«Если бы все могли так повсюду устраивать музыкальное дело»(В.И. Ребиков и Кишинев).pdf История не слишком благосклонна к этому человеку. При жизни он пользовался известнос- тью и уважением. Его талант це- нили П. Чайковский, К. Дебюсси, Э. Григ, а музыку охотно исполня- ли не только в обеих российских столицах. Каждое прослушивание р а бот э т ог о, п о в ы р а ж ен и ю Н. Римского-Корсакова, «странно- го композитора» выливалось в ожесточенные дискуссии прямо в зале и на страницах прессы. Одни считали его, наряду с А. Скряби- ным, долгожданным Пророком, парадоксальным искателем но- вых путей в искусстве, другие - чудаковатым неудачником, стре- мящимся в одиночку низвергнуть устои и традиции. Но стоило ему на склоне лет снизить свою дея-тельность и уединиться в Ялте, как о нем почти забыли, лишь время от времени извлекая из небытия кое-какие опусы.Таков Владимир Иванович Ребиков (1866-1920) - разносторонне одаренный композитор, пианист, педагог и писатель, неугомонный орга- низатор концертного дела и учебного процесса в разных городах необъятной Российской империи. Достаточно сказать, что по его ини- циативе в Москве, а затем в Одессе и Киеве впервые возникло «Об- щество русских композиторов» - прообраз давно доказавших свою перспективность творческих союзов; что благодаря ему основано Кишиневское отделение «Русского музыкального общества» (РМО) и весьма крепкое училище на его базе.Ребиков оставил нам солидное художественное наследие, включающее десять опер на сюжеты Ф. Достоевского, В. Короленко, Л. Анд- реева, И. Тургенева, других своих современников и недавно ушедших классиков, два балета, множество хоров, вокальных и инструменталь- ных миниатюр1. Малоизученный новатор, до конца не понятый даже потомками, он в своей музыке пытался соединить, казалось бы, не- совместимое: широту русской бытовой лирики с утонченностью имп- рессионизма, романтическую искренность с обостренностью чувств нарождающегося экспрессионизма. Как создатель оригинальных му- зыкально-психологических драм (самые известные из них - «Елка» и«Дворянское гнездо»), музыкальных пантомим, меломимики, мело- пластики, мелопоэза, иных синтетических жанров с причудливыми на- званиями, он много экспериментировал, смело заглядывая вперед в области средств выразительности и формы. Например, свои утончен- ные вокальные миниатюры из опусов №№ 16, 18 и 20, законченные в Кишиневе, композитор назвал «Вокальные сцены». «Как бы сцены из оперы, как бы романсы в лицах», - поясняет он в письме к автору«тонко-ароматных стихов» В. Брюсову, признаваясь: «Я же - импрес- сионист. Моя цель - передавать ясно и определенно чувства и настро- ения. Я не признаю необходимости формы для музыки. Музыка - язык чувств, чувства же формы не имеют…»2. А в гармонии предвосхитил тех, чье творчество со временем окажется более востребованным и жизнеспособным.Известен казус, случившийся с Ребиковым в 1908 году в Париже. Когда он играл свою пьесу «Ни красок, ни лучей» из опуса № 19, кто- то из присутствующих воскликнул: «Похоже на «Пеллеаса и Мелизан- ду!..» Тогда смущенный и растерянный автор показал французам юр- геновское издание своих «Вокальных сцен», вышедших за два года до премьеры упомянутого шедевра К. Дебюсси. Сослался он и на извес- тные парижские журналы «Figaro» и «Rene Lara», опубликовавшие в1900 году номера из его фортепианного цикла «Сны» с теми же хрома- тически спускающимися аккордами. Все были поражены. Однако го- речь от происшедшего у Ребикова осталась, поскольку он всегда счи- тал себя оригинальным.Этот «несомненно талантливый, хотя и крайне эксцентричный ком- позитор», как отзывался о нем Ц. Кюи3, был парадоксально противо- речив в своей эстетике. В стремлении к правдивому и общедоступно- му искусству он опирался на ложные идеалистические постулаты. В частности, постижение действительности видел возможным только через духовное прозрение художника, несущего в своем творчестве единственную реальность мира. «Я должен сказать, - пояснял Реби- ков в письме из Кишинева одному из своих первых исследователейМ. Иванову, - что музыка еще не затронула огромную психологичес- кую область настроений и смутных ощущений, в передаче которых лежит ее настоящая задача... Нужно стремиться к передаче душев- ной правды... Нужно что-то новое, и это новое я нахожу в области тех смутных ощущений и настроений души, которых до сих пор не каса- лись композиторы»4.Конечно же, он глубоко заблуждался, считая себя тут первопроход- цем, особенно на фоне блестящих достижений романтизма. Но он был все-таки прав, когда в 1913 году подводил итоги своей кипучей дея- тельности: «Звуки ради звуков не были моей целью. Цель была одна - найти сочетание звуков, которое передавало бы чувство. И если это сочетание получалось целотонным или неблагозвучным, то это выхо- дило само собой... Конечно, можно было бы придумать очень небы- валые и очень оригинальные сочетания звуков, но во что бы то ни стало оригинальность звуков не была моей целью. Цель была одна - сильно передать чувство или настроение и им заразить слушателя. Звуки для меня не цель, а средство. Средство передать чувство»5.Лирик и психолог по натуре, миниатюрист по складу дарования, Ре-биков понимал, что его желания несоизмеримо выше его художничес- ких возможностей. «Я малый метеорит, которому суждено пройти свой путь совершенно незаметно для русской музыки, изобилующей таки- ми талантами и гениями», - признался он в одном из писем6. Подобно комете с пылающим хвостом, он поначалу привлек всеобщее внима- ние смелостью, неординарностью, непредсказуемостью. Однако не сгорел в плотных слоях атмосферы русской классики. Свой бесконеч- ный путь в музыкальной Вселенной этот «малый метеорит» до сих пор продолжает вблизи планет-гигантов, имя которым - П. Чайковс- кий, А. Скрябин, И. Стравинский. И если спустя столетие он не сияет ярким ровным светом, как подлинная звезда, то все равно вызывает неподдельный интерес многих профессионалов и любителей, то при- ближаясь к ним, то отдаляясь от их взора.Впрочем, если бы Ребиков не написал ни одной ноты, помимо валь- са к опере «Елка», то все равно занял бы почетное место среди авто- ров самых популярных шедевров мирового искусства. Все знают и любят этот трогательно нежный вальс, овеянный дымкой пленитель- ной печали, но мало кто догадывается, что более ста лет назад он был создан в Кишиневе. Для кого-то сей факт, возможно, мелочь, но для горожан-патриотов - безусловно, предмет гордости.Первый показ «Елки» состоялся 17 октября 1903 года в московском театре «Аквариум» силами весьма крепкой по составу антрепризы М. Медведева. Эта «драма духа» сразу получила известность и мно- гочисленные, зачастую противоречивые отклики критики.В большой аналитической статье музыковед С. Кругликов справед- ливо писал: «В дерзких нарушениях гармонических правил мы встре- чаем красоту, а это уже - оригинальность, талант, нашедший себе выход в калитку, до тех пор забитую... «Елка»… это игра в настроение. Она- ряд картинок импрессиониста, перелившихся до известной степени в звуки. В талантливые звуки, заметьте. Для чуткого художника «Елка»- откровение. Для музыканта-теоретика - сплошной интерес. Для пе- данта же - глубочайшее оскорбление»7.После абсолютной премьеры опера с успехом шла на сценах рос- сийских городов, чуть позже - в Праге, Брно, Вене, Берлине, Любляне, принеся автору поистине европейскую известность. И всех слушате- лей в первую очередь прельщал именно вальс, удивительно красивый в своей зыбкости, ставший кульминацией произведения. «Он мог бы звучать в «Белых ночах» Достоевского, как символ горя всех «уни- женных и оскорбленных», - подметила исследователь О. Томпакова в первой и пока единственной книге о композиторе, вышедшей в 1989 году, через семь десятилетий после его кончины...8Сегодня ни одна музыкальная школа либо студия, ни один лицей не обходятся без ребиковских «Гномов», «Бродячих музыкантов», «Осен- них листьев» или же «Хромой ведьмы». Вместе с ними детвора охот- но поднимается по крутым ступенькам пианистического мастерства. Порой ребята с увлечением разыгрывают «Басни в лицах» (по И. Кры- лову), смотрят и даже сами танцуют балеты «Музыкальная табакер- ка» и «Белоснежка». Изначально призванные пополнять педагогичес- кий репертуар эти и многие другие произведения Ребикова из его фор- тепианных сборников «Дни детства», «Детский отдых», «Детский мир»,«Школьные песни», «Силуэты», «Вокруг света» имеют не только не- преходящую методическую, но и художественную ценность. Все они, подобно опере «Елка», родились в Кишиневе, впитав (пусть даже кос- венно) его теплую эмоциональную атмосферу и своеобразный колорит.Движимый идеей создания новых филиалов «Общества русских ком- позиторов», Ребиков заглянул в Кишинев еще осенью 1898 года да и поселился здесь на достаточно продолжительный срок9. Как окажет- ся, это будет самое плодотворное и поначалу даже самое счастливое время в его насыщенной биографии. В прошлое ушли работа в Перво- престольной и в Одессе, поездки за новыми художественными впе- чатлениями в Австрию и Германию, где он, выпускник философского отделения Московского университета, получил серьезное композитор- ское образование. Позади остались и недавние успешные гастроли по украинским городам. Планы 32-летнего маэстро теперь связаны не столько с распространением своей парадоксальной, порой насквозьпротиворечивой эстетики озвученных чувств и настроений, сколько спропагандой в провинции русского искусства и сплочения местных музыкальных сил.Столица Бессарабии в ту пору интенсивно развивалась, превратив- шись в один из крупных культурных центров на юго-западе империи. Однако музыкальный профессионализм, хотя и преодолел младенчес- кий возраст, был представлен немногими разрозненными энтузиаста- ми. В почти 120-тысячном городе имелись лишь бесплатные хоровые курсы да просветительское любительское общество «Гармония», ко- торому покровительствовал энергичный мэр Карл Шмидт. Две част- ные музыкальные школы, находившиеся прямо на квартирах их руко- водителей В. Гутора и М. Волошиновской, как и скрипичные классы А. Плинера, всего несколько лет продержались на плаву, но в конце концов закрылись10.Не располагает Кишинев и собственным оперным театром или даже хотя бы временной труппой из числа местных певцов. Зато сюда с достаточной регулярностью наведываются многочисленные антреп- ризы, иногда с мастерами ранга Ф. Шаляпина11. Так, на продолжитель- ных гастролях Товарищества русских оперных артистов под управлени- ем Г. Шейна, имевшего в репертуаре более 20 названий мировой класси- ки, показывался спектакль «В грозу» В. Ребикова. Автор присутствовал на постановке своего первого крупного детища, возможно, и в чем-то корректировал его. Он хорошо помнил одесскую премьеру этой оперы, где в заглавной роли Боярина участвовал сам Александр Антоновский - лучший бас-профундо Большого, а впоследствии и Мариинского театров. Знаменитый уроженец Кишинева подружился с композитором, перепи- сывался с ним. Спустя годы он бескорыстно материально поддержит его терпящие бедствие добрые начинания на родной земле12.Обосновавшись на новом месте, Ребиков сначала сблизился, затемсумел сплотить вокруг себя многих местных музыкантов: воспитан- ников петербургской и московской консерваторий виолончелиста Ва- силия Гутора, скрипача Петра Каховского, певицу Клеопатру Хрша- новскую, пианистов Николая Бонгардта и Екатерину Малишевскую (Салину), окончившую Венскую консерваторию. За короткий срок ком- позитор по существу возглавил музыкальную жизнь города, стоящего на пороге значительных перемен в лучшую сторону. «Приехавши в Кишинев, - делился он своими впечатлениями с музыковедом Н. Фин- дейзейном, - я не нашел здесь достаточно музыкальных сил для обра- зования отделения «Общества русских композиторов»; но нашел пол- ную возможность устроить отделение РМО. Комитет местного об- щества «Гармония» отнесся с симпатией к моему предложению, и общее собрание его членов, состоявшееся 3 октября 1898 г., едино- гласно решило перейти в ведомство РМО»13.Заметим, однако, что единодушие в данном случае выглядело весьма относительным. Ведь на столь важном собрании присутствовало только две пятых из всех членов организации. Это говорит либо об их безраз- личии, либо о затаенной оппозиции к свежим веяниям времени14.По инициативе Ребикова в пятую годовщину со дня смерти Чайков- ского общество посылает на его могилу венок. Музыкой Петра Ильи- ча открывается и новый концертный сезон. Стержнем его становится серия из семи «музыкальных утр», посвященных русским авторам. Каждая из «страниц» этого цикла включала в себя и лекцию об авто- ре, чей портрет непременно выставлялся на сцене, и знакомство с его лучшими произведениями. Многие из них были впервые показаны в Бессарабии. Ноты привез с собой либо заказал по почте прямо из пер- вых рук лично Владимир Иванович.Громадный и одновременно неожиданный успех сопутствует само- му первому, во многом пробному концерту-лекции «П. И. Чайковский», состоявшемуся 25 октября 1898 года. Трио «Памяти великого худож- ника» публика потребовала повторить целиком - «… явление здесь небывалое», по словам Ребикова. «Теперь я вполне уверен, - коррес- пондировал он тому же Финдейзену, - что все семь утр пройдут с успе- хом и торжество русской музыки будет полным»...15Последующие «страницы» цикла были отданы соответственно по-пуляризации творчества М. Глинки, А. Даргомыжского, А. Бородина, М. Мусоргского, Ц. Кюи и А. Рубинштейна. Проходили концерты в зале Благородного собрания, иногда в помещении городской мэрии (бе- зусловно, «с благословения» самого К. Шмидта).Ребиков стремился не просто внести свежую струю и упорядочить филармоническую практику, но и придать ей просветительно-воспита- тельный характер, в чем малоподготовленная местная публика очень нуждалась. Его строго продуманный план основывался на принципе контраста. «Русские афиши» чередовались с «зарубежными», выст- роенными также по монографическому принципу. Скажем, за концер- том из произведений П. Чайковского следовал концерт, отданный В.-А. Моцарту, затем Л. Бетховену, который «привлек громадное ко- личество посетителей». Со слов Ребикова, «такие сборы в Кишиневе дают лишь Фигнер, Фострем и другие знаменитости16.Проверенный метод «от простого к сложному», который проповедо- вал В. Гутор - поначалу близкий единомышленник Ребикова, не всегда выдерживался последним, на почве чего, собственно, и начались рас- хождения между соратниками. Легкие для восприятия сольные пьесы в одной программе сменялись более трудными камерными ансамбля- ми; как-то сразу, без предварительной адаптации слушателей нача- лось внедрение в их сознание хоровых и симфонических полотен. Темне менее, уже вскоре Ребиков не без основания мог признать: «В му- зыкальной жизни Кишинева чувствуется большое оживление... Инте- рес к серьезной музыке возрастает, чему служат доказательством полные сборы на музыкальных утрах»17. «Давно уже слушатели не получали такого эстетического наслаждения, - вторит ему газета «Бес- сарабец». - Зал Собрания был буквально переполнен»18. Отдельные номера программы по-прежнему приходилось «бисировать, что гово- рит само за себя».Целый ряд примечательных мероприятий проведен и в следующем,1899 году. Среди них - торжества к 100-летию А. С. Пушкина, органи- зованные обществом «Гармония» по предложению Ребикова. В музы- кальном отделении звучали сцена из «Руслана и Людмилы» М. Глинки и романсы шести русских композиторов, в том числе и самого Реби- кова. «Виват за Вашу энергию в Кишиневе! - писал ему из Москвы композитор А. Кастальский. - Если бы все могли так повсюду устраи- вать музыкальное дело»19.Маститый С. Танеев, когда-то отказавший юному Ребикову в при- еме в Московскую консерваторию (из-за нарочито «диссонантных» экзерсисов, якобы свидетельствующих об отсутствии слуха!), теперь ведет с ним переписку по поводу организации концертной жизни. С его легкой руки в городе гастролирует А. Скомпска (Больска), «приобрет- шая европейскую известность певица… Репертуар ее чрезвычайно обширен, и поет она превосходно»20. Ребиков получает от Танеева его Первый струнный квартет и клавир оперы «Орестея» с пометкой от- рывков полегче, посильных местным исполнителям. Сообщая о своих новых хорах, глава московской композиторской школы заботится о пер- вом впечатлении, которое сложится о нем и его музыке у кишиневцев.«Я думаю, что следует предпочесть отрывки из оперы, - подчеркива- ет он, - т. к. по объему своему это самое значительное из моих сочи- нений и на которое я потратил более всего труда и времени»21.В Киши нев шли т а кже письма от Н. Римского-Корса кова и С. Рахманинова. Они отвечали на запросы Ребикова о подробностях своей биографии, о последних работах и планах, присылали фотогра- фии. «Мне остается от души поблагодарить Вас и Общество за жела- ние сыграть что-нибудь мое», - заключал свое письмо великий компо- зитор и пианист22, предки которого родились на молдавской земле23.Усилиями Ребикова на город, находившийся в стороне от централь- ных «магистралей» искусства, обратили внимание А. Глазунов, Э. Направник и другие крупные музыканты из главной дирекции РМО. Они-то и поддержали инициативу открытия в Кишиневе отделения Русского музыкального общества. Это поистине историческое для культурной жизни края событие произошло 28 марта 1899 года и былоознаменовано торжественным вечером памяти основателя РМО, на- шего великого земляка Антона Рубинштейна24.Уже в следующем сезоне Обществом было дано 14 концертов:2 симфонических, 4 квартетных, 6 «сборных» камерных и 2 моногра- фических, в которых прозвучало 124 произведения тридцати четырех авторов. Квартетную музыку играл стабильный ансамбль в составе В. Салина и И. Лаздина (1 и 2 скрипки), И. Чернецкого, которого сме- нил И. Финкель (альт) и И. Брика (виолончель).Решительный, инициативный, обуреваемый своими идеями Ребиков не мог и не хотел останавливаться на достигнутом. Следующая его цель - специальная музыкальная школа, имеющая официальный ста- тус. Взглядом «человека со стороны» он сразу заметил, что на нее в городе возник «спрос громадный»25, что демократически настроенная часть общества давно вынашивает замысел создания такого учебно- го заведения и готова воплотить его в жизнь. Об этом свидетельство- вали и упоминавшиеся выше частные инициативы В. Гутора, М. Волошиновской и А. Плиера, и так называемые «периодические кур- сы» для учителей пения общеобразовательных школ губернии, и об- суждение в прессе. Так, еще 9 июня 1884 года «Бессарабские губерн- ские ведомости» сообщали о бытующем в среде интеллигенции мне- нии касательно необходимости открытия «школы искусств, в которой очень и очень нуждается подрастающее поколение стотысячного го- рода Кишинева, теряющее лучшие годы своей жизни в праздном пре- провождении времени, тогда как годы эти они могли бы употребить на служение искусству...». Спустя 14 лет, вскоре после принятия долгож- данного решения об организации музыкальной школы, газета «Бесса- рабец», призывая всех во имя общего дела «объединиться и действо- вать в одном направлении», не без оснований предполагала: «Тогда до известной степени прекратятся поездки для музыкального образова- ния в Одессу, Киев и другие города. Напротив, с этой целью будут стремиться в Кишинев из наших уездных городов, а при развитии му- зыкального у нас дела хлынут сюда и новые музыкальные силы»26.1 сентября 1899 года впервые распахнули свои двери музыкальныеклассы при РМО, ставшие последней ступенькой к порогу школы. Невысокая плата за обучение (48 рублей для особо прилежных и 72 для остальных) вкупе с авторитетом преподавательского состава позволили набрать после прослушивания сразу около двухсот наибо- лее одаренных учеников. На самом деле количество желающих обу- чаться здесь вдвое превышало данную цифру. Это соответствует ана- логичным выкладкам такого же учебного заведения соседней «жем- чужины у моря», хотя общее число ее жителей выглядит куда впечат- ляюще. Выше была там, для сравнения, и годовая стоимость образова-ния - соответственно 80 и 100 рублей. Зато одесские власти, в отличие от кишиневских, выделяли стипендии для исключительно талантливых питомцев и материально поддерживали ребят из бедных семей.Примечателен и такой факт. Впервые в истории края реальная воз- можность заниматься музыкой была предоставлена разным слоям общества, а не только его зажиточной верхушке. Помимо итогов на- бора, об этом говорит и официальное письмо по поводу преобразова- ния музыкальных классов в училище. Подготовленное при непосред- ственном участии Ребикова, оно адресовано Кишиневским отделени- ем РМО в его Главную дирекцию в Петербурге. В нем прямо указано, что «густо населенные уезды губернии» и ее центр оставляют «за дверьми много, и преимущественно среднего класса, детей, лишен- ных возможности искать образования в других городах, как по мате- риальным, так и по причинам семейного характера...».Таким образом, за сравнительно небольшой период времени мы наблюдаем в крае любопытную эволюцию общественного мнения о музыкантах. В конце XVIII века отношение к ним в лице лэутаров было пренебрежительным: они, хоть и приглашались на всевозмож- ные увеселения, но среди знати считались «посмешищем Бога и лю- дей». Однако уже вскоре после освобождения Молдавии от османско- го ига, под влиянием нахлынувшего сюда офицерства царской армии и чиновничества, в массе своей умевшего не только петь романсы и«по-европейски» танцевать, но и музицировать в свое удовольствие, молдавская аристократия начала увлекаться игрой на разных музы- кальных инструментах. Постепенно интерпретация классики стала исключительно ее уделом, поскольку брать уроки у заезжих репетито- ров могли лишь состоятельные люди. И вот спустя почти сто лет, обу- чение этому виду искусства становится общедоступным.Как видим, процесс демократизации музыкального образования в Бессарабии шел не без самого непосредственного воздействия росси- ян и русской культуры.Еще одна знаменательная дата в истории Кишинева связана с рож- дением Музучилища, в чем опять-таки немалая заслуга Ребикова. Оно возникло путем реорганизации музыкальных классов РМО ровно че- рез год после начала их существования. Училище стало шестым в ряду существовавших аналогичных учреждений Киева, Казани, Сара- това, Харькова и Одессы. (У руля последнего, кстати, стоял извест- ный в округе кишиневский скрипач А. Мазараки). Все они действова- ли по общепринятому в стране Уставу и во многом структурно походи- ли друг на друга.Вопрос о руководителе нового училища обсуждался недолго. Пред- лагался Василий Калинников, чья кандидатура отпала из-за его болез-ни. Вопреки принципам подбора директоров из числа столичных вы- пускников выбор пал на Ребикова. И отнюдь не случайно. По словам Э. Направника, обращенным к Ц. Кюи, Ребиков «своими дарования- ми, своей энергичной деятельностью» зарекомендовал себя «действи- тельно полезным деятелем»27. Такое мнение сложилось о нем почти у всех руководителей РМО из Санкт-Петербурга.В училище обучали многим музыкальным специальностям, в том числе игре на арфе и органе (чему сегодня не учат ни в одном из наших музыкальных учреждений!). Четырехлетняя программа была достаточно насыщена. Она включала также теорию и историю музы- ки, гармонию, общее фортепиано. Начитывались и те особые дисцип- лины, что велись в столичных вузах: инструментовка, контрапункт стро- гого и свободного стилей, история искусств, энциклопедия, эстетика музыки и хоровое пение. Большой по составу хор использовался не только в учебной, но и в концертной практике.Понимая важность разностороннего формирования личности, мо- лодой директор вводит в программу, кроме специальных, и общеобра- зовательные предметы. По ходатайству Общества любителей дра- матического искусства, действовавшего в городе уже шесть лет, при училище открыт театральный класс, где учащиеся получают уроки дикции, декламации, сценического мастерства с целью постановки в дальнейшем оперных отрывков.Сам Ребиков взялся вести в училище гармонию, сольфеджио, инст- рументовку, историю музыки и эстетику. За ним отовсюду потянулись серьезные артисты, многие из которых имели дипломы крупных евро- пейских центров. Упомянем скрипачей И. Лаздина и В. Салина, высо- ко ценимого П. Чайковским, виолончелиста И. Брика, флейтиста К. Теута, валторниста А. Стойкина, вокалистов В. Анненкова, Л. Аверка и К. Хршановскую, вместе с сестрой М. Хршановской открывшую в1902 году начальную частную певческую школу. Особенно предста- вительным выглядел пианистический штат: Н. Буслов, Е. Малишевс- кая (Салина), Н. Прокин, Я. Горр, Э. Клозе-Рапп. После окончания Берлинской консерватории шесть лет в Кишиневе отработала активно концентрирующая пианистка Г. Бибер-Гальперина, чей талант в пол- ной мере раскроется позднее в Одессе. Здесь провел три последних года жизни многообещающий композитор и пианист Фридрих Кридл, ко- торый вскоре умер совсем молодым у себя на родине - в городе Ичин восточной области нынешней Чешской Республики (там и похоронен).Заботясь о перспективе учебного заведения, Ребиков интенсивно подыскивал на стороне новых крепких наставников, в том числе ре- жиссера для будущих оперных спектаклей. «Я решил поставить дело солидно, - вспоминал он позже, - и в музыку в местные силы добавитьстоличные»28. Многие педагоги регулярно выступали в общедоступ- ных мероприятиях, «дающих возможность ознакомить население с лучшими произведениями отечественных и иностранных композито- ров». Аналогичные цели преследовали концерты их подопечных, под- спудно приучающие молодежь к сцене.Все вышеперечисленное позволило новоиспеченному директору с гор- достью назвать Кишиневское училище «детищем Петербургской консер- ватории». Впоследствии из его стен выйдет немало знаменитостей29.Сохранилась афиша одного из бесплатных ученических вечеров (как указано, вместо традиционного утра), состоявшегося 20 января 1902 года в зале городской Думы. В ней оговорены достойные нашего вни- мания моменты, характеризующие этикет времени. Аплодисменты, в частности, вообще воспрещались. Члены ГМО входили по специаль- ным членским билетам, заблаговременно получив в училище прону- мерованные места. За хранение «платья» взималось 10, а с учеников- 5 копеек. Программки стоили 10 копеек. Весь денежный сбор, пусть даже самый незначительный, шел на покупку инструментов для пользо- вания «недостаточными учениками».Примечательна и сама программа вечера. Она выстраивалась из двух отделений по шесть номеров каждое. В ней пьесы для духовиков перемежались с фортепианными сонатами и вариациями Л. Бетховена и Э. Грига, полонезами, вальсами и мазурками Ф. Шопена, оперные арии М. Глинки и Н. Римского-Корсакова уступали место скрипичным концертам Ф. Крейслера, Г. Венявского (второй) и П. Роде (восьмой). Словом, разные ученики разных учителей представляли совершенно разную, несовместимую, с современной точки зрения, на одной афише музыку. Подобная стилистическая и жанровая пестрота, умноженная на многообразие исполнительских составов, была повсеместно рас- пространена в ту эпоху. Для Ребикова же она являлась скорее исклю- чением, чем правилом.Параллельно с училищными хлопотами маэстро продолжает рабо- ту и в выпестованном им филиале РМО. Он приглашает в город Н. Финдейзена с лекциями о русской музыке, организует гастроли ев- ропейски признанных певцов Ю. Фигнера, А. Фострем, И. Супруненко, А. Скомпской, ряда инструменталистов. Владимир Иванович перево- дит с немецкого языка, коим владеет в совершенстве, «Методический курс оркестровки» Ф. Геварта, планирует давать музыкальные собра- ния в уездных городах Бессарабской губернии, к чему относится очень серьезно. Он договаривается с директором Ясской консерватории, крупным хормейстером и композитором Г. Музическу, получившем образование в Петербурге, о собственных гастролях в Румынии (воз- можно, вместе с Г. Музическу и его хором Митрополии) с целью про-паганды русской музыки. Среди прочих его начинаний отметим запро- сы на приобретение в рассрочку трех роялей у фирмы «Беккер», про- ект создания музыкально-художественного журнала, организацию эк- спедиции для записи молдавского фольклора, открытие нотной биб- лиотеки и музыкального магазина, наконец, создание Общества взаи- мопомощи музыкальных тружеников.Далеко не все из перечисленного удалось реализовать. Но вопросы были подняты острые, и необходимость их скорейшего решения ста- новилась очевидной для прогрессивной части интеллигенции.К сожалению, не она составляла большинство в столице Бессара- бии. В условиях зарождающегося «хищнического» капитализма отно- шение к искусству из творческого превращалось в сугубо меркантиль- ное. Материальные трудности тормозили всякую инициативу. В руко- водство кишиневского отделения РМО и Музыкального училища вне- дрялись чуждые искусству богачи, начинавшие вроде бы с благотво- рительности, но вскоре надевшие оковы новорожденным учреждени- ям культуры. Травлю слишком демократичного и самоуверенного, на их взгляд, московского композитора возглавил финансист С. Сербов. На посту казначея Общества он всячески нарушал устав, стремясь любыми путями только к прибыли. Как указано в одном документе, приведенном в книге Б. Котлярова «Из истории музыкальных связей Молдавии, Украины, России», С. Сербов предложил отделению РМО деньги в долг из расчета «6% годовых при условии ежегодного час- тичного погашения. Дело было верное, процент солидный, а для оди- нокого холостого человека, обладающего чуть ли не миллионным со- стоянием, сумма мизерная… Этот несчастный заем отдал училище в кабалу Сербову. Музыка, чистое искусство, служение идее - все было изгнано из этого «храма искусства», все помыслы главного жреца ис- кусства сводись к выколачиванию процентов и погашению ссуд»30.Дилетантствующие толстосумы активно вмешивались в филармо-ническую и педагогическую практику, подрывая авторитет Ребикова и его соратников. Они пытались поправить финансовое положение учи- лища через сокращение преподавательских кадров, обещали ликвиди- ровать задолженность после смены директора.Ребиков сопротивлялся отчаянно. Он жертвует училищу весь свой оклад, гарантирует возврат долга личным имуществом, весьма скром- ным, кстати, для выходца из дворянского рода. Однако лишь при усло- вии полного устранения директора денежные воротилы обещали по- крыть дефицит. Один из них, В. Херц, становится вскоре председателем отделения РМО, сменив на этом посту уставшего от бесчисленных обя- занностей городского главу с 25-летним стажем К. Шмидта.17 мая 1901 года Владимир Иванович подал в отставку. Еще неко- торое время он остается в Кишиневе, пытаясь влиять на все ухудша- ющуюся ситуацию через Главную дирекцию РМО. «Здесь не приняли рекомендованного мною Старикова из Тамбова, - уже покинув город, с горечью констатировал Ребиков в послании к пианисту и сенатору А. Герке. - Дело в том, что местная дирекция, по-видимому, не ищет настоящего директора»31.В Тамбове он с прежней энергией организует оперное товарище- ство, что подчеркивает силу его духа и несгибаемость характера. Когда дело было практически «на мази», композитор со спокойным сердцем передает его своим компаньонам - дирижеру Миклашевскому и певи- це Левандовской - и возвращается в Москву. Миссию созидателя он всегда нес легко и с удовольствием, будь то столица или же скромная российская глубинка. О неблагодарном Кишиневе он старается про- сто не вспоминать.На молдавской музыкальной ниве, так до конца и не распаханной Ребиковым, остались плодородные зерна его благих намерений. Мно- гие из них взойдут лишь спустя годы, даже десятилетия, предопреде- ляя щедрый урожай местной культуры. Мы обязаны помнить об этом.Пока же в Кишиневе нет ни памятника композитору, ни улицы или учебного заведения его имени, ни даже мемориальных досок на со- хранившихся домах, где он жил и где открыл первое в республике и столь долгожданное музыкальное училище. Не пора ли исправляться?

Скачать электронную версию публикации