КАРПАТОРУССКИЕ ИНТЕЛЛИГЕНТЫВ РОССИИ В 1-й половине ХIХ века:ОРЛАЙ, БАЛУГЬЯНСКИЙ, ЛОДИЙ,КУКОЛЬНИК, ВЕНЕЛИН*.pdf Когда мы изучаем историю связей Карпатской Руси и ее деятелей сРоссией, мы обязательно вспоминаем имена ученых карпатороссовпервой половины XIX в., навсегда связавших свою судьбу с Россией.Как известно, первые годы правления Александра I ознаменовалисьреформами в области и среднего и высшего образования. Создаетсяединая система обучения и образования. В 1802 г. возникло Министер-ство народного просвещения, взявшее на себя руководство низшими,средними и высшими учебными заведениями, Академией наук, типог-рафиями, библиотеками и музеями. Новая система обучения включа-ла в себя приходские и уездные училища, гимназии и университеты, вовсех уездных городах создавались гимназии, куда без экзаменов по-ступали учащиеся по окончании уездного училища. Гимназии готови-ли своих учеников к возможному поступлению в университет. ПомимоМосковского университета, прошли реорганизацию или вновь возник-ли Дерптский (1802), Виленский (1803), Казанский и Харьковский (1804)и, наконец, Петербургский (1819) университеты. Параллельно возник-ло несколько лицеев, среди них, кроме знаменитого Царскосельского(1810), Ришельевский в Одессе (1817), лицей князя Безбородко в Не-жине (1820) и др. Особенность лицеев заключалась в том, что студен-ты получали не только гимназическое образование, но также элемен-ты университетского. Собственно лицей готовил образованных людей,уже не обязательно нуждавшихся в получении университетского об-разования [1, с. 19-20]. Т. Байцура, автор монографии, откуда мы при-водим эти краткие данные, дает на своих страницах развернутую кар-тину тех грандиозных задач, целью которых была подготовка образо-ванных людей для страны и ее научных и педагогических кадров. Напервом этапе ощущался острый недостаток и профессоров, и препода-вателей. Их приходилось приглашать из-за границы. Среди них - вы-* Доклад был зачитан на семинаре «Подкарпатские русины и Россия»20 декабря 2007 г. в библиотеке-фонде «Русское зарубежье» (г. Москва).ходцы из Закарпатья, карпатороссы. Пя-теро, о которых пойдет речь, оставили доб-рый след в нашей науке и культуре.Первым из них был Иван СеменовичОрлай (1770-1829), ученый медик, педа-гог, историк, общественный деятель.Он получил образование в Ужгородской иВеликокарловской гимназиях, Нодьярад-ской (Великоварадинской) академии,Львовском университете, на богословскомфакультете Пештского университета.В 1789 г. стал членом ордена пиаристов,работал профессором Великокарловскойгимназии пиаристов, но в 1790 г. Орлайпопросил назначения в одну из светскихгимназий. В августе ему было отказано. В ноябре того же года онпытался получить должность адъюнкта при профессоре физики и ма-тематики Яноше Хорвате в университете в Пеште, лучше всех вы-держал экзамен - и получил отказ. Ни образование, ни талант не моглинайти применения в Австрийской империи, где славянам всячески пре-пятствовали занимать ответственные должности [1, с. 40; 2, с. 286].Позднее сын В.К. Кукольника Нестор скажет: «Карпатороссу и униа-ту не представлялось никаких средств проложить себе в Венгрии илиАвстрии почетную дорогу» [3, c. 4]. В 1791 г. Орлай эмигрировал вРоссию, в 1792 г. поступил в Санкт-Петербургское медико-хирурги-ческое училище, окончил его досрочно и в 1793 г. получил диплом вра-ча. В дальнейшем он прошел все ступени служебной карьеры до гоф-хирурга и гоф-медика в царском дворце, был ученым секретаремМедико-хирургической академии (1808-1817), редактором «Всеобще-го журнала врачебной науки», единственного тогда в России медицин-ского журнала, в Дерптском университете защитил докторскую дис-сертацию по медицине (1806), был членом многих русских и зарубеж-ных научных обществ. Его приглашали на место профессора и в Харь-ковский (1811) и в Московский (1820) университеты, но в Медико-хи-рургической академии он вел практически один всю организационнуюработу, и его долго не отпускали. В 1821-1826 гг. он - директор Гимна-зии высших наук князя Безбородко в Нежине, а с 1826 г. до конца жизни(1829) возглавляет Ришельевский лицей в Одессе.Орлай был первым среди закарпатских педагогов и ученых, прак-тически вынужденных покинуть свою малую родину. Хотя недаромего ученик, сын В.Г. Кукольника Нестор, вспоминал позднее, что уОрлая «любовь к далекой родине никогда не угасла» [1, с. 25]. 5 марта1803 г. Орлай предоставил попечителю Петербургского учебного округа Н.Н. Новосильцеву проект, в котором, по свидетельству того жеНестора Кукольника, указал на «... весьма легкое, верное и действи-тельное средство иметь в самом скором времени способных и знаю-щих преподавателей, которые бы могли в самый непродолжительныйсрок излагать науки по-русски. Средство это заключалось в пригла-шении иноземных наставников славянского происхождения, и преиму-щественно карпатороссов, так как они обыкновенно знают основательноцерковнославянский язык» [1, с. 26]. Проект И.С. Орлая носил назва-ние «Записка гоф-хирурга Орлая о некоторых карпаторусских профес-сорах». В своей «Записке» Орлай писал: «Отгороженные в смутныевремена от матери своей России россияне населяют из древних вре-мен Карпатские горы, определенные им господствовавшим над ниминародом. Яко ветвь, отсеченная от древа своего, хотя и были они пре-небрегаемы несколько веков, и даже летописателями русскими остав-лены в забвении; но одушевляясь чувствованием изящного своего на-чала и величием народа, коего суть отрасль, не имели они во все вре-мена недостатка в достойных себя мужах, которые в поприще своемпрославляли имя россиян. Текущий век, отличившийся пред всемипредтекшими просвещением, произвел в карпатороссийском народемужей, принесших и приносящих целой Римской империи пользу и сла-ву» [1, с. 26]. Далее Орлай дает характеристику тем шести кандида-там, которых рекомендует. Всем были посланы вызовы, из них в Рос-сию приехали трое - Балудянский, Кукольник и Лодий [1, с. 30]. «Нетсомнения,- пишет в той же «Записке» Орлай, - чтобы сии карпаторос-сияне, упражняющиеся в просвещении иноверцев и иноплеменных, раз-ными противу их предрассудками зараженных, не посвятили охотнотрудов своих и способностей древнему отечеству своему России, об-разуя ум братьев своих вместо чужеземцев, которые хотя и не рожде-ны для воспитания россиянина, но к тому употребляются и с немалы-ми издержками, таковое со стороны России к ним доверие примут темс вящею радостию, что кроме удовольствия быть полезным своимединоверцам и единородцам, уповают они приобресть в России выго-ды, могущие вознаградить способность их и усердие, чего в австрий-ской службе по предубеждению католиков и по другим политическимпричинам без крайнего труда достигнуть они не могут» [1, с. 27]. Рос-сия не обманула надежд приехавших карпатороссов, им были созданысоответствующе условия для работы, а после окончания службы онимогли вернуться назад. Но этим правом не воспользовался никто, ихпотомки, уже русские, остались в России. (Подробнее [1, с. 52-54; 3, с.8]).Человек широко образованный, Орлай был также историком, с1809 г. членом, а с 1823 г. действительным членом Московского обще-ства истории и древностей российских [3, с. 9]. Об истории УгорскойРуси в России известно было очень мало. На страницах журнала «Се-верный вестник», издававшегося в Петербурге (1804, ч. 1, 2 и 3), Ор-лай опубликовал статью «История о карпатороссах». Хотя ряд поло-жений в ней не всегда принимается современной наукой, это была пер-вая в России работа по истории Закарпатья, «позволившая научнойобщественности узнать об одном из регионов славянского мира» [3, с.2]. Знаменательно, что Орлай в своем изложении останавливается наистории введения в Закарпатье унии: «...скажу только вкратце, чтокарпатороссияне жесточайшей пытке подвержены были тогда, когдаугры варварскими и неслыханными средствами принуждали их при-нять унию или согласиться на соединение с римско-католическою цер-ковью. 300 священников с лишком, не хотевших принять сию унию,заключены были в Ерлавские тюрьмы. Другие окруженные в Унварс-ком замке войском принуждаемы были подписать Унию... В 1798 году…большая часть карпатороссиян признавала уже папское иго. О сейУнии г. Лампе говорит следующим образом: "Хотя некоторые из свя-щенников волосских, греческих, фракийских и русских вступили в не-которую унию с Римскою церковью, однако народ имеет весьма вели-кое отвращение от оной"» [3, с. 63-65].Сподвижником Орлая был Михаил Андреевич Балудянский (илиБалугьянский, как он звал себя сам и как продолжали писать своюфамилию его потомки) (1769-1847), русский экономист, доктор права,педагог и политический деятель. «Г-н Балотянский,- читаем мы в из-вестной нам «Записке» Орлая, - в Великоварадской академии в Венг-рии публ. орд. профессор права естественного, публичного и народно-го универсального и политики. Родомкарпатороссиянин. Курс философиикончил в Кошицкой академии в Венг-рии, а юриспруденции в университетеВенском. Сей муж везде был первый,везде непобедимый в науках» [1, с. 28].На родине был участником тайной яко-бинской венгерской организации. Пос-ле ее разгрома и казни 5 руководите-лей вынужден был уйти в провинцию,где находился под постоянным надзо-ром полиции. Прямых улик против негоне нашли. По приглашению Балугьянс-кий прибыл в Россию в начале 1804 г.,и с этого же года он - профессор полит--экономии, возглавляет кафедру поли-тических наук в Санкт-Петербургскомпедагогическом институте, а после егопреобразования в Петербургский университет - первый его ректор(1819-1821). Им введен термин «политэкономия» [2, с. 286]. Парал-лельно с педагогической работой Балугьянский с момента приезда вРоссию развернул практическую деятельность в области правоведе-ния. В 1804 г. он включился в работу Комиссии составления законов, спреобразованием Комиссии во второе отделение императорской кан-целярии он официально утвержден в качестве его главы (1809). Балу-гьянский работал в Комитете по финансовым делам, много сделал вобласти финансовой политики, его перу принадлежат многочисленныепроекты государственных учреждений, комиссий и т.д. [1, с. 68 и да-лее]. Большое внимание отводил он в своих занятиях крестьянскомувопросу, принял участие в разработке положения о государственныхкрестьянах, которое, однако, не было проведено в жизнь [1, с. 74-76].«Отправным моментом реформаторских замыслов М.А. Балугьянс-кого было отрицательное отношение к крепостническому строю и тре-бование его ликвидации… Анализ его взглядов показывает, что он былсторонником проведения реформ «сверху», возлагая надежды на ини-циативу правительственных кругов» [1, с. 77].На годы, когда Балугьянский был ректором, приходится период рез-кого усиления реакции. 1821 г. стал временем разгрома Петербургско-го университета, расправы, которую учинили по инициативе «сверху»попечитель Петербургского учебного округа Д.П. Рунич и директорПетербургского университета Д.А. Кавелин над неугодными профес-сорами. Балугьянский был потрясен судом, проходившим над ними вуниверситете, как он сформулировал, «в обстановке форменной инкви-зиции» [4, c. 139]. (Подробнее [4, с. 135-151]). Он пытался заступитьсяза невинно гонимых, но, поняв, что это бесполезно, сложил с себя дол-жность ректора и подал в отставку. Как писала в воспоминаниях егодочь, «это решение соответствовало его сильному и независимомухарактеру: он не задумался над тем, что у него большое семейство, асредства ограничены, и ни минуты не колебался пожертвовать своимблагосостоянием для защиты невинных людей» [4, с. 137]. М.А. Балу-гьянский «был талантливым сподвижником М.М. Сперанского, круп-нейшим по уму государственным деятелем своего времени» [1, с. 85],блестящим законоведом. Он был ближайшим помощником М.М.Спе-ранского и «сыграл крупную роль в деле кодификации законов Россий-ской империи» [1, с. 83]. В 30-е гг. он стал, наконец, русским поддан-ным, получил потомственное дворянство (1837), стал сенатором (1840).Над ним больше не тяготел запрет австрийского императора возвра-щаться на родину, наложенный при выезде в Россию. Однако, когдауже стариком он посетил Пешт, чтоб повидать своих друзей, секрет-ная полиция Венгрии продолжала за ним следить [4, с. 195].В своей «Записке» 1803 г. Орлай приводит краткие сведения еще ободном карпатороссе, готовом выехать в Россию: «Г-н Кукольник. ВЗамосцкой академии, что в Чермной России (Галиция), физики экспе-риментальной и математики публ. оp. профессор. Родом карпаторос-сиянин. За дарования и успехи в науках с согласия академиков произ-веден в профессоры. Лекции преподает на латинском языке» [1, с. 27-28]. Василий Григорьевич Кукольник (1765-1821) - педагог, фи-зик, агроном, юрист - по вызову прибыл в Петербург в 1803 г.И В. Кукольника, и П. Лодия Орлай хорошо знал еще со времен ученияво Львовском университете. Недаром, когда в 1787 г. австрийский им-ператор Иосиф I посетил университет, он пожелал, чтобы ему пред-ставили лучших студентов. Ими были Орлай, Кукольник и Лодий.И оба коллеги не обманули надежд Орлая [3, с. 4]. Кукольник препода-вал юридические предметы, принимал участие в Комиссии составле-ния законов, куда в 1816 г. был определен на должность управляюще-го для особых поручений [1, с. 88]. «На своей новой родине,- пишетего биограф,- Кукольник проявляет неустанную и разностороннюю де-ятельность. Быстро усвоив русский язык, он читает физику, химию,технологию и сельское домоводство в педагогическом институте, рим-ское и частное российское право в главном педагогическом институтеи преподает в течение четырех лет (1813-1817) юридические наукивеликим князьям… почти в каждой отрасли наук, которые Кукольникпреподавал, он оставил литературные труды» [1, с. 88-89]. Приводяэту цитату, Т. Байцура тут же поясняет, что речь идет об обширнойучебной литературе, посвященной преимущественно вопросам эконо-мики и права [1, с. 89]. Свою деятельность в Педагогическом инсти-туте Кукольник начал с 6 августа 1803 г. [1, с. 30], и когда в 1819 г.Педагогический институт был преобразован в университет, Кукольни-ка думали увидеть первым ректором. Однако этого не произошло.19 апреля 1820 г. в Нежине на средства братьев А.А. и И.А. Безбо-родко была основана гимназия, а почетным попечителем ее стал внукИ.А. Безбородко А.Г. Кушелев-Безбородко, ученик Кукольника. Он-то и пригласил Кукольника на пост директора Нежинской гимназии, ав будущем лицея. Задачей этого учебного заведения, как и вообщетогдашних лицеев, было дать своим питомцам одновременно и сред-нее, и высшее образование. Свой уход из университета и отъезд изПитера Кукольник объясняет слабостью здоровья, преклонным воз-растом, хотя ему было тогда всего 55 лет [1, с. 108]. Менее полугодапроработал он директором гимназии, успел многое сделать, но 6 фев-раля 1821 г. он внезапно умер, официально - от апоплексического уда-ра. Но, по свидетельству его сына Нестора , его отец покончил жизньсамоубийством, выбросившись из окна третьего этажа [1, с. 110].Сейчас даже на страницы энциклопедии попадает версия, согласнокоторой причиной тяжелой депрессии, приведшей В.Г. Кукольника ксамоубийству, был «разрыв со столичным кругом ученых» [2, с. 226].Однако едва ли можно забыть, что так называемые «дела о вольно-думстве» в 1816 г. уже прошли в Харьковском университете, в 1819 г.- в Казанском и до погрома в Петербургском университете остава-лось только чуть более полугода [1, с. 126]. Позднее очередь дошла идо Нежина. «В 1827-1830 годах проходил еще один процесс, на кото-ром в роли подсудимых предстала группа наиболее прогрессивно мыс-лящих преподавателей гимназии» [1, с. 144-145].После смерти В.Г. Кукольника на пост директора гимназии был при-глашен И.С. Орлай. Он возглавлял гимназию в течение пяти лет. Какпишет исследователь, «фактически Нежинская гимназия была пер-вым учебным заведением, где он (Орлай) пытался осуществить своипедагогические замыслы и довольно удачно», ему удалось «сделатьочень многое для развития гимназии» [1, с. 120]. «КонцепцияИ.С. Орлая опиралась на идеологию просветительства, на идею борь-бы разума и добродетели против невежества и зла. Судьба человека,общества и государства, согласно его взглядам, теснейшим образомсвязана с успехами развития разума... Логическим завершением про-светительского мировоззрения И.С. Орлая была идея всеобщего бес-сословного образования народа» [1, с. 112-113]. «И почему бы детинеимущих родителей должны быть исключены от чувствований доб-родетели и чести, - отмечал он. - Разве мы не знаем, что в бедностиоткрываются нередко величайшие дарования и отличные таланты?Разве бессмертный наш Ломоносов не из рыбачьего шалаша вознессебя славою выше многих богачей и дворян?» [1, с. 113]. Провестиэти принципы в жизнь полностью тогда не было возможности, но всеже усилиями Орлая удалось добиться приема вольноприходящих уче-ников в привилегированную закрытую гимназию с пансионом и обще-житием . Один из его питомцев много позже вспоминал: «Этот по-видимому слабый, раздражительный, странный начальник умел снис-кивать любовь к себе детей почти неограниченную. Никто в присут-ствии его никогда не забывался, но никто и не стеснялся его присут-ствием. Шалили напропалую, учились еще пуще и наблюдали толькоза тем, чтобы в шалости тля подлости не залезла. Такое направлениеполучило характер рыцарский, в особенности с открытием 7-го клас-са. Тогда Иван Семенович останавливал молодежь, если больно ша-лила, словами: «Неловко, господа! Ведь вы уже офицеры».И юноше-ство ровнялось, укладывалось в благородные формы, лезло, рвалосьбыть образованным, даже ученым» [1, с. 118-119].Выпускниками гимназии среди других были известный украинскийпоэт Е.П. Гребенка, в будущем профессора П.Д. Редкин и В.Ф. Дом-бровский, упоминавшийся нами сын В.Г. Кукольника Нестор и , конеч-но, Николай Васильевич Гоголь, уже тогда проявивший интерес к ли-тературе, живописи, обнаруживший в себе актерский талант. Об Ор-лае Гоголь не раз упоминает в своих письмах домой - его отец былзнаком с Орлаем лично.Директором гимназии Орлай пробыл пять лет, многое успел сде-лать, но в 1826 г. он переходит на должность директора Ришельевско-го лицея в Одессе (с 1826 - до самой смерти 29 февраля 1829 г.). Вни-мательный исследователь и знаток архивных материалов Тамара Бай-цура, работу которой мы постоянно цитируем [1], справедливо задаетвопрос, почему Орлай, столько сделавший для гимназии, ушел из нее,и предоставляет нам только факты и право самим искать ответ. Так,по свидетельству И.Г. Кулжинского, учителя Нежинской гимназии,«директор с утра до ночи бился как рыба об лед и редко в ком находилсочувствие или пособие… И.С. Орлай чрезвычайно тяготился своимположением в Нежине» [1, с. 121]. Как директор гимназии он проявлялбольшую заботу о преподавательских кадрах. В 1825 г. по его пригла-шению младшим профессором гимназии стал молодой талантливыйправовед Н.Г. Белоусов, до того профессор Киевской гимназии, разде-лявший передовые взгляды Орлая. Активным врагом Белоусова (акосвенно и Орлая) стал поддержанный некогда Орлаем младший про-фессор гимназии М. В. Билевич, тоже карпаторосс. Вражду к Бело-усову иногда объясняют тем, что Билевич опасался, как бы болееталантливый, чем он, Белоусов, не стал старшим профессором поли-тических наук (на это претендовал он сам). С завистью следил он зарастущим влиянием Белоусова в гимназии. Свою разрушительнуюдеятельность Билевич развернул уже после ухода из гимназии Орлая,но, вероятно, конфликт назревал уже раньше и был показателем стол-кновения двух противоположных направлений в истории среднего ивысшего образования России первой трети XIX в. [1, с. 146-147]. Ду-мается, неизбежность в общем-то бесполезной борьбы за передовыеидеалы против тогдашней позиции русского правительства Орлай по-нимал и участвовать в этой борьбе просто не мог. Интриги Билевичапротив Белоусова имели успех, его поддерживала реакционно настро-енная часть преподавателей [1, с. 146]. В 1827 г. Билевич написал 5доносов на Белоусова [1, с. 147], началось очередное «дело о вольно-думстве». «Из гимназии были уволены самые лучшие учителя, а мно-гих впоследствии лишили возможности работать в области просвеще-ния» [1, с. 148]. Среди них был и Белоусов, никогда уже не вернувший-ся на кафедру. Стоит еще вспомнить, что в его защиту выступил уче-ник гимназии Н. Гоголь.Четвертым ученым карпатороссом, оставившим светлый след вистории отечественной науки и просвещения, был Петр Дмитрие-вич Лодий (1764-1829). Рекомендуя пригласить его в Россию, в сво-ей «Записке» 1803 г. Орлай писал: «ПетрЛодий. Карпатороссиянин во Львовскомуниверситете логики, философии мораль-ной, метафизики и математики публ. ор-динар. профессор. Первоначально упраж-нялся с большим успехом в Великоварад-ской академии и по отличным даровани-ям в науках занимает настоящее местоболее 12 лет. Лекции преподает на рос-сийском языке» [1, с. 27]. В том же 1803году, 1 августа Лодий поступил на россий-скую службу [1, с. 46]. В Педагогичес-ком институте Лодий читал логику, мета-физику, нравственную философию, есте-ственное, публичное, государственное инародное право, принимал активное учас-тие в жизни института, преподавал, как Балугьянский и Кукольник, напубличных курсах при институте. Эту активную деятельность он про-должил и тогда, когда в 1819 г. Педагогический институт был преобра-зован в Санкт-Петербургский университет. Так, с декабря 1819 г. поавгуст 1825 г. он был деканом философско-юридического факультета,одновременно советником, а потом заседателем правления и т.д. «Не-укоризненные правила жизни, прямодушие, честность, доброта, разно-сторонние и основательные знания, хотя от времени и несколько уста-ревшие, приобрели Лодию всеобщее уважение и доверенность», - пи-сал позднее один из его слушателей П.А. Плетнев [1, с. 61]. Своимпередовым убеждениям Лодий оставался верным до конца жизни, не-даром в 1823-1828 гг. он был привлечен по секретному делу «О вред-ном преподавании философских наук» [1, с. 149]. Но расправиться сним не успели - он проработал в университете до конца своей жизни иумер 20 июня 1829 г. [1, с.61].Балугьянский, Кукольник, Лодий приехали в Россию по приглаше-нию уже сложившимися специалистами, Орлай имел опыт профессо-ра гимназии. К тому же в своих послужных списках они указывалисвое благородное происхождение, что, вероятно, способствовало по-лучению ими на родине серьезного образования [1, с. 12-13]. Ничегоэтого не было у самого младшего из интеллигентов-карпатороссовЮрия Ивановича Венелина (1802-1839). Юрий Венелин, историк,филолог, этнограф, археограф, родился в селе Великая Тибава в Закар-патье в семье сельского униатского священника Гуцы (или Хуцы).Окончив в Ужгороде гимназию и поступив в семинарию, он, как луч-ший ученик, получил возможность изучать философию в Сатмарскомепископальном лицее. В 1822 г. он поступил на философский факультетЛьвовского университета, некоторое время слушал лекции профессо-ров Сегединской академии (тогда Сегедин был практически католи-ческим городом). В Сатмарском лицее и затем в Сегединской акаде-мии учился и двоюродный брат и друг Гуцы Иван Иванович Молнар.Незаурядные способности и трудолюбие двух земляков обратили насебя внимание католического начальства, и обоих намеревались по-стричь в монахи против их желания. В 1821 г., когда вследствие проис-ков монахов пострижение оказалось неизбежным, они решили бежатьв Россию [1, с. 49-50]. Эти краткие сведения, приводимые исследова-телем, показывают вынужденный характер бегства двух братьев изАвстрийской империи, однако затем Тамара Байцура пишет: «Вместес тем определенное значение в их переезде имели давние симпатии крусскому народу, к России, в которой видели родину своих предков.Позднее И.И. Молнар вспоминал: "Венелин, карпаторус по рождению,всегда стремился в Россию и пламенно желал поселиться посреди са-мобытного народа, к которому принадлежал сам и которого историейпреимущественно занимался"» [1, с. 50]. Говоря о воззрениях Венели-на, можно вспомнить еще, например, высказывание на страницах егокниги «Об источнике народной поэзии вообще и о южнорусской в осо-бенности», вышедшей в Москве в 1834 г. Он пишет: «Ни северяне, ниюжане сами себе источником быть не могут: ибо сколько они ни вой-дут в самих себя, все выйдет одно и то же. Само собою следует, чтоисточником многого хорошего, многого поэтического для Северной Русиесть Южная Русь; источником Южной - Северная. Одна без другоймного бы потеряла; одна другою только и может улучшиться, суще-ствовать; ибо ни та, ни другая не состав-ляет целого народа, а часть eгo» (Цит.по [5, с. 163]).В 1823 г. Юрий Гуца переменил фами-лию на Венелович и Венелин. Все егопечатные работы вышли уже под фами-лией Венелин. И в этом же году братьябыли уже в пределах России, в Кишине-ве, устроились с помошью губернатораИ.И. Инзова и других лиц в пансион приКишиневской семинарии, где оба получи-ли места воспитателя и преподавателя:Венелин - арифметики, а Молнар - латин-ского языка [1, с. 37]. В Кишиневе Вене-лин вошел в тесные контакты с живши-ми там Юрий Иванович Венелин болгарами, познакомился с ихязыком и бытом, собирал материалы касающиеся истории, фолькло-ра, лингвистики болгарского народа [6, с. 98-99]. В 1825 г. братья пере-ехали в Москву и с помощью И.С. Орлая и П.Д. Лодия поступили намедицинский факультет Московского университета, который Молнарокончил в 1828 г., а Венелин - в 1829 г. В этом же году вышла в светпервая большая работа Венелина «Древние и нынешние болгаре в по-литическом, народописном, историческом и религиозном их отноше-нии к россиянам» (том I. М.,1829. 256 с.). Книга была напечатана поинициативе М.П. Погодина и вызвала живой отклик не только в Рос-сии, но и за рубежом (П.Й. Шафарик и др.). Но главная заслуга Вене-лина состояла в том, что «несчастный народ, некогда благороднейшийиз всех славянских племен», порабощенный турками, получил своюпервую историю. По словам П. Бессонова, биографа Венелина, он на-чертал свою монографию «не на бумаге, а в сердцах целого возродив-шегося народа, начертал не пером, а живым влиянием своей личности,создал, поддержал энергией своей пылкой деятельности» [5, с. 12].Получив свой университетский диплом, Венелин проработал вра-чом Московского военного госпиталя в 1829-1830 гг. и больше к меди-цине не возвращался. В 1830-1831 гг. он совершил по поручению Рос-сийской Академии наук на ее средства путешествие по территорииБолгарии, Валахии и Молдавии - одно из первых в России научныхпутешествий. За короткий срок он сумел собрать богатый материал.Всего путешествие длилось год и восемь месяцев (596 дней). Наибо-лее важными итогами путешествия были «Влахо-болгарские или дако-славянские грамоты» и «Грамматика нынешнего болгарского наре-чия» [1, с. 170-171]. Грамоты были опубликованы через год после кон-чины Венелина в 1840 г., «Грамматика» - первая грамматика болгарс-кого языка - позже, через полтораста лет после кончины автора, ееподготовил и издал в 1997 г. Г.К. Венедиктов. Подготовка научныхтрудов, напряженная исследовательская работа Венелина проходиланепрерывно все последние годы его жизни под знаком болезни, или,как он выражается, «нездоровья» и «тощего кармана». Этой теме по-священа специальная небольшая статья в сборнике докладов, подго-товленных к юбилейной конференции «Трагическая судьба ученого».Автор ее О. Мазурок предваряет ею публикацию нескольких писемВенелина А.А. Краевскому, издателю «Отечественных записок». Осо-бенно тяжелое впечатление производит последнее, от 24 февраля1839 г., где Венелин пишет: «С Рождества я почти постоянно нездо-ров... вот уже год как ни копейки доходу, между тем как расходы рас-тут». Через месяц, 26 марта 1839 г., ученого поразил удар, он упал напороге своей комнаты и умер через несколько часов на руках своегодруга и брата врача И. Молнара в Павловской больнице [5, с. 128-134].После Венелина осталось более 50 научных работ, лишь очень не-многое было опубликовано при его жизни. Как первооткрыватель-спе-циалист по истории Болгарии он признан был сразу, и благодарнымиболгарами его имя доныне упоминается среди болгарских будителей.Но недаром теперь все чаще мы слышим, что Венелин «стоял у колы-бели русской славистики, сделал много для ее развития на начальномэтапе существования» (см. напр. [1, с. 168]). Наследие Венелина-сла-виста показывает широту интересов ученого, огромную работу, кото-рую он вел. В его лице мы видим историка-романтика, который полно-стью не вписывался при жизни и не вписывается доныне в классичес-кие рамки историографии. Труды, которые он оставил, - не учебник, апамятник поисков, находок, решений, порой блуждание замечательно-го русского слависта.***Мы говорили здесь о пятерых ученых-карпатороссах - энтузиастах,ставших русскими учеными, и закончим нашу статью словами Тама-ры Байцуры, книгу которой постоянно цитировали: «Эти люди принад-лежали к числу талантливых и оригинальных исследователей. Начавсвою творческую деятельность в науке в тот момент, когда зарожда-лись и переживали период становления ее отдельные отрасли... по мересвоих сил и возможностей они внесли свой вклад в сокровищницу про-свещения и науки России» [1, с. 186].

Скачать электронную версию публикации