Бухарестская газета «Наша речь» и культура Бессараби и в 1920-30-е гг..pdf Одна из самых читаемых в Бессарабии ежедневная газета «Наша речь» учреждена была в 1923 г. проживавшими в Бухаресте российс- кими эмигрантами. Основал газету Анри Хельфант. Директором во второй половине 20-х гг. XX в. был главный директор бухарестского банка Генерального кредита Всеволод Демченко, бывший городской голова г.Киева. Должность главного редактора поочередно занимали одесский репортер Ной Бенони (Букштейн), бывший директор Петер- бургского телеграфного агентства Юрий Александровский, Дмитрий Ростовский, корреспондент английской газеты «Dаyli Маyli», одесский журналист С. Газиев1.Наибольшее число подписчиков и читателей «Наша речь» имела вБессарабии. В 1930 г. ее тираж составлял 9 тысяч экземпляров, одна- ко реальная читательская аудитория намного превосходила эту цифру- по утверждению сигуранцы, один номер прочитывали 5-6 человек. Бухарестская газета адресовалась категориям населения с высоким образовательным цензом. Ее предпочитали помещики, русская и ев- рейская интеллигенция, бессарабское духовенство, служащие2.«Наша речь» давала читателям разнообразный материал: писала о событиях в Румынии и за рубежом, в том числе и в Советском Союзе. Особенно содержательно и интересно освещалась жизнь русского за- рубежья и Бессарабии - эти главные направления редакционной дея- тельности отражают своеобразие исторического и культурного бытия межвоенных лет.Изначально «Наша речь» позиционировалась как эмигрантское изда- ние. В названии газеты ясно просматривается задача объединения«общества в изгнании» посредством печатного русского слова. Тема связи с Россией объединяла граждан «погибшей империи», где бы они не находились, в том числе и «эмигрантов поневоле», как называли население лимитрофных, т.е. приграничных бывших российских тер- риторий. Общественно-культурное направление «Нашей речи» обозна- чено с первых номеров и во многих статьях, в частности, очевидно перепечатанных из берлинской газеты, «Литературных заметках» Б. Каменецкого (Ю. Айхенвальд). В мартовском номере 1923 г. изве- стный литературовед писал: «Теперешняя Россия живет на духовный счет прежней. Жалкими и искаженными остатками недавних культур-ных ценностей пользуется теперь народная масса, обездоленная как материально, так и духовно. \...\ эмиграция продолжает на чужбине традицию Родины, поддерживает преемственность национальной куль- туры, прерванную вдруг историческим землетрясением»3. Разделяя общее убеждение эмиграции в своей духовной миссии, «Наша речь» содействовала по мере возможности сохранению традиций русской культуры. Эта позиция румынской администрацией расценивалась как«русофильская», что по тем временам означало и «антигосударствен- ную пропаганду»4. В действительности редакционная концепция была сложнее, с течением времени уточнялась и имела разные оттенки.В первый год «Наша речь» анонсировалась в качестве «внепартий- ной, общественно-политической и экономической газеты». Вскоре слово«политическая» заменили на «литературная». Это, по-видимости, вы- нужденное, изменение более соответствовало духу издания, которое, не будучи связанным ни с одной из политических партий, не занима- лось продвижением ни коммунистических, ни монархистских идей. Редакция старалась избегать идеологических крайностей и придер- живалась демократических взглядов. В освещении политических и международных событий 20-х гг. доминировал нейтральный тон. Од- нако когда речь заходила о защите прав беженцев и национальных меньшинств, журналисты не оставались бесстрастными комментато- рами. В 30-е гг. внутренней политике уделялось гораздо больше мес- та: «Наша речь» внятно заявляла о своей антикузистской и антифаши- стской позиции.Учитывая «привычку к печатному слову и строю русских газет» местного населения, «Наша речь» продолжала дореволюционные тра- диции и в этом походила на многие эмигрантские издания. Как и дру- гие периодические органы русского рассеяния, бухарестская газета уделяла довольно много внимания общим вопросам культуры. Благо- даря постоянной связи с внешними корреспондентами на ее страницах многоаспектно и интересно была представлена культурная жизнь эмиг- рантской России. Для «Нашей речи» писали: С. Яблоновский и С. Штерн (Париж), А. Федоров (Прага), С. Горский (Берлин), Л. Мунштейн (Ниц- ца) и др. Особенно активно сотрудничал с ней П. Пильский, яркий ли- тературный критик и публицист рижской газеты «Сегодня», одного из самых влиятельных русскоязычных изданий в зарубежье5 . П. Пильс-кий неоднократно бывал до революции в Кишиневе, в начале20-х гг. некоторое время работал в местной периодической печати. Зарубежные журналисты и литераторы, опытные газетчики, яркие и талантливые критики размышляли и анализировали различные явле- ния прошлой и современной русской литературы, кинематографа, те- атра. Эти статьи поддерживали высокий профессиональный уровень газетной художественной публицистики.В качестве газеты литературной «Наша речь» ориентировалась по- чти исключительно на русских писателей-эмигрантов. Публикации новых художественных произведений (в основном перепечатанные из парижского литературного журнала «Современные записки») облада- ли особой ценностью, поскольку литературные журналы на русском языке в Румынии не издавались. Предпочтение отдавалось авторам с дореволюционной известностью: И. Бунину, И. Шмелеву, А. Куприну, Б. Зайцеву, И. Сургучеву, К. Бальмонту, И. Северянину... Большей ча- стью печатались рассказы и стихотворения. Полностью был опубли- кован роман Вас. Ив. Немировича-Данченко «Сам себе владыка», от- рывки из нового романа М.Алданова «Чертов мост». Из авторов-«мла- доэмигрантов» следует назвать уроженца Бессарабии Кнута Довида: опубликованные в середине 30-х гг. его «кишиневские рассказы» до сего времени являются неизвестными для исследователей творчества поэта. Наиболее часто на страницах «Нашей речи» 20-х гг. встреча- ются имена самых любимых широким читателем авторов русского зарубежья А. Аверченко и Н.Тэффи. С этими летописцами эмигра- ции по популярности в 30-е гг. соперничает Дон-Аминадо, чьи фелье- тоны в стихах и прозе мы находим чуть ли не в каждом номере.Память об ушедшей России - главная тема мемуарных и историче- ских публикаций - на страницах газеты отражалась преимущественно в аспекте культуры. Были напечатаны воспоминания З. Гиппиус, Ал. Амфитеатрова, А.Г. Достоевской, Ф. Шаляпина, кн. Барятинско- го, а также И. Савина об Александре Блоке, М. Первухина о Леониде Андрееве, Чехове, Горьком, Льве Толстом... Юбилеям русских писа- телей посвящались специальные страницы. Воспоминаниями о явле- ниях культурной жизни предреволюционного десятилетия пересыпаны статьи П. Пильского и С. Яблоновского.Продолжалась дореволюционная традиция рождественских и пас- хальных номеров. Многостраничные, красочно иллюстрированные, они заполнялись преимущественно рассказами и воспоминаниями о про- шлом, о праздновании главных христианских праздников в дореволю- ционной России. Приведем содержание пасхального номера от 20 ап- реля 1930 г.: С. Яблоновский «И будет так...» (воспоминания о Пасхе в детстве); И. Сургучев «В моем синема»; С. Штерн «Это было» (О поездке в Кишинев в 1906 году); М.Эминеску «На той же уличке»; Н. Рощин «Оазис» (об улице Петра Великого в Париже); Д. Ростовс- кий «1900 лет со дня Воскресения Христова».Благодаря широко представленным именам авторов русского зару- бежья «Наша речь», в сущности, выполняла функции газеты, журнала и книги, что немало способствовало популярности газеты у интелли- генции. В этом направлении редакция равно рассчитывала и на мало-численную бухарестскую русскую колонию, и на русскоязычных бес- сарабцев, объединяя их в общее культурное пространство.Вероятно, трудно переоценить значение «Нашей речи» для русских эмигрантов в Румынии. Исследовательская литература не относит Бухарест к культурным эмигрантским центрам, поясняя: «Центры рус- ского зарубежья сформировались там, где значительные по численно- сти группы творчески активных в науке или искусстве эмигрантов на- ходили более или менее стабильные условия для своего существова- ния. Большое число русских проживало в Балтийских государствах, Польше и Румынии, но они были лишены преимуществ, которые со- здают излучающие энергию большие города»6. Однако, несмотря на то, что властями просветительская деятельность русских не поддер- живалась (в Румынии жесткое дискриминационное законодательство не предусматривало учреждение ни русских школ, ни общественных и культурных организаций), культурная жизнь русской диаспоры в Буха- ресте осуществлялась в тех же формах, что и в «больших городах», но, разумеется, не столь интенсивно. Издавалась «своя» газета. Были русские библиотеки и книжный магазин, устраивались литературные и музыкальные вечера, гастролировали русские театральные труппы. В русских ресторанах «Кавура» и «Урс» выступали русские певцы и музыканты. В начале 30-х гг. в Бухаресте был открыт «Дом артиста». В конторе «Нашей речи» проводилась подписка на издававшийся в Париже журнал «Иллюстрированная Россия» с прекрасными литера- турными приложениями. Там же продавались дешевые издания Шме- лева, Тэффи, Бунина, Гаршина, Куприна, Л.Толстого, Пушкина, Чехова, Лермонтова, Агнивцева, Зайцева, из советских авторов - Зощенко и Булгакова («Дни Турбиных»).Русская культура являлась важной составляющей мироощущения человека, в ней воспитанного, и поддерживалась не только этнически- ми русскими. Весьма показательно, что русские литературные и му- зыкальные вечера в Бухаресте проходили в помещении еврейского общества взаимопомощи. Выражая интересы тех, для кого общим являлся русский язык, «Наша речь» учитывала и полиэтничность сво- ей читательской аудитории. Для «многотысячной» бухарестской ев- рейской колонии с первых номеров существовала рубрика «Еврейская жизнь», позднее значительно расширившаяся за счет бессарабской ин- формации; в 30-е гг. появилась рубрика «Еврейская неделя», знако- мившая с жизнью диаспоры в других странах. Публиковались произ- ведения еврейских писателей, в частности популярный в начале 30-х гг. мелодраматический роман И. Немировской «Давид Гольдер», ге- рой которого был уроженцем Кишинева. Постоянное и пристальное внимание уделялось Виленской еврейской труппе, обосновавшейся вБухаресте, и театру-студии Я. Штернберга, почти ежегодно приез- жавшим на гастроли в Бессарабию. С перерывами существовала руб- рика «Украинская жизнь».В «Нашей речи» был хорошо поставлен театральный раздел. Обо- зреватели регулярно печатали отзывы на спектакли русских и еврейс- ких трупп, местных и гастролеров, а также румынских национальных театров, особо отмечая постановки произведений русских авторов. Постоянной героиней музыкальной хроники была оперная примадонна Лидия Липковская. Вообще газета пристрастно следила за выступле- ниями бессарабцев в оперных театрах Старого Королевства и на ми- ровых сценах. Всегда сочувственно рецензировались гастрольные спек- такли кишиневских антреприз В. Вронского, И. Дубровина, А. Верне- ра. «Наша речь» своевременно оповещала бессарабских читателей о новостях театральной и музыкальной жизни Кишинева, о гастрольных маршрутах русских трупп, публиковала отзывы на премьеры. Серия материалов была посвящена закрытию Национального театра в Ки- шиневе и судьбе его актеров. Как бы мы сказали сегодня, газета ока- зывала постоянную информационную поддержку бессарабскому те- атру.Для гастролеров из русского зарубежья эмигранты и коренные рус- скоязычные жители были благодарнейшей аудиторией. О предстоя- щих турне «Наша речь» давала более полную и разнообразную инфор- мацию, нежели кишиневские газеты. Материалы, посвященные име- нитым гостям, публиковались в нескольких номерах, их выступления предварялись не просто анонсами, но подробным рассказом о твор- ческой деятельности, сопровождались отзывами зарубежных коррес- пондентов. Приводились высказывания румынских театральных и музыкальных критиков о ходе гастролей . Особенно многосторонне и«многостранично» освещалось турне Пражской группы Московского Художественного театра в городах Старого Королевства и Бессара- бии в 1928-29-м гг. Статьи о гастролях «одной из первых актрис рус- ской сцены» Елены Полевицкой могли бы послужить «сюжетом для небольшого рассказа», в котором и трепетное предвкушение встречи с любимой артисткой, и горечь от известия, что не дано разрешение на выступления, и ностальгически-восторженные отклики на все же состоявшиеся четыре спектакля. «Русское искусство заполонило мир, но мы здесь в Бухаресте во многих отношениях находимся за преде- лами этого мира, в стороне от больших дорог, по которым совершает- ся шествие искусства. И потому нам так дороги спектакли драмати- ческой труппы, с которыми в Бухарест пожаловала Е.А. Полевицкая»7.Широко освещались выступления знаменитой исполнительницы рус-ских народных песен Н.Плевицкой, оперных певцов К. Запорожца,А. Мозжухина, П. Цесевича, казачьих хоров, с успехом гастролиро- вавших по всему миру. В статье «О едущих к вам» С. Яблоновский писал с характерной для тех лет интонацией об известном всей музы- кальной дореволюционной России квартете Н.Н. Кедрова: «Не знаю, остается ли сила для песни у теперешнего, замученного, истощенного русского народа там, в России. Перебросилась она, песня русская, из российского узилища в зарубежье и здесь радует и мучит нас как на- поминание. Восторгая, говорит о великом потерянном счастье и в то же время обещает... Обещает не нам, которые уже не встретятся с родной землей, обещает, что наши дети или внуки будут жить среди народа, создавшего своей чудесной душой свою необыкновенную пес- ню. И радуясь за моих читателей, что это знакомство состоится, мне хочется передать им то, что я много раз испытывал, слушая песни этих действительно колдунов»8.Выступления русских артистов трактовались как события, вызы-вавшие не только ностальгию, но чувство признательности искусству,«которое углубляет дух и поднимает человека». Гастроли для сотруд- ников «Нашей речи» превращались в повод поразмышлять о том, «что всем нам так близко, так памятно \...\ в лоне которого мы культурно зачаты, на груди которого мы выросли и связью с которым мы не пе- рестаем гордиться»9.О русских газетах Бессарабии, в том числе и о «Нашей речи», шеф прессы сигуранцы отзывался как о «зеркале умонастроений и стрем- лений местного бессарабского населения»10. Выразителем обществен- ного мнения русскоязычного населения Бессарабии «Наша речь» ста- ла с течением времени. В октябре 1923 г. появляется крошечная руб- рика «Кишиневская жизнь». Затем к ней присоединяются страницы«Бессарабская жизнь», «Провинциальная жизнь», где печатаются раз- ного рода материалы, в том числе и корреспондентов на местах. В середине 20-х гг. эти «страницы» выходят с перерывами, порой дли- тельными, однако жизнь Бессарабии так или иначе обозревается в новостной хронике. Обращают на себя внимание фельетоны Н. Бено- ни, в которых в сатирическом ключе описываются быт и нравы киши- невцев.Хотя освобождение от специальной цензуры, которой подвергалась кишиневская пресса, и позволяло «Нашей речи» более откровенно гово- рить о проблемах края, специфически «бессарабская тема» утверждает- ся с 1928 г., после отмены победившей на парламентских выборах парти- ей национал-царанистов ряда цензурных запретов . В самый свободный для прессы период - конец 1920 - первая половина 1930-х гг. - защита экономических, социальных и культурных интересов Бессарабии пре- вращается, можно сказать, в идеологиию «Нашей речи». «Для Бесса-рабии особенно важно, чтобы были учтены ее этнически-культурные особенности, и не менее важно, чтобы в нашей провинции осуществ- лялись все конституционные гарантии»11, - звучало в тексте и в под- тексте множества статей разных авторов, писавших о произволе вла- стей, пренебрегающих нуждами населения, о праве на «свободу куль- турного самоопределения», о притеснении национальных меньшинств и православных -«старостильников», о возникшем из-за непродуман- ных действий «центра» взаимном недоверии между бессарабцами и старорегатцами, о «систематическом культурном обескровливании» Бессарбии... В свете общей объединяющей установки «Нашей речи» проблемы «бессарабцев» осмыслялись в контексте исторического и культурного своеобразия края как особого феномена, а не просто при- соединенной румынской провинции. Эта принципиальная редакционная установка разделялась читателями, обеспечивавшими газете долго- временную поддержку.В разные годы различные авторы определяли облик бессарабских страниц «Нашей речи». Постепенно сложился круг сотрудников, печа- тавшихся весьма активно и в первую очередь влиявших на обществен- ное направление газеты. Это были и журналисты с дореволюционным стажем, как Н. Бенони, Б. Алмазов, Ю. Калугин, и экономист Г. Льдов, и педагог Г. Блок, нашедший в журналистике, по словам Г. Безвикон- ного, «род занятий,соответствующий собственному духу и обстоятель- ствам новой жизни края»12. Вместе с острыми экономическими, пра- вовыми, церковными вопросами журналисты писали о проблемах об- разования и культуры. В круг постоянных тем входили: состояние «пер- воразрядной» кишиневской библиотеки, чьи богатейшие фонды расхи-щались «властителями дня», судьба школ национальных меньшинств, униженное положение местных учителей, вытесняемых кадрами из Старого Королевства...С 1933 по 1936 г. велась очень интересная рубрика «Бессарабская старина. Старый Кишинев», в которой краевед Ф. Инкулец, напоминая об историческом прошлом края, рассказывая о разрушающихся архи- тектурных памятниках, о «невежественных румынизаторах», пытался привлечь внимание к злободневным проблемам «когда-то гордой сто- лицы Бессарабии», сошедшей «на степень уездного города Лапуш- нянского уезда»13. Эти статьи и ныне представляют интерес, как и серия очерков Юрия Калугина «Кишиневские улицы» - остроумные и горькие зарисовки о произошедших переменах в облике города, архи- тектурном, бытовом, социальном; как и «Бессарабские наброски» Б. Алмазова, посвященные злободневным темам городского управления, школьного дела, здравоохранения.Постоянное направление редакционной деятельности - информиро- вание читателей, у многих из которых «на той стороне» остались род-ные и близкие, о том, что происходит в Советской России. Живой ин- терес к происходящему в «недавней метрополии» соединялся с крити- кой советской власти. В 30-е гг. события в СССР обозревались в руб- рике «Там, где была Россия»: новое название повторяло название кни- ги парижского журналиста и литератора А. Седых. Антисоветский настрой прежде всего отражал неприятие советской власти, и не только эмигрантами. Читательская аудитория «Нашей речи» придерживалась демократических, а не коммунистических взглядов, что, между про- чим, всегда отмечалось в отчетах сигуранцы. Бухарестская газета, подобно большей части русской прессы за рубежом, существовала в иде- ологическом противостоянии советской печати.Наряду с материалами-разоблачениями советского официоза в трак- товке коллективизации, строительства Беломорканала, голода на Украине и других трагических фактов публикуются статьи о культур- ной жизни в СССР. В середине 30-х гг. сугубый негативизм сменяется попыткой объективного анализа. В 1936 г. в «письмах из Москвы», подписанных псевдонимом Спектатор, сообщалось о советских дос- тижениях - «легализации елки», создании национальных театров и т.п. Из готовившейся к изданию книги С. Газиева «Советская Россия» печатались отрывки о советском театре, кино, литературе, заслужи- вавшей, по мнению автора, внимания «широких общественных и меж- дународных кругов»14. Писались весьма похвальные рецензии на де- монстрировавшиеся в кинотеатрах Бухареста советские фильмы.С 1925 г. регулярно печатались рассказы М. Зощенко, «Конармия» И. Бабеля, юморески из журнала «Крокодил».С 1937 г. содержание «Нашей речи» обедняется. Газета вынуждена была отказаться от некоторых тем и оценок, должна была доказывать свою лояльность. Издание оборвалось в мае 1938 г., когда в результа- те политики масштабной «румынизации культурных и артистических учреждений» были запрещены все органы печати на русском языке.Для понимания общественной и культурной ситуации в Бессарабии межвоенных лет «Наша речь» является одним из ценных источников. Многие материалы имеют не только историко-культурологический интерес, но и актуальны ныне: многие проблемы межвоенных лет в последние десятилетия были реанимированы.К сожалению, утвердившаяся в советское время негативная оцен- ка русскоязычной прессы Бессарабии межвоенного периода специа- листами не переосмыслена. Современные исследователи повторяют суждения из книги К. Мыцу «Î necesitate desconsiderata: presa romaneasca in Âasarabia», вышедшей в 1930 г., о коммерческом харак- тере и низком профессиональном уровне газет15. Меж тем несправед- ливость этой оценки подтверждает не только значительная по тем вре- менам читательская аудитория «Нашей речи», но и прежде всего изу-чение газетного материала 1920-30-х гг. Концепция газеты, темы и профессиональный уровень отвечали потребностям образованного чи- тателя, которому она адресовалась.

Скачать электронную версию публикации