезис и развитие феодализма в России. Проблемы истории города. Межвуз. сб. / Под ред. И.Я. Фроянова. Л., 1988. Многие аргументы В.Ф. Андреева тоже небесспорны, на что указывают и те авторы, которые сходно оценивают состав новгородского городского веча (Лукин П.В. Зачем Изяслав «възгони торгъ на гору»? К вопросу о месте проведения вечевых собраний в средневековом Киеве // СР Вып. 7. С. 51). Кроме того, Ярославов или «княжий» двор, вопреки В. Ф. Андрееву, простирался не только между готским и немецким дворами, но и к западу от храма Святого Николая («Святого Николы»), где В. Л. Янин локализовал вечевую площадь (см., например, известие Летописи Авраамки о случившемся в 6970 (1462) г. пожаре на княжьем дворе у собора Святого Николая «на берегу»: ПСРЛ. Т. 16. М., 2000. Стб. 206. Разумеется, тут имеется в виду именно берег Волхова, расположенный к западу от собора). Очевидно, именно дворищенский участок берега Волхова упомянут в Новгородской Первой летописи как «княжаньскыи берег» (Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов (далее - НIЛ). М., 2000. С. 397-398) в ходе описания пожара 6911 (1403) г. Тем более, что, судя по контексту известия, этот район соседствовал с готским двором, вместе с которым чудом «не горе» в охватившем значительную часть Торговой стороны сильном пожаре. Таким образом, изыскания В.Ф. Андреева тоже не закрывают проблему, но и выводы В.Л. Янина пока рано считать окончательными (да ещё и априори переводимыми в разряд общерусских реалий), не учитывая при этом контраргументы его оппонентов.5. Янин В.Л. Раскопки в Новгороде // Средневековый Новгород. М., 2004. С. 80. О формально общегородском характере веча см. его же: К хронологии Новгородских актов Василия Темного // Археографический ежегодник. М., 1981. Собственно, новгородское вече даже официально считалось не только объединением всех вечников, но и федерацией «пяти концевъ»: Петров А.В. От язычества к Святой Руси. Новгородские усобицы (к изучению древнерусского вечевого уклада). СПб., 2003. С. 37. 6. Арциховский А.В. Городские концы в Древней Руси // Исторические записки (далее - ИЗ). М., 1945. Т. 16. К этому склоняет и сам контекст известий о русских концах (Петров А.В. От язычества к Святой Руси... С. 34-36).7. Вилкул Т.Л. 1) Вiче в Давній Русі...; Летописные «бояре» и «чернь» на вече (XII-XIII вв.) // СР. Вып. 5. М., 2004; 2) «Людье» и князь...8. Лукин П.В. Деконструкция деконструкции. О книге Т. Л. Вилкул по истории древнерусского веча [Pavel V. Lukin, Deconstruction of Deconstruction. About the Book by Tatyana L. Vilkul on the History of the Old Rus Veche (Political Assembly)] // Scrinium. Т. 4: Patrologia Pacifica and Other Patristic Studies / Edited by V. Baranov and B. Lourie. СПб. Axioma, 2008. 9. В работах А.В. Майорова галицкое вече все же в целом предстает по характеру власти не общеволостным, а городским органом: Майоров А.В. 1) Бояре и городская община в Юго-Западной Руси в событиях 1187-1190 гг. (к проблеме внутриобщинных отношений в домонгольский период) // Средневековая и Новая Россия. Сб. статей к 60-летию профессора И.Я. Фроянова / Отв. ред. В.М. Воробьёв, А.Ю. Дворниченко. СПб., 1996; 2) О составе участников древнерусского веча (по материалам Новгорода и других регионов Древней Руси) // Петербургские чтения-96. СПб., 1996; 3) Галицко-Волынская Русь... С. 36. Такое развитие взглядов на русское вече характерно и для других представителей «школы И. Я. Фроянова»: Кривошеев Ю.В. Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII-XIV вв. СПб., 2003; Петров А.В. От язычества к Святой Руси... Важно при этом учесть, что для А.В. Петрова вече в городе - это, прежде всего, соглашение собственно городских концов. Кончанскую систему ученый рассматривает как общерусскую (там же. С. 34-36). Не совсем, правда, ясна позиция исследователей Юго-Западной Руси С.С. Пашина и Т.В. Беликовой (что объяснимо особенностями избранной ими темы), но, судя по статьям этих ученых, и они вече в целом воспринимают как орган власти города, а не всей волости (Пашин С.С. Галицкое боярство XII - ХIII вв. // Вестн. ЛГУ. Сер. 2. 1985. Вып. 4; Беликова Т.В. Княжеская власть в Галиче времен Ярослава Осмомысла // Вестн. ЛГУ. Сер. 2. 1990. Вып. 3).10. Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. Л., 1988. С. 154-155. ПСРЛ. Т. 2. М. 2000. Стб. 741.11. Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. С. 154. 12. Там же. С. 121.13. ПСРЛ. Т. 2. Cтб. 239, 245, 717, 719. Собственно, слово «волынцы» упомянуто в летописи лишь один раз, больше обобщающих наименований жителя Волыни летопись не приводит. 14. Лукин П.В. 1) Древнерусские «вои» в начальном летописании // Древняя Русь. Вып. 5. М., 2005; 2) Вече, «племенные» собрания и «люди градские» в начальном русском летописании // СР. Вып. 4. М., 2004; 3) О так называемой многозначности понятия «вече» в русских летописях. Домонгольское время // Неисчерпаемость источника. К 70-летию В.А. Кучкина. М., 2005; 4) О социальном составе новгородского веча XII-XIII вв. по летописным данным // ДГВЕ. 2004 г. М., 2006; Вече: социальный состав // Горский А.А., Кучкин В.А., Лукин П.В., Стефанович П.С. Древняя Русь: очерки политического и социального строя. М., 2008.15. Майоров А.В. 1) О составе участников древнерусского веча...; 2) Галицко-Волынская Русь... С. 271-274. 16. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 656-657.17. Историографию данного вопроса см.: Майоров А.В. 1) Бояре и городская община... С. 227; 2) Галицко-Волынская Русь... С. 265. Особо яркое выражение вышеуказанное мнение нашло в работах В.Т. Пашуто. См., напр.: Пашуто В.Т. 1) Черты политического строя древней Руси // Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В. и др. 2) Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 11-14.18. О происхождении и проявлении в других древнерусских землях подобной традиции см.: Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1980. С. 137-148. В то же время весьма важно заметить, что при всей своей архаичности данная традиция в известной степени сохранялась и много сот лет спустя, когда уже не могло быть речи о какой-либо «общинности без первобытности»: Пашуто В.Т. Отзыв о монографии И.Я. Фроянова «Киевская Русь. Очерки Отечественной историографии» // Средневековая и Новая Россия. C. 769 (впервые эта рецензия была опубликована в № 9 журнала «Вопросы истории» за 1982 г.). В этой связи не удивительно, что уже в XII в., проявляя древнее нищелюбие и раздавая средства на помин души, князь выступает отнюдь не как первый среди равных в окружении нищих и духовенства (даже последнее не было допущено к решению самого вопроса о передаче галицкого княжения).19. Майоров А.В. 1) Бояре и городская община... С. 227; 2) Галицко-Волынская Русь... С. 269. Сходно слово «муж» трактует и П.С. Стефанович: Стефанович П.С. Отношения князя и знати... С. 143.20. Историографию данного вопроса см.: Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. С. 140. Такое значение понятие «муж» имело по всей Руси. В новгородском летописании под 6736 (1228) г. известен «муж» - щитник (дискуссию о социальном статусе Микифора-Щитника см.: Лукин П.В. О социальном составе... С. 185-186). В этом плане едва ли прав Н.Ф. Котляр, в корне противопоставляющий земское галицкое боярство вечу и наоборот (Котляр Н.Ф. Князь, бояре и вече…). 21. Майоров А.В. 1) Бояре и городская община... С. 227; 2) Галицко-Волынская Русь... С. 269. Смешивает княжих и земских «мужей» в данном случае и П.С. Стефанович (Стефанович П.С. Отношения... С. 205).22. Майоров А.В. 1) Бояре и городская община... С. 227; 2) Галицко-Волынская Русь... С. 269. 23. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 474. В данном контексте это известие было отмечено еще И.Д. Беляевым: Беляев И.Д. Земский строй на Руси. СПб., 2004. С. 52. О значении слова «люди» см.: Покровский С.А. Общественный строй древнерусского государства // Труды Всесоюзн. заоч. юрид. ин-та. М., 1970. Т. 14 С. 61. О событиях 996 г. см.: ПСРЛ. Т. 1. М., 2000. Стб. 126. О датировке данного известия см.: Кучкин В.А. Ранние свидетельства о сотских и сотнях //Древняя Русь: Вопросы медиевистики, 2006, № 1 (23). С. 10.24. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 656-657. 25. Правда, в данном случае может показаться, что Ярослав принудил галичан принять неугодное им решение (хотя сам факт приведения их к кресту уже говорит о том, что князь видел в них силу, способную распоряжаться местным княжением). Уже вскоре, «по смерти» старого князя, галицкие мужи-вечники выгнали из Галича Олега Ярославича, а вместо него посадили у себя на княжение его брата Владимира, с которым у них на сей счет была особая договоренность. При этом летописец особо подчеркивает, что галичане с Владимиром тем самым нарушили недавнее крестоцелование (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 657). Но едва ли их так заставила поступить лишь сама смерть Ярослава. В той же летописи читаем, что перед изгнанием Олега «бысть мятежь великъ в Галичеои земли» (там же). Таким образом, Олег, возможно, фактически управлявший землей еще в последние дни жизни своего умирающего отца, успел вызвать гнев не только горожан, но и волощан. При этом, как справедливо отметил А.В. Майоров, летописец явно трактовал изгнание Олега именно как результат реакции горожан на общеволостное недовольство его политикой (Майоров А.В. 1) Бояре... С. 228; 2) Галицко-Волынская Русь... С. 276). Дело тут не в народолюбии горожан. Известно, что еще в 6684 (1176) г. на Руси казалось естественным, что «на что же стареишие [города] сдумають, на томъ же пригороди стануть». Причем уже тогда эта традиция считалась идущей едва ли не «из начала» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 378). Поэтому произвольное вмешательство князя в управление «землей» и вызвало гнев галицких вечников, не желавших самим терять власть над волостью, точно так же, как «не блюдение» князем новгородских смердов еще в мае 6644 (1136) г. разозлило новгородцев, стремившихся самим управлять своей землей (НIЛ. С. 24, 209. Алексеев Ю.Г. «Черные люди» Новгорода и Пскова (к вопросу о социальной эволюции древнерусской городской общины) // ИЗ. М., 1979. Т. 103. С. 260). Правда, П.С. Стефанович почему-то объявил вечевое изгнание Олега Ярославовича не вечевым, а дружинным (Стефанович П.С. Отношения князя и знати... С. 206). Но, как мы уже отмечали выше, такие понятия, как «княжьи мужи» и «галичане», не являлись синонимами. При этом изгнание Олега было, как известно, далеко не единственным случаем распоряжения галичанами-вечниками своим княжеским столом. В домонгольский период правом изгнания и призвания князей, а также участия в обсуждении вопросов престолонаследия обладали веча всех русских городов (Толочко П.П. Древний Киев. Киев, 1983; Лимонов Ю.А. Владимиро-Суздальская Русь. Очерки социально-политической истории. Л., 1987). Некоторые авторы даже считают, что вече в домонгольской Руси было высшим органом власти (Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории; Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси; Майоров А.В. Галицко-Волынская Русь…). Но эта позиция в значительной мере основана на известиях о формальном соучастии веча в государственном управлении, что само по себе не обязательно говорит о его реальном всесилии, а также однозначной трактовке социальной активности «воев», хотя, как показывает внимательный анализ источников, последние далеко не всегда составляли лишь вечевое ополчение, но включали также и дружину (Лукин П.В. Древнерусские «вои»...). Существует также мнение о своеобразном равновесии княжеской и вечевой властей в домонгольской Руси, с периодами относительного усиления то княжеской, то вечевой позиции (Толочко П.П. Древний Киев; Лимонов Ю.А. Владимиро-Суздальская Русь. Из работ по Галицкой земле см., напр.: Котляр Н.Ф. Князь, бояре и вече…). Еще А.Е. Пресняков резонно писал, что «если правы историки права, что вече, а не князь должно быть признано носителем верховной власти древнерусской политии-волости, то, с другой стороны, элементарные нити древнерусской волостной администрации сходились в руках князя, а не вече или каких-либо его органов. В этом оригинальная черта древнерусской государственности... видна как и зависимость князя от вече, так и малая дееспособность вече без князя... Известные нам проявления силы и значения вече носят всецело характер выступлений его в чрезвычайных случаях. Властно вмешивается оно своими требованиями и протестами в княжое управление, но не берет его в свои руки» (Пресняков А.Е. Княжое право в Древней Руси. М., 1993. С. 399).26. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 747, 789.27. Там же. Стб. 657.28. Словарь древнерусского языка. Т. III. М., 1990. С. 98-99.29. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 659-660.30.Историографию данного вопроса см.: Майоров А.В. 1) Бояре и городская община… С. 229, 240 (примеч. № 24); 2) Галицко-Волынская Русь... С. 276. Ныне это же мнение высказал П.П. Толочко (Толочко П.П. О «крамоле безбожных бояр галичских» // Киiвї Русь. Выбранi твори 1198-2008 рр. Київ., 2008. С. 339).31. Историографию данного вопроса см.: Майоров А.В. 1) Бояре и городская община… С. 229, 240 (примеч. № 25); 2) Галицко-Волынская Русь... С. 276. Собственно, на подобном подходе к источникам основана и гипотеза самого А.В. Майорова о некой особой боярской думе в Галиче (Майоров А.В. 1) Бояре и городская община…; 2) Галицко-Волынская Русь...). Впрочем, искусственность последней убедительно показал А.В. Журавель (Журавель А.В. О школе И.Я. Фроянова (размышления о будущем) // http://www.hrono.ru/statii/2003/shkola.html). Между тем, в древнерусских источниках отмечены случаи вневечевых совещаний князя со своими «мужами» - дружинниками, но именно с ними, а вовсе не с отдельной группой земских бояр. Показательно прозвучавшее в 1154 г. требование княжеских приближенных, чтобы князь, перед тем как сел на княжение, утвердился в городе с вечевыми «людьми». Причем и дружинники, и городские вечники всех слоев в данном контексте имели отношение все к тому же городу, но были разделены как разные социально-политические категории (Беляев И.Д. Земский строй… С. 52). Отдельной легитимной постоянной думы земских бояр и князя не известно и в других русских землях. В том же Новгороде вече все-таки считалось единым, и простые люди, даже если они и вправду выступали только с концов, имели формально отношение и к городским дворищенским постановлениям государственной значимости (Янин В.Л. К хронологии...; Андреев В.Ф. О социальном составе... С. 74).32. Майоров А.В. Бояре и городская община... С. 240 (примеч. № 28). О значении слова «люди» см.: Покровский С.А. Общественный строй древнерусского государства // Труды Всесоюзн. заоч. юрид. ин-та. М., 1970. Т. 14 С. 61.33. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 209-210.34. Правда, некоторые ученые отказывают древнерусскому вечу в праве считаться «политико-юридическим институтом» и объявляют его неким стихийным проявлением социальной активности населения. Речь, прежде всего, идет о работах П. В. Лукина, где эта мысль получила наибольшее обоснование: Лукин П.В. 1) Вече, «племенные» собрания и «люди градские»…; 2) О так называемой многозначности...; 3) О социальном составе...; 4) Вече: социальный состав... В то же время, как постоянно отмечает сам П.В. Лукин, древнерусское вече при этом имело четкий постоянный социальный состав - главы всех свободных светских городских семей - «люди градские», что уже было ранее обосновано в работах А.В. Майорова (см. примеч. № 9), которого П.В. Лукин, однако, объявил адептом общеволостного народоправства (Лукин П.В. О социальном составе... С. 166). При этом участие «людей градских» - вечников в управлении государством признается П.В. Лукиным вполне «легитимным» (Лукин П.В. Вече, «племенные собрания»... С. 130). Это уже противоречит тезису того же автора о нелегитимности вечевой деятельности. Кроме того, у веча были вполне четкие функции - «изначала» управлять пригородами. В этом плане известное сообщение Лаврентьевской летописи под 1176 г. историк рассматривает традиционно (Лукин П.В. О так называемой многозначности... С. 47-50). Таким образом, из его работ выходит, что древнерусское вече, вероятно, не было «институтом», тем более в современном значении, но было легитимным органом власти и воспринималось таковым современниками. Трудно согласиться и с Ю. Гранбергом, что древнерусское вече вообще (а значит, надо думать, и галицкое в частности) даже формально не считалось политической силой (Гранберг Ю. Вече в древнерусских письменных источниках: функции и терминология // ДГВЕ. 2004 г.). Впрочем, Ю. Гранберг сознательно опирался лишь на те известия, где прямо написано само слово «вече», причем даже в этих случаях занимался лишь этим словом, не придавая достаточного значения реальной социальной активности самих горожан - вечников (о методологии его труда подробнее см.: Лукин П.В. Терминологический анализ: плюсы и минусы (по поводу монографии Юнаса Гранберга о древнерусском вече) // СР. Вып. 8. М., 2009). 35. Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. С. 154. «Без князя город [Галич] и земля жить не могли», - заключает и П.П. Толочко (Толочко П.П. О «крамоле...» С. 340). Ныне высказываются мысли о том, что князь являлся жизненно необходимым элементом даже в «вольной в князьях» Новгородской республике. Причем этот тезис выдвигают не только те ученые, которые настаивают на отсутствии в домонгольской Руси сильных классовых противоречий (см. например: Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 2003. С. 7). В значительном смысле это перекликается с выводами А.Е. Преснякова о том, что «видно, как и зависимость князя от веча, так и малая дееспособность веча без князя... Известные нам проявления силы и значения веча носят всецело характер выступлений его в чрезвычайных случаях. Властно вмешивается оно своими требованиями и протестами в княжое управление, но не берет его в свои руки» (Пресняков А.Е. Княжое право... С. 399).36. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 656-657.37. Там же. Стб. 656.38. Майоров А.В. Бояре и городская община... С. 227.39. Церковь на Руси имела четкую внутреннюю иерархию, что проявлялось и в распоряжении княжениями. Еще в 1096 г. казалось естественным, чтобы русский князь утверждался на княжение с благословения высших церковных иерархов (Бибиков М.В. Русь и Византия: встреча культур. (Обзор новейшей отечественной историографии) // Русь между Востоком и Западом: культура и общество X-XVII вв. М., 1991. Ч. III. С. 23). Так что русскую церковь 1187 г. вовсе не надо считать буквальной демократией «всих» священнослужителей. 40. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 656.41. Бибиков М.В. Русь и Византия… С. 23. Это применимо ко всем регионам Руси. В Новгороде, например, согласно летописям, волостные представители появлялись лишь в тех случаях, когда новгородцы призывали к силовому разрешению конфликта с князем или иным государством. Правда, уже в составленной 28 января 1323 г. договорной грамоте Новгорода с Ливонским орденом о военном союзе упомянуты также «подданные»/underdanen (нем.) новгородцев (Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.;Л., 1949. № 37. С. 65. Перевод см.: там же). Но не ясно, кто эти подданные - волощане или боеспособные «дети» «градских мужей» новгородских. И какова их роль - как формально особой, но явно подвластной городу политической силы или лишь боевых пособников горожан-вечников. Еще под 6684 (1176) г. встречаем такое показание русского современника: «Новгородци бо изначала, и смоляне, и кыяне и полочане и вся власти како на дому, на веча сходятся, на что же стареишии [города] сдумають, на томъ же пригороди стануть» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 370-378). Это вовсе не свидетельство формального участия волощан в управлении всей землей при лидерстве города (Фроянов И.Я. Киевская Русь... С. 158; Лукин П.В. О так называемой многозначности... С. 50). В летописях известны случаи эпизодического присутствия волостных делегаций в некоторых городах Руси при передаче княжения по наследству. Постепенное их затухание предполагает видеть в них фактически изжитые племенные пережитки, поэтому они могли мыслиться идущими «изначала». Но в данном случае сама конструкция фразы склоняет к наиболее ясному варианту ее прочтения. Оба ее компонента логически дополняют друг друга. Летописец вовсе не рассуждал, мол, формально на Руси общеволостной строй, но реально правит город. Источник четко гласит как о давности проходивших вне главного города волостных сходов местной значимости, так и о давнем господстве главного города над землей: Майоров А.В. Галицко-Волынская Русь... С. 36. 42. Щапов Я.Н. Государство и церковь Древней Руси X-XIII вв. М., 1989. С. 124. В Новгороде, например, имя города однозначно носили лишь светские категории (см. например: «много гадавше посадникъ и тысячкои и весь Новъград, игумени и попове» // НIЛ. С. 179).43. Данная «боярская вакханалия» общепризнана: Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. С. 153.44. ПСРЛ. Т. 2. Стб. 789.45.. Там же. Стб. 747.46. Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. Города-государства Древней Руси. С. 154. Журавель А.В. От государства к волости (http://www.hrono.info/statii/2003/volost.html ). При этом А.В. Журавель не ссылается на своих предшественников, а лишь кратко объявляет в начале работы: «Представленный здесь взгляд, совпадая в основных чертах с концепцией И.Я. Фроянова, не во всем с ней согласуется, так как учитывает и мои собственные из

Скачать электронную версию публикации